Братья Гримм
правитьВерный Иван.
правитьИсточник текста: Братья Гримм — Сказки, изложенные по сборнику Бр. Гримм в 17 т., т. 1
Типография В. А. Гатцук (Д. Чернышевский), Москва 1893 г.
Переводчик: не указан
Жил-да-был старый король. Как пришло ему время умирать, позвал он к себе слугу своего Верного Ивана и говорит: — «Не встать уже мне, верный мой Иван, умираю я. Как умру, води моего сына, королевича, по всему моему дворцу, всё ему показывай: и палаты все и кладовые, и все сокровища, какие в них берегутся, только не води его в ту горницу, что в конце длинной галереи. В этой горнице висит портрет королевы Золотых Маковок, коли взглянет только королевич на портрет, — сразу в эту королеву, неописанную красу, влюбится, и быть ему от того в большой беде, потому что заколдована та королева!» Пообещал Верный Иван всю королевскую волю соблюсти и спокойно помер старый король.
Присягнул Иван молодому королю на вечную верность, и говорит: — «Обещался я твоему родителю служить тебе верой и правдой по гроб мой и от всех невзгод тебя сохранять. Теперь пока надо тебе видеть твое наследье.» И повел он молодого короля по всему дворцу, всё ему показывал, — только не показывал той горницы в дальнем конце галереи, о которой наказал ему строго-на-строго старый король. Не день, не два ходили они по дворцу, и не раз проходили мимо запретной двери. Заметил король, что Иван нарочно минует ее, и говорит:
— А что же, мой Верный Ивин, не покажешь ты мне вот этой горницы? Что в ней есть?
— Не могу я тебе показать этой горницы, — отвечал Иван, потому что строго-на-строго запретил мне это твой родитель, умирая. Не исполним мы его воли, — большая беда нам с тобой будет." Взяло тут любопытство молодого короля, и говорит он: — «Нет во мне силы это так оставить; хочешь-не-хочешь: показывай и эту комнату, а то не будет мне ни минуты покоя. Пока не отопрешь двери, — не сойду с этого места.»
Сколько ни просил, ни уговаривал короля Верный Иван, — ничего поделать не мог. Разыскал в связке большой ржавый ключ, отпер дверь и первый вошел в заветный покой. Он думал: — не удастся ли собой загородить портрет, а портрет-то висел как раз против двери, и только взглянул король через плечо Иваново на неописанную красоту королевы Золотых Маковок — тут же и грянулся на пол, как подкошенный, всякого чувства лишившись. Поднял его Верный Иван, на руках снес в постель, прыскает ему в лицо водою студеною, а сам думает: «Правду говорил старый король, уж пришла первая беда, — теперь и другим отворяй ворота.» Лишь опамятовался король, в первых словах спрашивает Ивана: кто это на портрете нарисован? Иван рассказал ему, что знал, а король говорит: — "Помоги мне, мой Верный Иван, добыть королеву себе в жены; кажется, если б все листья на деревьях говорить умели, — и тем бы не пересказать, как я ее полюбил.
Видит верный слуга, что плохо дело, не отговоришь короля, не забудет он заколдованную королеву. Стал он думать да умом раскидывать, как бы делу помочь. Время шло, всё худел да бледнел с тоски король, и стал такой, что краше в гроб кладут. Раз и говорит ему Верный Иван:
— Слушай, король мой дорогой: слыхал я, что королева Золотых Маковок любит золотую посуду и всякие диковины, из золота сделанные. Прикажи-ка ты взять из подвала хоть две бочки золота и пусть мастера наделают из него разной посуды и утвари, разных птиц и зверей диковинных. Возьмем всё это с собою и поедем попытаем счастья.
Король так и сделал, а когда наготовили многое множество диковин золотого дела и нагрузили их на корабль, король с верным своим Иваном сели на него и поплыли.
Долго плыли они через моря и океаны, много чудес по дороге навидались; наконец однажды перед заходом солнца заблестело что-то вдали. — «Что это так сияет, будто огни на берегу горят?» — спросил король. — «А это золотым маковки королевиных теремов от солнца светятся, — отвечал Верный Иван; — оттого-то ее и зовут королевой Золотых Маковок. Теперь оденься, король мой милый, в купеческое платье, как пристанем к берегу, я пойду к королеве, а ты без меня расставь в корабельных каютах все диковины золотые, да и корабль весь приукрась по-праздничному; может, я с королевой вернусь.»
Так и сделали. А Иван оделся купцом, забрал в фартук несколько штук золотых вещей и пошел прямо к королевиному терему.
Пришел он во двор, смотрит: — девушка из колодца воду золотыми ведрами черпает. Увидала чужанина и спрашивает: чего ему нужно и кто он такой? Верный Иван назвался купцом и показал ей золотые вещи, что принес в фартуке. Пересмотрела она их и говорит: — «Отличные игрушки; надо их показать королеве: она наверно все их у тебя купит.» Взяла Ивана за руку и повела прямо в терем, потому что была она королевина горничная. Королева поглядела товар и сказала: — «Это так хорошо сделано, что я у тебя всё сразу куплю». А Иван отвечал: — «Коли хотите покупать, так уж весь товар посмотрите, который мой хозяин привез, — это ведь только образчики, а что на корабле осталось, — того ни в сказке сказать, ни пером описать.» Королева стала было говорить, чтобы товар к ней во дворец для показу перенести, но Иван отказал: — «На это и месяца не хватит, да и поместить здесь весь наш товар негде.» Хочется королеве посмотреть золотые диковины, подумала она и согласилась: — «Хорошо, — говорит, — веди меня на корабль к твоему хозяину.» Обрадовался Верный Иван и повел королеву на корабль, ни мало не медля.
Как увидал ее молодой король, — чуть сердце у него от радости не разорвалось: красота королевы была в тысячу раз лучше, чем на портрете. Повел он ее вниз по лестницам корабельным в каюты, а Верный Иван приказал поставить все паруса и отчалить от берега: — пусть мчится корабль быстрее чайки морской.
Стал показывать король королеве в каютах привезенную золотую утварь, каждую штуку отдельно: блюда, кубки, птиц золотых и всяких зверей диковинных. Загляделась королева — и не в домек ей, что корабль давно уже летит в открытом море на полных парусах. Окончила осмотр, вышла на палубу, глядь, — а берега уже давно и не видать. Заплакала тут горько, зарыдала королева и говорит: — «Насмеялись надо мною, обманом да хитростью заманили сюда! Так не будет же того, чтобы купчишка владел мною!» — и хотела броситься в воду, но король схватил ее за руку и сказал ей: — «Не кручинься, королева: не купец я, а король, не ниже тебя я родом, и только от несказанной любви к тебе решился увезти тебя хитростью. Полюбил я тебя без души, еще только на портрете красоту твою неописанную увидавши. Не губи ты меня: согласись быть женой моей милой!»
Дошли его слова до сердца королевы, поверила она королю и, подумавши, согласилась быть ему супругою.
Летит корабль с попутным ветром по широкому синему морю быстрее чайки морской, идут дни за днями, скоро уже и родной стороне надо бы показаться. Раз сидит Верный Иван на носу корабельном, задумался о чем-то и видит: летят за кораблем три черных ворона. Сели отдохнуть на снасть близь того места, где был Иван, и заговорили между собой. Слушает Иван, — и понятен ему их разговор.
Говорит первый ворон: — «Добился таки своего король: везет к себе свою ненаглядную!» — А другой ему: — «Везет-то везет, да что проку. Не быть королеве его женою: как причалят они к берегу, — подведут королю коня вороного; только ступит король в золоченое стремя, — взовьется конь выше леса стоячего, выше облака ходячего, и не видать королю во век своей родины. А спасти короля может тот, кто раньше его вскочит на этого коня и тут же убьет его из пистолета. Да кто это ведать может? А если и проведает да скажет королю, так по колена камнем станет.» Тогда опять заговорил первый ворон: — «И от коня спасется король, а всё же не жениться ему на королеве. Как войдут они во дворец, — подадут королю на блюде венчальную сорочку, с виду-то она златотканная, а на деле — смола с серою. Лишь наденет ее на себя король, — сожжет она его до костей. А спасти короля может тот, кто эту сорочку схватит рукавицею и бросит в огонь. Да что толку: никто этого, ведь, знать не может, а коли и узнает, да скажет королю, — по грудь камнем станет.» Заговорил тогда третий ворон: — «Я еще больше того, братцы, знаю. Как пойдет молодая плясать на свадьбе, — вдруг побелеет, зашатается и падет, словно мертвая. Да и не оживет она, коли не догадается кто высосать из её правой груди три капли крови и выплюнуть их. А кому догадаться? Да если б и проведал кто и рассказал королю, — тотчас весь камнем станет.» Потолковали так черные вороны и улетели куда им путь был.
Уразумел Верный Иван беду неминучую и тяжко задумался: не сказать королю, — король лютой смертью погибнет, сказать, — самому в живых не быть, — «Эх, — говорит сам себе; — чему быть, тому не миновать. Послужу королю до последнего.»
Как сказали вороны, так и вышло. Причалили к родному берегу. Подводят королю коня вороного; только что хотел король вдеть ногу в стремя, как Верный Иван вскочил с другой стороны на коня, выхватил из кобура пистолю, выстрелил в ухо коню, — и грянулся он со всех четырех ног об землю бездыханный. Удивился король, а царедворцы, — они больно не любили Ивана за то, что король его перед всеми отличал, — заговорили: «Что это, с ума он сошел или королю позавидовал? Казнить его за это мало!». Однако же король приказал молчать царедворцам: — «Иван верный мой слуга и должен знать, что делает», — сказал он.
Вошли король с невестой во дворец, лежит на блюде венчальная сорочка, точно из серебра и золота тканая. Только хотел взять ее король, полюбоваться, — а Верный Иван схватил ее, скомкал в рукавицах, швырнул в огонь и рукавицы спрятал в карман, чтобы не увидал кто, что они от сорочки насквозь прогорели. Еще больше удивился король, а царедворцы пуще прежнего разворчались: — «Долго ли ему его дерзость прощаться будет! Вот уж он королевскую венчальную сорочку в огне сжег!… Может, это колдовство какое на погибель королю.» Но король и тут ничего дурного про Ивана не подумал.
Обвенчался король с королевой. После пира свадебного начался бал. Только что пошла танцевать молодая королева, — вдруг побелела, зашаталась и пала на пол, как подкошенная. Не сробел и тут Верный Иван: схватил на руки сомлевшую королеву, вынес ее в соседнюю комнату, положил на диван и, ставши на колени, высосал из её правой груди три капли крови. Хоть королева и очнулась тотчас, но молодой король, всё это видевший и не знавший, зачем это делает Иван, страшно на него разгневался и крикнул: — «В кандалы его! В тюрьму!» Ничего не сказал Верный Иван, когда его заковывали и уводили в сырую темницу.
Тут же, еще в страшном гневе, приказал король, чтобы на другое же утро отрубили Верному Ивану голову за то, что он осмелился коснуться груди королевы.
Наступило утро, вывели верного слугу на площадь, подвели к плахе, — и тут он вымолвил: — «Перед смертью прошу короля моего позволить мне сказать ему слово.» — «Хорошо, — сказал король, — говори». — И рассказал тогда Верный Иван всё, что узнал от воронов.
— «Живи, слуга мой верный, и прости меня, что я о тебе дурно подумал!» — вскричал король и бросился к Ивану, чтобы своей рукой отвести его от плахи, — но верный слуга, как сказал последнее слово, так и застыл холодным тяжелым камнем.
Горько плакали и горевали о нем молодой король с королевой. И приказал король поставить своего окаменелого слугу в спальне, около постели. Взглянет на него, заплачет и скажет: «Ах, если бы мог я опять оживить тебя, Иван мой, слуга мой верный!…»
А время шло да шло. Родилось у молодой королевы двое мальчиков-близнецов, и росли они на радость отцу с матерью. Раз ушла королева в церковь, а король остался дома с детьми. Сидит он в спальне, — мальчики около него на ковре играли, смотрит на каменного своего Ивана и говорит: — «Бедный, бедный Иван, слуга мой верный! Ох, если бы мог я оживить тебя!» Вдруг из камня слышится голос: — «Можешь, король, оживить меня, в твоей это власти.» Хоть и испугался и удивился король, но сейчас же отвечал: — «А если это в моей власти, — пусть я узнаю, как; я ничего не пожалею, ничего, что есть на всем белом свете самого для меня дорогого.» — «Вот, — опять сказал голос, — самым-то дорогим и надо тебе поплатиться. Зарежь своею рукою твоих сыновей, горячей их кровью окропи меня, каменного, — и я тотчас стану живым человеком!» Ужаснулся король, похолодел весь, но, как вспомнил, чем послужил ему Верный Иван, сию же минуту, не давая себе раздумывать, выхватил из ножен свой острый меч, одним ударом ссек головки милых своих сыночков — и кровью их окропил каменного Ивана.
Лишь коснулась теплая кровь камня, тотчас ожил он, — и перед королем стоял его Верный Иван, живой и здоровый. Поцеловал он королевскую руку и сказал: — «Нет большей заслуги перед Господом, как не забывать добро, тебе сделанное.» И с этими словами взял головки убитых детей, приставил их к телам, смазал разрезы их же кровью — и детки вскочили с пола живыми, веселыми, точно ничего с ними и не было.
Когда увидал король, что королева идет из церкви, он спрятал Ивана и детей за занавеску. Вошла королева и король спросил ее: «Что, молилась ли ты в церкви?» «Да, — отвечала Королева, — молилась я всё за нашего Верного Ивана, чтобы Господь наградил его на том свете за то, что он для нас сделал.» — «А знаешь, — сказал ей король, — мы можем, ведь, оживить его, только уж очень дорогою ценой: ценой жизни обоих наших деток.» Королева ужаснулась, однако ж говорит мужу: «Страшное слово ты сказал, но если б итак, что же делать? Ведь и он для нас свою жизнь отдал. Только… Господи, — лучше-б я свою жизнь отдала!..»
Увидал король, что и жена его думает, как он, отдернул занавеску, вывел оттуда и Верного Ивана и детей, и рассказал жене всё, как было. Несказанно обрадовалась королева, и жили они потом все вместе до самой смерти в счастье и благополучии.