въ чемъ-нибудь вина Л—ва, то развѣ только въ томъ, что онъ слишкомъ долго оставался въ обществѣ подобныхъ Мартыновыхъ, которые не могли ни понять его личности, ни оцѣнить его поэтическаго дарованія. Судьба присудила его вращаться въ этомъ пустомъ обществѣ, и, по объясненію Боденштедта, Л. не могъ противостоять преслѣдовавшей его судьбѣ, но въ то же время не хотѣлъ ей покориться. „Не будучи въ состояніи одолѣть ее, Л. былъ слишкомъ гордъ и силенъ, чтобы позволить одолѣть себя. Вотъ причина того пылкаго негодованія, того бурнаго безпокойства во многихъ стихотвореніяхъ его, въ которыхъ отражаются, какъ въ кипящемъ подъ грозою морѣ, при свѣтѣ молній и небо и земля“. Этой же постоянной мукой высокой души среди ничтожныхъ и тщеславныхъ людей объясняется и духъ Лермонтовской поэзіи, полный отрицанія, гнѣва и горькой скорби. „Дума“, „Первое января“, „Люблю отчизну я“, „Отдѣлкой золотой блистаетъ мой кинжалъ“ — таковы были произведенія, въ которыхъ Л. выступилъ поэтомъ протеста противъ мелочности и безсодержательности окружавшаго его общества. Вліяніе Байрона несомнѣнно отразилось на Л—вѣ, но онъ не былъ подражателемъ англійскаго поэта, и сходство ихъ произведеній объясняется сходствомъ ихъ натуръ. Къ тому же нашъ поэтъ имѣлъ большее право быть поэтомъ протеста, чѣмъ англійскій. Тотъ же Боденштедтъ говоритъ: „Въ Лермонтовѣ демоническій элементъ поэзіи объясняется естественнѣе нежели въ Байронѣ“. И дѣтство съ его тяжелыми впечатлѣніями, и наблюденія надъ окружающимъ обществомъ, и сознаніе своего неизмѣримаго превосходства надъ другими — создавали для Л—ва атмосферу душевнаго одиночества, и съ очень ранняго возраста любимымъ героемъ его произведеній является одинокій герой, рѣзко бросающій вызовъ въ глаза обществу, смѣющій дѣлать то, чего не смѣютъ другіе, мстящій за свое одиночество, одинаково сильный въ ненависти и добрѣ. „Демонъ“ представляется наиболѣе характерною поэмой въ этомъ отношеніи, но тѣмъ же демонизмомъ отличается и большинство крупныхъ произведеній Л—ва отъ „Измаилъ Бея“ до „Героя нашего времени“. По силѣ протеста и отрицанія поэзія Л—ва не имѣетъ ничего подобнаго въ русской литературѣ, и вотъ почему Бѣлинскій называлъ ее „совсѣмъ новымъ звеномъ въ цѣпи историческако развитія нашего общества“. Наряду съ такими произведеніями, какъ „Мцыри“, „Бояринъ Орша“ и указанные выше образцы яркаго романтизма, Л—вымъ созданы поэмы или отрывки поэмъ, въ которыхъ онъ умѣлъ отрѣшиться отъ собственнаго „я“. Такова, напр., „Пѣсня о купцѣ Калашниковѣ“, написанная языкомъ, приближающимся къ народному. Стремленіе къ реализму и желаніе отрѣшиться отъ преслѣдовавшаго его всюду образа Демона выразились въ неоконченной „Сказкѣ для взрослыхъ“. Стихъ Л—ва по истинно-мощной энергіи и выразительности остается до сихъ поръ лучшимъ образцомъ въ нашей литературѣ.
 |
| М. Ю. ЛЕРМОНТОВЪ. |
 |
 |
