Въ то время, когда я писалъ соответственную главу въ текстѣ этой книги, среди антропологовъ, казалось, установилось извѣстнаго рода согласіе относительно сравнительно поздняго появленія, въ ряду институцій человѣчества, патріархальной семьи, какая была у евреевъ или въ императорскомъ Римѣ. Но съ того времени появились работы, въ которыхъ воззрѣнія, выдвинутыя впервые Бахофеномъ и Макъ-Леннаномъ, приведенныя въ систему въ особенности Морганомъ, и развитыя дальше и подтвержденныя Постомъ, Максимомъ Ковалевскимъ и Лёббокомъ, оспариваются, причемъ наиболѣе важными изъ работъ этого направленія являются: трудъ датскаго профессора С. N. Starcke («Primitive Family», 1889) и гельсингфорскаго профессора Edward Westermarck’a («The History of Human Marnage», 1891; 2-е изд. 1894). Съ вопросомъ объ институціяхъ первобытнаго брака случилось, такимъ образомъ, то же, что и съ вопросомъ о первобытной формѣ землевладѣнія. Когда идеи Маурера и Нассэ о деревенской общинѣ, развитыя послѣ нихъ цѣлою школою талантливыхъ изслѣдователей, а также идеи всѣхъ современныхъ антропологовъ о первобытной коммунистической конституціи рода встрѣтили почти общее признаніе, — онѣ вызвали появленіе такихъ трудовъ, какъ Фюстель-де-Куланжа во Франціи, Фридерика Сибома (Seebohm) въ Англіи и нѣсколькихъ другихъ, въ которыхъ была сдѣлана попытка — отличавшаяся скорѣе блескомъ, чѣмъ действительною глубиною изслѣдованія, — опровергнуть эти идеи и набросить тѣнь сомнѣнія на выводы, къ которымъ пришли современные изслѣдователи (см. предисловіе проф. Виноградова къ его замечательному труду «Villainage in England»). Равнымъ образомъ, когда идеи объ отсутствіи семьи въ ранней родовой стадіи развитія человечества были приняты большинствомъ антропологовъ и изследователей древняго права, онѣ вызвали труды, подобныя работамъ Штарке и Вестермарка, въ которыхъ человѣкъ изображался, согласно еврейской традиціи, какъ существо, выступившее сразу уже съ семьею, очевидно патріархальною, и никогда не проходившее чрезъ стадіи развитія (стадной семьи), описанныя Макъ-Леннаномъ, Бахофеномъ или Морганомъ. Эти работы, изъ которыхъ блестяще написанная «Исторія Человѣческаго Брака» нашла особенно широкій кругъ читателей, несомненно произвели известнаго рода впечатленіе: люди, не имевшіе возможности читать объемистую литературу по предмету этого спора, начали колебаться; а въ то же время некоторые антропологи, прекрасно ознакомленные съ предметомъ, какъ напримеръ французскій профессоръ Дюркгеймъ, заняли примирительное, но несколько неопределенное, положеніе.
Прямого отношенія къ спеціальнымъ задачамъ труда, посвященнаго вопросу о взаимной помощи, этотъ споръ не имеетъ. Тотъ фактъ, что люди жили родами съ древнейшихъ стадій развитія человечества, не оспаривается даже теми, которые чувствуютъ себя шокированными идеей, что человекъ могъ пережить такую стадію развитія, когда семья — въ общепринятомъ значеніи этого слова — не существовала. Но предметъ спора имеетъ глубокій интересъ и заслуживаетъ упоминанія, хотя для полнаго разсмотренія его понадобился бы целый томъ.
Когда мы стараемся приподнять завесу, скрывающую отъ насъ древнія институціи, и въ особенности институціи, преобладавшія при первомъ появленіи существъ человѣческаго типа, намъ приходится — за отсутствіемъ прямыхъ свидетельствъ — совершить громадную, кропотливую работу, чтобы проследить въ восходящемъ порядке всѣ признаки существованія каждой институціи, тщательно отмечая даже самые малейшіе следы ея въ привычкахъ, обычаяхъ, преданіяхъ, пѣсняхъ, фольклорѣ и т. д.; а затѣмъ, комбинируя отдѣльные результаты каждаго изъ этихъ отдѣльныхъ изученій, мысленно возстановлять общество, которое отвечало бы одновременному существованію всѣхъ этихъ институцій. Всякому понятно, поэтому, какая масса фактовъ и какое огромное количество детальныхъ изученій извѣстныхъ сторонъ вопроса требуется для того, чтобы прійти къ какому-нибудь прочному заключенію. Именно такого рода детальное изученіе и можно найти въ монументальныхъ трудахъ Бахофена и его последователей, между темъ какъ оно отсутствуетъ въ трудахъ противной школы. Масса фактовъ, собранныхъ профессоромъ Вестермаркомъ, несомненно отличаются изобиліемъ, и его трудъ имеетъ большую ценность, какъ критическая работа; но едва ли побудитъ техъ, кто въ оригиналахъ знакомъ съ трудами Бахофена, Моргана, Макъ-Леннана, Поста, Ковалевскаго и т. д. и кто ознакомленъ съ работами школы деревенской общины, изменить свои мненія и принять теорію патріархальной семьи.
Такъ, аргументація, основываемая Вестермаркомъ на семейныхъ обычаяхъ приматовъ (высшихъ обезьянъ), не имеетъ, смею сказать, той цены, которую онъ ей приписываетъ. Наше знакомство съ семейными отношеніями общительныхъ видовъ обезьянъ нашего времени отличается чрезвычайною недостаточностью, при чемъ два необщительныхъ вида — орангъ-утанъ и горилла — не могутъ быть принимаемы въ разсчетъ, такъ какъ оба вида, какъ я уже указалъ въ тексте, очевидно принадлежатъ къ вымирающимъ видамъ. Еще менее намъ известно объ отношеніяхъ, существовавшихъ между самцами и самками приматовъ къ концу третичнаго періода. Жившіе въ то время виды весьма вероятно всѣ вымерли, и мы не имеемъ ни малейшаго представленія о томъ, который изъ нихъ былъ прародительскою формою, изъ которой выработался человѣкъ. Все, что мы можемъ сказать съ нѣкоторымъ вероятіемъ, это то, что у различныхъ видовъ обезьянъ должны были существовать различныя семейныя и родовыя отношенія, что виды эти въ то время были чрезвычайно многочисленны, и что съ того времени въ обычаяхъ приматовъ должны были произойти крупныя измѣненія, подобныя темъ измѣненіямъ, которыя имѣли мѣсто даже въ теченіе двухъ послѣднихъ столѣтій въ обычаяхъ многихъ другихъ млекопитающихъ.
Вслѣдствіе этого споръ долженъ быть сведенъ исключительно къ человѣческимъ институціямъ; и въ детальномъ обсужденіи каждаго отдѣльнаго слѣда каждой древней институціи, въ связи со всѣмъ тѣмъ, что намъ извѣстно о каждой другой институціи того же самаго народа или того же самаго рода, лежитъ главная сила аргументаціи школы, которая утверждаетъ, что патріархальная семья явилась институціей сравнительно поздняго происхожденія.
Действительно, у первобытныхъ племенъ имѣется цѣлый кругъ институцій, которыя становятся вполнѣ понятными, если мы примемъ идеи Бахофена и Моргана, и которыя безъ нихъ совершенно необъяснимы. Таковы: коммунистическая жизнь рода, пока онъ не распался на отдѣльныя отеческія семьи; жизнь въ длинныхъ домахъ и жизнь классами, занимающими отдѣльные «длинные дома», соответственно возрасту и степени принятія (иниціаціи) юношей въ составъ рода (Миклухо-Маклай, H. Schurz); ограниченія личнаго накопленія имущества, нѣсколько образчиковъ которыхъ было дано выше, въ текстѣ и въ одномъ изъ Приложеній; тотъ фактъ, что женщины, взятыя изъ другого рода, прежде чѣмъ перейти въ частную собственность, являются собственностью всего рода: и многія подобныя институціи разобранныя Леббокомъ. Этотъ обширный кругъ учрежденій и обычаевъ, постепенно приходившихъ въ упадокъ и окончательно исчезнувшихъ въ той фазѣ человѣческаго развитія, которая характеризуется деревенскою общиною, находится въ полномъ согласіи съ теоріею «родового, стаднаго брака»; но школа патріархальной семьи проходитъ мимо нихъ, почти не обращая на нихъ никакого вниманія. Такой путь обсужденія извѣстнаго вопроса, конечно, неправиленъ. У первобытныхъ людей не было такого наслоенія, или существованія разновременныхъ институцій, какое существуетъ у насъ. У нихъ была лишь одна институція, родъ, который включалъ всѣ взаимныя отношенія членовъ рода. Брачныя отношенія и отношенія, связанныя съ владѣніемъ, являются родовыми отношеніями. А потому, мы могли бы, по крайней мѣрѣ, ожидать отъ защитниковъ теоріи патріархальной семьи, что они укажутъ намъ, какимъ образомъ вышеупомянутый кругъ институцій (позднѣе исчезнувшій) могъ существовать въ обществахъ людей, которые жили бы подъ системою противоречащею подобнымъ институціямъ, т. е. подъ системою отдѣльныхъ семей, управляемыхъ каждая своимъ главою семьи.
Далѣе, нельзя признать научной цѣнности за тѣми объясненіями, при помощи которыхъ защитники патріархальной теоріи стараются устранить нѣкоторыя серьезныя затрудненія для ихъ теоріи. Такъ, напримѣръ, Морганъ доказалъ значительнымъ количествомъ фактовъ, что у многихъ первобытныхъ племенъ существуетъ строго-соблюдаемая «система классификаціи группъ», и что всѣ индивидуумы одной и той же категоріи называютъ другъ друга какъ если бы они были братьями и сестрами, между тѣмъ какъ юные индивидуумы называютъ сестеръ своихъ матерей матерями; и т. д. Сказать, что это просто façon de parler, т. е. способъ выраженія своего уваженія къ старшимъ — значитъ легкимъ манеромъ избавиться отъ необходимости объяснить, почему именно этотъ способъ выраженія своего уваженія, а не какой-нибудь другой настолько преобладалъ среди многихъ племенъ различнаго происхожденія, что у многихъ изъ нихъ онъ уцѣлѣлъ вплоть до настоящаго времени? Конечно, вполнѣ возможно, что «ма» и «па» — такіе слоги, которые всего легче произнести ребенку, но вопросъ въ томъ, — почему этотъ «ребячій языкъ» употребляется взрослыми людьми и прилагается къ извѣстной, строго опредѣленной категоріи лицъ? Почему у столь многихъ племенъ, у которыхъ и мать и ея сестры называются «ма», отецъ именуется «тятя» (что сходно съ «дядя»), «дадъ», «да» или «па»? Почему наименованіе «матери», которое сперва давалось теткамъ съ материнской стороны, было позднѣе замѣнено отдѣльнымъ наименованіемъ? и такъ далѣе. Но когда мы знакомимся съ тѣмъ фактомъ, что у многихъ дикарей сестра матери принимаетъ такое же участіе въ воспитаніи ребенка, какъ и сама мать, и что, если смерть уноситъ любимаго ребенка, другая «мать» (сестра матери) готова пожертвовать собой, чтобы сопровождать ребенка въ его путешествіи въ иной міръ — мы несомнѣнно склонны будемъ видѣть въ этихъ наименованіяхъ нѣчто болѣе глубокое, чѣмъ простая façon de parler, или способъ выраженія почтенія. Мы еще болѣе утвердимся въ этомъ убѣжденіи, узнавъ о существованіи цѣлаго цикла переживаній (подробно разсмотрѣнныхъ Леббокомъ, Ковалевскимъ и Постомъ), которыя всѣ сходятся въ томъ же направленіи. Конечно, можно, пожалуй, сказать, что родство считается съ материнской стороны, «потому что ребенокъ больше остается съ матерью»; или же тотъ фактъ, что дѣти одного отца отъ разныхъ женъ, принадлежащихъ къ различнымъ родамъ, считаются принадлежащими къ родамъ ихъ матерей, можно, пожалуй, объяснить тѣмъ обстоятельствомъ, что дикари «невѣжды въ области физіологіи»; но подобные отвѣты даже приблизительно не будутъ соотвѣтствовать серьезности затронутыхъ вопросовъ — въ особенности если принять во вниманіе извѣстный фактъ, что обязанность сына носить имя матери влечетъ за собою принадлежность къ роду матери во всѣхъ отношеніяхъ, т. е. включаетъ право на все принадлежащее материнскому роду, а равнымъ образомъ право на защиту съ его стороны, право не быть утѣсняемымъ никѣмъ, принадлежащимъ къ материнскому роду и обязанность отомщать родовыя обиды этого рода.
Даже если бы мы допустили на мгновеніе удовлетворительность подобныхъ объясненій, мы вскорѣ убѣдились бы, что въ такомъ случаѣ придется подыскивать отдѣльное объясненіе для каждой категоріи подобныхъ фактовъ, а эти факты очень многочисленны. Упоминая лишь немногіе изъ нихъ, требуется объяснить: дѣленіе родовъ на классы, въ то время когда не имѣется никакого дѣленія соотвѣтственно имущественнымъ условіямъ или общественному положенію; экзогамію въ особенности и всѣ послѣдующіе обычаи, перечисленные Леббокомъ; завѣтъ крови, или обряды побратимства и рядъ подобныхъ же обычаевъ, имѣющихъ цѣлью засвидѣтельствовать единство происхожденія; существованіе родовыхъ боговъ, предшествующее появленію боговъ семейныхъ; обмѣнъ женами, существующій не только среди эскимосовъ во времена бѣдствій (см. текстъ), но также широко распространенный среди многихъ другихъ племенъ совершенно различнаго происхожденія; тѣмъ бо̀льшую слабость брачныхъ узъ, чѣмъ ниже ступень цивилизаціи; сложные браки — когда нѣсколько мужчинъ женятся на одной женѣ, принадлежащей каждому изъ нихъ поочереди; уничтоженіе брачныхъ ограниченій въ періодъ празднествъ, или на каждый пятый, шестой и т. д. день; сожительство семей въ «длинныхъ домахъ»; обязательство воспитывать сиротъ, падающее даже въ болѣе поздній періодъ на дядю съ материнской стороны; значительное количество переходныхъ формъ, указывающихъ на постепенный переходъ отъ родословія по материнской линіи къ родословію по отцовской; ограниченіе числа дѣтей родомъ, а не семьей, и снятіе этого суроваго ограниченія во времена изобилія; то обстоятельство, что ограниченія въ семьѣ являются позднѣе, чѣмъ ограниченія въ родѣ; принесеніе себя въ жертву престарѣлыми родственниками, въ интересахъ рода; родовая кровавая месть и многіе другіе привычки и обычаи, которые приняли характеръ «семейныхъ дѣлъ» лишь тогда, когда установилась семья въ современномъ значеніи этого слова; многія брачныя и предъ-брачныя церемоніи, поразительные примѣры которыхъ можно найти въ трудѣ Леббока и въ работахъ нѣкоторыхъ современныхъ русскихъ изслѣдователей; отсутствіе брачнаго церемоніала тамъ, гдѣ родословіе ведется по матріархальной линіи, и появленіе такого церемоніала у племенъ, слѣдующихъ отцовской линіи происхожденія, при чемъ всѣ эти факты и многіе другіе[1] указываютъ, что, по замѣчанію Дюркгейма, бракъ, въ современномъ смыслѣ слова, «былъ только терпимъ и встрѣчалъ препятствія со стороны враждебныхъ силъ»; уничтоженіе послѣ смерти человѣка всего его личнаго имущества; и наконецъ громадную массу переживаній,[2] мифовъ (указанныхъ Бахофеномъ и многими его послѣдователями), фольклоръ и т. д., — при чемъ всѣ они сходятся въ своихъ свидѣтельствахъ въ одномъ и томъ же направленіи.
Конечно, все это нисколько не доказываетъ, чтобы когда либо былъ такой періодъ, когда женщина была поставлена выше мужчины, или считалась бы главою рода; это — вопросъ совершенно иной категоріи, и, по моему личному мнѣнію, такого періода никогда не существовало; равнымъ образомъ факты эти не доказываютъ, чтобы было такое время, когда бы не существовало никакихъ родовыхъ ограниченій полового союза — такое предположеніе абсолютно противорѣчило-бы всѣмъ извѣстнымъ фактамъ. Но если принять въ соображеніе всѣ факты, обнаруженные новѣйшими изысканіями, и при томъ разсматривать ихъ во взаимной ихъ зависимости, нельзя не прійти къ заключенію, что если даже и возможно было существованіе въ первобытномъ родѣ изолированныхъ паръ съ ихъ дѣтьми, то подобныя зарождающіяся семьи были лишь терпимыми исключеніями, а не институціями того времени.
