Множество необыкновенно красивыхъ и глубокихъ ущелій, покрытыхъ почти на всемъ своемъ протяженіи дремучими вѣковыми лѣсами, гдѣ во многихъ мѣстахъ еще не ступала нога человѣка, составляютъ мѣстность, которая своими холодными прозрачными водами питаетъ р. Лабу и представляетъ, безъ сомнѣнія, одну изъ замѣчательнѣйшихъ жемчужинъ Кавказа. Въ верховьяхъ Лабы щедрой рукой разсыпаны наилучшія украшенія природы: высокія горы, дремучіе лѣса, чудные альпійскіе луга, красивыя горныя рѣчки и ручьи, заоблачныя скалы, голубые глетчеры и вѣчные снѣга. Есть здѣсь и чистыя, прозрачныя темно-зеленыя альпійскія озера; они, впрочемъ, очень невелики и теряются среди другихъ красотъ окружающей ихъ природы.
Лѣтомъ 1903 года я рѣшилъ осуществить давно задуманную поѣздку въ эти мѣста, съ тѣмъ, чтобы посмотрѣть на ущелья рр. Дамхурца, Мамхурца и Макеры, этихъ таинственныхъ притоковъ Б. Лабы, куда до сихъ поръ не пробирался ни одинъ путешественникъ, побывать на перевалѣ Цагеркеръ, а также въ истокахъ Бзыби. Еще 12—15 лѣтъ тому назадъ верховья Б. Лабы на протяженіи верстъ 50 отъ истоковъ ея представляли очень глухую мѣстность, куда почти никто кромѣ пастуховъ-карачаевцевъ и абазинцевъ не проникалъ. Теперь она сильно изменилась. Здѣсь уже выстроено два ветеринарныхъ поста, причемъ на одномъ изъ нихъ большую часть лѣта живетъ ветеринарный врачъ и 6—7 человѣкъ стражниковъ; вдоль р. Лабы расчищены дороги, по которымъ ѣздятъ часто не одни только горцы, но и русскіе, построены мосты и т. д. Существованіе постовъ можетъ оказаться благодѣтельнымъ для путешественника, котораго здѣсь всегда примутъ радушно, какъ я это испыталъ на себѣ, избавить его отъ необходимости сидѣть въ дурную погоду на дождѣ или въ непроглядномъ туманѣ и мерзнуть отъ холода; но зато теперь часть этой мѣстности, въ которой, къ большому сожалѣнію, началась рубка и сплавъ лѣса, утратила уже свой дѣвственный, первобытный характеръ. Прежде здѣсь водилось множество оленей, кабановъ, медвѣдей, не говоря уже о рысяхъ, куницахъ, выдрахъ и крупныхъ звѣряхъ; держались даже зубры, въ чемъ убѣждался я самъ во время своей давнишней поѣздки въ ту часть долины Лабы, которая извѣстна подъ именемъ Загдана, а на окружающихъ ущелье Лабы горахъ бродили цѣлыми стадами туры и серны. Теперь значительная часть дичи изъ этихъ мѣстъ перекочевала. Въ дѣвственномъ состояніи остались только долины или ущелья упомянутыхъ уже притоковъ Б. Лабы, въ которыхъ въ настоящее время нѣтъ не только никакихъ дорогъ, но даже тропинокъ, почему пробраться въ нихъ съ лошадьми и необходимымъ запасомъ провизіи нѣтъ никакой возможности.
Въ двадцатыхъ числахъ іюня я пріѣхалъ въ Псебай, чтобы оттуда отправиться въ верховьямъ Б. Лабы. Въ это время на всемъ сѣверномъ Кавказѣ лили сильнѣйшіе дожди и потому долина Лабы отъ станицы Лабинской до Псебая была сплошь залита, и я долженъ былъ проѣхать 60 верстъ по водѣ. Въ Псебаѣ, вообще очень обильномъ дождями, они были еще сильнѣе, чѣмъ въ окружающихъ его мѣстахъ. Тамъ произошли огромные обвалы, во многихъ мѣстахъ дороги были завалены и занесены грудами камня, щебня и ила, увлеченныхъ съ сосѣднихъ горъ, а по нѣкоторымъ улицамъ Псебайской станицы нельзя было проѣхать даже верхомъ. Мнѣ говорили, что лѣтъ 30 или 40 не было такого наводненія. Въ день моего пріѣзда и слѣдующіе за нимъ здѣсь было нѣсколько сильнѣйшихъ ливней, которые заставили меня отложить почти на недѣлю поѣздку въ горы.
Изъ Псебая я долженъ былъ проѣхать ущельемъ Малой Лабы около 45 верстъ до урочища Умныръ по дорогѣ, уже описанной мною въ моихъ предыдущихъ статьяхъ о горахъ Кубанской области[1]. Отсюда я долженъ былъ подняться по долинѣ Умпыра на хребетъ, который раздѣляетъ долины Малой и Большой Лабы, и тогда уже спуститься къ этой послѣдней. Первыя верстъ 30 мы проѣхали благополучно, но дальше въ мѣстности, извѣстной подъ именемъ Третьей Роты[2], началась такая глубокая и топкая глинистая грязь, что лошади грузли въ ней почти по самое брюхо. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онѣ съ большимъ трудомъ вытягивали изъ этой клейкой грязи ноги и едва не падали. Вслѣдствіе этого мы добрались до Умпыра только утромъ на другой день послѣ отъѣзда изъ Псебая и принуждены были ночевать недалеко отъ Третьей Роты. На чудной Умпырской полянѣ мы пробыли до слѣдующаго утра, чтобы дать отдохнуть нашимъ лошадямъ. Въ этотъ разъ, какъ и прежде, на Умпырѣ по опушкамъ лѣсовъ и на полянахъ я нашелъ много земляники и очень душистой малины, которыми можно было наѣдаться до пресыщенія; здѣсь-же въ ближайшихъ рѣчкахъ — Малой Лабѣ, Умпыркѣ и Ачипстѣ оказалась масса форели. На этихъ же мѣстахъ я встрѣтилъ, какъ и два года тому назадъ, большое количество клестовъ (Loxia curvirostra L.) и кромѣ того наблюдалъ, несмотря на конецъ іюня, тягу вальдшнеповъ. Вечеромъ въ день нашего пріѣзда я видѣлъ трехъ вальдшнеповъ, которые медленно пролетѣли надъ Умпырской поляной, причемъ два изъ нихъ издавали извѣстный каждому охотнику характерный крикъ („цуканье“). На слѣдующее утро я нарочно всталъ очень рано и на разсвѣтѣ стоялъ уже на полянѣ, чтобы узнать, будутъ-ли снова тянуть вальдшнепы. Одного изъ нихъ мнѣ дѣйствительно удалось увидѣть, причемъ онъ, два раза пролетая взадъ и впередъ надъ поляной, кричалъ совершенно такъ, какъ и тѣ, которыхъ я видѣлъ наканунѣ. Въ слѣдующіе дни, какъ увидитъ читатель, мнѣ пришлось наблюдать тягу вальдшнеповъ и въ долинѣ Б. Лабы. Такимъ образомъ, мнѣніе о существованіи тяги на Кавказѣ, а, слѣдовательно, и о томъ, что вальдшнепы выводятся здѣсь, я могу подтвердить еще разъ наблюденіями, произведенными въ эту поѣздку. О тягѣ вальдшнеповъ на Кавказѣ я говорилъ и раньше; сообщали объ этомъ и другіе, но въ этотъ разъ мнѣ удалось лично наблюдать вполнѣ характерную тягу и притомъ не во время весенняго пролета вальдшнеповъ (въ мартѣ или первой половинѣ апрѣля), а гораздо позднѣе, въ самомъ концѣ іюня. Очевидно, это тянули вальдшнепы, которые остались здѣсь до времени осенняго перелета и должны были вывести потомство.
29-го іюня утромъ бывшая до этого хорошая погода, повидимому, начинала измѣняться: на небѣ съ ранняго утра стали клубиться облака, солнце не показывалось вовсе, и съ минуты на минуту можно было ожидать дождя. Я началъ уже подумывать о томъ, удобно-ли будетъ въ такую погоду перебираться черезъ довольно высокій Умпырскій перевалъ (8414 ф. надъ ур. моря), но меня успокоилъ барометръ, который за ночь поднялся на цѣлые пять миллиметровъ. Часовъ въ 8 утра я съ двумя своими проводниками двинулся въ путь вверхъ по долинѣ Умпыра.
Для подъема на перевалъ мы употребили 3¾ часа и по пути къ нему видѣли много ланей — въ общей сложности болѣе 35 штукъ. Въ одномъ табунѣ ихъ я насчиталъ 26 ланей вмѣстѣ съ ланчуками. Онѣ здѣсь совсѣмъ не напуганы, подпускаютъ человѣка довольно близко, а, бросившись бѣжать, часто останавливаются и пристально смотрятъ на нарушителя ихъ покоя. Одна старая ланка, отставшая отъ упомянутаго большого стада, пробѣжала отъ насъ по чистому мѣсту въ нѣсколькихъ десяткахъ шаговъ, не желая свернуть въ сторону. Самцовъ-оленей въ это время здѣсь нѣтъ вовсе: они забираются на самыя высокія и не посѣщаемыя людьми мѣста горъ и въ ельники. Въ Умпырской долинѣ мы видѣли еще медвѣдя, но очень далеко. Изъ птицъ намъ попадались часто синицы (Parus major L. и Mecistura caudata L.), горныя овсянки (Emberiza cia L.) и чечевицы или красногрудые воробьи (Carpodacus erythrimis Pall.). На полянахъ праваго склона долины Умдыра, обращенныхъ къ югу, я видѣлъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ обыкновенный ковыль (Stipa pennata), котораго раньше здѣсь не замѣчалъ[3].
Когда мы поднялись на перевалъ, надъ нимъ висѣли густыя тучи, было холодно и дулъ порядочный вѣтеръ; но едва успѣли пройти отъ перевала версты двѣ или три и спуститься футовъ на тысячу, какъ показалось солнце и сразу стало гораздо теплѣе. Надъ переваломъ-же и въ это время висѣли густыя тучи. Съ тропы, по которой мы шли, открылся чудный видъ на долину Закана, Б. Лабы и всѣ горы, которыя находятся въ верховьяхъ ихъ, а также въ верховьяхъ Б. Зеленчука. Хорошо видны были, между прочимъ, высочайшія вершины этой части Кавказа, именно Псышъ (11481 ф.) и Псырсъ (12425 ф.), которыя возвышаются въ истокахъ В. Зеленчука. Восточная изъ этихъ вершинъ, именно Псышъ, покрыта гораздо большимъ количествомъ снѣга, тогда какъ западная представляетъ, по крайней мѣрѣ съ этой стороны, остроконечную черную почти лишенную снѣга скалу[4]. Очень красивый видъ имѣютъ и верховья Закана, самаго большого, или, правильнѣе, самаго многоводнаго изъ притоковъ Б. Лабы въ ея верховьяхъ. Заканъ начинается множествомъ отдѣльныхъ рѣчекъ, которыя располагаются вѣерообразно и получаютъ начало съ юговосточнаго склона хребта Луганъ, изъ горъ, идущихъ къ ЮЮВ. отъ него, и, наконецъ, изъ хребта, который тянется по лѣвой сторонѣ долины Дамхурца. Изъ угла, образуемаго послѣдними двумя хребтами, вытекаетъ самый длинный и самый большой истокъ Закана. Егеря Кубанской Великокняжеской Охоты, а также полѣсовщики и ветеринарная стража называютъ ущелье его Имеретинской балкой, такъ какъ въ немъ иногда пасутъ скотъ имеретины, приходящіе туда съ южнаго склона Кавказа. При началѣ этой балки находятся большія снѣжныя поля и довольно порядочный глетчеръ, на существованіе котораго до сихъ поръ не имѣется, кажется, никакихъ литературныхъ указаній. Онъ лежитъ въ ущельѣ, окруженномъ высокими горами, и тянется въ длину на довольно порядочное разстояніе. Другой, меньшій фирнъ-глетчеръ находится въ верховьяхъ одного изъ западныхъ истоковъ Закана. Въ истокахъ и на склонахъ всѣхъ другихъ балокъ, питающихъ своими водами Заканъ, снѣга очень много, но онъ разбросанъ всюду небольшими лоскутами и пятнами по склонамъ, котловинамъ и среди зеленыхъ альпійскихъ луговъ. Такое расположеніе снѣговъ придаетъ мѣстности совершенно своеобразный видъ, отличающійся особенной пестротой. Ниже этихъ мѣстъ тянутся сначала березняки, а потомъ густые темно-зеленые ельники.
Спускъ съ Умпырскаго перевала въ началѣ очень крутъ и довольно скученъ. Тропинка дѣлаетъ множество зигзаговъ и пересѣкаетъ нѣсколько глубокихъ балокъ, покрытыхъ горными лугами. Верстахъ въ трехъ отъ перевала начинаются красивыя рощи, состоящія изъ пихтъ и березъ, разбросанныхъ по крутымъ склонамъ горъ. Во многихъ мѣстахъ пихтовыя рощи тянутся красивыми лентами или полосами, которыя идутъ вдоль балокъ и высоко поднимаются на хребетъ Магишо, принадлежащій къ наиболѣе высокимъ въ этой мѣстности. Около Умпырскаго перевала пасется много скота, — поэтому трава сильно выбита, и горные луга имѣютъ довольно печальный видъ. Значительно ниже начинаются лѣса, среди которыхъ находится много полянъ, а растительность съ каждымъ шагомъ становится все пышнѣе и разнообразнѣе. Надо замѣтить, что Заканъ верстахъ въ пяти отъ впаденія въ Б. Лабу поворачиваетъ почти съ З. на В., поэтому лѣвый склонъ его долины, обращенный почти прямо къ югу, находится подъ сильнымъ вліяніемъ солнечныхъ лучей, крутой-же правый склонъ освѣщается гораздо слабѣе. Это обстоятельство служить причиной поразительнаго различія въ растительности обоихъ склоновъ долины. Правая сторона, начиная отъ русла рѣки до гребня горы, покрыта сплошнымъ вѣковымъ хвойнымъ лѣсомъ, который издали, отчасти вслѣдствіе слабаго освѣщенія, а отчасти вслѣдствіе дѣйствительно темнаго цвѣта хвои, кажется темно-синимъ. Пихты и ели тянутся здѣсь почти до верхней границы лѣса, гдѣ березняки образуютъ лишь узкую полоску.
Совершенно противоположнымъ характеромъ отличается лѣвый, солнечный склонъ долины. На немъ находится множество большихъ и маленькихъ полянъ, на которыхъ растетъ трава и бурьянъ высотою въ ростъ человѣка, а лѣса состоять почти исключительно изъ лиственныхъ деревьевъ; среди нихъ только изрѣдка попадаются пихты и въ нѣсколько большемъ количествѣ ель. На всѣхъ полянахъ и здѣсь растетъ много дикой ржи (Secale montanum Gass.), которая тянется вверхъ за сорными травами и достигаетъ роста почти въ сажень. Колосья на ней очень длинны, но сравнительно тощи. Изъ травянистыхъ растеній часто встрѣчаются три вида аконита съ цвѣтами бѣлыми, синими и лиловыми, очень крупныя и красивыя Campanula, Geranium pratense и еще другіе виды этого рода, Aruncus silvester, Veronica, Polygonatum vulgare Desf., Asperula odorata, румянка (Echium rubrum), Cucubalus, Dianthus, различные виды горошка, Rumexcrispus, много злаковъ и громадный Heracleum pubescens. Послѣдніе на сырыхъ мѣстахъ достигаютъ въ высоту саженъ двухъ, толщины въ ногу человѣка и несутъ на верху стебля зонтики величиною въ обыкновенный дамскій зонтикъ. На сухихъ-же каменистыхъ мѣстахъ Heracleum были гораздо мельче и уже начали желтѣть. Папоротниковъ здѣсь сравнительно мало и изъ нихъ по сырымъ мѣстамъ чаще другихъ попадается Struthiopteris germanica. Что касается древесныхъ и кустарныхъ растеній, то изъ нихъ на этомъ склонѣ долины встрѣчается много ясеня, клена (Acer campestre и A. platanoides), вяза (Ulmus campestris), граба (Carpinus Betulus) и бука (Fagus silvatica); кромѣ того растетъ дубъ, яблоня, груша, боярышникъ, очень много алычи (Prunus divaricata Led.), дикая черешня, обыкновенная калина, бузина (Sambucus nigra), нѣсколько видовъ жимолости (Lonicera), обыкновенный бересклетъ (Evonymus), орѣшникъ (Corylus Avellana), довольно много осины, образующей мѣстами очень чистыя насажденія, черноольха, ольха и какъ-бы въ видѣ исключенія рябина и береза. Судя по характеру и разнообразію растительности этихъ мѣстъ, трудно повѣрить, что они лежатъ на высотѣ отъ 4 до 5 тысячъ футовъ надъ уровнемъ моря, а не на 2 или 2½ тысячи футовъ ниже, чѣмъ въ дѣйствительности. На одной высотѣ съ ними, по правой сторонѣ долины, растутъ густые, вѣковые пихтовые лѣса, среди которыхъ нѣтъ ни одной поляны и ни одного лиственнаго дерева. На солнечномъ склонѣ у верхней границы лѣсовъ часто попадается красивый горный кленъ (Acer Trautvetteri Medv.). Заканъ имѣетъ здѣсь ширину аршинъ въ 20—25, течетъ очень быстро, прыгая съ камня на камень и образуя безчисленное множество водопадовъ. Шумъ его, вѣроятно, слышенъ за нѣсколько верстъ. Вода въ Заканѣ чиста, прозрачна и очень холодна.
Отъ Умпырскаго перевала до того мѣста, гдѣ Заканъ впадаетъ въ Б. Лабу, мы добрались за 3¾ часа, причемъ первую, наиболѣе крутую половину спуска должны были пройти пѣшкомъ, употребивъ на это слишкомъ полтора часа. Въ 5¼ часовъ вечера мы расположились на небольшой полянкѣ, находящейся на лѣвомъ берегу Лабы, саженяхъ въ 20 отъ впаденія въ нее Закана. Здѣсь намъ нужно было переночевать, чтобы дать хорошій отдыхъ лошадямъ, совершившимъ длинный и тяжелый путь черезъ Умпырскій перевалъ.
Полянка, выбранная нами для ночлега, расположена на днѣ ущелья въ нѣсколькихъ шагахъ отъ берега рѣки и на высотѣ около 3700 ф. надъ ур. моря. Она окружена лиственнымъ лѣсомъ, среди котораго растутъ кое-гдѣ сосны. На ней-же оказалось много жасмина (Philadelphus coronarius), успѣвшаго уже отцвѣсти. Плоское дно ущелья Б. Лабы здѣсь очень узко, а надъ нимъ поднимаются крутыя, обрывистыя и болѣе или менѣе сильно заросшія лѣсомъ скалы. Спустя нѣсколько минутъ послѣ нашего пріѣзда на это мѣсто мы увидѣли на противоположной сторонѣ рѣки высоко на скалахъ серну. Она стояла на самомъ краю громаднаго отвѣснаго уступа, причемъ значительная часть ущелья Лабы была у нея подъ ногами. Минутъ черезъ пять послѣ того, какъ мы ее замѣтили, она улеглась на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ стояла раньше. Серна, безъ сомнѣнія, замѣтила насъ и наблюдала за каждымъ нашимъ движеніемъ: видѣла, какъ мы развьючивали лошадей, собирали дрова для костра, разводили огонь, ставили палатку и т. д. Разстоянія до нея было шаговъ 600. Я долго любовался ею въ бинокль. Она лежала спокойно и только поворачивала голову въ разныя стороны, окидывая своимъ взоромъ то ту, то другую часть ущелья. Мнѣ хотѣлось узнать, какое впечатлѣніе произведетъ на нее свистъ или крикъ человѣка. Каждый разъ, когда я свистѣлъ или кричалъ, серна поворачивала голову въ мою сторону, но продолжала лежать спокойно. Умное животное, находясь на противоположной сторонѣ рѣки и притомъ на такой значительной высотѣ, сознавало, очевидно, свою безопасность, хотя въ этомъ случаѣ, можетъ быть, жестоко ошибалось. Если-бы ей пришлось познакомиться съ винтовками новѣйшаго времени, стрѣляющими бездымнымъ порохомъ, то она была-бы гораздо осторожнѣе. Передъ заходомъ солнца серна поднялась и начала щипать траву, пробираясь по узкимъ карнизамъ и цѣпляясь своими крѣпкими ногами за самые ничтожные уступы отвѣсныхъ скалъ. Подъ нею была пропасть глубиною саженъ въ 150 и притомъ, какъ уже замѣчено, съ отвѣсными стѣнами. Но это серну нисколько не смущало: она свободно держалась на самыхъ незначительныхъ неровностяхъ скалъ, ставила иногда всѣ четыре ноги въ одно мѣсто, поворачивалась всѣмъ тѣломъ и нѣсколько разъ перескакивала, дѣлая необыкновенно смѣлые прыжки, съ одного уступа на другой. Передъ сумерками серна куда то скрылась.
Въ Лабѣ вблизи нашей стоянки мои проводники поймали нѣсколько штукъ форелей, которыя, по ихъ словамъ, въ тотъ вечеръ ловились очень плохо. Это, какъ говорили они, предвѣщало дождь. Ночью онъ, дѣйствительно, былъ, хотя и небольшой; но въ то-же время, какъ мы убѣдились на слѣдующій день, въ горахъ въ верховьяхъ Лабы прошелъ сильнѣйшій ливень.
Наша стоянка занимала очень красивое мѣстоположеніе, но большое неудобство ея заключалось въ томъ, что на ней и въ ея окрестностяхъ было ужасно много мошки, которая ночью страшно кусала насъ и не давала намъ спать. Лицо, руки и шея у всѣхъ насъ были искусаны. Еще больше она донимала, конечно, лошадей. На наше горе ночь была теплая и спать, накрывшись съ головой, было невозможно; да, кромѣ того, и это не защищало-бы насъ вполнѣ, такъ какъ чуть не микроскопическіе кровопійцы ухитрялись проникать всюду черезъ самое ничтожное отверстіе или щель.
30-го іюня въ 9 часовъ утра мы тронулись въ путь и тотчасъ должны были переѣхать по мосту на правую сторону Закана. Русло его завалено такими большими камнями и вода течетъ въ немъ такъ быстро, что переправляться черезъ него вбродъ было-бы небезопасно. Ширина Закана и здѣсь равняется аршинамъ 20—25, ширина-же Лабы вблизи устьевъ Закана доходитъ аршинъ до 60. За мостомъ черезъ Заканъ начинается очень крутой подъемъ, который тянется на протяженіи саженъ 150. Его надо было пройти пѣшкомъ. За подъемомъ потянулась ровная дорога, которая вскорѣ привела насъ на красивую большую поляну, окруженную со всѣхъ сторонъ стѣной высокоствольнаго лѣса. Когда-то эта поляна, извѣстная подъ именемъ Карапырской, была обитаема, доказательствомъ чему могутъ служить находящіяся на ней кучи камня и огромный курганъ изъ рѣчныхъ валуновъ. Безъ сомнѣнія, здѣсь жили до покоренія Кавказа черкесы. Этотъ курганъ пробовали раскапывать, но не нашли въ немъ ничего особеннаго. Разрытъ онъ, впрочемъ, очень мало. Вся Карапырская поляна покрыта высокой травой, перемѣшанной съ бурьяномъ. На ней построено нѣсколько балагановъ, въ которыхъ живутъ рабочіе, занимающіеся сплавомъ брусьевъ по Лабѣ.
За поляной дорога на протяженіи верстъ трехъ тянется по сплошному лѣсу. Онъ состоитъ главнымъ образомъ изъ елей, причемъ большая часть ихъ имѣетъ очень порядочные размѣры, а многія достигаютъ двухъ, даже трехъ обхватовъ въ толщину. Довольно часто попадается здѣсь букъ, который тянется къ свѣту за елками и растетъ очень прямыми и высокоствольными деревьями. Многія изъ нихъ на разстояніи 10—15 саженъ отъ земли совершенно лишены вѣтвей. Прочія лѣсныя породы, какъ, напр., ясень, вязъ или берестъ, кленъ, а также пихта встрѣчаются здѣсь сравнительно рѣдко.
Черезъ два часа послѣ нашего отъѣзда со стоянки мы добрались до р. Дамхурца — второго довольно большого притока Лабы съ лѣвой стороны. Это чудная, необыкновенно красивая рѣчка. Величиною она съ Заканъ, но течетъ значительно медленнѣе и имѣетъ такую чистую, прозрачную зелено-голубого цвѣта воду, какую рѣдко можно встрѣтить даже въ самыхъ красивыхъ горныхъ рѣчкахъ. Въ этомъ отношеніи Дамхурцъ особенно напоминаетъ мнѣ Цеце, впадающую въ Пшеху[5]. На днѣ его видны не только камешки, но даже всѣ песчинки. Средняя глубина Дамхурца около аршина, но есть, конечно, мѣста и болѣе глубокія. Переѣздъ черезъ Дамхурцъ вбродъ не представляетъ никакихъ затрудненій.
Ущелье Дамхурца болѣе или менѣе широко и просторно. Разстояніе между гребнями горъ, ограничивающихъ его съ правой и лѣвой сторонъ, равняется среднимъ числомъ 7—8 верстамъ, если считать по прямой линіи. Ко дну этого ущелья подходитъ съ обѣихъ сторонъ множество крутыхъ и глубокихъ короткихъ балокъ. Самое ущелье Дамхурца, а также всѣ эти балки покрыты густыми дремучими ельниками; исключеніе составляютъ только гребни горъ, на которыхъ растетъ трава и громоздятся скалы, сопровождаемыя неизбѣжными спутниками ихъ — осыпями. Такъ какъ ущелье Дамхурца на значительной части своего протяженія тянется почти съ Ю. на С., то обѣ стороны его одинаково освѣщаются солнцемъ и имѣютъ одинаковую растительность. Длина этого ущелья равняется верстамъ 25. Вершины и гребни горъ, окружающихъ его, не особенно круты и представляютъ довольно широкую зону альпійскихъ луговъ, на которыхъ скалъ и осыпей сравнительно мало. На этихъ лугахъ могло-бы пастись много скота, но до нихъ почти невозможно добраться ни съ какой стороны. Особенно обширныя и чистыя покрытыя травой мѣста находятся на сѣверной части хребта, ограничивающаго ущелье Дамхурца съ правой стороны и отдѣляющаго его отъ ущелья другого притока Лабы — Мамхурца. Ущелья обѣихъ этихъ рѣчекъ принадлежатъ къ самымъ глухимъ и безлюднымъ на всемъ Кавказѣ. Въ нихъ до сихъ поръ водится много оленей, медвѣдей и кабановъ. Года два тому назадъ два егеря Кубанской Охоты В. Кн. Сергія Михаиловича убили здѣсь дня за четыре болѣе десяти медвѣдей. Зубры, однако, уже оставили эти мѣста, и въ послѣдніе годы егеря никогда не встрѣчали слѣдовъ ихъ въ долинахъ Дамхурца и Мамхурца. То же надо сказать про долины слѣдующихъ двухъ притоковъ Б. Лабы, т. е. про долины Макеры и Санчары. Зубры передвинулись изъ этихъ мѣстъ дальше къ западу, въ долину Уруштена и въ лѣса верховьевъ Бѣлой и ея притоковъ. Я думалъ, что на горныхъ лугахъ, окружающихъ ущелье Дамхурца, водится много сернъ и даже туровъ, но одинъ изъ охотниковъ, отправлявшихся сюда за медвѣдями, сообщилъ мнѣ, что онъ видѣлъ въ этихъ мѣстахъ, именно на горахъ между Дамхурцемъ и Мамхурцемъ, за нѣсколько дней только четыре серны да семь туровъ. Это на первый взглядъ очень странное явленіе свидѣтельствуетъ о томъ, какими прихотливыми оказываются иногда звѣри въ выборѣ мѣста или, лучше сказать, какъ сложны и для насъ иногда мало понятны условія, которыя необходимы для ихъ жизни въ извѣстной мѣстности. Въ самомъ дѣлѣ, въ долинѣ Умпыра, на Ятыргвартѣ, Бамбакѣ, около Чортовыхъ воротъ и на прочихъ горахъ, окружающихъ верховья Малой Лабы и Уруштена, гдѣ постоянно ходятъ и ѣздятъ люди, держится всегда очень много дичи. Я самъ неоднократно видѣлъ тамъ въ одинъ день по нѣсколько десятковъ, даже до сотни сернъ, много туровъ, оленей и другихъ звѣрей почти рядомъ съ пасущимися табунами лошадей и стадами овецъ. То же наблюдалъ я и въ отношеніи туровъ на Казбекѣ. Можно думать, что очень глубокіе снѣга, которые выпадаютъ не только на горахъ, окружающихъ долину Дамхурца, но и въ ней самой и сосѣднихъ съ нею, и малое количество пригрѣвовъ дѣлаютъ невозможнымъ пребываніе здѣсь звѣрей, вродѣ туровъ и сернъ, въ зимнее время. Въ этомъ отношеніи горы хотя и болѣе высокія, но имѣющія по сосѣдству мѣста сравнительно низкія, теплыя и малоснѣжныя въ зимнее время гораздо болѣе удобны для звѣрей. Особенно важно для нихъ послѣднее условіе.
По долинѣ Дамхурца прежде проходила скотопрогонная тропа, по которой можно было проѣхать верхомъ вдоль всей долины. Она вела черезъ восточный истокъ рѣчки на южный склонъ Кавказскаго хребта, въ Кутаисскую губернію. Теперь по этой тропѣ проѣзда нѣтъ вслѣдствіе бурелома, который завалилъ ее вѣковыми деревьями на протяженіи нѣсколькихъ верстъ недалеко отъ мѣста впаденія Дамхурца въ Лабу. Выше этого мѣста, какъ мнѣ говорили, и въ настоящее время по тропѣ можно ѣхать болѣе или менѣе свободно.
Въ долинѣ Дамхурца растетъ въ полномъ смыслѣ дѣвственный дремучій лѣсъ, въ которомъ еще не раздавался стукъ топора. Чтобы хотя немного ознакомиться съ долиною Дамхурца, мы проѣхали по ней нѣкоторое разстояніе верхомъ, а потомъ пошли пѣшкомъ. Оставить здѣсь надолго безъ присмотра всѣ свои вещи и лошадей было рискованно, — поэтому мы не могли пробраться далеко вверхъ по этой долннѣ и ограничились осмотромъ только нижней половины ея. По своей растительности она не отличается замѣтно отъ долины Лабы. Преобладающими лѣсными породами и здѣсь надо считать ель и пихту; кромѣ того, довольно часто встрѣчается осина, береза, черноольха и букъ.
Выше сліянія Дамхурца съ Большой Лабой долина послѣдней сильно расширяется и сохраняетъ такой характеръ на протяженіи верстъ пятнадцати. Это мѣсто, извѣстное подъ именемъ Загдана, покрыто самымъ лучшимъ на всемъ Кавказѣ лѣсомъ, который растетъ не только по болѣе или менѣе пологому дну долины, но и по крутымъ склонамъ, ограничивающимъ ее съ правой и лѣвой сторонъ. Этотъ лѣсъ покрываетъ площадь, вѣроятно, болѣе сотни квадратныхъ верстъ, если считать всѣ складки неровной мѣстности. Большая часть Загдана представляетъ безмолвный дремучій лѣсъ, во многихъ мѣстахъ котораго также никогда не ступала нога человѣка. Онъ состоитъ по-преимуществу изъ вѣковыхъ елей и пихтъ, причемъ многія изъ нихъ достигагаютъ неимовѣрной толщины. Часто встрѣчаются деревья въ три, а иногда даже въ 4 или 4½ обхвата толщины (10½ арш. въ окружности) при высотѣ аршинъ до 100. Большая часть этихъ прямыхъ высокихъ гигантовъ на протяженіи 10—15 саженъ отъ земли совершенно лишена вѣтвей и напоминаетъ не деревья, а какія-то исполинскія колонны. Замѣчательно красивы громадныя буковыя деревья, также лишенныя вѣтвей на всемъ протяженіи за исключеніемъ верхушки. Ихъ гладкіе свѣтло-сѣрые стволы представляются какъ будто-бы вылитыми изъ свинца. Рядомъ съ этими деревьями, полными жизни и силы, стоятъ такіе-же великаны, уже отжившіе свой вѣкъ. Одни изъ нихъ еще покрыты корой, а другіе уже совершенно лишились ея и напоминаютъ собою скелеты. Здѣсь же попадается много огромныхъ деревьевъ, переломленныхъ поперекъ или расщепленныхъ бурей. Тысячи такихъ гигантовъ лежатъ на землѣ въ томъ видѣ, какъ свалила ихъ буря или какъ упали они сами, проживъ не одну сотню лѣтъ. Влажная, покрытая мягкимъ мхомъ почва, которая питала ихъ многіе годы, служитъ имъ теперь могильнымъ ложемъ.
Еще сравнительно недавно, именно лѣтъ 15 тому назадъ, въ Загданъ рѣдко проникалъ человѣкъ, и лѣса его стояли цѣлыя тысячелѣтія въ томъ видѣ, какъ создала ихъ природа. Чудный, величественный обликъ этой долины оставался не тронутымъ рукою человѣка. Здѣсь можно было скитаться цѣлыя недѣли, нигдѣ не услышавъ людского голоса. Тогда въ Загданѣ водилось, какъ вездѣ въ верховьяхъ Лабы, много звѣрей и въ числѣ ихъ зубры. Въ концѣ семидесятыхъ и въ срединѣ восьмидесятыхъ годовъ я проѣзжалъ лишь небольшую часть этой долины и видѣлъ въ ней оленей въ нѣсколькихъ мѣстахъ, а на горахъ, окружающихъ Загданъ, намъ попались стада туровъ, сернъ и много медвѣдей. Теперь уже не то: до Загдана проложена по ущелью Лабы дорога и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ русло рѣки расчищено, — словомъ, все приготовлено для рубки и сплава лѣса. Года два назадъ немного ниже Загдана на берегу Лабы были построены балаганы, въ которыхъ съ того времени круглый годъ живутъ рабочіе, и топоръ съ той поры началъ стучать въ дебряхъ Загдана, бывшихъ еще недавно такими таинственными, и его великаны съ грохотомъ, потрясающимъ горы, валятся теперь на землю, ломая и уродуя своихъ сосѣдей. По хорошо уже пробитымъ тропамъ разъѣзжаютъ полѣсовщики, лѣсопромышленники и постоянно ходятъ рабочіе. Пройдетъ еще 2—3 десятка лѣтъ, и отъ чудной дѣвственной природы Загдана останется лишь одно воспоминаніе!
Замѣтимъ, что лѣса, болѣе или менѣе подобные только что описанному, встрѣчаются въ верховьяхъ рр. Пшехи, Бѣлой, Урупа, а также Зеленчука (Иркызъ) и Теберды, т. е. въ горахъ западной половины Кавказа въ Майкопскомъ и Баталпашинскомъ отдѣлахъ Кубанской области. Къ востоку отъ Эльбруса на сѣверномъ склонѣ Кавказскаго хребта ничего подобнаго мы уже не видимъ. Лѣса не покрываютъ тамъ такихъ значительныхъ пространствъ, и, кромѣ того, изъ высокоствольныхъ хвойныхъ деревьевъ встрѣчается въ нихъ только сосна; пихта-же и ель отсутствуютъ совершенно. Добавлю еще, что въ верховьяхъ Зеленчука и Теберды эти лѣса давно уже стали рубить, и они успѣли сильно порѣдѣть. Немало дремучихъ пихтовыхъ лѣсовъ находится, впрочемъ, на южномъ склонѣ Кавказскаго хребта въ предѣлахъ Черноморской и Кутаисской губерній.
Проѣхавъ по Загдану верстъ восемь, мы добрались до слѣдующаго притока Большой Лабы съ лѣвой стороны — до рѣчки Мамхурца. Передъ впаденіемъ въ Лабу онъ разбивается на нѣсколько неширокихъ протоковъ, образуя дельту, занесенную грудами камня и песка. Здѣсь среди необъятной лѣсной глуши на маленькихъ болѣе или менѣе освѣщенныхъ солнцемъ каменистыхъ полянкахъ я совершенно неожиданно встрѣтилъ немало гребенчука (Tamarix), растущаго обыкновенно на сухихъ и открытыхъ каменистыхъ или песчаныхъ мѣстахъ, хорошо освѣщенныхъ солнцемъ.
Долина Мамхурца во многихъ отношеніяхъ напоминаетъ долину Дамхурца. Обѣ эти рѣчки получаютъ начало на Главномъ Кавказскомъ хребтѣ, текутъ почти параллельно другъ другу и покрыты вѣковыми хвойными лѣсами, но ущелье Мамхурца гораздо тѣснѣе, а гребни окружающихъ его горъ значительно круче и острѣе. Особенно круты и скалисты они у южной части ущелья. Здѣсь видны высокія обрывистыя скалы, на которыхъ лежитъ во многихъ мѣстахъ снѣгъ. Небольшія снѣжныя поля находятся и въ самыхъ верховьяхъ рѣки, въ особенности въ верховьяхъ главнаго ея истока, вытекающаго съ юго-восточной стороны. По мѣрѣ-же приближенія къ Лабѣ горы, окаймляющія долину Мамхурца, постепенно понижаются, дѣлаются менѣе скалистыми, и во многихъ мѣстахъ на нихъ выступаетъ довольно широкій поясъ горныхъ луговъ, на которыхъ только кое-гдѣ видны небольшія скалы и осыпи. Лѣса въ долинѣ Мамхурца состоятъ главнымъ образомъ изъ ели. Въ Мамхурцъ съ правой и лѣвой сторонъ впадаетъ много рѣчекъ и ручьевъ, но они вслѣдствіе крутизны склоновъ имѣютъ очень небольшую длину. По балкамъ, гдѣ они текутъ, еловые пихтовые лѣса высоко поднимаются на склоны горъ, ограничивающихъ ущелье Мамхурца. Надъ хвойными лѣсами здѣсь тянется еще лента березняковъ, составляющая верхнюю границу лѣсовъ. Мамхурцъ вытекаетъ не непосредственно изъ Главнаго хребта, но версты на четыре сѣвернѣе, поэтому и длина его немного меньше, чѣмъ Дамхурца: она равняется верстамъ 22.
Часа въ два дня мы добрались до слѣдующаго, довольно большого притока Лабы — до рѣчки Макеры, но дальше ѣхать уже не могли по слѣдующей причинѣ. Выше сліянія упомянутыхъ двухъ рѣчекъ намъ надо было вбродъ переправиться черезъ Лабу и по правому берегу проѣхать нѣсколько верстъ; но, какъ я уже говорилъ, въ прошлую ночь, когда насъ помочилъ небольшой дождь, въ горахъ прошелъ сильнѣйшій ливень, вслѣдствіе котораго вода въ Лабѣ начала сильно прибывать. Еще утромъ, какъ только мы встали, я невольно обратилъ вниманіе на то, что она изъ чистой, прозрачной, зеленовато-голубой превратилась въ мутную, желто-сѣрую, и вскорѣ послѣ этого уровень ея началъ быстро повышаться. Къ полудню вода поднялась выше обыкновеннаго аршина на полтора, если не болѣе. О переѣздѣ черезъ рѣчку при такихъ условіяхъ нельзя было, конечно, и думать. Такимъ образомъ, намъ надо было остановиться и ждать до тѣхъ поръ, пока вода спадетъ. Въ углу, составленномъ пересѣченіемъ Лабы и Макеры, находится возвышенный уступъ или, правильнѣе, мысъ, съ котораго открывается очень хорошій видъ на долины обѣихъ рѣкъ. На плоской вершинѣ этого мыса раскинулась большая поляна, покрытая свѣжей зеленой травой. Эта поляна ограничена съ одной стороны Лабой, съ другой — ущельемъ Макеры и съ третьей — высокой горой. Вершина послѣдней оголена, а склоны покрыты лиственнымъ лѣсомъ, по которому отъ низа до верха тянутся болѣе или менѣе широкими полосами густые ельники. Они своимъ темно-синимъ цвѣтомъ очень рѣзко выдѣляются на свѣтло-зеленомъ фонѣ лиственнаго лѣса и придаютъ всей горѣ замѣчательно красивый и оригинальный видъ. Сама полянка также окружена соснами и елями, причемъ нѣкоторыя изъ нихъ растутъ и на срединѣ ея. Лучшаго, чѣмъ эта поляна, мѣста для стоянки трудно было отыскать, и мы, конечно, не замедлили воспользоваться имъ. Черезъ нѣсколько минутъ послѣ нашего пріѣзда посрединѣ поляны, на высотѣ около 5000 ф. надъ уровнемъ моря уже стояла моя палатка, и мы суетились около нея, разбирая наши вещи. Въ одномъ только отношеніи, какъ мы увидимъ вскорѣ, эта стоянка оказалась неудобной.
Ущелье Макеры имѣетъ въ длину верстъ 25, если не болѣе, и превосходитъ въ этомъ отношеніи ущелье Мамхурца. Тянется оно въ ЮЮЗ. направленіи, но въ самыхъ верховьяхъ рѣчки круто поворачиваетъ на западъ, и потому истоки Макеры почти сходятся съ истоками Дамхурца, отдѣляясь отъ нихъ лишь узкимъ гребнемъ. Ущелье Макеры узко, скалисто и окаймляется очень высокими горами. Даже въ 3—4 верстахъ отъ того мѣста, гдѣ Макера впадаетъ въ Лабу, эти горы такъ высоки, что на нихъ въ теченіе всего лѣта лежатъ во многихъ мѣстахъ полосы и пятна снѣга. Почти всѣ горы, окружающія Макеру, покрыты хвойными лѣсами. Верстахъ въ трехъ отъ нижняго конца ущелья этой рѣчки къ нему съ правой стороны подходитъ короткая, но глубокая и скалистая балка. Между нею и ущельемъ Макеры поднимается очень высокая гора, вершина которой состоитъ изъ крутыхъ, обрывистыхъ скаль; непосредственно подъ ними тянутся осыпи, покрытыя лентами и пятнами снѣга, а еще ниже большая часть склоновъ этой горы поросла густымъ, но невысокимъ березовымъ лѣсомъ, въ которомъ отдѣльными полосами и островами растутъ пихты. Густые хвойные лѣса покрываютъ все пространство, доступное для глаза, по долинѣ Б. Лабы и притока ея Пхіа. Съ нашей стоянки хорошо были видны и горы, которыя тянутся по правую сторону долины Загдана. Большая часть ихъ склоновъ также покрыта лѣсами. Надъ ними располагается широкая полоса альпійскихъ луговъ, а еще выше громоздятся высокія остроконечныя зубчатыя скалы, разрисованныя полосами и пятнами снѣга. Эти горы отдѣляютъ долину Лабы отъ истоковъ Урупа и Кяфара. Поляна, на которой мы расположились, была покрыта, какъ уже я говорилъ, свѣжей зеленой травой и представляла пышный лугъ, по которому было разсыпано множество различныхъ цвѣтовъ, свойственныхъ по-преимуществу нижнему поясу альпійскихъ луговъ. Прежде всего бросаются здѣсь въ глаза крупныя розовыя Betonica grandiflora, малиноваго цвѣта клеверъ, гвоздики, Rhinanthus major, Linaria vulgaris, Geranium pratense, Galium, Gratiola officinalis, бѣлоголовникъ (Leucanthemum vulgare) и т. д.
Въ одномъ отношеніи наша стоянка оказалась, какъ уже было замѣчено, крайне неудобной. Крошечная, едва замѣтная невооруженнымъ глазомъ, но очень больно кусающаяся мошка водится на ней въ несмѣтномъ количествѣ и причиняетъ, въ особенности ночью, не только страшное безпокойство, но даже настоящее мученіе. Она такъ мелка, что можетъ всюду забираться, и потому защитить себя отъ нея нѣтъ почти никакой возможности. Я пробовалъ плотно закутываться вмѣстѣ съ головой въ бурку; этимъ удавалось до извѣстной степени оградить себя отъ мошки, но тогда приходилось дышать спертымъ воздухомъ и задыхаться отъ жары. Особенно безпокоила насъ мошка утромъ и вечеромъ, днемъ-же она пряталась въ траву, въ особенности, когда ярко свѣтило солнце.
Въ первый день нашего пребыванія на этой полянѣ вода въ Лабѣ нисколько не убывала. Незамѣтна была убыль ея и къ утру слѣдующаго дня. Очевидно, дожди и въ это время продолжали итти гдѣ нибудь въ верховьяхъ Лабы или ея притоковъ. Такимъ образомъ, намъ предстояло прождать на этомъ мѣстѣ, вѣроятно, еще не менѣе сутокъ. Особенно смущала меня ночь, въ теченіе которой мы должны были перенести немало мученій въ борьбѣ съ нашимъ несноснымъ микроскопическимъ врагомъ. На второй день съ самаго утра было пасмурно и въ теченіе дня нѣсколько разъ принимался итти мелкій дождь. Я съ удовольствіемъ отправился-бы полазить по сосѣднимъ горамъ и поохотиться за кабанами и медвѣдями, на что имѣлъ разрѣшеніе, но трава, кусты и вѣтви деревьевъ цѣлый день были покрыты водой и, кромѣ того, съ минуты на минуту можно было ожидать сильнаго дождя; наконецъ, и густой туманъ въ теченіе всего дня скрывалъ большую часть горъ, переползая съ одного гребня на другой. При такихъ условіяхъ отправиться куда нибудь болѣе или менѣе далеко не представлялось заманчивымъ; но, чтобы не терять времени напрасно, я обошелъ поляну и растущій вокругъ нея лѣсъ, два раза сходилъ на Лабу и Макеру, собралъ кое-какія растенія и занимался наблюденіями надъ птицами. Интересной находкой для меня было присутствіе на этой полянѣ довольно порядочнаго количества клестовъ (Loxia curvirostra L.), которыхъ я за всѣ свои странствованія по Кавказу встрѣчалъ только въ ущельѣ М. Лабы, именно на Умпырѣ[6]. На полянѣ вокругъ нашей стоянки клесты носились утромъ и вечеромъ большими стаями, перелетали съ сосны на сосну и вылущивали шишки, причемъ все это сопровождалось, по обыкновению, неумолкаемымъ крикомъ. Въ срединѣ дня ихъ почти не было видно: въ это время они отдыхали въ лѣсу. Клестовъ встрѣчалъ я и выше этого мѣста въ долинѣ Загдана, именно на полянѣ при впаденіи р. Пхіи въ Лабу. Около нашей стоянки мнѣ удалось еще разъ наблюдать тягу вальдшнеповъ. Вечеромъ я видѣлъ одного вальдшнепа, который перелетѣлъ черезъ поляну, издавая характерный для тяги крикъ, а 1-го іюля на разсвѣтѣ слышалъ голосъ нѣсколькихъ вальдшнеповъ. Замѣчу, что двухъ вальдшнеповъ я вспугнулъ сутки тому назадъ, проѣзжая по долинѣ Загдана между устьями Закана и Дамхурца, а раньше видѣлъ ихъ неоднократно въ лѣтнее время въ долинѣ М. Лабы и въ верховьяхъ Урупа. Слѣдовательно, въ этой части Кавказа лѣтомъ вальдшнепы не рѣдкость и здѣсь они, конечно, выводятся; доказательствомъ этому, какъ я уже говорилъ, служитъ существованіе тяги. На этой-же полянѣ, а въ особенности въ окружающемъ ее хвойномъ лѣсу я видѣлъ довольно много дроздовъ-дерябъ (Turdus viscivorus L.), не менѣе десятка пѣвчихъ дроздовъ (Turdus musicus L.), которые также здѣсь выводятся. Въ тѣхъ-же мѣстахъ я встрѣчалъ, хотя и въ меньшемъ количечествѣ, черныхъ дроздовъ (Merula vulgaris Gray), снѣгирей, крапивниковъ и соекъ (Garrulus Krinickii Bogd.). Черные дрозды по долинѣ Б. Лабы распространяются очень высоко. Я видѣлъ ихъ выше Загдана, верстахъ въ 10—12 отъ истоковъ рѣки. Сойки какъ въ самомъ лѣсу по Загдану, такъ и на полянахъ попадаются довольно часто. Пѣночки (вѣроятно, Phylloscopus sindianus Brooks.) въ здѣшнихъ лѣсахъ встрѣчаются тоже очень часто и ихъ довольно громкій голосъ приходится слышать почти постоянно. Въ наиболѣе глухихъ мѣстахъ лѣса только одинъ онъ и нарушаетъ царствующую тамъ тишину. На полянѣ около Макеры, а также при впаденіи р. Пхіи въ Лабу я видѣлъ нѣсколько разъ крапивниковъ, черныхъ стрижей (Cypselus apus L.), которые, вѣроятно, гнѣздятся на скалахъ, окружающихъ это ущелье, встрѣчалъ луговыхъ чекановъ (Pratincola rubetra L.), а изъ хищныхъ нѣсколькихъ краснохвостыхъ сарычей (Buteo Menetriesi Bogd.), черныхъ грифовъ (Vultur monachus L.) и грязнаго сипа (Neophron percnopterus L.). Дятловъ въ Загданѣ мнѣ попадалось мало. Шагахъ въ 500 отъ нашей палатки мы наткнулись очень близко на медвѣдицу съ медвѣжатами, но она почуяла насъ и быстро скрылась въ бурьянѣ и кустахъ. Хотя по ней и былъ сдѣланъ выстрѣлъ, но, очевидно, безвредный для нея. Около поляны я видѣлъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ свиные покопы, а на тропахъ волчьи слѣды. По словамъ одного изъ ветеринарныхъ стражниковъ, волки въ Загданѣ встрѣчаются довольно часто и любятъ ходить по дорогамъ, которыя служатъ для прогона скота. Одинъ слѣдъ крупнаго волка, какъ я самъ замѣтилъ, тянулся по грязной дорогѣ на протяженіи верстъ пяти. Весною въ Загданѣ, недалеко отъ Пхіи, былъ убитъ волкъ, когда онъ гнался за ланью. Другой волкъ, убитый здѣсь-же на тропѣ въ маѣ, имѣлъ, судя по шкурѣ, очень порядочные размѣры и настоящую зимнюю шерсть, еще не начавшую выпадать. По цвѣту ея этотъ волкъ нисколько не отличался отъ волковъ, водящихся на равнинахъ[7]. Медвѣди и дикія свиньи попадаются здѣсь тоже часто. Недалеко отъ этого мѣста въ прошломъ году раненый медвѣдь напалъ на стрѣлявшаго въ него черкеса — ветеринарнаго стражника и нанесъ ему множество (мнѣ говорили, до 40) ранъ. Раны оказались, однако, не особенно серьезными, и стражникъ, проболѣвъ мѣсяца два, выздоровѣлъ, но долго еще не могъ владѣть надлежащимъ образомъ рукой и ногой. Шкуры медвѣдей, убитыхъ стражниками, я видѣлъ на ветеринарномъ посту при впаденіи р. Пхіи въ Лабу. Одна изъ этихъ шкуръ отличалась очень большой величиной (3¼ аршина въ длину) и имѣла длинную, но довольно рѣдкую свѣтло-сѣрую шерсть. Свиньи держатся здѣсь какъ внизу, на днѣ ущелья, такъ и у верхней границы лѣсовъ, даже на альпійскихъ лугахъ, гдѣ иногда пасутся почти рядомъ со стадами барановъ и козъ, принадлежащихъ горцамъ. Послѣдніе, какъ магометане, свиней не трогаютъ, особенно въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ мясо ихъ сбыть невозможно. Въ ущельѣ Макеры я видѣлъ также слѣды дикихъ козъ или косуль и былъ отчасти удивленъ, встрѣтивъ ихъ такъ высоко и притомъ въ этихъ сплошныхъ дремучихъ вѣковыхъ лѣсахъ; но егеря Кубанской Охоты и стражники говорили мнѣ, что дикія козы попадаются даже и выше этихъ мѣстъ, напр., въ лѣсахъ по долинѣ Пхіи[8]. На горахъ, окаймляющихъ долину Загдана и ущелье Макеры, водятся также серны и туры (Сарга Sewerzowi Menzb.), но въ количествѣ сравнительно небольшомъ. Въ отношеніи горъ, возвышающихся по правую сторону долины Лабы, это объясняется тѣмъ, что здѣсь пасется очень много рогатаго скота и лошадей, принадлежащихъ карачаевцамъ, абазинцамъ и абхазцамъ. Изъ рыбъ въ этихъ мѣстахъ водится только рѣчная форель, встрѣчающаяся, однако, въ очень большомъ количествѣ во всѣхъ здѣшнихъ рѣчкахъ. Гдѣ-бы мы ни останавливались, моимъ проводникамъ всегда удавалось поймать нѣсколько десятковъ форелей; на посту около Пхіи два ветеринарныхъ стражника за 2—3 часа при мнѣ поймали 60 штукъ ихъ, а за день передъ этимъ въ нѣсколько часовъ 150 штукъ!
Къ концу второго дня вода въ Лабѣ начала замѣтно спадать. Мы были увѣрены, что, если только ночью не случится въ горахъ дождя, она понизится очень сильно и намъ безъ труда можно будетъ перебраться на правый берегъ рѣки. Съ надеждою на это мы улеглись спать, но ночью снова преслѣдовала насъ мошка, хотя значительно меньше, чѣмъ наканунѣ. Причиною этому была, вѣроятно, болѣе холодная ночь, предвѣщавшая хорошую погоду. Наступившее за нею утро было, дѣйствительно, чудное — ясное и безоблачное; солнце своими яркими, блестящими лучами облило всѣ лѣса, горные луга, скалы и вѣчные снѣга. Все это свѣтилось и искрилось, какъ въ огнѣ; ярко сіяла и блестѣла всѣми цвѣтами спектра каждая капелька росы. Когда я отправился на рѣку, то увидѣлъ, что вода въ ней замѣтно очистилась и сильно убыла. Часовъ въ 8 утра, послѣ того, какъ роса немного спала, мы выступили со своей стоянки, тотчасъ-же перебрались черезъ Макеру, но должны были проѣхать еще версты три по лѣвому берегу Лабы. Лѣсъ и здѣсь состоитъ главнымъ образомъ изъ елей съ примѣсью пихты и бука, но въ немъ растетъ много и осины. Послѣдняя часто образуетъ очень чистыя, сплошныя насажденія, занимающія, однако, небольшія сравнительно пространства.
Проѣхавъ съ полчаса, мы добрались до брода черезъ Лабу. Она здѣсь разбивается на два большихъ протока, изъ которыхъ первый оказался совсѣмъ мелкимъ, а второй значительно глубже. Недалеко отъ этого брода, почти при впаденіи р. Пхіи въ Лабу находится большая поляна, окруженная со всѣхъ сторонъ сплошнымъ лѣсомъ. На ней расположенъ ветеринарный постъ № 7, удаленный всего лишь на нѣсколько десятковъ шаговъ отъ р. Пхіи, которая имѣетъ здѣсь аршинъ 10—12 въ ширину. Длина Пхіи равняется верстамъ 15. Она течетъ по широкой, просторной долинѣ, окруженной болѣе или менѣе пологими склонами. Они покрыты сплошнымъ хвойнымъ лѣсомъ, который, подобно растущему по Загдану, принадлежитъ къ лучшимъ не только въ этой мѣстности, но и на всемъ Кавказѣ. Особенно много лѣса находится на лѣвой сторонѣ долины Пхіи. На полянѣ вблизи поста я встрѣтилъ изъ травянистыхъ растеній мяту (Mentha silvestris), Betonica grandiflora, Lysimachia vulgaris, Spiraea Filipendula, Sp. Aruncus (Ar. silvester Kostel.), два вида Linum, Astrantia major, Scabiosa ochroleuca, обыкновенную крапиву (Urtica dioica), нѣсколько видовъ Orchis, землянику и т. д. Здѣсь же растетъ и дикая рожь (Secale montanum Grass.) и многіе другіе злаки, ситники и осоки. Эти-же травы попадаются и на прочихъ полянахъ, которыя находятся въ долинѣ Загданъ выше впаденія р. Пхіи въ Лабу.
Лѣса, растущіе вокругъ полянъ, замѣтно отличаются отъ тѣхъ, которые образуютъ сплошныя насажденія. Они представляютъ гораздо большее разнообразіе и богатство формъ, и, кромѣ того, въ составъ ихъ входитъ гораздо большее количество лиственныхъ породъ. Къ нимъ принадлежатъ вязъ (Ulmus campestris), букъ, остролистный кленъ (Acer platanoides), обыкновенный кленъ (Acer campestre), ясень (Praxinus excelsior), осина (Populus tremula), ольха (Alnus incana), черноольха (A. glutinosa), черемуха, которая образуетъ здѣсь деревца, достигающія въ діаметрѣ до ¼ аршина и высоты саженъ четырехъ, верба и т. д. Дубъ, насажденія котораго въ предгорьяхъ и нижнемъ поясѣ горъ занимаютъ такое видное мѣсто, здѣсь совершенно не растетъ. Изъ кустарниковъ въ этихъ мѣстахъ встрѣчается орѣшникъ (Corylus Avellana), смородина съ красными плодами, жимолость (Lonicera Caprifolium и L. Xylosteum). Между лиственными деревьями растутъ здѣсь ели и пихты. Послѣднія, начиная съ устьевъ Макеры, всюду въ верховьяхъ Б. Лабы встрѣчаются очень часто. Надо еще замѣтить, что отъ устьевъ Дамхурца до Пхіи, на протяженіи верстъ 30, долина Лабы тянется въ юго-восточномъ направленіи, — поэтому правая сторона ея значительно сильнѣе освѣщается солнцемъ, чѣмъ лѣвая, и въ отношеніи растительности замѣтно отличается отъ нея. Сильно преобладающими лѣсными породами и здѣсь являются ель и пихта, но, кромѣ того, много растетъ лиственныхъ деревьевъ. Между ними попадается и липа. Что касается сосны, то она внутри лѣса не встрѣчается вовсе, а только по полянамъ или на скалахъ болѣе или менѣе высоко надъ дномъ долины. Во многихъ мѣстахъ здѣсь между сплошными еловыми и пихтовыми насажденіями тянутся полосы исключительно лиственнаго лѣса, который внизу, на днѣ ущелья, состоитъ часто изъ одной только осины, а выше изъ бука и березы. Огромныхъ размѣровъ достигаютъ въ этихъ лѣсахъ ели и пихты. Недалеко отъ поста, на полянѣ, гдѣ деревья растутъ всегда не такъ высоко, какъ внутри лѣса, я опредѣлилъ высоту двухъ пихтъ, причемъ она оказалась равной 80 аршинамъ. Можно быть вполнѣ увѣреннымъ, что внутри лѣса, въ долинѣ Загданъ, многія ели и пихты достигаютъ высоты, какъ я уже говорилъ, не менѣе 100 аршинъ. Изъ травянистыхъ цвѣтковыхъ растеній въ этихъ лѣсахъ часто попадается Paris quadrifolia, а изъ споровыхъ Struthiopteris germanica, Polystichum Filix Mas, Equisetum hiemale, Eq. ramosum и очень много лишайниковъ — Usnea barbata, которые длинными сѣрно-зелеными пасмами свѣшиваются со стволовъ и вѣтвей всѣхъ деревьевъ. Рододендроновъ внутри лѣса здѣсь нѣтъ вовсе, а растутъ они только у верхней границы его.
Выше поста № 7-й мы должны были снова перебраться на лѣвый берегъ Лабы. Она течетъ очень быстро и, кромѣ того, около брода прорывается черезъ громадную массу нанесеннаго ею лѣса. Вѣтвистыя и мохнатыя ели и пихты нагромождены здѣсь другъ на друга, причемъ нѣкоторыя изъ нихъ лежатъ въ водѣ, другія держатся на поверхности ея, а третьи висятъ въ воздухѣ. Бродъ находился выше этого мѣста саженяхъ въ 10—15. Переѣздъ черезъ рѣку въ этомъ мѣстѣ былъ небезопасенъ, такъ какъ лошадь, случайно снесенная водою, должна была попасть на эту груду карчъ и почти навѣрное быть втянутой подъ нихъ быстрымъ теченіемъ. Особенно боялись мы за лошадь моего главнаго проводника: ей передъ нашей поѣздкой въ горы было сдѣлано кровопусканіе и притомъ такое обильное, что оно сильно ослабило животное. При этихъ условіяхъ лошади было еще труднѣе бороться съ быстрымъ теченіемъ. Опасаясь, что мы не попали на настоящій бродъ, я послалъ одного изъ своихъ спутниковъ на постъ за стражникомъ, чтобы просить его указать намъ мѣсто, гдѣ надо переправляться черезъ рѣку. Бродъ оказался именно тамъ, гдѣ мы предполагали, и нашъ переѣздъ черезъ рѣку совершился благополучно, хотя и съ нѣкоторымъ страхомъ.
Черезъ два часа мы поровнялись съ тѣмъ мѣстомъ, гдѣ слѣдующій довольно большой притокъ съ лѣвой стороны, именно р. Санчара, впадаетъ въ Лабу. Здѣсь рѣка еще круче поворачиваетъ къ востоку, причемъ правая сторона ея долины обращается почти на югъ и потому сильно согрѣвается лучами солнца. Въ этой части долины мы встрѣтили многія породы деревьевъ и кустарниковъ, которыя нѣсколько странно видѣть на такой значительной высотѣ. Къ нимъ принадлежатъ Acer platanoides, калина (Viburnum Opulus), Lonicera Caprifolium, хмѣль, малина и т. д.; но рядомъ съ ними растутъ и представители холодныхъ и высокихъ мѣстъ, какъ, напр., рябина и береза. Въ общемъ, однако, и здѣсь сильно преобладаютъ хвойныя породы. Что касается собственно ущелья Санчары, то оно очень тѣсно, грандіозно и по своей красотѣ превосходитъ ущелье Макеры, Дамхурца и другихъ притоковъ Большой Лабы. Склоны горъ, окаймляющихъ его, очень круты, но тѣмъ не менѣе на всемъ протяженіи, за исключеніемъ самыхъ верхнихъ частей, покрыты прекраснымъ высокоствольнымъ хвойнымъ лѣсомъ. При входѣ въ ущелье Санчары съ правой стороны рѣки поднимается въ видѣ правильнаго конуса очень красивая гора, сплошь покрытая крупными пихтами. Если смотрѣть издали, то остроконечныя верхушки ихъ, проектируясь на чистомъ небѣ, представляютъ какъ будто-бы густую щетку. Нѣсколько дальше со дна ущелья поднимается другая гора, похожая по формѣ на первую, но гораздо болѣе высокая и съ острой, какъ пика, скалистой вершиной. По этой причинѣ кажется, что гора возвышается самостоятельно со дна ущелья и дѣлитъ его на двѣ части; на самомъ дѣлѣ она представляетъ конецъ того кряжа, который отдѣляетъ ущелье Санчары отъ ущелья ея притока съ правой стороны.
Недалеко отъ ущелья р. Санчары мы снова должны были переѣхать на правый берегъ Большой Лабы и продолжать по нему путь почти до самыхъ истоковъ рѣки. Здѣсь Лаба течетъ уже почти съ юга на сѣверъ и потому въ отношеніи растительности правая и лѣвая стороны ея долины почти не отличаются другъ отъ друга. Въ нѣсколькихъ верстахъ отъ того мѣста, гдѣ сливаются обѣ только что упомянутыя рѣчки, мы встрѣтили очень замѣчательное мѣсто: недѣли за двѣ до нашего проѣзда во время сильныхъ дождей здѣсь обрушилась на дно ущелья цѣлая гора. Она засыпала дорогу и запрудила Лабу, вслѣдствіе чего послѣдняя образовала въ этомъ мѣстѣ глубокое озеро длиною версты въ полторы и шириною саженъ въ 150. Оно наполнилось чистой, прозрачной голубой водой и со всѣхъ сторонъ было окружено пихтовымъ лѣсомъ. Огромныя еще зеленыя пихты и березы торчали надъ поверхностью озера, причемъ нѣкоторыя изъ нихъ до половины высоты были погружены въ воду. Озеро это замѣчательно красиво и очень своеобразно. Въ него, говорятъ, набралось изъ Лабы и ея притоковъ очень много форели. Трудно сказать, сколько времени просуществуетъ оно и какая вообще его дальнѣйшая судьба.
Проливные дожди, которые продолжались и послѣ описанной катастрофы, сильно размывали обрушившійся и ничѣмъ не скрѣпленный щебень, песокъ и мелкіе обломки кремнистыхъ горныхъ породъ, и сносили огромную массу ихъ въ самую нижнюю часть ущелья. Этому переносу способствовала и необыкновенная крутизна склоновъ ущелья, доходящая мѣстами до 45—50°. Груды свѣтло-сѣраго щебня и камня, перемѣшанныхъ съ грязью, покрыли толстымъ слоемъ поверхность не менѣе квадратной версты. Здѣсь-же валялось много крупныхъ обломковъ скалъ и все это представляло невообразимый хаосъ, своимъ видомъ напоминающій или сели (овражные выносы) или застывшіе потоки лавы. Во многихъ мѣстахъ изъ этихъ грудъ камнями щебня торчали изломанныя, изуродованныя деревья и кусты.
Всѣ эти груды находились еще въ очень неустойчивомъ состояніи и были сильно пропитаны водой. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онѣ представляли совсѣмъ зыбкую массу, которая только на поверхности подсохла и какъ будто-бы затвердѣла, но по ней нельзя было пройти даже пѣшкомъ, такъ какъ легко было провалиться по поясъ, если не больше, и увязнуть. Еще гораздо труднѣе и опаснѣе было провести черезъ нее лошадей. Мы довольно долго испытывали твердость ея въ разныхъ направленіяхъ и только послѣ этого рѣшили отправиться вмѣстѣ съ лошадьми, придерживаясь болѣе высокихъ гривъ, съ которыхъ вода успѣла уже сойти, и мѣстъ, гдѣ были нагромождены болѣе крупные щебень и камни. Несмотря на эти предосторожности, мы едва не утопили одну изъ нашихъ лошадей, которая сразу погрузилась въ смѣсь щебня и воды до половины туловища.
Верстахъ въ 10 отъ самыхъ истоковъ Большой Лабы въ долинѣ ея начинаютъ попадаться древнія моренныя отложенія. Почти всѣ они представляютъ крутые валы, идущіе поперекъ ущелья, и потому должны разсматриваться, какъ конечныя морены бывшаго здѣсь въ ледниковый періодъ огромнаго ледника. Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ эти валы осыпаются или прорѣзываются рѣчками, моренный характеръ ихъ обнаруживается вполнѣ ясно. На одной полянѣ, верстахъ въ 10 отъ истоковъ рѣки, находится нѣсколько такихъ грядъ, занимающихъ довольно значительное пространство и лежащихъ одна за другой; за ними слѣдуетъ перерывъ версты въ двѣ, а еще дальше, вверхъ по долинѣ рѣки снова тянутся такія-же гряды. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онѣ запруживаютъ воду и между ними образуются болотца. Среди этихъ моренъ лежатъ два огромные камня, имѣющіе объемъ въ нѣсколько кубическихъ саженъ каждый. Хотя на нихъ не замѣтно ни шлифовки, ни царапинъ, но и ихъ, по всей вѣроятности, надо признать эрратическими валунами. Тропа къ верховьямъ Лабы и на перевалъ Цагеркеръ проходитъ черезъ всѣ только что упомянутыя морены и вслѣдствіе этого такъ плоха, какъ нигдѣ въ долинѣ Лабы. Вблизи этихъ моренъ мы вспугнули огромнаго дикаго кабана, который лежалъ въ высокомъ бурьянѣ. Онъ бросился бѣжать въ ближайшій лѣсъ и скрылся, къ сожалѣнію, такъ быстро, что мы не успѣли по нему выстрѣлить. Выше моренъ, въ лѣсу, вблизи тропинки я поймалъ гадюку. Спина у нея была черно-бураго, даже почти чернаго цвѣта безъ той характерно черной зигзагообразной полосы, которая всегда бываетъ замѣтна у обыкновенной гадюки; брюхо-же было покрыто чешуями темнаго, синевато-стального цвѣта съ бѣлыми оторочками на задней сторонѣ каждой чешуйки и бѣлыми пятнами. Позади глаза тянулось вдоль головы и шеи совершенно черное пятно длиною почти въ дюймъ. Длина этой гадюки равнялась 14 дюймамъ.
Въ разстояніи около часа пути отъ древнихъ моренъ Лаба раздѣляется на два истока. По берегу восточнаго идетъ тропа на перевалъ Цагеркеръ, а западнаго — на Санчара-оху. По дорогѣ къ Цагеркеру и верстахъ въ трехъ выше раздвоенія Лабы находится послѣдній ветеринарный постъ въ верховьяхъ этой рѣки. Онъ расположенъ на правомъ берегу Лабы на днѣ глубокаго ущелья, всѣ склоны котораго покрыты лѣсомъ. Постъ со всѣхъ сторонъ окруженъ высокими горами. На немъ очень прохладно (въ 5 часовъ утра 8-го іюля термометръ показывалъ только +10° Ц.); утромъ небо почти всегда бываетъ затянуто облаками, которыя позднѣе въ большинствѣ случаевъ расходятся. Дожди идутъ здѣсь, какъ сообщали мнѣ стражники, не такъ часто, какъ въ другихъ частяхъ горъ западнаго Кавказа. Вода въ Лабѣ здѣсь очень холодна. Въ 5 часовъ утра температура ея равнялась 6° Ц.; кромѣ того, она очень чиста, прозрачна и имѣетъ чудный голубой цвѣтъ. Несмотря на необыкновенно быстрое теченіе, въ Лабѣ и здѣсь водится очень много форели. Постъ окруженъ почти со всѣхъ сторонъ пихтами. Довольно много растетъ рядомъ съ ними березы, бука и ильма; малина и брусника также растутъ около поста, кавказская черника (Vaccinium Arctostaphylos) встрѣчается въ изобиліи какъ выше него, такъ и ниже, начиная отъ устьевъ Пхіи. Здѣсь-же много черной и красной смородины; послѣдняя, впрочемъ, встрѣчается значительно чаще, чѣмъ первая. Крыжовникъ съ мелкими непріятными на вкусъ плодами встрѣчается рѣдко и растетъ по скалистымъ мѣстамъ. Около поста, особенно рано утромъ, поетъ очень много пѣночекъ, здѣсь-же часто можно видѣть черныхъ стрижей (Cypselus apus L.) и снѣгирей. Странно, что бѣлозобыхъ дроздовъ я не встрѣчалъ вовсе ни около поста, ни по дорогѣ отъ него къ перевалу. Живущіе на посту стражники сообщали мнѣ, что въ началѣ лѣта, когда они только пришли сюда, имъ неоднократно попадались на глаза туры, но позднѣе, съ приходомъ абхазцевъ и карачаевцевъ съ ихъ стадами, туры перекочевали съ этихъ мѣстъ. Часто видѣли здѣсь стражники и медвѣдей.
Постъ состоитъ изъ небольшого домика для ветеринарнаго врача и просторнаго барака, въ которомъ помѣщаются стражники. На постъ мы пріѣхали передъ самымъ вечеромъ, переночевали здѣсь и на слѣдующее утро отправились на перевалъ Цагеркеръ, который отстоитъ отъ поста всего лишь на семь или восемь верстъ. На протяженіи первой четверти пути тропинка идетъ вдоль берега Лабы, переходитъ черезъ нѣсколько притоковъ ея, медленно и постепенно поднимаясь все выше и выше; дальше-же на протяженіи верстъ двухъ тянется крутой подъемъ по мѣстности, покрытой березовымъ лѣсомъ. Эту часть пути мы, жалѣя нашихъ лошадей, прошли пѣшкомъ. Еще дальше средней крутизны подъемъ тянулся почти до самаго перевала по широкой лощинѣ, покрытой альпійскими лугами, на которыхъ кое-гдѣ растутъ березки, вербы, пихты, ели, рябина, горный кленъ (Acer Trautvetteri), корявый низкорослый букъ и рядомъ съ ними кавказская черника, рододендроны и брусника. Береза распространяется здѣсь выше другихъ древесныхъ породъ и не доходитъ до перевала только версты на полторы, останавливаясь ниже него приблизительно футовъ на 400. Что касается рододендроновъ, именно Rhod. caucasicum, то онъ поднимается до самаго перевала и на немъ, вправо отъ дороги, образуетъ густыя заросли, которыя покрываютъ значительное пространство[9]. Изъ травянистыхъ растеній по дорогѣ къ перевалу больше всего обращаетъ на себя вниманіе чудный свѣтло-голубой водосборъ (Aquilegia olympica), чемерица (Veratrum album), Polygonum Bistorta, синіе крупноцвѣтные акониты, Betonica grandiflora и т. д. Эти растенія, однако, не доходятъ до самаго перевала и замѣняются другими. Изъ горныхъ породъ около Цагеркера и по дорогѣ къ нему мы встрѣтили гранитъ, гнейсъ, кварциты и вообще кварцевыя породы. Аспиднаго сланца, который на Главномъ Кавказскомъ хребтѣ распространенъ такъ сильно, здѣсь нѣтъ вовсе.
Перевалъ Цагеркеръ, если смотрѣть на него съ сѣвера, представляетъ красивую пологую сѣдловину въ Главномъ Кавказскомъ хребтѣ, имѣющую видъ довольно правильной дуги. По обѣимъ сторонамъ его возвышаются горы, вершины которыхъ состоятъ изъ скалъ, а склоны покрыты травой, рододендронами, осыпями и кое-гдѣ снѣгомъ. Все это очень красиво перемѣшано между собою. Съ восточной стороны у самаго перевала стоитъ, какъ стражъ, высокая, крутая, но закругленная наверху гора, почти все основаніе которой покрыто снѣгомъ. На самомъ перевалѣ находится четыре-угольной формы озерцо шаговъ въ 200 длиною и шаговъ въ 150 шириною. Оно неглубоко и наполнено чистой водой темно-зеленаго цвѣта. Ближайшія къ перевалу мѣста покрыты зеленой травой, среди которой цвѣтутъ незабудки, роговикъ (Cerastium), ромашка, конскій щавель, Alchemilla argentea, Plantago и т. д. На тропѣ, ведущей къ Цагеркеру, въ началѣ іюля снѣга совсѣмъ не было, но по сторонамъ тропы онъ лежалъ во многихъ мѣстахъ, не образуя, однако, сколько-нибудь значительныхъ снѣжныхъ полей. Особенно красиво испещрены имъ горы вправо отъ перевала, въ истокахъ р. Грибзы, принадлежащей уже южному склону. Здѣсь въ одной котловинѣ находится порядочной величины снѣжное поле вродѣ небольшого фирнъ-глетчера. Все оно покрыто снѣгомъ, выпавшимъ, вѣроятно, въ весенніе мѣсяцы, а подъ нимъ виднѣется зеленоватый ледъ и замѣтны во многихъ мѣстахъ трещины, напоминающія ледниковыя.
До Цагеркера мы ѣхали почти 2½ часа. Онъ находится, по моему приблизительному опредѣленію, на высотѣ около 7400 футовъ надъ ур. моря. Лѣтъ 15 тому назадъ высота его была опредѣлена Н. И. Кузнецовымъ, въ настоящее время профессоромъ юрьевскаго университета, и найдена равной 1362,2 саж. или 9535,4 ф.[10], но я увѣренъ, что въ это опредѣленіе вкралась ошибка и что Цагеркеръ находится на значительно меньшей высотѣ, хотя, можетъ быть, и превышающей ту, которая найдена мною.
Цагеркеръ во всѣхъ отношеніяхъ похожъ на сосѣдніе съ съ нимъ перевалы Аишхо и Псеашхо, ведущіе съ верховьевъ Малой Лабы на Мзымту[11]. Онъ, какъ уже мы видѣли, сравнительно не высокъ и въ лѣтніе мѣсяцы вполнѣ доступенъ; кромѣ того, по дорогѣ къ нему нѣтъ ни пропастей, ни особенно опасныхъ мѣстъ. На немъ мало встрѣчается даже крутыхъ спусковъ и подъемовъ, гдѣ трудно ѣхать верхомъ и надо слѣзать съ лошади. Если бы не переправы черезъ такую большую и быструю рѣку, какъ Лаба, то дорога къ перевалу въ лѣтнее время могла-бы считаться вполнѣ безопасной. Горы, находящіяся около самаго перевала, также лишены опасныхъ крутыхъ скалъ и большихъ глетчерныхъ или снѣжныхъ нолей, которыя могли бы угрожать лавинами или обвалами. Вообще онѣ имѣютъ болѣе или менѣе мягкій характеръ.
Въ нѣсколькихъ верстахъ, влѣво отъ перевала, виденъ на высокихъ горахъ глетчеръ довольно значительныхъ размѣровъ. Онъ простирается въ длину, вѣроятно, не менѣе, какъ версты на двѣ, и на всемъ протяженіи, за исключеніемъ самой нижней части, гдѣ свѣшивается съ крутыхъ скалъ, очень пологъ. Нижняя половина его окаймляется довольно порядочными моренами. Глубоко въ долину онъ не спускается и потому не можетъ быть причисленъ къ глетчерамъ перваго разряда.
Недалеко отъ этого ледника находится еще одинъ, который лежитъ по другую сторону гребня, проходящаго надъ первымъ ледникомъ. Онъ окруженъ почти со всѣхъ сторонъ высокими остроконечными черными скалами, на которыхъ лежатъ большія и очень крутыя снѣжныя поля. Въ верхней части онъ, подобно первому, пологъ, очень чистъ и имѣетъ значительную ширину, въ средней — пересѣкается рядомъ трещинъ, но все еще остается болѣе или менѣе пологимъ, а въ нижней спускается съ крутой скалы и на ней оканчивается. Вся длина этого глетчера равняется приблизительно 1½ верстамъ. Изъ него вытекаетъ рѣчка, которая немного выше поста впадаетъ въ Лабу. Еще одинъ маленькій ледникъ находится въ верховьяхъ рѣчки, впадающей въ Лабу ниже поста. Такимъ образомъ, въ самыхъ верховьяхъ Б. Лабы находится не менѣе трехъ глетчеровъ и всѣ они располагаются въ истокахъ рѣчекъ, впадающихъ въ Лабу съ правой стороны. Они удалены отъ перевала на нѣсколько верстъ и лежатъ значительно выше него.
Воздухъ на перевалѣ свѣжъ и прозраченъ. Температура его въ 11 часовъ дня равнялась только 12½° Ц. Изъ птицъ около перевала мы видѣли много альпійскихъ завирушекъ (Accentor alpinus Gm.) и нѣсколькихъ черныхъ грифовъ. Первыя весело прыгали какъ по альпійскимъ лугамъ, такъ и по скаламъ и осыпямъ, а послѣдніе плавно носились въ воздухѣ, описывая широкіе круги. Замѣчательно, что въ этихъ мѣстахъ я не встрѣтилъ ни одной клушицы (Fregilus graculus L.), ни одной альпійской галки (Pyrrhocorax alpinus Vieill.). Несомнѣнно, однако, что эти птицы водятся здѣсь, какъ и вездѣ въ Кавказскихъ горахъ. Въ лѣсу недалеко отъ перевала я поймалъ еще одну такую-же гадюку, какъ и по дорогѣ къ посту. Эта гадюка оказалась черной разновидностью обыкновенной гадюки (Vipera berus L.), которая попадается здѣсь, какъ и въ верховьяхъ Малой Лабы, вмѣстѣ съ степной гадюкой (Vipera Renardi Christ.). Спина у этого экземпляра была однообразнаго черно-бураго цвѣта безъ всякихъ признаковъ черной зубчатой полосы, но позади головы, за расширеніемъ, гдѣ лежатъ ядоотдѣлительныя желѣзы, находились небольшія желтовато-бѣлыя пятна. Нижняя сторона имѣла такой же цвѣтъ, какъ у пойманнаго мною раньше экземпляра.
Еще одна гадюка съ очень свѣтлымъ, желтовато-бѣлымъ основнымъ цвѣтомъ и черными, какъ уголь, пятнами на спинѣ и на бокахъ туловища была поймана мною на возвратномъ пути недалеко отъ поста. Она оказалась во всѣхъ отношеніяхъ сходной съ тѣми гадюками, который два года тому назадъ были найдены мною въ верховьяхъ М. Лабы и отнесены къ виду Vipera xantina Gray. Спѣшу признаться въ своей ошибкѣ, въ которую я былъ введенъ однимъ экземпляромъ, имѣвшимъ голову, покрытую съ верхней стороны чешуйками и очень мелкими щитками. Послѣдніе были приняты мною за чешуйки, которыми бываетъ, какъ извѣстно, покрыта вся верхняя сторона головы V. xantina. Кромѣ того, у нѣкоторыхъ изъ найденныхъ мною въ упомянутой мѣстности экземпляровъ оказались между глазнымъ яблокомъ и верхне-челюстными щитками два ряда мелкихъ щитковъ — особенность, также свойственная V. xantina и сравнительно рѣдко наблюдающаяся у обыкновенныхъ гадюкъ[12].
Едва-ли слѣдуетъ говорить о томъ, что съ перевала открываются во всѣхъ направленіяхъ необыкновенно красивые виды. Дремучіе лѣса, зеленые альпійскіе луга, черныя скалы, голубые глетчеры и блестящіе, какъ серебро, вѣчные снѣга, — все это соединилось здѣсь и представляетъ чудное сочетаніе цвѣтовъ и формъ. Отсюда видна значительная часть верховьевъ Бзыби и ея необыкновенно красивое и лѣсистое ущелье. Многія мѣста его скрывались, однако, за ближайшими къ перевалу высокими горами.
На перевалѣ, на рубежѣ двухъ частей свѣта, мы пробыли болѣе часа. Я въ это время любовался чудными картинами какъ ближайшихъ къ перевалу мѣстъ, такъ и далекихъ горъ, собралъ нѣсколько растеній и минераловъ, осмотрѣлъ окружающія перевалъ мѣста и вскипятилъ воду въ сосудѣ гипсометрическаго термометра. Послѣ этого я началъ спускаться внизъ, въ ущелье Бзыби, чтобы познакомиться съ мѣстностью по другую сторону Цагеркера.
Тропа, ведущая съ перевала на южный склонъ, въ Кутаисскую губернію, спускается сначала въ ущелье Грибзы — одного изъ небольшихъ и очень короткихъ притоковъ Бзыби съ правой стороны, а затѣмъ уже входитъ въ ущелье самой Бзыби. Грибза вытекаетъ изъ подъ перевала двумя болѣе значительными истоками — западнымъ и восточнымъ. Они текутъ съ очень крутыхъ горъ по направленіямъ почти противоположнымъ другъ другу и сливаются противъ перевала, но верстахъ въ четырехъ ниже него. Теченіе ихъ очень быстрое; питаются они родниками, а также небольшими снѣжными полями и сугробами снѣга, который лежитъ здѣсь въ балкахъ и котловинахъ въ продолженіе большей части года. Къ концу лѣта его остается, однако, очень мало. Оба истока Грибзы текутъ вначалѣ въ болѣе иди менѣе широкихъ балкахъ съ пологими боками, но послѣ сліянія другъ съ другомъ они зарываются въ узкую глубокую разсѣлину, обставленную отвѣсными стѣнами. Въ такой разсѣлинѣ Грибза течетъ до самаго впаденія въ Бзыбь. Теченіе ея очень быстрое.
Около Цагеркера и вообще въ истокахъ Грибзы Главный Кавказскій хребетъ образуетъ глубокую сѣдловину и потому не можетъ отличаться очень значительной высотою, но къ западу и востоку отъ верховьевъ Грибзы онъ поднимается гораздо выше. Особенно высокъ для этой части Кавказа Главный хребетъ въ нѣсколькихъ верстахъ къ востоку отъ перевала, гдѣ отъ него отдѣляется отрогъ, разграничивающій истоки В. Лабы и В. Зеленчука. Это высокое мѣсто извѣстно у здѣшнихъ кочевниковъ подъ именемъ Аркасары. На Аркасарѣ много альпійскихъ луговъ, высокихъ скалъ и есть нѣсколько ледниковъ; къ числу ихъ принадлежатъ и тѣ три, о которыхъ было уже сказано мною. Вблизи Аркасары возвышаются, какъ извѣстно, въ Главномъ хребтѣ Псырсъ и Псышъ, изъ которыхъ первый имѣетъ 12425 ф. высоты и превосходитъ, слѣдовательно, своей высотой всѣ горы этой части Кавказа.
Въ истокахъ Грибзы склоны Главнаго Кавказскаго хребта покрыты по-преимуществу альпійскими лугами, прорѣзанными множествомъ балокъ, по которымъ текутъ быстрые горные ручьи. Не особенно высокія зубчатыя скалы поднимаются надъ альпійскими лугами, а ниже этихъ послѣднихъ разстилается цѣлое море лѣсовъ, которые покрываютъ горы, постепенно понижающіяся по мѣрѣ удаленія отъ Главнаго Кавказскаго хребта. Эти лѣса тянутся непрерывно до берега моря. Въ верховьяхъ Грибзы около самаго перевала растетъ очень много рододендроновъ, густыя заросли которыхъ тянутся широкими полосами почти по всѣмъ склонамъ горъ. Недалеко отъ перевала они замѣняются березняками, а верстахъ въ двухъ или трехъ отъ него начинается уже крупный буковый лѣсъ. Многія деревья его разрослись очень пышно и имѣютъ правильную, какъ будто-бы, если смотрѣть издали, обточенную на токарномъ станкѣ крону, покрытую блестящими листьями. Между этими деревьями стоятъ вдвое болѣе высокія остроконечныя и прямыя, какъ стрѣла, пихты. Онѣ разбросаны довольно далеко другъ отъ друга и какъ своей формой, такъ и темно-зеленымъ цвѣтомъ очень рѣзко выдѣляются изъ прочей массы зелени. Вообще въ верховьяхъ Грибзы лѣса, а въ особенности высокоствольные, поднимаются по склонамъ горъ замѣтно выше, чѣмъ на находящихся противъ нихъ мѣстахъ сѣвернаго склона Кавказа.
Вправо отъ тропы, ведущей съ Цагеркера къ ущелью Бзыби, находится скалистый откосъ, гдѣ почти на каждомъ шагу можно видѣть слѣды, оставленные древними ледниками. Всѣ выступы скалъ здѣсь обтерты, исчерчены или отшлифованы льдомъ. Многіе изъ нихъ представляютъ вполнѣ типичныя „курчавыя скалы“ и „бараньи лбы“. Въ настоящее время на этихъ мѣстахъ снѣга очень мало и онъ образуетъ только полоски и пятна; ледниковъ въ верховьяхъ Грибзы нѣтъ вовсе.
Недалеко отъ перевала въ Грибзу впадаетъ съ правой стороны короткая рѣчка, а за ущельемъ ея тянется высокій гребень, ограничивающій ущелье Бзыби съ правой стороны. На востокѣ онъ начинается высокимъ острымъ выступомъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ Грибза впадаетъ въ Бзыбь. Этотъ гребень покрытъ мелкимъ лѣсомъ, въ которомъ находится много полянъ и кое-гдѣ торчатъ небольшія скалы. Онъ довольно высокъ и сильно мѣшаетъ смотрѣть на долину Бзыби съ перевала. На противоположной сторонѣ ущелья Бзыби тянется еще другой, болѣе высокій кряжъ, въ средней части котораго поднимаются очень высокія остроконечныя горы, покрытыя довольно порядочнымъ количествомъ снѣга. Это Чедымскій хребетъ, отдѣляющійся отъ Главнаго у горы Капышистры. Сначала онъ идетъ почти на ЮЗ., а потомъ поворачиваетъ на западъ, дѣлая, кромѣ того, еще нѣсколько второстепенныхъ изгибовъ, и такимъ образомъ окружаетъ истоки Бзыби. Онъ отдѣляетъ эти послѣдніе отъ истоковъ Чхалты, Амткела, Келасуры и Гумисты, и потому имѣетъ довольно важное гидрографическое значеніе. Кромѣ того, Чедымскій хребетъ отличается значительной высотою: нѣкоторыя вершины его достигаютъ девяти, даже десяти тысячъ футовъ надъ ур. моря (Псыква 9142 ф., Химса 10355 ф., Чедымъ 9319 ф.). На этомъ хребтѣ вблизи вершины Химса есть и глетчеры. Большая часть склоновъ его покрыта сплошными лѣсами, но въ верхнемъ поясѣ находятся и довольно обширные альпійскіе луга. Всѣ воды, стекающія съ западнаго и сѣвернаго склоновъ Чедымскаго хребта, направляются въ Бзыбь, долину которой онѣ ограничиваютъ съ лѣвой стороны на протяженіи верстъ тридцати.
Въ заключеніе сдѣлаю еще одно коротенькое замѣчаніе, касающееся флоры верховьевъ Б. Лабы. Изъ сказаннаго мною раньше читатель, конечно, убѣдился, что растительность этой части Кавказа очень богата и разнообразна. Особенно замѣчательны здѣшніе лѣса съ ихъ гигантскими деревьями. Но флора этой мѣстности болѣе или менѣе существенно отличается отъ флоры верховьевъ Пшехи, Бѣлой и даже отъ флоры сосѣдняго съ нею ущелья М. Лабы, т. е. отъ флоры тѣхъ мѣстъ, которыя лежатъ къ западу отъ верховьевъ Б. Лабы и имѣютъ еще болѣе влажный климатъ. Въ верховьяхъ Б. Лабы вовсе не встрѣчается, напр., самшитъ или кавказская пальма (Buxus sempervirens), которая растетъ въ изобиліи по ущелью Цеце, впадающей въ Пшеху, и въ верховьяхъ Курджипса, впадающаго въ Бѣлую. Въ верховьяхъ Б. Лабы я также нигдѣ не видалъ Staphylea pinnata — кустарника, растущаго въ изобиліи по Пшехѣ, Цеце, Курджипсу и даже по М. Лабѣ. Въ верховьяхъ Б. Лабы вовсе не встрѣчается Rhododendron ponticum, растущій въ изобиліи по Цеце и Курджипсу. Не видѣлъ я здѣсь падуба (Hex Aquifolium); нѣтъ въ этой мѣстности и папоротника-орляка (Pteris aquilina), которымъ зарастаютъ почти всѣ поляны и вообще открытыя мѣста по верхнему теченію Пшехи, Курджипса и Бѣлой. Отсутствіе въ верховьяхъ Б. Лабы всѣхъ этихъ растеній, свойственныхъ самымъ влажнымъ мѣстностямъ Кавказа и Закавказья, указываетъ на болѣе сухой сравнительно климатъ горъ, окружающихъ истоки Б. Лабы.
Примѣчанія
править- ↑ «Кубанская обл. въ верховьяхъ Уруштена и Бѣлой». Зап. Кавк. Отд. Имп. Русск. Геогр. Общ., кн. XIX. «Верховья Малой Лабы и Мзымты». Тамъ-же, кн. XXII.
- ↑ Во время Кавказской войны здѣсь стояла одна рота Севастопольскаго полка.
- ↑ Долина Умпыра подробно описана мною въ статьѣ „Верховья. М. Лабы и Мзымты“. Зап. Кавк. Отд., кн. XXII, 1902.
- ↑ Вершина Псырсъ, какъ указываетъ г. Подозерскій, находится въ томъ мѣстѣ, гдѣ на картахъ Кавказа обозначена вершина Псышъ, а Псышъ восточнѣе ея.
- ↑ „Оштенъ и окружающія его части Кубанской области“ — моя статья, помѣщенная въ Запискахъ Кавк. Отд. Имп. Русск. Геогр. Общ., кн. XVI.
- ↑ «Верховья Малой Лабы и Мзымты», Зап. Кавк. Отд., кн. XXII, вып. 5.
- ↑ Въ горахъ волки меньше ростомъ и часто имѣютъ болѣе рыжую окраску.
- ↑ Въ этомъ году за станицей Самурской мнѣ пришлось убить дикаго козла (Capreolus caprea Gray) на горныхъ лугахъ верстахъ въ двухъ отъ лѣса и на высотѣ около 6000 ф. Съ этимъ козломъ былъ еще и другой.
- ↑ По опредѣленію Н. И. Кузнецова, береза кончается на высотѣ 1995,6 метра (6545 ф.) надъ ур. моря; по моему же опредѣленію, на высотѣ около 7000 ф. На одной высотѣ съ березами оканчиваются, по опредѣленію Н. И. Кузнецова, и рододендроны, но я нашелъ много ихъ и на самомъ перевалѣ, на высотѣ приблизительно 7400 ф. Н. И. Кузнецовъ. Путешествіе по Кубанскимъ горамъ. Изв. Импер. Русск. Геогр. Общ., т. XXV, стр. 169.
- ↑ Н. И. Кузнецовъ. Путешествіе по Кубанскимъ горамъ.
- ↑ Эти перевалы описаны мною въ статьѣ „Верховья Малой Лабы и Мзымты“. Зап. Кавк. Отд. Имп. Русск. Геогр. Общ., кн. XXII.
- ↑ Окончательное рѣшеніе вопроса о томъ, слѣдуетъ ли этихъ гадюкъ признать за отдѣльный видъ или рѣзко обособившуюся расу, будетъ сдѣлано въ близкомъ будущему.