Всякий сброд (Гримм; Снессорева)/ДО
| ← Двѣнадцать братьевъ | Всякій сбродъ | Братецъ и сестрица → |
| Оригинал: нем. Das Lumpengesindel. — Источникъ: Братья Гриммъ. Народныя сказки, собранныя братьями Гриммами. — СПб.: Изданіе И. И. Глазунова, 1870. — Т. I. — С. 98. |
Пѣтушокъ говоритъ курочкѣ:
— Пришла пора орѣхи собирать. Взберемся-ка мы на гору и, пока бѣлка не все обчистила, наѣдимся до-сыта.
— Ладно, — сказала курочка, — пойдемъ позабавимся.
Взобрались они на гору; день былъ солнечный, ясный, такъ они остались тамъ до вечера.
Не знаю, наѣлись ли они плотно, или ужь зазнались черезчуръ знатно, только не захотѣлось имъ идти пѣшкомъ домой; дѣлать нечего, пѣтушку пришлось строить маленькую телѣжку изъ орѣховой скорлупы.
Тележка готова; курочка усѣлась и говоритъ пѣтушку:
— Ну, теперь, пожалуй, запрягайся.
— Какъ бы не такъ! — отвѣчалъ пѣтушокъ, — ишь что выдумала! Да я лучше пѣшкомъ пойду, чѣмъ стану впрягаться въ телѣгу. Нѣтъ, ужь уволь пожалуйста; вѣдь такихъ условій мы съ тобой не дѣлали. Кучеромъ, пожалуй, я не прочь, сяду-себѣ на облучокъ, но тащить телѣгу — слышать не хочу!
Пока они спорили и горячились, привалилась утка съ боку на бокъ, да какъ загогочетъ на нихъ:
— Ахъ, вы воры, разбойники! да кто вамъ далъ право забраться сюда на мою орѣховую гору? Вотъ подождите, я вамъ задамъ трёпку!
Съ этими словами утка накинулась на пѣтушка.
Но пѣтушокъ былъ нетрусливаго десятка, вцѣпился онъ въ утку, да такъ ловко пріударилъ ее своей шпорой, что она взмолилась ему и, какъ милости, просила позволенья впречься въ тележку.
Пѣтушокъ кучеромъ усѣлся на козлы, и пустились они вскачь. А пѣтушокъ только погоняетъ:
— Ну, ну! вихремъ мчись, утка!
Недалеко отъѣхали они — анъ глядь, два пѣшехода на встрѣчу къ нимъ: иголка и булавка.
— Стой, стой! — закричали пѣшіе коннымъ, — скорёхонько совсѣмъ стемнѣетъ, такъ что шага нельзя сдѣлать, да и дорога ужь больно грязна, такъ не будетъ ли вашей милости позволить намъ присѣсть въ вашъ экипажъ? Мы собирались въ гостинницѣ для портныхъ у городскихъ воротъ и засидѣлись тамъ за бутылкой пива.
Пѣтушокъ смекнулъ, что иголка и булавка были люди недородные, такъ и мѣста много не займутъ, и пустилъ ихъ къ себѣ, съ тѣмъ однако условіемъ, чтобы они не наступали ни на ноги его курочкѣ, ни ему на ноги.
Къ ночи подъѣхали они къ гостинницѣ. Въ такую темь какая ужь ѣзда? да и уткѣ трудно было ходить по землѣ: она и то насилу переваливалась съ боку на бокъ; ну, и порѣшили общимъ совѣтомъ завернуть въ гостинницу и переночевать тутъ. Сначала хозяинъ и слышать не хотѣлъ, говоря, что домъ и безъ того полнехонекъ, такъ чтобы не случилось безпорядковъ. Но пріѣзжіе умаслили его своими медовыми рѣчами и наобѣщались кучу: и яичко-то дадутъ ему, которое курочка доро́гой снесла, и уточку-то оставятъ ему, которая каждый день несетъ по яйцу — словомъ, хозяинъ не выдержалъ и позволилъ имъ переночевать. Тогда они съ веселымъ шумомъ въѣхали въ гостинницу и закутили.
Рано утромъ, чуть забрезжило, когда всѣ въ гостинницѣ еще спали, проснулись пѣтушокъ съ курочкой, достали яичко, облупили его и съѣли по половинкѣ; скорлупу же бросили на очагъ. Потомъ подкрались къ спавшей еще иголкѣ, схватили ее за головку и воткнули въ подушку хозяйскаго кресла, а булавку сунули въ его полотенце. Покружились, покружились пѣтушокъ съ курочкой да и полетѣли за тридевять полей домой — поминай ихъ какъ звали!
Утка спала на дворѣ, подъ открытымъ небомъ, и слышала какъ удрали ея хозяева; тогда и она прибодрилась и, увидавъ ручей, поплыла, и откуда рысь взялась, поплыла-то она гораздо скорѣе, чѣмъ вчера телѣжку везла.
Прошло нѣсколько часовъ, проснулся и хозяинъ, умылся онъ и хотѣлъ утереться, но не успѣлъ дернуть разъ по лицу полотенцемъ, и расцарапалъ себѣ лицо отъ одного духа о другого.
Пошелъ онъ въ кухню, чтобы закурить трубку, но не успѣлъ подойти къ очагу, какъ вдругъ скорлупа подскакнула прямо ему въ глаза.
— Ну, сегодня что-то мнѣ плохо: всѣ бѣды валятся на мою голову! — сказалъ хозяинъ и сердито бросился въ дѣдушкино кресло — да какъ подпрыгнетъ кверху.
— Ой! ой!.. — кричитъ онъ благимъ матомъ.
А это иголка воткнулась ему глубоко-глубоко, да только не въ голову.
Взбѣсился хозяинъ да и думаетъ:
«Ужъ не вчерашніе ли запоздалые гости напроказили такъ?»
Пошелъ онъ по гостинницѣ искать своихъ гостей, а ихъ и слѣдъ простылъ.
Тутъ не выдержалъ хозяинъ и поклялся, что никогда не станетъ пускать въ домъ свой всякій сбродъ, который много съѣдаетъ, но ничего не платитъ, да еще, въ благодарность, всякія скверныя штуки выкидываетъ.