В стороне от большого света (Дорошевич)/ДО
| Въ сторонѣ отъ большого свѣта : Сицилія |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Собраніе сочиненій. Томъ V. По Европѣ. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1905. — С. 250. |
Сахалинъ средиземнаго моря
правитьВсѣ новѣйшія теченія, волненія, увлеченія мысли, какъ тучи, безслѣдно пронеслись надъ этимъ прекраснымъ островомъ, который иностранцы зовутъ «цвѣткомъ среди острововъ», который итальянцы называютъ «cinerentola’ой», «сандрильоной» — золушкой Италіи.
Сицилія, это — европейскій Цейлонъ. По красотѣ. Это — «итальянская Ирландія». Такъ ее называютъ экономисты.
Это — страна чудесъ.
Необычайное богатство природы и невѣроятная бѣдность жителей. Вы ѣдете среди нескончаемыхъ апельсинныхъ и лимонныхъ рощъ, гдѣ вѣтви ломятся отъ обилія плодовъ, и съ удивленіемъ видите «курныя избы». Сицилійскіе крестьяне не мечтаютъ даже о такой роскоши, какъ дымовыя трубы. Дымъ идетъ въ открытыя двери.
Надо всѣми дверьми копоть. И когда вы подъѣзжаете утромъ къ деревнѣ, вамъ кажется, что вся деревня горитъ. Изо всѣхъ дверей валитъ густой дымъ.
Землю обрабатываютъ «мотыками».
Не только лошадь, оселъ (четвероногій) здѣсь рѣдкость въ крестьянскомъ хозяйствѣ.
Ослы ходятъ разубранные. Ослы поручаются покровительству святого, изображенія котораго они носятъ на шорахъ. За ословъ молятся Богу, какъ за членовъ семейства.
Ужъ по этому почету вы можете судить, до какой степени бѣдно населеніе, если оно смотритъ на рабочее животное, какъ на какую-то роскошь и благодать.
Откуда же эта бѣдность?
Вы подумаете:
— Вѣроятно, лѣность.
Но каждый клочокъ земли отвѣтитъ вамъ, что это клевета.
Передъ вами нѣтъ полей. Передъ вами сплошные огороды. Поля обработаны, какъ огороды. И дай Богъ, чтобы всякій любительскій огородъ былъ обработанъ такъ тщательно, съ такой любовью.
Только въ Японіи такъ обрабатываются поля. И нигдѣ еще, быть-можетъ, въ цѣломъ мірѣ не работаютъ, сколько въ Сициліи.
— Очевидно, населеніе просто не способно…
Сициліанцы считаются однимъ изъ способнѣйшихъ народовъ въ Италіи. Сициліанцы, дѣлающіе блестящія карьеры, не рѣдкость.
Достаточно вспомнить, что покойный Франческо Криспи былъ сициліанецъ. Его противникъ, маркизъ де-Рудини — сициліанецъ.
Побѣждала та или другая партія въ парламентѣ. Стоялъ во главѣ правительства Криспи, или король призывалъ де-Рудини — все равно, Италіей правилъ сициліанецъ.
Добавьте къ этому, что «дѣйствительный папа» — всемогущій кардиналъ Рамполла, правящій католичествомъ отъ имени Леона XIII, тоже сициліанецъ.
За долгій промежутокъ времени вся духовная и свѣтская власть въ Италіи была въ рукахъ сициліанцевъ.
Вотъ вамъ отвѣтъ на вопросы:
— Способенъ ли сицилійскій народъ?
Переплывая Мессинскій проливъ, вы уходите на нѣсколько столѣтій назадъ.
Это одно изъ самыхъ интересныхъ путешествій.
Въ то время, какъ на этомъ берегу пролива XX вѣкъ, на томъ еще цвѣтутъ средніе вѣка.
Населеніе Сициліи дѣлится на три класса. Во главѣ стоятъ феодалы, «синьоры». Бѣдные кварталы Палермо, это — одна сплошная колоссальная каменная глыба, треснувшая по разнымъ направленіямъ. Эти узенькія трещины называются улицами.
Вы идете по улицѣ, такой узенькой, что втроемъ едва разойтись. Воздухъ полонъ запахомъ мокраго бѣлья. Внизу — грязныя и темныя каморки. Двери имъ служатъ вмѣсто оконъ. Двухъ комнатъ ни у кого нѣтъ. Въ одной комнатѣ спитъ и работаетъ вся семья съ безчисленными дѣтьми.
А вверху, начиная со второго этажа, надъ этой грязной трещиной развѣшано мокрое бѣлье.
Изобиліе знати породило необыкновенное обиліе прачекъ.
Надъ узенькой и смрадной улицей колеблются огромныя великолѣпныя простыни съ гербами, рубашки съ гербами, даже кальсоны съ гербами!
Гербы, гербы, гербы.
На via della Liberta[1] вамъ показываютъ направо, налѣво:
— Дворецъ графа такого-то.
— Дворецъ маркиза такого-то.
— Герцога…
— Барона…
Читая въ газетахъ отчеты о балахъ, первыхъ представленіяхъ, частныхъ вечеринкахъ, вы поражаетесь обиліемъ этихъ маркизовъ, маркизъ, графовъ, графинь, герцоговъ и бароновъ.
Нигдѣ въ цѣломъ мірѣ ихъ нѣту столько. Развѣ въ Португаліи.
Но Португалія не въ счетъ.
Когда вы въ Лиссабонѣ останавливаетесь въ отелѣ и скромно вписываете въ книгу ваше имя, хозяинъ смотритъ на васъ съ удивленіемъ:
— А вашъ титулъ?
— Да у меня нѣтъ титула.
Онъ смотритъ на васъ уже съ испугомъ:
— Хорошъ же ты, должно-быть, гусь, коли даже самъ себя графомъ не считаешь?!
И, поколебавшись, рѣшаетъ васъ называть хоть барономъ.
— Пожалуйте, баронъ, въ вашу комнату!
Иначе неловко.
Какъ же васъ иначе называть, когда «cabalero[2]», — дворянинъ, — зовутъ въ Лиссабонѣ только прислугу.
Португальцы всѣ маркизы.
Но послѣ Португаліи Сицилія единственная страна, до такой степени переполненная знатью и дворцами.
О нравственномъ уровнѣ сицилійской знати вы можете судить хотя бы по слѣдующему факту:
Отчаявшись поймать неуловимаго Варсалона, власти рѣшили предать суду хоть его сообщниковъ. Это будетъ колоссальный процессъ съ 166 обвиняемыми. Обвинительный актъ уже составленъ, и я цитирую опубликованныя офиціальныя данныя.
Въ сообщничествѣ съ бандитомъ по совершенію преступленій обвиняются, между прочимъ: баронъ Каффаро, маркизъ Филиппъ де-Кардова, Катарелла, его секретарь, баронъ Джузеппе Риццо.
Все представители палермской знати, простыни и кальсоны которыхъ съ гербами и коронами, словно знамена, развѣваются на улицахъ-трещинахъ Палермо.
Мнѣ особенно нравится этотъ маркизъ, который не только занимался разбойничьими дѣлами, но даже завелъ себѣ для этихъ дѣлъ секретаря.
Послѣ этого списка васъ не удивитъ, конечно, глубокая увѣренность сициліанцевъ, что похищеніе кавалера Спано — дѣло рукъ «людей хорошаго общества».
— Два милліона выкупа кому не лестно получить.
Земельной собственности у крестьянъ въ Сициліи не существуетъ. Сицилія знаетъ только крупное землевладѣніе. Вся Сицилія состоитъ изъ огромныхъ имѣній, принадлежащихъ феодаламъ-синьорамъ.
Настоящимъ феодаламъ. Потому что они говорятъ съ гордостью:
— Мы рѣшили присоединиться къ Италіи и избрали себѣ королемъ итальянскаго короля.
Но помѣщичьихъ усадебъ въ Сициліи нѣтъ.
Графы, маркизы, бароны, герцоги считаютъ не совмѣстимымъ со своимъ достоинствомъ заниматься земледѣліемъ и отдаютъ свои имѣнія въ аренду.
Сами они проживаютъ доходы въ большихъ городахъ, преимущественно въ Палермо.
Живутъ во «дворцахъ» съ колоссальными коронами и гербами на фронтонахъ и воротахъ, довольны тѣмъ, что числятся «покровителями церкви», имѣютъ свои особыя «родовыя» мѣста, впереди, за богослуженіемъ въ соборѣ.
Когда дочь сицилійскаго феодала выходитъ замужъ, въ росписи приданаго пишется:
— Денегъ за ней столько-то, земли такія-то, такія-то и такія-то, дворецъ тамъ-то и мѣсто въ соборѣ.
Мѣсто въ соборѣ переходитъ въ родъ ея мужа.
Духовенство во время мессы посылаетъ имъ особыя, отдѣльно отъ другихъ, благословенія, и они платятъ газетамъ за помѣщеніе замѣтокъ.
— На вечерѣ у маркиза такого-то были замѣчены au hazard[3]: графы такіе-то, герцоги такіе-то, бароны такіе-то…
Этими свѣдѣніями они наполняютъ по три, по четыре столбца и утреннихъ и вечернихъ газетъ ежедневно.
Какъ феодалы добраго, стараго времени, они ничему не выучились и ничего не забыли.
Они часто враждуютъ между собой. Вражда между родами и месть часто переходятъ изъ поколѣнья въ поколѣнье.
Есть фамиліи, враждующія между собою болѣе полутораста лѣтъ. И Капулетти и Монтекки насчитываютъ не одинъ десятокъ кровавыхъ жертвъ съ каждой стороны. Но сицилійскіе синьоры рѣдко когда пачкаютъ въ крови собственныя руки.
Они причиняютъ «враждебнымъ фамиліямъ» имущественный и моральный вредъ при посредствѣ всесильной и вездѣсущей «маффіи», а для убійствъ нанимаютъ бандитовъ.
Они покровительствуютъ бандитамъ. Бандиты постоянно состоятъ у нихъ на службѣ. Мстятъ то тому за того, то этому за этого.
Отсюда это «сообщничество» съ бандитами.
Владѣютъ всѣми землями Сициліи феодалы. Обрабатываютъ землю крестьяне.
Но прежде чѣмъ землѣ дойти отъ феодала до крестьянина, она должна пройти черезъ руки десятка посредниковъ.
Это второй классъ сицилійскаго населенія, очень многочисленный. Вассалы.
Ихъ зовутъ — galantuòmi. «Благородные».
У насъ ихъ называли бы просто «кулаками».
Это не титулованныя лица, но считающія себя дворянствомъ Сициліи.
У феодала, положимъ, сто тысячъ десятинъ земли. Онъ считаетъ самымъ удобнымъ для себя, безъ хлопотъ, сдавать всю эту землю цѣликомъ одному galantuòmi. Тотъ сдаетъ ее двоимъ. Тѣ раздробляютъ арендованные участки и сдаютъ ихъ нѣсколькимъ galantuòmi. Тѣ дробятъ снова и т. д.
Такъ что, когда крестьянинъ беретъ землю у galantuòmi, арендовавшаго два-три участка, земля прошла десятки рукъ, отъ нея досыта наѣлись десятки galantuòmi, и арендная плата выросла до неузнаваемости.
Отсюда безконечный трудъ, сказочное плодородіе почвы, и въ результатѣ самая ужасающая, самая поразительная нищета въ мірѣ.
Эти galantuòmi составляютъ истинный бичъ Сициліи.
И когда въ Сициліи вспыхиваютъ «революціи», и крестьяне, явившись въ городъ, идутъ по улицамъ съ криками:
— A basso gli galantuòmi![4]
Крайніе элементы на материкѣ напрасно радостно потираютъ руки.
Это чисто мѣстный вопросъ и чисто мѣстное дѣло.
Требованія galantuòmi перешли всѣ границы, и земледѣльцы-арендаторы явились въ городъ обратить вниманіе «синьоровъ» на безчинства посредниковъ.
Синьоры въ это время спокойно сидятъ въ своихъ palazzo[5].
Феодальному владѣнію не грозитъ ни малѣйшей опасности.
Сицилійскій крестьянинъ, — какъ фермеръ-ирландецъ, не имѣетъ не только собственной земли, но и собственнаго угла, гдѣ приклонить голову.
«Курныя избы», въ которыхъ они живутъ, принадлежатъ владѣльцамъ имѣній и отдаются тоже въ аренду.
Отсюда отсутствіе какой-нибудь заботливости о самомъ примитивномъ удобствѣ или украшеніи жилья.
У сицилійскаго простонародья большая любовь къ красивому и изящному.
Простая рабочая телѣга въ Сициліи, одноколка, на двухъ огромныхъ колесахъ, непремѣнно вся расписана кругомъ картинами.
Картины изъ священной исторіи, рыцарскіе турниры, историческія событія.
Я видѣлъ картины, изображающія прощанье Маріи Стюартъ передъ казнью и даже почему-то балеринъ, дѣлающихъ антраша!
Сбруя осла вся сплошь изъ украшеній. Сѣделка, уздечка — цѣлыя сооруженія, гдѣ все блеститъ, горитъ мѣдью, яркими кистями. Это какъ оружіе у восточныхъ народовъ. Самъ нищій, въ лохмотьяхъ, а за поясомъ оружіе въ серебряной оправѣ, съ золотой насѣчкой.
Идетъ босой, нищій сициліанецъ. Лохмотья вотъ-вотъ свалятся съ тѣла, и онъ останется, въ чемъ мать родила. А подъ уздцы онъ ведетъ осла, разубраннаго словно для какого-то шествія. И телѣга, — словно онъ ѣдетъ на карнавалъ, а не на работу.
На шорахъ у ословъ, какъ я уже говорилъ, изображенія святыхъ. «Патрона».
Самый нищій, у котораго ужъ вся нарядная вначалѣ упряжь изорвалась въ клочки, хоть фазанье перо достанетъ и воткнетъ въ сѣделку осла. Не достанетъ фазаньяго, — надергаетъ перьевъ изъ чужихъ куръ и воткнетъ хоть такой пучокъ.
Все это говоритъ о любви къ красивому.
Землю сициліецъ обрабатываетъ, песчинку кладетъ къ песчинкѣ, — иначе не выручишь даже аренды и умрешь съ голоду.
Но домъ у этого любящаго красоту человѣка, — словно люди здѣсь не живутъ, а просто случайно зашли укрыться отъ дождя.
Все закопчено, грязно, голыя стѣны, не на чѣмъ сѣсть. Сидятъ прямо на полу: выше густой пеленой стоитъ дымъ.
— О чьемъ домѣ заботиться? Къ чему хлопотать, когда черезъ нѣсколько мѣсяцевъ придется бросать и итти жить въ другой.
Если вы въ воскресенье проѣдете по полямъ Сициліи, — какое фантастическое зрѣлище!
На изумрудныхъ лугахъ растутъ апельсинныя, лимонныя рощи.
Въ какомъ все удивительномъ порядкѣ! Каждое деревцо подчищено. Въ травѣ ни сухого листочка.
Вы проѣзжаете великолѣпно воздѣланными виноградниками, полями, по которымъ ходятъ бархатныя зеленыя волны, и на десятки верстъ ни признака человѣческаго жилья.
Какая-то цвѣтущая пустыня!
Словно сказка.
Словно безъ помощи человѣка все это растетъ, прихорашивается, убирается пышно и богато. Словно сама природа безъ человѣческихъ рукъ устроила эти сады, виноградники, поля.
Въ большинствѣ имѣній совсѣмъ нѣтъ домовъ.
Семьи крестьянъ живутъ въ горахъ, въ мѣстечкахъ.
Въ понедѣльникъ, рано утромъ, крестьяне, верхомъ на ослахъ, у кого есть, пѣшкомъ тѣ, кто, по сицилійской поговоркѣ, «самъ себѣ оселъ», съ заступомъ и мотыкой на плечѣ, спускаются въ долину и работаютъ каждый въ своемъ саду, виноградникѣ или полѣ до вечера субботы.
Въ субботу, вечеромъ, они идутъ къ себѣ въ горы, въ мѣстечко, проводятъ тамъ воскресенье и въ понедѣльникъ, утромъ, снова уходятъ на работу на цѣлую недѣлю.
Они спятъ на голой землѣ, питаются тѣмъ, что берутъ изъ дома на цѣлую недѣлю и еще ухитряются кормить безчисленныхъ нищихъ, которые, словно паразиты, бродятъ по всей Сициліи.
Улицы городовъ переполнены нищими. «Синьоры» живутъ въ своихъ дворцахъ съ коронами и гербами. Вся промышленность и крупная торговля въ рукахъ иностранцевъ. Домовладѣльцами являются galantuòmi. Бѣднота живетъ въ улицахъ-трещинахъ, подъ «плѣнительнымъ небомъ Сициліи», лишенная солнца, въ то время, какъ кругомъ на десятки верстъ цвѣтутъ апельсинные сады, лишенная воздуха. Задыхается въ темнотѣ и грязи.
— Грязенъ, какъ сициліанецъ! — говорятъ съ отвращеніемъ въ Неаполѣ.
А неаполитанцы имѣютъ право на званіе самаго нечистоплотнаго народа въ мірѣ.
Послѣ восточной нищеты, гдѣ люди, какъ мохъ, родятся, живутъ и умираютъ въ трещинахъ старыхъ стѣнъ, сицилійская нищета самая нищая въ цѣломъ мірѣ. Даже испанская нищета можетъ претендовать только на третье мѣсто. На свѣтѣ невозможно ѣздить по этимъ улицамъ: лицомъ къ лицу съ такой нищетой становится стыдно, что у васъ есть хоть лира въ карманѣ. Нельзя ѣхать въ коляскѣ среди нищихъ.
Вы идете по этимъ закоулкамъ среди ужасающей вони, нищеты и грязи. Если на верху не болтаются простыни и кальсоны съ гербами, тогда, словно знамена нищеты, надъ улицей повисли лохмотья, вывѣшенныя провѣтриваться. Они колеблются при вѣтрѣ и съ нихъ сыплется грязь и паразиты. Дождь изъ грязи и паразитовъ идетъ на дѣтей, блѣдныхъ, желтыхъ, худосочныхъ, которыми кишатъ нищія улицы.
На углахъ — лавочки съѣстныхъ припасовъ. Мясныхъ нѣтъ совсѣмъ. Даже рыбныхъ. Торгуютъ одной только зеленью.
Но вотъ вамъ попалась мясная. Черезъ дорогу другая. На углу стоитъ грязная старуха съ лоткомъ и продаетъ пирожное. Лавка съ фруктами. Лавка съ мануфактурнымъ товаромъ.
Нищета стала богаче.
Вы обращаетесь къ вашему чичероне.
— Здѣсь, — онъ указываетъ вамъ на окружающіе дома, — живутъ падшія женщины. Вотъ эта и эта дурныя улицы. Онѣ наполнены притонами разврата и ворами.
Вы снова идете по нищимъ улицамъ, гдѣ ѣдятъ одну зелень, и доходите до новаго «оазиса».
— Это тоже улица притоновъ! — объясняетъ вамъ чичероне. — Падшія женщины и воры!
Дальше вы ужъ знаете сами. Какъ только увидали лавки съ мясомъ, со сластями, съ какими-нибудь товарами, вы говорите:
— Значитъ, близко развратъ и воровство!
Двери балконовъ открываются, съ балконовъ вамъ кричатъ растрепанныя женщины.
Чичероне предупреждаетъ васъ:
— Синьоръ, держите карманы! Мы въ улицѣ воровъ!
Развратъ или воровство — только два средства для сициліанца жить мало-мальски по-человѣчески.
Вамъ въ лицо глядитъ великая мать нищета, и ея страшныя дѣти — преступленіе и развратъ.
Сицилія считается самой развратной страной даже въ Неаполѣ. А это что-нибудь да значитъ! Врядъ ли даже въ Вавилонѣ царилъ такой легкій взглядъ на наслажденія, какой царитъ на берегахъ лазурнаго Неаполитанскаго залива.
Какъ зловонныя струйки отъ кучи навоза, развратъ узенькими извилистыми улицами течетъ въ богатыя широкія улицы Палермо. Вы проходите по «богатой» улицѣ, между домами, занятыми торговыми учрежденіями, вдругъ — стѣна. Земля, казалось бы, здѣсь страшно дорога, — откуда же это незастроенное мѣсто?
— А это, — объясняютъ вамъ, — по просьбѣ жителей, заложили стѣной выходы изъ улицы. Тамъ за этой стѣной улица разврата.
И такія стѣны на большихъ улицахъ Палермо на каждомъ шагу.
Но какъ ни ограждаются каменными стѣнами, развратъ разлитъ по всему Палермо. Какъ голодъ.
Предложеніе женщинъ — обычное явленіе на улицахъ всѣхъ городовъ южной Италіи. Но нигдѣ этотъ торгъ не достигаетъ такихъ колоссальныхъ размѣровъ, какъ въ Палермо.
Торговлей женщинами занимаются старики и маленькія дѣти.
Торговецъ газетами, цвѣтами, лишь только вы купили у него нумеръ журнала или бутоньерку, предлагаетъ вамъ женщину.
Нищій, едва вы опустили ему въ руку сольди, предлагаетъ вамъ:
— Я знаю красивую женщину.
Восьмилѣтній ребенокъ, торгующій спичками, пристаетъ къ вамъ:
— 9-ти лѣтъ! 9-ти лѣтъ! Синьоръ, девяти лѣтъ.
И, видя, что вы не обращаете вниманія, презрительно улыбается:
— Синьоръ труситъ?!
— Да это что? Твоя сестра, что ли?
Онъ самодовольно улыбается:
— Эге! Сестра! Синьоръ, синьоръ! Очень красивая! Вы увидите! Синьоръ!
И сейчасъ же къ вамъ начинаетъ приставать взрослый человѣкъ, продающій цвѣты.
— Синьоръ! Если вы не хотите итти къ намъ, я приведу ребенка къ вамъ!
— Да какъ же родители отпустятъ?!
Онъ глядитъ на васъ съ удивленіемъ:
— Да это мой ребенокъ. Я отецъ.
Съ четырехъ часовъ дня главныя улицы Палермо превращаются въ одну сплошную биржу женщинъ и дѣтей. Переполнены комиссіонерами.
Я считалъ шаги и предложенія, и на ста шагахъ насчитывалъ пять предложеній.
Тамъ, гдѣ отъ голода приходится торговать своими дѣтьми, единственная надежда выйти изъ такого безконечнаго бѣдственнаго положенія — надежда на случай.
Итальянское правительство, разоряющее страну еженедѣльными лотереями, превратило сициліанцевъ въ «запойныхъ игроковъ».
Вы берете билетъ, въ который вамъ вписываютъ нѣсколько назначенныхъ вами номеровъ. Игра идетъ какъ въ лото. Въ субботу розыгрыши. Вынимаютъ пять номеровъ.
Если вышелъ одинъ изъ назначенныхъ вами номеровъ, вы получаете въ 10½ разъ больше. Если вышло «амбо» — въ 250 разъ. «Терно» — въ 4,250. Если «кватерно» — въ 60.000 разъ.
Ставка доступна нищимъ: хоть нѣсколько сольди.
Однимъ ударомъ выйти изъ бѣдственнаго положенія. Однимъ шагомъ шагнуть изъ нищеты.
Отъ субботы до субботы вся Сицилія живетъ въ угарѣ игры. До нищихъ и семилѣтнихъ дѣтей играетъ все.
На игру просятъ милостыню, воруютъ и разбойничаютъ.
Такъ, какъ въ Сициліи, играютъ только въ тюрьмахъ и на поселеніяхъ. Игра, это — единственный способъ «перемѣнить участь».
Это населеніе игроковъ, которымъ привитъ азартъ, которые заѣдены азартомъ, не можетъ, конечно, довольствоваться одними правительственными «bancolotto[6]».
Обычная сцена въ городахъ Сициліи. На площади толпа, въ срединѣ мальчишка продаетъ билеты лото.
Оретъ, кричитъ, трясетъ мѣшкомъ, въ которомъ стучатъ косточки съ цифрами.
Когда билеты разобраны, онъ беретъ изъ толпы самаго маленькаго ребенка:
— Вынимай!
— Номеръ такой-то!
Если выигралъ кто, онъ платитъ вдвое.
Если долго не выигрываетъ никто, — крики, вопли.
— Мошенничество! Въ мѣшкѣ нѣтъ тѣхъ номеровъ, которые въ картахъ!
Въ дѣло вступается антрепренеръ лотереи, державшійся все время въ сторонѣ.
— Провѣрить номера въ мѣшкѣ.
— Нечего провѣрять! Играй! Другіе выигрывали.
Клятва, ругань. Сейчасъ дойдетъ до драки, быть-можетъ, до ножей.
Съ угла бѣгутъ двое карабинеровъ, — эти inséparable[7]’и, охраняющіе другъ друга, всегда ходятъ вдвоемъ и принимаются разнимать толпу.
Въѣзжая въ приморскій сицилійскій городъ, вы подумаете, что въ немъ масса театровъ, и въ нихъ даются какія-то необыкновенныя пьесы.
— Константинополь.
— Алабама.
— Бостонъ, — кричатъ огромныя красныя буквы на колоссальныхъ афишахъ.
Но это не театральныя афиши. Это не пьесы, а названія эмигрантскихъ пароходовъ. Каждый пароходъ увозитъ въ Америку и южную Африку полный трюмъ сициліанскихъ эмигрантовъ.
Вагоны третьяго класса переполнены сициліанцами, бросающими родину и ѣдущими въ Италію на материкъ.
И если бы сицилійская бѣднота не плодилась въ такой ужасающей прогрессіи, — пятеро-шестеро дѣтей — очень маленькая семья, — Сицилія опустѣла бы въ нѣсколько лѣтъ.
Остались бы «синьоры» въ своихъ великолѣпныхъ палаццо и galantuòmi, которымъ не стало бы чѣмъ кормиться.
Но сициліанцы плодятся, какъ могутъ плодиться только южане. И если взглянуть сверху на улицу-трещину, она живая, она вся движется маленькими веселыми существами. Идя по ней, трудно пробираться среди дѣтей.
Несмотря на грязь и страшную дѣтскую смертность, ихъ выживаетъ все-таки колоссальное количество.
Торговля даже собственными дѣтьми, игра, какъ единственное средство «перемѣнить участь», и послѣ игры общее помѣшательство всего острова — мечта «уйти на материкъ», отъ всего этого на меня пахнуло такимъ ужаснымъ и знакомымъ.
Три элемента сахалинской жизни!
Такъ люди ухитрились превратить въ Сахалинъ одинъ изъ самыхъ цвѣтущихъ острововъ земного шара.
Маффія и бандиты
правитьПрирода въ Сициліи дала людямъ все:
— Живите и наслаждайтесь!
А люди въ Сициліи съ оружіемъ въ рукахъ отвоевываютъ себѣ жизнь.
У каждаго «синьора» масса арендаторовъ. У каждаго арендатора «подъ началомъ» крестьяне.
Съ такой массой вассаловъ феодалы имѣли бы слишкомъ большую власть въ странѣ, черезчуръ большое вліяніе на выборы, на законодательство, на распредѣленіе налоговъ. Вся страна была бы у нихъ въ крѣпостной зависимости. Столкнувшись, они могли бы дѣлать, что угодно.
И galantuòmi, чтобы ограничить власть «синьоровъ», образовали тайное общество, — «маффію».
Что такое эта страшная сицилійская «маффія»? Настолько страшная, что люди мѣняются въ лицѣ, когда съ угрозой говорится:
— Я буду искать защиты у маффіи.
О ней говорятъ съ оглядкой, не подслушиваетъ ли кто?
— Маффія, — говорилъ мнѣ одинъ иностранецъ, болѣе двадцати лѣтъ живущій въ Сициліи и отлично знающій страну, — это — что-то въ родѣ чумы. Это разлито въ воздухѣ. Минутами вы даже сомнѣваетесь: «Да полно! Существуетъ ли эта пресловутая маффія? Но есть ли это просто-напросто одна изъ сказокъ, которыми славится Сицилія». Но приходитъ моментъ, и вы убѣждаетесь, что маффія существуетъ, что она всесильна. Вы видите ея жертвы. Да вотъ я вамъ разскажу исторію одного моего знакомаго. Итальянецъ, богатый человѣкъ, онъ пріѣхалъ въ Палермо, купилъ домъ, арендовалъ имѣніе, занялся скотоводствомъ. Настало время муниципальныхъ выборовъ. Боролись двѣ партіи. Старая, за которую, какъ всѣ знали, стояла маффія, и новая, къ которой примкнулъ мой знакомый. Какъ человѣкъ богатый, онъ имѣлъ большое вліяніе, помогалъ деньгами своей партіи въ избирательной борьбѣ. Однажды онъ получаетъ анонимное письмо: «Вы приговорены ко всѣмъ несчастіямъ. Немедленно бросьте избирательную борьбу». Конечно, онъ не обратилъ на это никакого вниманія. Вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ сталъ замѣчать, что знакомые при встрѣчѣ стали смотрѣть на него какъ-то особенно, съ сожалѣніемъ. Каждый считалъ своимъ долгомъ ему посовѣтовать: «Бросьте лучше эту игру! Ну, что вамъ? Вы человѣкъ пришлый. Мы здѣсь живемъ, у насъ сложились свои порядки!» Но онъ стоялъ на своемъ: «Терпѣть грабежъ и безобразія въ муниципалитетѣ? Дикіе налоги? Терпѣть негодяевъ, потому что они принадлежатъ къ какой-то тамъ маффіи?! Никогда!» И продолжалъ борьбу, платилъ за помѣщеніе въ газетахъ статей, печаталъ афиши и воззванія, давалъ денегъ на наемъ избирателей. Въ одинъ прекрасный день онъ получаетъ извѣстіе, что въ его имѣніи уничтоженъ виноградникъ «неизвѣстно кѣмъ». Еще нѣсколько дней, — перерѣзано все стадо, опять «неизвѣстно кѣмъ». Уничтожены сады. Онъ кидается къ властямъ. «На кого имѣете подозрѣніе?» На кого? Ни на кого! «Что жъ мы въ такомъ случаѣ можемъ разъискать?!» Торговцы начинаютъ съѣзжать изъ его дома: «Намъ откажутъ въ кредитѣ, если мы будемъ жить у васъ». Лавокъ никто не нанимаетъ. Его самого начинаютъ избѣгать. Знакомые говорятъ: «Нѣтъ ужъ, знаете… Вы себя такъ неудачно повели… Мы не можемъ продолжать съ вами прежнихъ отношеній. Еще и насъ заподозрятъ въ сообщничествѣ съ вами». Разоренный въ нѣсколько недѣль, онъ отказался отъ дальнѣйшей аренды, продалъ домъ за безцѣнокъ: никто не хотѣлъ у него покупать, и бѣжалъ изъ этой проклятой страны, потому что тутъ и за жизнь нельзя поручиться! Что такое маффія? Воздухъ. Отравленный воздухъ Сициліи. Мы окружены ею, какъ окружены воздухомъ. Почемъ я знаю, быть-можетъ, мой приказчикъ, мой лакей — слуга маффіи. Быть-можетъ, имъ отданъ приказъ слѣдить за мной. Я говорю съ вами объ этомъ по-французски, потому что никто изъ нихъ не понимаетъ. Но по-итальянски я о такомъ предметѣ не сталъ бы говорить даже въ своемъ домѣ. Стѣны имѣютъ уши, и, быть-можетъ, лакей подслушиваетъ у замочной скважины. Быть въ ссорѣ съ маффіей! А почему вы знаете, что кучеръ, котораго вы берете, не агентъ маффіи, и ему не поручено васъ . убить, украсть вашихъ дѣтей. Единственное средство существовать здѣсь, это — подчиняться маффіи вполнѣ и безпрекословно. Вы знаете, что даже страховыя общества не берутъ въ страхъ имущества и товаровъ у людей, про которыхъ ходитъ слухъ, что они осуждены маффіей?
Маффія имѣетъ огромное вліяніе при выборахъ въ парламентъ. Проходятъ въ Сициліи только тѣ депутаты, къ которымъ благоволитъ маффія.
Быть-можетъ, этимъ только и можно объяснить странный и удивительный фактъ. Сициліанцы — способный къ политикѣ народъ. Многіе изъ сициліанцевъ дѣлали блестящія политическія карьеры, пріобрѣтали власть, становились даже во главѣ правительства. Но никогда никто изъ нихъ не сдѣлалъ ничего, чтобъ помочь своей родинѣ — Сициліи и вывести ее изъ невозможнаго экономическаго и правового положенія.
Маффія держитъ въ своихъ рукахъ и муниципальные выборы.
Отсюда страшно ничтожныя пошлины на земли и дома и колоссальные налоги на предметы первой необходимости.
Всѣ тяжести городскихъ расходовъ ложатся исключительно на бѣднѣйшее населеніе. Главнымъ образомъ, на съѣстные припасы. Всѣ продукты обложены громадными пошлинами, и дороговизна на базарахъ стоитъ невѣроятная.
Даже зелень сказочно дорога, — зелень въ круглый годъ зеленой Сициліи!
И вотъ въ то время, когда бѣдные кварталы Палермо смердятъ, представляютъ собою очаги заразы, городъ ничего не дѣлаетъ для ихъ хоть мало-мальскаго оздоровленья и строитъ колоссальный театръ, одинъ изъ самыхъ большихъ въ свѣтѣ, роскоши необычайной. Для удовольствія синьоровъ и galantuòmi.
Маффія, имѣя въ своихъ рукахъ повсюду множество избирателей, распоряжается всѣми выгодными и вліятельными должностями.
Маффія всесильна, — и администрація… Большинство администраціи тоже принадлежитъ къ маффіи. Больше ничего не остается дѣлать! Только принадлежа къ маффіи, можно быть спокойнымъ за себя и за мѣсто. Иначе доносы, интриги, маффія имѣетъ въ своихъ рядахъ очень важныхъ и вліятельныхъ лицъ, — и живо лишишься мѣста.
Такимъ образомъ, никакой защиты отъ маффіи со стороны администраціи ждать нельзя.
Вамъ пришлось бы жаловаться на маффію, быть-можетъ, члену маффіи.
Судъ… Но Сицилія управляется маффіей. Къ маффіи идутъ за защитой. Маффія судитъ. Маффія превратила жизнь въ какое-то арестантское существованіе. Жалоба «начальству» безполезна.
Ни одинъ сициліанецъ на судѣ не покажетъ ничего, кромѣ:
— Знать не знаю!
Даже когда разбираются дѣла объ убійствахъ на улицѣ, свидѣтели-очевидцы подъ присягой показываютъ:
— Не видалъ, кто убилъ. Я какъ разъ въ это время смотрѣлъ въ другую сторону.
Такимъ образомъ, маффія безнаказанна. Она не останавливается ни передъ чѣмъ, до убійства включительно.
Для убійства идутъ въ ходъ бандиты.
Маффія имѣетъ связи съ бандитами. Въ случаѣ надобности, поручаетъ имъ исполненіе приговоровъ. Бандиты за это пользуются укрывательствомъ и помощью маффіи.
Маффія держитъ въ уздѣ «синьоровъ».
Если бы кто-нибудь изъ нихъ вздумалъ предъявлять слишкомъ большія требованія къ galantuòmi-арендаторамъ, или обижать ихъ, онъ рискуетъ въ одинъ день остаться нищимъ. Рискуетъ даже жизнью. И «синьоры» предпочитаютъ жить съ маффіей въ мирѣ и добромъ согласіи, пользоваться ея помощью во взаимныхъ распряхъ и для мести.
Такимъ образомъ, маффія охраняетъ интересы galantuòmi.
Ея назначеніе, имѣя въ своихъ рукахъ всю власть, дѣлать такъ, чтобъ никакія тяжести не ложились на galantuòmi.
Сицилійскій народъ въ свою защиту выдвинулъ разбойничество.
Знаменитое сицилійское разбойничество — явленіе чисто экономическое.
Сицилійская поговорка говоритъ:
— Лохмотья страшнѣй кинжала.
Человѣкъ, не выдержавшій гнета окружающей жизни, если у него есть смѣлость, «уходитъ въ горы».
Онъ вступаетъ въ шайку какого-нибудь «владѣтеля провинціи».
И если у него хватаетъ безумной смѣлости, онъ сумѣетъ покрыть себя кровью и сдѣлать свое имя страшнымъ, становится затѣмъ во главѣ самостоятельной шайки.
Сицилія строго распредѣлена между бандитами. Такой-то округъ принадлежитъ такому-то. Такая-то дорога такому-то.
И больше никто не смѣетъ разбойничать въ этихъ владѣніяхъ. Бандитъ-«владѣлецъ» самъ принимаетъ мѣры къ охранѣ своей «собственности».
Разсказываютъ анекдотъ по этому поводу.
Какая-то дорога 30 лѣтъ «принадлежала» одному бандиту.
30 лѣтъ всѣ проѣзжающіе останавливались около извѣстнаго куста и платили выкупъ. Ослы у мѣстныхъ жителей привыкли останавливаться у этого куста. Сами.
Заснетъ человѣкъ дорогой, просыпается — оселъ стоитъ около куста, и ни съ мѣста. Человѣкъ кладетъ на землю «что слѣдуетъ» и ѣдетъ дальше.
Иначе, — изъ куста торчитъ карабинъ.
Наконецъ, власти сообразили:
— 30 лѣтъ! Бандитъ за это время успѣлъ, вѣроятно, и состариться!
Отправились къ знаменитому кусту и нашли дряхлаго старика, который и вставалъ-то съ помощью палочки. Знаменитый карабинъ, тридцать лѣтъ «наводившій панику на населеніе», оказался совсѣмъ давнымъ-давно заржавѣвшимъ.
— Мокъ, мокъ на дождѣ — заржавѣешь! — объяснилъ старичокъ. — Я изъ него ни разу не выстрѣлилъ.
Se non e vero[8]… Мѣръ къ поимкѣ разбойниковъ населеніе не принимаетъ никакихъ. Если маффія — судъ, то бандиты — полиція Сициліи. За извѣстную опредѣленную мзду бандиты охраняютъ дороги и помѣстья отъ другихъ разбойниковъ лучше всякихъ карабинеровъ.
Сицилійскій бандитъ, это — что-то совсѣмъ особенное.
Знаменитый Кандино-мститель, весь увѣшанный образами и охотно жертвовавшій награбленныя деньги на украшеніе церквей, слѣдилъ даже за набожностью въ «своей провинціи».
Ему жаловалось духовенство.
Какой-нибудь житель мѣстечка не достаточно благочестивъ.
Кандино являлся въ мѣстечко, шелъ со своими бандитами въ домъ къ неблагочестивому человѣку и дѣлалъ ему строгій выговоръ:
— Ты что же это, мой милый?
Затѣмъ слѣдовало наказаніе.
Кандино налагалъ на виновнаго въ недостаточномъ благочестіи штрафъ:
— Столько-то пожертвуй въ церковь, столько-то заплатишь мнѣ. Да смотри! Въ слѣдующій разъ заплатишь вдвое.
А иногда, если виновный былъ неисправимый рецидивистъ, приказывалъ выдрать его еще веревками. И самъ принималъ участіе въ этомъ благочестивомъ дѣлѣ.
Кандино-мстителю жаловались и на духовенство.
Патеръ такой-то лѣниво и не охотно служитъ мессы.
Кандино являлся, шелъ къ патеру и говорилъ:
— Ты что же это, святой отецъ.
Строго выговаривалъ, отправлялся въ церковь, приказывалъ при себѣ совершить мессу «какъ слѣдуетъ», усердно молился, просилъ благословенія и уходилъ, говоря:
— Чтобы больше жалобъ на тебя не было. Служи Господу нашему, какъ слѣдуетъ.
Таковъ патріархальный укладъ Сициліи.
Бандитамъ жалуются на многое.
Они, дѣйствительно, часто являются защитниками сиротъ и водворяютъ справедливость въ крестьянскомъ быту.
Сирота, котораго грабитъ или истязаетъ опекунъ, по совѣту всего мѣстечка, бѣжитъ въ горы и жалуется «мѣстному бандиту».
Бандитъ является и, къ общему удовольствію, урезониваетъ или наказываетъ опекуна.
— Если будешь продолжать дѣлать то же, на слѣдующій разъ жди пожара. А тамъ и смерть. Ты меня, надѣюсь, знаешь.
Въ случаѣ неправильнаго раздѣла имущества обиженные зовутъ опять-таки «мѣстнаго бандита».
Онъ беретъ часть себѣ въ видѣ пошлины, а остальное приказываетъ при себѣ раздѣлить «по всей справедливости».
И дѣлятъ: въ случаѣ неповиновенія, бандитъ долженъ отомстить ослушнику, чтобы поддержать свой престижъ.
Карабинеры, подъ предлогомъ поисковъ бандитовъ, творятъ, дѣйствительно, часто ужасающія безчинства и насилія. За это ихъ и ненавидитъ населеніе.
На нихъ жалобы приносятся тоже не по начальству, а бандитамъ.
И карабинеръ, учинившій возмутительное насиліе, находится уже подъ страхомъ «вендетты» со стороны бандита.
Бандитъ, чтобъ его укрывало и поддерживало мѣстное населеніе, долженъ мстить какъ «за брата», какъ «за сестру».
Бандитамъ приносятъ жалобы и на злоупотребленія своихъ же выборныхъ властей.
Мэръ какой-нибудь коммуны, — коммуну составляютъ нѣсколько мѣстечекъ, расположенныхъ часто въ десяткахъ верстъ другъ отъ друга, такъ что мэръ является главою порядочной области, — мэръ какой-нибудь коммуны творитъ неправду, обижаетъ жителей.
Въ мѣстечко, гдѣ живетъ мэръ, налетаетъ «банда» разбойниковъ.
Обыкновенная въ Сициліи картина появленіе «банды». Они кричатъ:
— Закрывайся!
Всѣ должны запирать окна и двери, прохожіе ложиться на землю лицомъ внизъ. Такъ что потомъ на судѣ всѣ свидѣтели съ чистой совѣстью подъ какой угодно присягой могутъ показать:
— Мы ничего не видѣли!
Бандиты проходятъ къ мэру, и глава бандитовъ дѣлаетъ ему строгое внушеніе, беретъ штрафъ себѣ за безпокойство, приказываетъ возвратить неправильно взятыя деньги такимъ-то и такимъ-то, грозитъ «на слѣдующій разъ» и уходитъ.
Но «дѣятельность» бандитовъ, конечно, состоитъ не изъ однѣхъ «идиллій справедливости». Они составляютъ истинный бичъ Сициліи.
Это тоже «Иваны» каторги.
Бандиты не даютъ ни одному крестьянину «подняться отъ земли». Чуть кому удалось едва-едва поправить обстоятельства и обзавестись мало-мальскимъ достаткомъ, бандитъ накладываетъ на него лапу:
— Деньги есть, — плати!
И завистливые сосѣди держатъ сторону бандита:
— Это такъ положено: кто богатъ, тотъ платитъ!
Бандиты держатъ населеніе на одинаковомъ уровнѣ нищеты.
Они не знаютъ себѣ удержу ни въ чемъ.
Если женщина приглянулась бандиту, мужъ, отецъ, братъ должны ее отдать въ любовницы.
Иначе, — бандитъ долженъ окружать свое имя ужасомъ, — самыя звѣрскія проявленія «вендетты».
Начинаются поджоги, убійства близкихъ.
И сициліанцы терпятъ все это потому, что бандиты вступаются за нихъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ и, въ свою очередь, помогаютъ деньгами.
Облагая данью синьоровъ и galantuòmi за охрану ихъ владѣній отъ другихъ разбойниковъ, бандитъ нуждается въ ночлегѣ, въ укрывательствѣ. Они много берутъ и всегда нищіе. Они щедро платятъ за ночлегъ? за ѣду, за вино, за сообщничество, за полезныя донесенія, за предупрежденія относительно карабинеровъ.
Такимъ образомъ, хоть часть денегъ, вытягиваемыхъ galantuòmi, возвращается населенію.
Бандитъ соритъ деньгами.
Нѣтъ ничего удивительнаго, что среди нищихъ онъ дорогой человѣкъ.
Въ защиту населенія отъ galantuòmi бандиты поднимаются рѣдко. Развѣ ужъ живодерство какого-нибудь galantuòmi настолько превзойдетъ всякія вѣроятія, что даже вызоветъ негодованіе въ другихъ galantuòmi.
Galantuòmi составляютъ маффію. А безъ помощи маффіи трудно существовать бандиту. Съ маффіей онъ дружитъ и исполняетъ ея приговоры надъ «измѣнниками» и «врагами». Люди, принадлежащіе къ маффіи, по большей части застрахованы отъ бандитовъ.
«Синьоры», какъ сказано уже, пользуются услугами бандитовъ въ своихъ распряхъ и даже заводятъ себѣ секретарей, занимаясь разбойничьими дѣлами.
Какіе разнообразные классы заинтересованы въ Сициліи въ «разбойническомъ дѣлѣ», могутъ дать понятіе опубликованныя офиціальныя данныя о предстоящемъ процессѣ «сообщниковъ и укрывателей» Варсалона.
Кромѣ поименованныхъ уже маркизовъ и бароновъ, въ сообщничествѣ съ разбойникомъ обвиняются: его жена, молодая дѣвушка, любовница Варсалона, ея мать, тоже бывшая любовница Варсалона, одинъ инженеръ, одинъ священникъ, комиссаръ полиціи, мэръ коммуны и адвокатъ.
Мать и дочь любовницами. Вы можете судить, насколько права палермская поговорка:
— Варсалона женатъ на всѣхъ женщинахъ Кастроново.
Отсутствіе изъ мѣстечекъ мужей на цѣлую недѣлю, конечно, сильно помогаетъ галантнымъ похожденіямъ бандитовъ.
Но сообщничество маркизовъ, бароновъ, священника, мэра, адвоката, инженера!
Разумѣется, разбойникъ неуловимъ тамъ, гдѣ въ числѣ его сообщниковъ состоитъ даже «комиссаръ полиціи».
Всѣ эти люди съ кѣмъ-нибудь сводили свои счеты и прибѣгали къ помощи бандита или указывали ему за мзду мѣста, гдѣ можно поживиться.
— Отъ денегъ кто же прочь?!
Всѣ знаменитые бандиты имѣютъ обыкновенно безчисленныя жизнеописанія.
Эти біографіи, полныя чудесъ и ужасовъ, издаются выпусками, по сольди, — 5 сантимовъ, — за выпускъ.
Они раскупаются нарасхватъ. Ихъ покупаютъ даже нищіе.
Разбойники тамъ выставлены, какъ образцы рыцарства, благородства, ума и благочестія. Карабинеры глупы, и кровь ихъ льется рѣкой.
Это читается взасосъ.
Бандитъ пользуется всѣми симпатіями населенія.
Для страшно трудящагося и безконечно нищаго населенія Сициліи бандитъ, это — лихачъ, который не работаетъ, и вокругъ котораго вихремъ вьются деньги.
И нищіе и несчастные люди съ жадностью читаютъ быль, похожую на сказку.
Словно видятъ золотой сонъ.
Духовенство и администрація
правитьСицилія очень набожна.
Но если бы вы сказали сициліанцу, что христіанство учитъ прощать обиды, — онъ посмотрѣлъ бы на васъ съ величайшимъ удивленіемъ.
А если бы вы добавили, что надо любить своихъ враговъ, — сициліанецъ расхохотался бы громко, весело и откровенно.
На каждомъ перекресткѣ предъ изображеніемъ Мадонны съ утра до вечера горятъ десятки свѣчей
Мнѣ пришла въ голову мысль спросить у нѣсколькихъ мальчишекъ, въ школьномъ возрастѣ, 12—14 лѣтъ:
— Что такое Мадонна?
Одинъ отвѣчалъ, не задумываясь:
— Это — картина. Развѣ вы не видали?
Другой отвѣчалъ, подумавъ:
— Это была мученица и святая.
Третій сказалъ:
— Aveva uno bambino.
«У нея былъ ребенокъ».
У каждаго города свой патронъ.
И когда сициліанцы, уроженцы двухъ разныхъ городовъ, ругаются между собой, они ругаютъ другъ друга, городъ и патроновъ этихъ городовъ.
Въ этомъ «христіанскомъ многобожіи», которое исповѣдуетъ Сицилія, меньше всего христіанства. Это какое-то «христіанское язычество». Язычество съ христіанскими именами.
Сицилійское духовенство…
Въ Сициліи расположены самые фанатичные и невѣжественные легіоны римской куріи. Послѣ испанскихъ монаховъ, предающихся на Страстной недѣлѣ самобичеванью и готовыхъ хоть сейчасъ жечь на площадяхъ еретиковъ, сицилійскіе монахи самые фанатичные и невѣжественные.
Въ Сициліи много монастырей. При малѣйшей возможности я старался проникать въ нихъ.
Отъ этихъ монастырей не вѣетъ ни мирной тишиной ни молитвеннымъ умиленіемъ.
Это просто тюрьмы, въ которыя люди сажаютъ себя добровольно.
Внизу, у внутренняго монастырскаго хода въ церковь, какъ въ гостиницахъ дощечка съ именами монаховъ.
— Каждый утромъ выходитъ и закрываетъ свое имя, — объясняютъ вамъ, — если нѣсколько дней чье-нибудь имя остается открытымъ, идутъ къ нему въ келлію посмотрѣть: не случилось ли чего.
У нихъ нѣтъ общихъ столовыхъ, ѣда ставится у двери каждаго.
— Ну, а если нѣсколько дней онъ не беретъ ѣды, — не заходятъ посмотрѣть, не боленъ ли?
— А можетъ-быть, онъ далъ обѣтъ не ѣсть нѣсколько дней!
Длинный коридоръ, съ кирпичнымъ поломъ, истертымъ бродившими тутъ въ одиночку и молча отшельниками.
Келлія съ узкимъ, рѣшетчатымъ окномъ. Распятіе и постель. Больше ничего.
— Вы умываетесь? — рѣшился я спросить у одного монаха.
Онъ отвѣчалъ:
— Это мірское. А мы — монахи.
Очень часто, вступая въ монастырь, вы слышите предупрежденіе отъ послушника, который васъ сопровождаетъ:
— Говорить ни съ кѣмъ нельзя. Въ нашемъ монастырѣ обѣтъ молчанія.
— Но вы говорите?!
— Я еще грѣшный. Не совсѣмъ посвященъ. А другіе говорятъ разъ въ годъ. Это называется «грѣшный день». Собираются и говорятъ полчаса.
Такъ живутъ въ этихъ мрачныхъ тюрьмахъ другъ другу чужіе люди.
Въ знаменитомъ монастырѣ капуциновъ, около Палермо, гдѣ въ катакомбахъ хранятся на виду 8,000 забальзамированныхъ, засохшихъ труповъ знатнѣйшихъ гражданъ Палермо, я спросилъ у настоятеля:
— Какъ же у васъ въ катакомбахъ въ гробу лежитъ тѣло Франческо Криспи? Вѣдь онъ былъ гарибальдіецъ.
Настоятель отвѣтилъ мнѣ со вздохомъ:
— Катакомбы принадлежатъ не намъ, а городу.
И съ улыбкой добавилъ:
— Если бы ихъ отдали намъ! Мы выкинули бы его трупъ за стѣну, — пусть жрутъ эту падаль собаки!
А монахъ, съ которымъ я гулялъ по монастырскому саду, разсказывалъ мнѣ:
— Вы знаете, сколько этого злодѣя ни бальзамировали, ничего! У него провалился носъ, сгнили глаза. Приходится его держать въ гробу. Да онъ и въ гробу еще долго жилъ!
— Какъ жилъ?
— Это видѣли, когда открывали гробъ. У нечестивца росла борода. Онъ еще долго мучился и жилъ, когда его похоронили!
Таково фанатичное духовенство Сициліи.
Въ Сициліи три университета, — и Сицилія одинъ изъ самыхъ невѣжественныхъ уголковъ на свѣтѣ.
Начальное образованіе лежитъ на обязанности муниципалитетовъ. Муниципалитеты, поставленные маффіей, не любятъ тратить доходовъ на простонародье.
И потому очень рады, что духовенство открываетъ школы.
— Насъ избавляютъ отъ расходовъ!
Начальное образованіе находится почти исключительно въ рукахъ духовенства.
Правительство смотритъ на это сквозь пальцы:
— Что жъ! Они только въ курсѣ исторіи немножко… Мимоходомъ упоминаютъ объ изгнаніи Бурбоновъ и почти умалчиваютъ о Гарибальди. Бѣда не велика!
Сицилійское духовенство учитъ въ школахъ, что земля недвижима, что изобрѣтатель оспенной прививки былъ еретикъ, и что дьяволъ говоритъ на французскомъ языкѣ.
Въ наказаніе учениковъ заставляютъ лизать землю, и нечистоплотность поощряется, какъ добродѣтель.
Достаточно видѣть ужасающую, преднамѣренную грязь, въ которой ходятъ въ Сициліи семинаристы.
— Они готовятся въ монахи и пріучаются убивать свою плоть! — объясняютъ вамъ.
Духовенство въ Сициліи захватило въ свои руки всю духовную и умственную жизнь простого народа.
Никакія «теченія» не касаются Сициліи. Всякое теченіе сейчасъ же перехватываетъ католичество.
Оно считаетъ «синьоровъ» покровителями церкви, galantuòmi у него въ большомъ почетѣ, для народа устраиваетъ «союзы».
Вы видите вывѣску:
— Демократическій союзъ.
Но это католическій демократическій союзъ, и предсѣдательствуетъ на собраніяхъ патеръ.
По улицамъ кричатъ:
— Покупайте журналъ Соціалистъ! Требуйте журналъ Соціалистъ.
Передовая статья противъ развода. Новости — извѣстія о Ватиканѣ.
Это католическій соціалистскій журналъ, который объявляетъ:
«Истинное царство свободы, равенство и счастье, это — папство. Папа, — вотъ кто приведетъ человѣчество въ золотой вѣкъ справедливости».
Я видѣлъ оппозиціонный журналъ, недовольный подчиненіемъ Сициліи и трактующій ее какъ самостоятельную страну. Онъ восхваляетъ папу, «истиннаго и единаго властителя всѣхъ католическихъ народовъ», и издается духовенствомъ.
Видѣлъ республиканскій журналъ. Онъ проповѣдуетъ итальянскую республику, «единую и нераздѣльную», — подъ покровительствомъ папы. И издается духовенствомъ.
Какихъ политическихъ воззрѣній ни былъ бы сициліанецъ, — онъ находитъ отголосокъ на эти воззрѣнія въ католичествѣ.
Какой бы идеалъ ни грезился ему, — ему указываютъ:
— Этотъ идеалъ осуществимъ только силою католичества и властью папы.
И, держа въ своихъ рукахъ образованіе и духовную жизнь народа, католическое духовенство ничего не сдѣлало, чтобъ его развить, пробудить въ немъ желаніе хоть жить по-человѣчески, не въ такой удушающей грязи, смрадѣ и вони.
— Но какъ относится къ Сициліи правительство Италіи?
Въ Италіи зовутъ Сицилію «золушкой».
Въ Сициліи самое захватывающее чтеніе, это — римскія придворныя извѣстія.
Сицилія внимательнѣйшимъ образомъ слѣдитъ за придворной и административной хроникой римскихъ газетъ.
Кто былъ на балу, кто нѣтъ? Кому дана экстренная награда, кого обошли должной и обычной?
И когда по этимъ признакамъ узнаютъ, что кто-нибудь въ немилости, говорятъ:
— Значитъ. скоро мы его увидимъ въ Сициліи.
Сицилія, это — мѣсто почетной ссылки для административныхъ лицъ.
Кого не хотятъ видѣть въ Римѣ, — посылаютъ на службу въ Сицилію. Кто оказался непригоднымъ въ другихъ городахъ полуострова, того посылаютъ въ Сицилію. Кто проштрафился, но обладаетъ сильной рукой, и его не хотятъ обидѣть, — посылаютъ въ Сицилію. Оказавшихся неспособными посылаютъ въ Сицилію.
Такъ, въ административномъ отношеніи, Сицилія оказалась складомъ «непригодныхъ администраторовъ».
Конечно, не имъ устроить судьбу этого прекраснѣйшаго и несчастнѣйшаго острова.
Не имъ освободить островъ отъ тираніи «маффіи» и бандитовъ.
«Синьоръ», маффія и разбойничество цвѣтутъ и процвѣтаютъ на цвѣтущей Сициліи.
И здѣсь, гдѣ природа дала все для жизни и наслажденія, жизнь особенно тяжела и полна горя.