Богатый храм залит сиянием свечей.
Пред аналоем ждёт священник в облаченьи;
Толпяся позади разряженных гостей,
Ждут также кумушки, в великом нетерпеньи… 5 Жених (блестящий тип купеческих сынков,
Отведавших слегка заманчивых плодов
Цивилизации) рисуется заметно,
Бросая вкруг себя победоносный взор.
«Невеста!» — пронеслося вдруг, и неприметно 10 Толпа раздвинулась и грянул певчих хор:
«Гряди!» — Она идёт, — наряд её венчальный
Роскошен: кружева, бриллианты и атлас…
Но бледность тусклая мгновенно разлилась
В чертах её, и взор задумчивый, печальный 15 Опущен… Искрою он вспыхнул лишь на миг,
Когда с игривою улыбкою жених
Вдруг обратился к ней, и как-то безотчётно
Она вся вздрогнула и подалась назад.
Движения её и вспышки мимолётной 20 Не увидал никто, и начался обряд.
Всё той же тупостью сиял самодовольной
Жених, — но, бледная, с безжизненным лицом,
Невеста рядом с ним стояла под венцом;
Свеча в руках её дрожала, и невольно 25 Шептались многие, качая головой,
При взгляде на неё… Но вот и роковой
Предложен ей вопрос. Тут только с нервной дрожью
Она опомнилась… Казалось, будто крик
Готов сорваться с уст… Какой постыдной ложью 30 Ей надо осквернить во храме свой язык!
Ужель спасенья нет? Но взгляд отца суровый,
Угрозы мачехи… весь ужас этих дней —
С зловещей ясностью припомнилися ей,
И замерло в устах решительное слово… 35 Венчанье кончилось. Смешалися вокруг
Улыбки нежные, роскошнейшие платья,
Браслеты, веера, намёки и объятья
И этот поцелуй… О, Боже, сколько мук!
II
У новобрачных — пир горою;
Все пьют (кто рад или не рад),
И возвышается стеною
Пустых бутылок длинный ряд. 5 От утомленья быстрым танцем
Пылают щёки дам румянцем, —
И молодежь исподтишка
Смелей нашёптывает шутки;
А там от ловкой прибаутки 10 Хохочет, взявшись за бока,
Купец седой и сановитый.
Приличья лишние забыты,
Да и смешны они — ей-ей! —
Среди кружка «своих людей». 15 Предметом общего вниманья
И шуток — бледность молодой,
Её упорное молчанье
И слышны возгласы порой:
— Ой, что-то горько! Смех и грохот: 20 …Под говор их и грубый хохот
Пред ней мелькает дорогой,
Знакомый образ… Если б снова
Ей встретить взор любимых глаз,
Услышать ласковое слово 25 Из уст его… в последний раз
Склонясь усталой головою
К нему на грудь, шепнуть с мольбою,
С тоскою страстною: прости!..
Но он далёко и спасти 30 Её от гнёта уз постылых
Теперь ничто, ничто не в силах.
.............
Вот, наконец, она одна.
Вся обстановка этой спальной
Своею роскошью нахальной 35 Ей ненавистна. Из окна,
Чуть пробиваясь, луч рассвета
Скользит сквозь толстые драпри[1],
И бледным отблеском зари
Слегка окрашены предметы. 40 О, сколько вынести пришлось
Ей в этот день! Как душно, гадко!
В сухих, горящих лихорадкой
Глазах не видно капли слёз.
Густые пряди русых кос 45 Лежат на плечах, и мечтою
Она далёко унеслась.
Пред ней мелькают в этот час
Картины, пёстрой чередою,
И — поразительно ясна — 50 Вдруг выдвигается одна:
Кладбище… Далеко в равнинах и лесах
Раскинулось снегов пушистых покрывало
И словно рдеет всё в полуденных лучах.
Как ветви белого гигантского коралла 55 Красуются пред ней — в уборе снеговом
Древесные стволы… Какая тишь кругом…
Прозрачен свод небес — безоблачный и синий
И в солнечных лучах, сребром блистает иней На покосившихся крестах. 60 А дальше, в глубине берёзовой аллеи
Надменно высятся часовни, мавзолеи,
С цветистой надписью на мраморных плитах
И вот родная ей, заветная могила — Могила матери… Сюда 65 В слезах она нередко приходила,
Когда кипела кровь от горя и стыда,
От незаслуженных жестоких оскорблений.
Склонив перед крестом дрожащие колени,
Она рыдала здесь, в отчаяньи немом, 70 И слёзы из очей лились — лились ручьём.
О, если бы заснуть, в тени высоких вязов,
Под девственною снежной пеленой!
Деревья, бронею одеты ледяной,
Сверкая искрятся миллионами алмазов… 75 И здесь, под говор бурь и зимних непогод
Ей будут сниться радужные грёзы…
Настанет вновь весна, распустятся берёзы,
И Божий мир проснётся, расцветёт…
Леса оденутся листвою изумрудной, 80 Прокатится вдали весенний первый гром,
И лишь она — глубоко, непробудно —
Всё будет спать своим последним сном…
«Пора! Пора!.. О, матушка родная,
Ты ждёшь меня… иду… В борьбе изнемогая, 85 Терпела долго я, но сил недостаёт.
Обманывать всю жизнь, нести тяжёлый гнёт
Ужаснейших цепей, навеки, без возврата
Отречься от всего, что дорого и свято, —
Не в силах я… 90 Шаги?.. Какой-то наглый смех?
Прости мне, Господи, прости мой тяжкий грех!..» Прошло одно мгновенье —
Щелкнул замо́к взведённого курка
И грянул выстрел… Стон… Тяжёлый шум, паденье… 95 Всё было кончено… и с кровью у виска Она лежала недвижимо,
Безгласна, холодна… Струёй неудержимой
Лилася кровь на платье и ковёр,
И в широко раскрытом тусклом взгляде, 100 Казалося, застыл немой укор,
Мольба немая о пощаде…
Пощада? В царстве тьмы, где дикий произвол
Царит в связи с бесчестною наживой,
Где клятвы, помыслы и чувства — всё фальшиво, 105 Где благочестья ореол
Порою маской служит преступленью —
О, там пощады нет! Кровавой, бледной тенью
Там жертва не встаёт, чтоб бросить свой укор,
Свой вызов палачам… И что им приговор 110 И строгий суд общественного мненья!
Они ответят вам, со вздохом сожаленья:
«Так, видно, Господом уж было суждено,
Его рука во всём, а нам роптать грешно…» 1885 г.
Примечания
↑Драпри — то же, что драпировка, занавеска. (прим. редактора Викитеки)
