Л. (3 октября 1814 г., † 15 іюля 1841 г.) родился въ Москвѣ въ ночь со 2 на 3 октября 1814 г.; вскорѣ послѣ этого отецъ его, капитанъ Л., вмѣстѣ съ женой уѣхалъ изъ Москвы въ свое имѣніе Тарханы (Пензен. губ., Чемб. уѣзда), гдѣ мать будущаго поэта умерла черезъ три года, и ребенокъ остался на попеченіи бабушки Е. А. Арсеньевой, страстно любившей и баловавшей внука, но ненавидѣвшей зятя. Баловство бабушки и раболѣпство дворни имѣли дурное вліяніе на характеръ бойкаго и не по лѣтамъ развитого мальчика, а презрительные отзывы объ его отцѣ и ссоры съ послѣднимъ бабушки заставляли Л—ва съ очень ранняго возраста относиться къ людямъ съ недовѣрчивостью. Въ 1828 году Л. поступаетъ въ благородный пансіонъ въ Москвѣ послѣ домашней подготовки у гувернеровъ: француза Gindrot, нѣмца Леви и англичанина Winson’а. Въ пансіонѣ Л. знакомится съ русской литературой и занимается передѣлкой на романтическій ладъ наиболѣе интересовавшихъ его поэмъ (Кавказск. плѣнника и Корсара), а также пишетъ драму „Испанцы“. Въ 1830 году Л. поступаетъ въ московскій университетъ, гдѣ слушаетъ лекціи два года. Тутъ онъ пишетъ уже такія пьесы, которыя носятъ на себѣ отпечатокъ созрѣвающаго генія, наприм., „Парусъ“, „Ангелъ“. Уволившись изъ университета, Л. поступаеть въ Петербургѣ въ юнкерскую кавалерійскую школу, гдѣ быстро сходится съ безшабашно удалыми товарищами, учавствуетъ въ ихъ кутежахъ, а также и въ изданіи школьнаго журнала, въ которомъ помѣщаетъ рядъ поэмъ легкаго содержанія. Время, проведенное Лермонтовымъ въ школѣ, оставило по себѣ тяжелыя воспоминанія, такъ что поэтъ самъ называетъ эти годы „двумя ужасными годами“ (deux années terribles; см. письмо къ В. Лопухиной отъ 23 дек. 1834 г.). Окончивъ курсъ въ школѣ, онъ поступаетъ въ полкъ и ведетъ свѣтскую жизнь богатаго гусара, которая однако далеко не удовлетворяетъ Л—ва, находившаго себѣ работу по плечу лишь въ воплощеніи своей творческой мысли. Въ 1836 году имъ было написано знаменитое стихотвореніе „На смерть Пушкина“, и за послѣднія 16 строкъ его поэтъ былъ посаженъ подъ арестъ, а затѣмъ сосланъ на Кавказъ. Возвратившись изъ ссылки въ 1838 г., Л. знакомится со многими известными писателями и съ Бѣлинскимъ, но проводитъ въ Петербургѣ только около 2‑хъ лѣтъ, а затѣмъ за дуэль съ Барантомъ вновь ссылается на Кавказъ въ дѣйствующую армію, гдѣ участвуетъ въ стычкахъ и сраженіяхъ съ горцами. Въ концѣ 40‑го года Л—ву дали отпускъ, которымъ онъ воспользовался, чтобы побывать въ Петербургѣ и въ Москвѣ, а въ апрѣлѣ 1841 года снова отправился на Кавказъ, откуда уже ему не суждено было возвратиться: 15 іюля 1841 года состоялась его дуэль съ Мартыновымъ, окончившаяся смертью поэта.
По поводу этой дуэли въ обществѣ распространялись слухи, обвинявшіе во всемъ Лермонтова и выставлявшіе Мартынова въ видѣ жертвы постоянныхъ насмѣшекъ со стороны поэта. Но если и была въ чемъ-нибудь вина Л—ва, то развѣ только въ томъ, что онъ слишкомъ долго оставался въ обществѣ подобныхъ Мартыновыхъ, которые не могли ни понять его личности, ни оцѣнить его поэтическаго дарованія. Судьба присудила его вращаться въ этомъ пустомъ обществѣ, и, по объясненію Боденштедта, Л. не могъ противостоять преслѣдовавшей его судьбѣ, но въ то же время не хотѣлъ ей покориться. „Не будучи въ состояніи одолѣть ее, Л. былъ слишкомъ гордъ и силенъ, чтобы позволить одолѣть себя. Вотъ причина того пылкаго негодованія, того бурнаго безпокойства во многихъ стихотвореніяхъ его, въ которыхъ отражаются, какъ въ кипящемъ подъ грозою морѣ, при свѣтѣ молній и небо и земля“. Этой же постоянной мукой высокой души среди ничтожныхъ и тщеславныхъ людей объясняется и духъ Лермонтовской поэзіи, полный отрицанія, гнѣва и горькой скорби. „Дума“, „Первое января“, „Люблю отчизну я“, „Отдѣлкой золотой блистаетъ мой кинжалъ“ — таковы были произведенія, въ которыхъ Л. выступилъ поэтомъ протеста противъ мелочности и безсодержательности окружавшаго его общества. Вліяніе Байрона несомнѣнно отразилось на Л—вѣ, но онъ не былъ подражателемъ англійскаго поэта, и сходство ихъ произведеній объясняется сходствомъ ихъ натуръ. Къ тому же нашъ поэтъ имѣлъ большее право быть поэтомъ протеста, чѣмъ англійскій. Тотъ же Боденштедтъ говоритъ: „Въ Лермонтовѣ демоническій элементъ поэзіи объясняется естественнѣе нежели въ Байронѣ“. И дѣтство съ его тяжелыми впечатлѣніями, и наблюденія надъ окружающимъ обществомъ, и сознаніе своего неизмѣримаго превосходства надъ другими — создавали для Л—ва атмосферу душевнаго одиночества, и съ очень ранняго возраста любимымъ героемъ его произведеній является одинокій герой, рѣзко бросающій вызовъ въ глаза обществу, смѣющій дѣлать то, чего не смѣютъ другіе, мстящій за свое одиночество, одинаково сильный въ ненависти и добрѣ. „Демонъ“ представляется наиболѣе характерною поэмой въ этомъ отношеніи, но тѣмъ же демонизмомъ отличается и большинство крупныхъ произведеній Л—ва отъ „Измаилъ Бея“ до „Героя нашего времени“. По силѣ протеста и отрицанія поэзія Л—ва не имѣетъ ничего подобнаго въ русской литературѣ, и вотъ почему Бѣлинскій называлъ ее „совсѣмъ новымъ звеномъ въ цѣпи историческаго развитія нашего общества“. Наряду съ такими произведеніями, какъ „Мцыри“, „Бояринъ Орша“ и указанные выше образцы яркаго романтизма, Л—вымъ созданы поэмы или отрывки поэмъ, въ которыхъ онъ умѣлъ отрѣшиться отъ собственнаго „я“. Такова, напр., „Пѣсня о купцѣ Калашниковѣ“, написанная языкомъ, приближающимся къ народному. Стремленіе къ реализму и желаніе отрѣшиться отъ преслѣдовавшаго его всюду образа Демона выразились въ неоконченной „Сказкѣ для взрослыхъ“. Стихъ Л—ва по истинно-мощной энергіи и выразительности остается до сихъ поръ лучшимъ образцомъ въ нашей литературѣ.
 |
| М. Ю. ЛЕРМОНТОВЪ. |
 |
 |