Ходит в курганах под Плевной песок...
Кто бы смутить в нём покойников мог?
Нужно ль кому, чтоб иначе легли
В недрах безмолвных далёкой земли?..
Вышли покойники. Стали судить:
Скобелев умер — так как проводить?!
«Если б, о Господи, жизни тепло —
Думают мёртвые — снова пришло,
Братцы, товарищи, то-то бы мы
Радостно выползли к свету из тьмы!
Разве испробовать новый манер:
Скликнуть ближайших сюда, например,
Встать и, собравшись, какие мы есть,
Наши знамена ко гро́бу отнесть?
Сутки, нет — больше, пробудем в пути...
Что же, товарищи? Значит — идти?!»
Ходит под Плевною, вьётся песок;
Кличет томительно мёртвый рожок,
Реют знамёна, трепещут значки...
Мало ль что мёртвые, чем не полки?
Смотрят: как будто бы туча в огне,
Едет к ним Скобелев сам на коне...
Только подъехал — коня придержал;
Мо́лча убитых оглядывать стал,
И перед холодом мёртвых очей
Стали недвижны громады людей...
Слов и речей у покойников нет,
Вместо них мысли сверкающий свет!
Поняли сразу: приехал бранить —
Кто это вздумал людей разбудить?
Если без спроса, собща или врозь —
Всякое дело не годно, хоть брось!
В туче не в туче, а будто в огне,
Всадник почивший сидит на коне;
Бледен, осунулся, хмур генерал...
Шутка ль дорога-то! Видно, устал?
Сам он весь в белом, и лошадь бела,
Голову ну́рит, грызёт удила́...
Каплет обильная пена с удил
В тёмные недра открытых могил!
Видят: поводит он тихо рукой...
Значит, приказ дал — лежать под землей!
И исчезают, спускаясь в пески
Следом одни за другими полки...
Меркнет виденье, и гаснет огонь.
В землю уходят и всадник, и конь!
Пусто становится... Тишь там, да гладь;
Нечего, кажется, видеть и ждать!
Точно в России, излюбленный вид —
Голые хо́лмы и дремлющий Вид...
