Двѣ отличительныя черты въ животной жизни Восточной Сибири и Сѣверной Маньчжуріи особенно поразили меня во время путешествій, совершенныхъ мною въ молодости въ этихъ частяхъ Восточной Азіи. Меня поразила, съ одной стороны, необыкновенная суровость борьбы за существованіе, которую большинству животныхъ видовъ приходится вести здѣсь противъ безжалостной природы, а также вымираніе громаднѣйшаго количества ихъ особей, случающееся периодически въ силу естественныхъ причинъ,—вслѣдствіе чего получается необыкновенная скудость жизни и малонаселенность на площади обширныхъ территорій, гдѣ я производилъ свои изслѣдованія.
Другой особенностью было то, что даже въ тѣхъ немногихъ отдѣльныхъ пунктахъ, гдѣ животная жизнь являлась въ изобиліи, я не находилъ,—хотя и тщательно искалъ ея слѣдовъ,—той ожесточенной борьбы за средства существованія среди животныхъ, принадлежащихъ къ одному и тому-же виду, которую большинство дарвинистовъ (хотя не всегда самъ Дарвинъ) разсматривали, какъ преобладающую характерную черту борьбы за жизнь, и какъ главный факторъ эволюціи.
Ужасныя мятели, проносящіяся надъ сѣверной частью Азіи въ концѣ зимы, и гололедица, часто слѣдующая за мятелью; морозы и бураны, которые каждый годъ возвращаются въ первой половинѣ мая, когда деревья уже въ полномъ цвѣту, а жизнь насѣкомыхъ уже въ разгарѣ; ранніе заморозки и, по временамъ, глубокіе снѣга, выпадающіе уже въ іюлѣ и августѣ, даже въ луговыхъ степяхъ Западной Сибири, и внезапно уничтожающіе миріады насѣкомыхъ, а также и вторые выводки птицъ; проливные дожди—результатъ муссоновъ—выпадающіе въ августѣ, въ болѣе умѣренныхъ областяхъ Амура и Уссури, и продолжающіеся цѣлыя недѣли, вслѣдствіе чего въ низменностяхъ Амура и Сунгари происходятъ наводненія въ такихъ размѣрахъ, какіе извѣстны только въ Америкѣ да въ Восточной Азіи, а на высокомъ плоскогоріи обращаются въ болота громаднѣйшія пространства, равныя по размѣрамъ цѣлымъ европейскимъ государствамъ; и, наконецъ, глубокіе снѣга, выпадающіе иногда въ началѣ октября, вслѣдствіе чего обширная территорія, равная пространствомъ Франціи или Германіи, дѣлается совершенно необитаемой для жвачныхъ животныхъ, которыя и гибнутъ тогда тысячами.—Таковы условія, при которыхъ идетъ борьба за жизнь среди животнаго міра въ Сѣверной Азіи. Эти условія уже тогда обратили мое вниманіе на чрезвычайную важность въ природѣ того разряда явленій, которыя Дарвинъ называетъ „естественными ограниченіями размноженія“,—по сравненію съ борьбою за средства существованія, которая можетъ совершаться въ томъ или другомъ мѣстѣ между особями одного и того же вида, но всегда остается въ ограниченныхъ размѣрахъ и никогда не достигаетъ значенія вышеуказаннаго фактора. Скудость жизни, недостаточность населенія, а не избытокъ его—отличительная черта той громадной части земного шара, которую мы называемъ Сѣверной Азіей. Таковы были результаты моихъ наблюденій, и уже съ тѣхъ поръ я началъ питать серьезныя сомнѣнія, которыя позднѣе лишь подтвердились, относительно той ужасной будто-бы борьбы за пищу и жизнь, въ предѣлахъ одного и того же вида, которая составляетъ настоящій символъ вѣры для большинства дарвинистовъ. Точно также началъ я сомнѣваться тогда и относительно господствующаго вліянія, которое этого рода борьба играетъ, по предположенію дарвинистовъ, въ развитіи новыхъ видовъ.
Съ другой стороны, гдѣ бы мнѣ ни приходилось видѣть изобильную, кипучую животную жизнь,—какъ напр., на озерахъ, весною, гдѣ десятки видовъ птицъ и милліоны особей соединяются для вывода потомства, или-же въ людныхъ колоніяхъ грызуновъ, или во время перелета птицъ, который совершался тогда въ чисто-американскихъ размѣрахъ вдоль долины Уссури, или-же во время одного громаднаго переселенія косуль, которое мнѣ пришлось наблюдать на Амурѣ и во время котораго десятки тысячъ этихъ умныхъ животныхъ убѣгали съ огромной территоріи, спасаясь отъ выпавшихъ глубокихъ снѣговъ, и собирались большими стадами съ цѣлью пересѣчь Амуръ въ наиболѣе узкомъ мѣстѣ, въ Маломъ Хинганѣ,—во всѣхъ этихъ сценахъ животной жизни, проходившихъ передъ моими глазами, я видѣлъ взаимную помощь и взаимную поддержку, доведенныя до такихъ размѣровъ, что невольно приходилось задуматься надъ громаднымъ значеніемъ, которое онѣ должны имѣть для поддержанія существованія каждаго вида, его сохраненія въ экономіи природы и его будущаго развитія.
Наконецъ, мнѣ пришлось наблюдать среди полудикаго рогатаго скота и лошадей въ Забайкальѣ, и повсемѣстно среди бѣлокъ и дикихъ животныхъ вообще, что когда животнымъ приходилось бороться съ недостаткомъ пищи, вслѣдствіе одной изъ вышеуказанныхъ причинъ, то вся та часть даннаго вида, которую постигло это несчастье, выходитъ изъ выдержаннаго ею испытанія съ такимъ сильнымъ ущербомъ энергіи и здоровья, что никакая прогрессивная эволюція видовъ не можетъ быть основана на подобныхъ періодахъ остраго соревнованія.
Вслѣдствіе вышеуказанныхъ причинъ, когда, позднѣе, вниманіе мое было привлечено къ отношеніямъ между Дарвинизмомъ и Соціологіей, я не могъ согласиться ни съ одной изъ многочисленныхъ работъ, такъ или иначе обсуждавшихъ этотъ, чрезвычайно важный, вопросъ. Всѣ онѣ пытались доказать, что человѣкъ, благодаря своему высшему разуму и познаніямъ, можетъ смягчать остроту борьбы за жизнь между людьми; но всѣ онѣ въ то-же самое время признавали, что борьба за средства существованія каждаго отдѣльнаго животнаго противъ всѣхъ его сородичей, и каждаго отдѣльнаго человѣка противъ всѣхъ людей, является „закономъ природы“. Я однако не могъ согласиться съ этимъ взглядомъ, такъ какъ убѣдился раньше, что признать безжалостную внутреннюю борьбу за существованіе въ предѣлахъ каждаго вида, и смотрѣть на такую войну, какъ на условіе прогресса,—значило бы допустить и нѣчто такое, что не только еще не доказано, но и прямо-таки не подтверждается непосредственнымъ наблюденіемъ.
Съ другой стороны, познакомившись съ лекціей „О законѣ Взаимопомощи“, прочитанной на съѣздѣ русскихъ естествоиспытателей въ январѣ 1880 года профессоромъ Кесслеромъ, бывшимъ деканомъ С.-Петербургскаго университета, я увидалъ что она проливаетъ новый свѣтъ на весь этотъ вопросъ. По мнѣнію Кесслера, помимо закона Взаимной Борьбы, въ природѣ существуем еще законъ „Взаимной Помощи“, который для успѣшности борьбы за жизнь, и въ особенности для прогрессивной эволюціи видовъ, играетъ гораздо болѣе важную роль, чѣмъ законъ Взаимной Борьбы. Это предположеніе, которое, въ дѣйствительности, явилось лишь дальнѣйшимъ развитіемъ идей, высказанныхъ самимъ Дарвиномъ въ его „Происхожденіи Человѣка“, казалось мнѣ настолько правильнымъ и имѣющимъ такое громадное значеніе, что, съ тѣхъ поръ, какъ я познакомился съ нимъ (въ 1883 году), я началъ собирать матеріалы для дальнѣйшаго развитія этой идеи, которой Кесслеръ лишь слегка коснулся въ свой рѣчи и которой онъ не успѣлъ развить, такъ какъ умеръ въ 1881 году.
Лишь въ одномъ пунктѣ я не могъ вполнѣ согласиться со взглядами Кесслера. Онъ упоминалъ о „родительскихъ чувствахъ“ и заботахъ о потомствѣ (см. ниже главу I), какъ объ источникѣ взаимнаго расположенія животныхъ другъ къ другу. Но я думаю, что опредѣленіе того, насколько эти два чувства дѣйствительно содѣйствовали развитію общительныхъ инстинктовъ среди животныхъ и насколько другіе инстинкты дѣйствовали въ томъ же направленіи,—составляетъ особливый, очень сложный вопросъ, на который мы теперь едва-ли въ состояніи отвѣтить. Лишь послѣ того, когда мы хорошо установимъ самые факты взаимопомощи среди различныхъ классовъ животныхъ, и ихъ важность для эволюціи, сможемъ мы отдѣлить, что принадлежитъ въ эволюціи общительныхъ инстинктовъ родительскимъ чувствамъ, и что—самой общительности; при чемъ происхожденія послѣдней, очевидно, придется искать въ самыхъ раннихъ стадіяхъ эволюціи животнаго міра,—быть можетъ, даже въ „колоніальныхъ стадіяхъ“[1]. Вслѣдствіе этого, я обратилъ главное вниманіе на установку, прежде всего, важности Взаимной Помощи, какъ фактора эволюціи, оставляя дальнѣйшимъ изслѣдователямъ задачу о происхожденіи инстинктовъ Взаимной Помощи въ природѣ.
Важность фактора Взаимной Помощи,—„если только его общность можетъ быть доказана“,—не ускользнула отъ вниманія Гёте, въ которомъ такъ ярко проявился геній естествоиспытателя. Когда Эккерманъ разсказалъ однажды Гёте,—это было въ 1827 году,—что два маленькихъ птенчика-корольки, убѣжавшіе отъ него, послѣ того, какъ онъ подстрѣлилъ ихъ мать, были найдены имъ на слѣдующій день въ гнѣздѣ реполововъ, которые кормили птенчиковъ корольковъ наравнѣ со своими собственными, Гёте былъ очень взволнованъ этимъ сообщеніемъ. Онъ видѣлъ въ немъ подтвержденіе своихъ пантеистическихъ взглядовъ на природу и сказалъ: „Если бы оказалось справедливымъ, что подобное кормленіе чужаковъ—присуще всей природѣ, какъ нѣчто, имѣющее характеръ общаго закона,—тогда многія загадки были бы разрѣшены“. Онъ возвратился къ этому вопросу на слѣдующій день и упрашивалъ Эккермана (онъ, какъ извѣстно, былъ зоологъ) заняться спеціальнымъ изученіемъ этого вопроса, прибавляя, что Эккерманъ, несомнѣнно, сможетъ такимъ образомъ пріобрѣсти „драгоцѣнные, неоцѣненные результаты“ („Gespräche“, изданіе 1848 года, т. III, стр. 219, 221). Къ несчастью, подобное изученіе никогда не было предпринято, хотя весьма вѣроятно, что Брэмъ, собравшій въ своихъ работахъ такіе богатые матеріалы относительно взаимопомощи среди животныхъ, могъ быть наведенъ на эту мысль вышеприведеннымъ замѣчаніемъ Гёте.
Въ теченіе 1872—1886 годовъ было напечатано нѣсколько крупныхъ работъ относительно смышленности и умственной жизни животныхъ (объ этихъ работахъ упоминается въ примѣчаніи къ I-ой главѣ настоящей книги), при чемъ три изъ нихъ имѣютъ болѣе близкое отношеніе къ интересующему насъ вопросу, а именно: „Les Sociétés animales“, Эспинаса (Парижъ, 1877); „La Lutte pour l’existence et l’association pour la lutte“, лекція Ланессана (апрѣль 1881); и книга Луи Бюхнера, „Liebe und Liebes—Leben in der Thierwelt“, первое изданіе которой появилось въ 1881 году или 1882 году, а второе, значительно расширенное, въ 1885. Но, несмотря на
превосходныя качества каждой изъ этихъ работъ, онѣ, тѣмъ не менѣе, оставляютъ широкое мѣсто для работы, въ которой Взаимная Помощь разсматривалась бы не только въ качествѣ аргумента въ пользу до-человѣческаго происхожденія нравственныхъ инстинктовъ, но также, какъ законъ природы и факторъ эволюціи. Эспинасъ обратилъ вниманіе на такія общества животныхъ (муравьевъ, пчелъ), которыя основаны на физіологическомъ различіи строенія въ различныхъ членахъ того же вида и физіологическомъ раздѣленіи между ними труда; и хотя его работа даетъ превосходныя указанія во всевозможныхъ направленіяхъ, она все-таки была написана въ такое время, когда развитіе человѣческихъ обществъ не могло быть разсматриваемо такъ, какъ мы можемъ сдѣлать это теперь, благодаря накопившемуся съ тѣхъ поръ запасу знаній. Лекція Ланессана скорѣе имѣетъ характеръ блестяще-изложеннаго общаго плана работы, въ которой взаимная поддержка разсматривалась бы, начиная со скалъ на морѣ, а затѣмъ въ мірѣ растеній, животныхъ и людей. Что же касается до работы Бюхнера, то хотя она наводитъ на размышленія о роли Взаимопомощи въ природѣ и богата фактами, я не могу согласиться съ ея руководящей идеей. Книга начинается гимномъ Любви, и почти всѣ ея примѣры являются попыткой доказать существованіе любви и симпатіи между животными. Но—свести общительность животныхъ къ любви и симпатіи, значитъ сузить ея всеобщность и ея значеніе,—точно также, какъ людская этика, основанная на любви и личной симпатіи, ведетъ лишь къ суженію понятія о нравственномъ чувствѣ въ цѣломъ. Я вовсе не руковожусь любовью къ хозяину даннаго дома,—котораго я часто совершенно не знаю,—когда, увидавъ его домъ въ огнѣ, я схватываю ведро съ водой и бѣгу къ его дому, хотя бы нисколько не боялся за свой: мною руководитъ болѣе широкое, хотя и болѣе неопредѣленное чувство, вѣрнѣе инстинктъ, общечеловѣческой солидарности, т. е. круговой поруки между всѣми людьми, и общежительности. То-же самое наблюдается и среди животныхъ. Не любовь, и даже не симпатія (понимаемыя въ истинномъ значеніи этихъ словъ), побуждаютъ стадо жвачныхъ или лошадей образовать кругъ, съ цѣлью защиты отъ нападенія волковъ; вовсе не любовь заставляетъ волковъ соединяться въ своры для охоты, точно также не любовь заставляетъ ягнятъ или котятъ предаваться играмъ, и не любовь сводитъ вмѣстѣ осенніе выводки птицъ, которыя проводятъ вмѣстѣ цѣлые дни почти всю осень; и наконецъ нельзя приписать ни любви, ни личной симпатіи то обстоятельство, что многія тысячи косуль, разбросанныхъ по территоріи, пространствомъ равняющейся Франціи, собираются въ десятки отдѣльныхъ стадъ, которыя всѣ направляются къ извѣстному пункту, съ цѣлью переплыть тамъ рѣку. Во всѣхъ этихъ случаяхъ главную роль играетъ чувство несравненно болѣе широкое, чѣмъ любовь или личная симпатія;—здѣсь выступаетъ инстинктъ общительности, который медленно развивался среди животныхъ и людей въ теченіе чрезвычайно долгаго періода эволюціи, съ самыхъ раннихъ ея стадій и который научилъ въ равной степени животныхъ и людей сознавать ту силу, которую они пріобрѣтаютъ, практикуя взаимную помощь и поддержку, и сознавать удовольствія, которыя можно найти въ общественной жизни.
Важность этого различія будетъ легко оцѣнена всякимъ, кто изучаетъ психологію животныхъ, а тѣмъ болѣе—людскую этику. Любовь, симпатія и самопожертвованіе, конечно, играютъ громадную роль въ прогрессивномъ развитіи нашихъ нравственныхъ чувствъ. Но общество, въ человѣчествѣ, зиждется вовсе не на любви и даже не на симпатіи. Оно зиждется на сознаніи—хотя бы инстинктивномъ,—человѣческой солидарности, взаимной зависимости людей. Оно зиждется на безсознательномъ или полу-сознанномъ признаніи силы, заимствуемой каждымъ человѣкомъ изъ общей практики взаимопомощи; на тѣсной зависимости счастья каждой личности отъ счастья всѣхъ, и на чувствѣ справедливости или безпристрастія, которое вынуждаетъ индивидуума разсматривать права каждаго другого, какъ равныя его собственнымъ правамъ. Но этотъ вопросъ выходитъ за предѣлы настоящаго труда, и я ограничусь лишь указаніемъ на мою лекцію „Справедливость и Нравственность“, которая была отвѣтомъ на „Этику“ Гёксли и въ которой я коснулся этого вопроса съ большей подробностью[2].
Вслѣдствіе всего сказаннаго, я думалъ, что книга о „Взаимной Помощи, какъ законѣ природы и факторѣ эволюціи“ могла бы заполнить очень важный пробѣлъ. Когда Гёксли выпустилъ въ 1888 году свой „манифестъ“ о борьбѣ за существованіе („Struggle for Existence and its Bearing upon Man“), — который, съ моей точки зрѣнія, былъ совершенно невѣрнымъ изображеніемъ явленій природы, какъ мы ихъ видимъ въ тайгѣ и въ степяхъ, — я обратился къ редактору „Nineteenth Century“, прося его дать мѣсто на страницахъ редактируемаго имъ журнала, для обработанной критики взглядовъ одного изъ наиболѣе выдающихся дарвинистовъ; и м-ръ Джемсъ Ноульзъ (Knowles) отнесся къ моему предложенію съ полной симпатіей. Я также говорилъ по этому поводу съ В. Бэтсомъ (Bates),—великимъ „Натуралистомъ на Амазонкѣ“, который собиралъ, какъ извѣстно, матеріалы для Уоллэса и Дарвина, и котораго Дарвинъ совершенно вѣрно охарактеризовалъ въ своей автобіографіи какъ одного изъ умнѣйшихъ встрѣченныхъ имъ людей. „Да, конечно; это истинный Дарвинизмъ“,—воскликнулъ Бэтсъ.—„Просто возмутительно, во что они обратили Дарвина. Пишите ваши статьи, и когда онѣ будутъ напечатаны, я напишу вамъ письмо, которое вы сможете опубликовать“. Къ несчастью, составленіе этихъ статей заняло у меня почти семь лѣтъ и когда послѣдняя изъ нихъ была напечатана, Бэтса уже не было въ живыхъ.
Подвергнувъ обсужденію важность Взаимной Помощи среди различныхъ классовъ животныхъ, я, очевидно, обязанъ былъ обсудить важность того же фактора въ развитіи человѣка. Это было тѣмъ болѣе необходимо, что имѣются эволюціонисты, готовые допустить важность Взаимной Помощи среди животныхъ, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, подобно Герберту Спенсеру, отрицающіе ее по отношенію къ человѣку. Для первобытнаго человѣка,—утверждаютъ они;—война каждаго противъ всѣхъ была преобладающимъ закономъ жизни. Насколько это утвержденіе, которое черезчуръ охотно повторяютъ безъ надлежащей провѣрки со временъ Гоббса, совпадаетъ съ тѣмъ, что намъ извѣстно относительно раннихъ фазъ человѣческаго развитія, я постарался разобрать въ настоящей книгѣ, въ главахъ посвященныхъ жизни дикарей и варваровъ.
Число и важность различныхъ учрежденій Взаимной помощи, которыя развились въ человѣчествѣ, благодаря созидательному генію дикихъ и полудикихъ массъ, въ теченіе самаго ранняго періода родового быта, и еще болѣе того впослѣдствіи — въ теченіе слѣдующаго періода деревенской общины, а также громадное вліяніе, которое эти раннія учрежденія оказали на дальнѣйшее развитіе человѣчества, вплоть до настоящаго времени, побудили меня распространить область моихъ изысканій и на болѣе позднія, историческія времена; въ особенности я остановился на наиболѣе интересномъ періодѣ — средневѣковыхъ свободныхъ городовъ-республикъ, которыхъ повсемѣстность и вліяніе на современную нашу цивилизацію до сихъ поръ еще недостаточно оцѣнены. Наконецъ, я попытался также указать вкратцѣ на громадную важность, которую привычки взаимной поддержки, унаслѣдованныя человѣчествомъ за чрезвычайно долгій періодъ его развитія, играютъ даже теперь, въ нашемъ современномъ обществѣ, хотя объ немъ думаютъ и говорятъ, что оно покоится на принципѣ: „Каждый для себя, и Государство для всѣхъ,“ — принципъ, которому человѣческія общества никогда не слѣдовали вполнѣ, и который никогда не будетъ приведенъ въ осуществленіе.
Мнѣ возразятъ, можетъ быть, что въ настоящей книгѣ, какъ люди, такъ и животныя изображены съ черезчуръ благопріятной точки зрѣнія: что ихъ общежительныя качества черезчуръ выдвинуты впередъ, въ то время какъ ихъ противо-общественныя наклонности и инстинкты самоутвержденія едва отмѣчены. Но это, однако, было неизбѣжно. За послѣднее время мы столько наслышались о „суровой, безжалостной борьбѣ за жизнь,“ которая яко-бы ведется каждымъ животнымъ противъ всѣхъ остальныхъ, каждымъ „дикаремъ“ противъ всѣхъ остальныхъ „дикарей“, и каждымъ цивилизованнымъ человѣкомъ противъ всѣхъ его согражданъ, — при чемъ подобныя утвержденія сдѣлались своего рода догматомъ, религіей образованнаго общества, — что было необходимо, прежде всего, противопоставить имъ обширный рядъ фактовъ, рисующихъ жизнь животныхъ и людей съ совершенно другой стороны. Необходимо было показать сперва преобладающую роль, которую играютъ общительныя привычки въ жизни природы и въ прогрессивной эволюціи, какъ животныхъ видовъ, такъ равно и человѣческихъ существъ. Надо было додоказать, что онѣ даютъ животнымъ лучшую охрану противъ ихъ враговъ, что онѣ облегчаютъ имъ добываніе пищи (зимніе запасы, переселенія, кормленіе подъ охраной сторожей и т. п.) и увеличиваютъ предѣлъ жизненности, и, вслѣдствіе этого, — облегчаютъ развитіе умственныхъ способностей; что онѣ дали людямъ, помимо вышеуказанныхъ, общихъ съ животными, выгодъ, возможность выработать тѣ учрежденія, которыя помогли человѣчеству выжить въ суровой борьбѣ съ природой и совершенствоваться, не взирая на всѣ превратности исторіи. Я это и сдѣлалъ. А потому, настоящая книга есть книга о законѣ Взаимопомощи, разсматриваемомъ, какъ одинъ изъ главныхъ факторовъ эволюціи, а не о всѣхъ факторахъ эволюціи и ихъ относительной цѣнности; и эту книгу надо было написать раньше, чѣмъ станетъ возможнымъ изслѣдованіе вопроса объ относительномъ значеніи различныхъ факторовъ эволюціи.
Я, конечно, менѣе всего склоненъ недооцѣнивать роль, которую самоутвержденіе личности играло въ развитіи человечества. Но этотъ вопросъ, по моему мнѣнію, требуетъ разсмотрѣнія, гораздо болѣе глубокаго, чѣмъ какое онъ встрѣчалъ до сихъ поръ. Въ исторіи человѣчества, самоутвержденіе личности часто представляло, и продолжаетъ представлять, нѣчто совершенно отличное и нѣчто болѣе обширное и глубокое, чѣмъ та мелочная, неразумная умственная узость, которую большинство писателей выдаетъ за „индивидуализмъ“ и „самоутвержденіе.“ Равнымъ образомъ, двигавшія исторію личности вовсе не сводились на однихъ тѣхъ, кого историки изображаютъ намъ въ качествѣ героевъ. Вслѣдствіе этого, я имѣю въ виду, если удастся, подробно разобрать впослѣдствіи роль, которую сыграло самоутвержденіе личности въ прогрессивномъ развитіи человѣчества. Теперь же я ограничусь лишь слѣдующимъ общимъ замѣчаніемъ.
Когда учрежденія Взаимопомощи — т. е. родовой строй, деревенская община, гильдія, средневѣковый городъ — начинали, въ теченіе историческаго процесса, терять свой первоначальный характеръ, когда въ нихъ начинали появляться паразитные, чуждые имъ, наросты, вслѣдствіе чего сами эти учрежденія становились помѣхой прогрессу, тогда возмущеніе личностей противъ этихъ учрежденій всегда принимало двоякій характеръ. Часть возстававшихъ стремилась къ очищенію старыхъ учрежденій отъ чуждыхъ имъ элементовъ, или къ выработкѣ высшихъ формъ свободнаго общежитія, основанныхъ, опять-таки, на началахъ Взаимной Помощи; они пытались, напримѣръ, ввести въ уголовное право начало „возмѣщенія“ (виры) на мѣсто закона кроваваго возмездія, а позднѣе провозглашали „прощеніе обидъ“, то-есть, еще болѣе высокій идеалъ равенства предъ человѣческою совѣстью, взамѣнъ „возмѣщенія“, которое платилось сообразно классовой цѣнности пострадавшаго. Но въ то же самое время другая часть тѣхъ же личностей, возстававшихъ противъ окристаллизовавшагося строя, пыталась просто разрушить охранительныя учрежденія взаимной поддержки, съ тѣмъ, чтобы на мѣсто ихъ поставить свой собственный произволъ, и такимъ образомъ увеличить свои собственныя богатства и усилить свою собственную власть. Въ этой тройственной борьбѣ, — между двумя разрядами возмутившихся личностей и защитниками существующаго, — и состоитъ вся истинная трагедія исторіи. Но для того, чтобы изобразить эту борьбу и честно изучить роль, сыгранную въ развитіи человѣчества каждою изъ вышеуказанныхъ трехъ силъ, потребовалось бы, по меньшей мѣрѣ, столько же лѣтъ труда, сколько мнѣ пришлось отдать на то, чтобы написать эту книгу.
Изъ работъ разсматривающихъ приблизительно тотъ же вопросъ, но появившихся уже послѣ появленія моихъ статей о Взаимной Помощи среди животныхъ, я долженъ упомянуть „The Lowell Lectures on the Ascent of Man,“ Генри Дрэммонда (Henry Drummond), Лондонъ, 1894 г. и „The Origin and Growth of the Moral Instinct“, А. Сэдерланда (A. Suderland), Лондонъ, 1898 г. Обѣ книги построены въ значительной степени по тому же плану, какъ вышеупомянутая книга Бюхнера; при чемъ въ книгѣ Сэдерланда довольно подробно разсматриваются родительскія и семейныя чувства, въ качествѣ единственнаго фактора въ дѣлѣ развитія нравственныхъ чувствъ. Третьей работой этого рода, относящейся къ человѣку и написанной по тому же плану, является книга американскаго профессора Ф. А. Гиддингса (Giggings), первое изданіе которой появилось въ 1896 году, въ Нью-Іоркѣ и Лондонѣ, подъ заглавіемъ: „The Principles of Sociology“, и руководящія идеи которой были изложены авторомъ въ брошюрѣ въ 1894 году. Я долженъ, однако, предоставить вполнѣ литературной критикѣ разборъ совпаденій, сходства и расхожденія между вышеуказанными работами и моей.
Всѣ главы настоящей книги были напечатаны сначала въ Nineteenth Century („Взаимопомощь среди животныхъ“, въ сентябрѣ и ноябрѣ 1890 года; „Взаимопомощь среди дикарей,“ въ апрѣлѣ 1891 г.; „Взаимопомощь среди варваровъ“, въ январѣ 1892 г.; „Взаимопомощь въ средне-вѣковомъ городѣ,“ въ августѣ и сентябрѣ 1894 г.; и „Взаимопомощь въ настоящее время,“ въ январѣ и іюнѣ 1896 г.). Выпуская ихъ въ формѣ книги, я сначала думалъ включить въ видѣ приложенія массу собранныхъ мною матеріаловъ, которыми я не могъ воспользоваться для статей, появившихся въ журналѣ, а также обсужденіе различныхъ второстепенныхъ пунктовъ, которые пришлось опустить. Оказалось, однако, что подобныя приложенія удвоили бы размѣръ книги, и я былъ принужденъ отказаться отъ изданія ихъ, или по крайней мѣрѣ отложить его. Въ приложеніяхъ къ настоящей книгѣ включено обсужденіе лишь немногихъ вопросовъ, составившихъ предметъ научнаго спора въ теченіе послѣднихъ нѣсколькихъ лѣтъ; равнымъ образомъ въ текстъ первоначальныхъ статей мной введено было лишь очень немного такого матеріала, который можно было ввести, не нарушая общаго построенія этой работы.
Пользуюсь настоящимъ случаемъ, чтобы выразить издателю „Nineteenth Century“, James Knowles’у, мою благодарность за любезное гостепріимство, оказанное имъ настоящей работѣ, лишь только онъ ознакомился съ ея общей идеей, а также и за его любезное разрѣшеніе перепечатать настоящій трудъ.
Бромлей, Кентъ. 1902.
Приготовляя русское изданіе этой книги, я тщательно пересмотрѣлъ и исправилъ весь текстъ и сдѣлалъ нѣкоторыя добавленія, отчасти въ текстѣ, но особенно въ приложеніяхъ.
Декабрь, 1906.
Примѣчанія
править- ↑ Я имѣю здѣсь въ виду тѣ стадіи, когда самыя низшія животныя, въ родѣ Volvox globator, или Сальпъ, соединяются въ группы. См. объ колоніальныхъ стадіяхъ: Огюста Конта, очеркъ біологіи въ «Politique positive», гдѣ онъ резюмируетъ свою «Philosophie positive»: «Основы Біологіи» Спенсера и особенно сочиненіе «Животныя Колоніи», Перье (Perrier).
- ↑ См. также первыя главы моей работы объ Этикѣ, появившіяся недавно въ «Nineteent Century»: «Задачи Этики» и «Нравственность Природы».
