Викитека

ВЭ/ВТ/Алексеев, Евгений Иванович

< ВЭ

АЛЕКСЕЕВ, Евгений Иванович, ген.-адъют., адмирал, член Госуд. Совета, бывший наместник Е. И. В. на Д. Востоке и — в первую половину рус.-яп. войны 1904—1905 гг. — гл-щий всеми вооруженными силами, действовавшими против Японии, род. 11 мая 1843 г. и в 1856 г. определен в Мор. Кад. Корп., из которого был выпущен гардемарином в 4-й флот. экипаж, 4 мая 1863 г. Через пять дней после этого, 9 мая 1863 г., А., на корвете "Варяг", отправился в первое свое крутосветное плавание, из которого вернулся лишь 2 июля 1867 г., и на следующий же день, 3 июля, был произведен в лейтенанты. После двух лет службы на берегу, А., 14 июня 1869 г., вновь отправился в плавание на клипере "Яхонт", под флагом к.-адм. Бутакова, — на этот раз в Средиземное море. В водах его и Атлантического океана А. плавал почти непрерывно 9 лет на разных судах (кл. "Жемчуг", фрегаты "Кн. Пожарский" и "Светлана", шхуны "Соук-Су", "Псезуапе" и "Келасуры", корветы "Аскольд" и "Богатырь" и пароходы "Цимбрия" и "Jazo"), под командою различных лиц (Геркена, Басаргина, Бутакова, Вел. Кн. Адексея Александровича, Тыртова, Григораша, Корнилова, Шафрова, Гриппенберга и Ломена). 23 окт. 1878 г. А. был командирован в Америку для принятия строившегося там нашего крейсера "Африка". (См. "Азия"). Назначенный 18 ноября 1878 г. командиром этого судна, А. вошел с ним в состав эскадры ген.-ад. Лесовского, сосредоточивавшейся в водах Тихого океана на случай войны нашей с Китаем. Эта военно-политическая демонстрация удалась блестяще: война была предотвращена, и А. мирно плавал с "Африкою" у берегов С. Америки, в водах Атлантич. океана, Немец. и Балт. морей до 23 июня 1879 г., при чём за деятельное участие в тушении пожара на пароходе "Sutania" в Копенгагенском порте награжден был датским королем командорским крестом ордена Данеброга. Отдых в отечественных водах был непродолжителен, и 20 мая 1880 г. А. отправился с "Африкой" во второе свое кругосветное плавание. По возвращении из него 10 июня 1883 г. А., как отлично зарекомендовавший себя морской офицер, был назначен в октябре того же года агентом нашего морского министерства во Франции. Там в это время строился наш крейсер "Адмирал Корнилов". Произведенный 13 апр. 1886 г. в капитаны 1 ранга, А. был назначен командиром этого судна, с оставлением в должности морского агента, в 1888 г. принял его с верфи, привел в Россию и в следующем же году, 1 авг. 1889 г., ушел с ним в заграничное плавание, прододжавшееся два года (по 19 авг. 1891 г.). По окончании его, произведенный в к.-адмиралы, А. был назначен 1 янв. 1892 г. на должность помощника начальника Глав. Морск. Штаба. На этом посту он оставался 3 года и 1 янв. 1895 г. был назначен нач-ком эскадры Тих. океана. Произведенный 13 апр. 1897 г. в вице-адмиралы, А. в августе того же года был назначен старшим флагманом Черноморской флот. дивизии. Между тем на Д. Востоке назревали чреватые последствиями события. 15 марта 1897 г. занят был нами Квантун с Порт-Артуром. Событие это еще более обострило наши отношения с Японией, ставшие натянутыми со времени вмешательства России в распрю Китая с Японией из-за Кореи. В то же время занятие Киао-Чао Германией, а Вей-ха-вея Англией, явно подстрекавшей Японию к агрессивным действиям против нас, создавали сложную политическую обстановку, грозившую ежечасно конфликтами на почве возможного, казалось, в близком будущем раздела великой срединной империи. Во главе наших сил на новой окраине в это время нужно было поставить лицо, обладающее большим политическим тактом, широким государственным умом, личным авторитетом, знанием Д. Востока и твердою волею. Выбор пал на адм. А., который Высоч. приказом по мор. вед. 19 авг. 1899 г. и был назначен главным нач-ком и командующим войсками Квантунской области и морск. силами в Тих. океане. Это назначение составило перелом в жизни и службе А.: с палубы военного корабля, на которой они до сих пор протекали, он перешел на широкую арену государственной политической деятельности. Ближайшие же события оправдали этот выбор. В начале 1900 г. в Китае вспыхнуло восстание "боксеров", направленное против иностранного вмешательства, грозившего целости и самостоятельному бытию страны. Фанатизм восставших, подогретый первоначальными успехами над отдельными европейцами, их маленькими поселениями и форпостами, увлек не только народные массы Китая, но склонил к содействию им и китайское правительство, сосредоточившее в окрестностях Пекина и Тяньцзиня значительную часть своих регулярных войск. Иностранные дипломатические миссии в Пекине были осаждены разъяренной чернью, и им с минуты на минуту грозила гибель. Единственный путь, по которому на выручку их могли быть двинуты войска, запирался кр. Таку, комендант которой явно склонялся на сторону боксеров, и укреплениями Тянь-цзиня, уже захваченными ими. Чтобы спасти положение, которое могло стать безнадежным для всех заинтересованных в Китае держав, надо было быстро принять надлежащее решение и энергично его осуществить. Прежде всего надо было открыть себе путь чрез Таку, и потому А. предъявил его коменданту ультиматум о передаче европейцам нескольких фортов, господствовавших над входом в р. Пейхо. Когда же это требование было им отвергнуто, А. не побоялся взять на себя ответственность силою овладеть этими фортами и, склонив к тому адмиралов других иностранных эскадр, стоявших пред Таку, блистательно выполнил это в ночь с 3-го на 4-е июня 1900 г. Этот первый успех произвел большое моральное впечатление и на китайцев, почуявших в "рыжих дьяволах" грозную силу и решимость бороться, и на европейцев, растерявшихся было пред неожиданно налетевшею грозою "от стен недвижного Китая". Через день после взятия Таку, 6 июня, Государем Императором возложено было на А. главное руководство нашими военно-сухопут. и морскими силами, действовавшими в Печилийской провинции и в заливе того же названия. Возникало намерение объединить в лице А. все разноплеменные войска, действовавшие против боксеров. Так, военный министр писал А-ву 24 июля 1900 г.: "Государь Император, имея полное доверие к вашим высоким дарованиям, энергии и характеру, признает весьма желательным, чтобы войска других держав на Печилийском театре были подчинены вашему общему руководству… Предварительные переговоры об этом начаты в Петербурге"… Однако успехом они не увенчались, т. к. наше м-ство иностр. дел признавало желательным, чтобы руководительство войсками разных наций, собранными в Печилийской провинции, принадлежало коллегиальному установлению с председателем, выбираемым по очереди. Но "война не конгресс" — и, конечно, на это никто не согласился. В результате — восторжествовала Германия, и для руководства военными операциями в Китае вызван был из Берлина её фельдмаршал Вальдерзее. Однако он прибыл на театр воен. действий уже после взятия Пекина, т. е. тогда, когда кризис миновал, события шли к их логическому концу и восстание, подавленное в Тянь-цзине и Пекине, лишенное поддержки богдыхана и его прав-ства, постепенно гасло. События разыгрались быстрее, чем это можно было ожидать вначале, и этой спасительной быстротой они в значительной степени обязаны энергии А-ва, проявившего себя искусным дипломатом и решительным военачальником. После взятия Таку на очередь стало овладение Тянь-цзином. Посланный туда для спасения европейских концессий от разгрома наш 12-й Вост.-Сиб. стр. полк хотя и подоспел в Тянь-цзин вовремя, но был там заперт сам полчищами боксеров и китайских регулярных войск, открыто примкнувших к восстанию. Нужна была быстрая энергичная выручка. Между тем среди союзников, стоявших под Тянь-цзином и не объединенных еще общим командованием, не было согласия, шли "местничество" и раздоры, лишавшие возможности планомерных действий. Тогда, в половине июня, под Тянь-цзин прибыл А. и, не имея никаких официальных полномочий, только силой своего нравственного авторитета, сумел объединить контингенты иностранных держав под своим начальством и добился соглашения для совместной атаки Тянь-цзина. Она была произведена на рассвете 30 июня, под руководством А-ва, который под огнем противника наблюдал за ходом боя с вала арсенала, — и увенчалась успехом. Боксеры потеряли не только главный свой оплот в Печилийской провинции и хорошо оборудованную базу, но и моральный свой авторитет среди населения и регулярных войск. Со взятием Тянь-цзина путь на Пекин, для выручки посольств и подавления мятежа в его очаге, был открыт. И на долю А. выпали сложные заботы по подготовке этой экспедиции в сердце Китая. В ряду их была одна, весьма щекотливого свойства. Это — исправление и эксплуатация ж. д. линии Тонгку—Тянь-цзин. Сперва это дело было поручено советом адмиралов американ. капитану Вице, но у последнего не было для этого достаточно средств, и работа шла очень медленно. С прибытием нашей ж.-д. полуроты работа пошла быстро и велась исключительно нами. Однако англ. адм. Сеймур потребовал передачи этой дороги обратно её прежней администрации из англичан и китайцев. Цель требования было ясна. Тот, кто владел дорогою, влиял самым решительным образом на ход военных операций и подготовку их. Англичане же всё время добивались этого преобладающего влияния. А. с твердостью отклонил это требование, заявив, что в силу военных обстоятельств дорога должна быть в одних руках и у того, кто имеет больше средств для исправления, эксплуатации и охраны линии, т. е. в наших. Сеймур возражал, указывая, что англичане ожидают из Индии и войска, и инженеров и специалистов. Так как те и другие могли прибыть не скоро, а наша ж.-д. полурота могла начать эксплуатацию дороги немедленно, то А. потребовал категорически, чтобы она была немедленно передана в наше ведение, без чего немыслимо безопасное и правильное движение поездов при массовой перевозке войск. На состоявшемся по этому вопросу совещании адмиралов, Сеймур хотя и продолжал настаивать на своем прежнем требовании, но твердость поведения А. и сила его доводов были столь внушительны, что совещание решило передать всю линию до окончания военного времени в наше ведение. Принимая во внимание крайнее разнообразие в численности контингентов держав, действовавших в Китае, различие целей, преследуемых правительствами этих держав, трудность объединить начальство над случайно собранными здесь войсками и опасаясь, что движение на Пекин может послужить сигналом к восстанию всей страны, А. считал эту операцию рискованной, осуществимой лишь при наличности 25 тысячн. корпуса с осадным парком и полагал весьма важным для наших интересов найти возможность войти в переговоры с пекинским пр-ством для прекращения смуты и избежания бесполезного кровопролития. К тому же он считал Манчжурский театр воен. действий более важным, чем Печилийский, т. к. на нём сосредоточивались непосредственно наши общие, а не случайные и частичные государственные интересы: укреплявшийся Порт-Артур, Кит.-Вост. ж. дорога, русские поселения и русское влияние в арендованном крае. Опасаясь за беззащитный еще П.-Артур и Манчжурию, он принял на свою ответственность две серьезных меры. Во-первых, после многих случаев проявления враждебных к нам чувств со стороны властей соседнего П.-Артуру города Цзинь-чжоу, опасаясь вредного влияния их на местное китайское население, А. упразднил автономию этого города, заняв его 14 июля русскими войсками, взорвав ворота города, переведя китайские власти в Артур и начав укрепление Цзиньчжоуской позиции. Во-вторых, для обеспечения спокойствия в Манчжурии, он занял с боя Нью-Чжуан (Инкоу), бывший гнездом боксерского восстания, и ввел в нём русское управление. Донося об этом в Спб., А. сообщал, что "вынужденное и, м.-б., преждевременное занятие Нью-Чжуана согласуется с нашими требованиями, ибо обеспечивает нам морской путь Порт-Артур—Нью-Чжуан, взамен ж. д., ставшей в последнее время не совсем надежной комуникационной линией, вследствие постоянных разливов и производимых на нее покушений мятежников". Вообще А. зарекомендовал себя в этих чрезвычайных событиях искусным, настойчивым и твердым в достижении целей дипломатом, осторожным и дальновидным, но в то же время энергичным полководцем, не боявшимся ответственности за проявление инициативы. Между тем положение его было очень трудное. Хотя Высочайшею волею на него и было возложено главное руководство нашими воен. сухопут. и мор. силами, действовавшими на Печилийском театре войны, при чём было выражено полное Монаршее доверие к его "высоким дарованиям, энергии и характеру", однако тогдашний воен. м-р, ген. Куропаткин хотел играть роль гл-щего и из Спб., путем всеподданнейших докладов и личных от себя директив и указаний, всё время вмешивался в руководство А-вым военными операциями. Так, во всеподданнейшем докладе 30 июня 1900 г., он признает "настоятельно необходимым определенно указать адм. А., что вверенные его командованию войска назначаются преимущественно для действий на главном в настоящее время Печилийском театре, с целью подготовки движения к Пекину и производства затем сего движения", — и ходатайствует отправить А-ву заготовленную уже в этом смысле депешу. Вмешательство это доходило до таких мелочей, что А-ву из Спб. давались указания "безотлагательно выслать в Инкоу или иной пункт, по указанию инж. Гиршмана, 2 роты пехоты, два орудия… и взвод казаков" (депеша 14 июня, № 1678); — "для взятия форта в Тянь-цзине и китанских батарей, а также для полного разгрома китайцев в окрестностях Тянь-цзина собрать силы не менее 12 б-нов, 3 батарей и части осадного парка с полевыми мортирами; приготовить штурмовые лестницы и материалы для перехода препятствий, особенно водяных рвов; необходимо дождаться саперов..." (депеша 29 июня, № 2105); — "временное пребывание б-на в Бицзыво надо возможно сократить и притянуть этот б-н в гарнизон П.-Артура…" (депеша 21 июля, № 2966); укрепление Цзинь-чжауской позиции признается мерой преждевременной (депеша 28 июля, № 3312) и т. д. и т. д. Эти указания и советы были еще тем тягостны, что, будучи подаваемы издалека от театра войны, отличались неустойчивостью и часто опаздывали. Так, первоначально, под страхом возможности избиения европейцев в Пекине и всё разраставшегося боксерского движения, с походом на Пекин очень спешили. А-ву приказано было главною своею задачею считать подготовку "к энергичному наступлению к Пекину" (депеша от 1 июля, № 2223). Потом в Спб. несколько успокоились, и 25-го июля движение на Пекин разрешено было лишь до Ян-цуня, где надлежало заняться исправлением ж. д. пути и ждать особого Высочайшего повеления и окончания периода дождей. Получив же донесение ген. Линевича, что погода отличная, что дух кит. войск подорван, что положение посольств в Пекине продолжает быть тяжелым и все нач-ки союз. войск стремятся к скорейшему их освобождению, ген. Куропаткин 2 августа представил всеподданнейший доклад о том, что "задержка движения к Пекину войск союзных государств при полной к тому возможности по состоянию погоды, состоянию дорог и, главное, по расстройству противника и только в видах ожидания приезда фельдм. Вальдерзее, представляется опасною", почему испрашивал разрешения предоставить ген. Линевичу, непосредственно начальствовавшему нашими войсками на Печилийском театре, свободу действий в зависимости от обстановки. Высочайшее соизволение на это было получено и в этом смысле были посланы срочные депеши Линевичу и А-ву. Но они опоздали. Пекин был взят союзными войсками еще накануне этого всеподданнейшего доклада. — А. хотя и считал движение на Пекин рискованным, как это сказано выше, но, получив указание считать своей первой задачей подготовку к энергичному движению к Пекину, свято его выполнил — и союзные войска уже 27-го июля были в Хэ-си-у. — "В отношении столь быстрого открытия действий, доносил он в Спб. в тот самый день, 1 авг., когда получено им было приказание далее Ян-цуня не идти, — мною с самого начала уже неоднократно были даны ген. Линевичу указания принять все зависящие от него меры, чтобы побудить союзников отказаться от чрезмерной поспепшости, но в то же время я не считал себя в праве выделять наш отряд из общего движения на Пекин, если бы таковое было решено большинством иностранных начальников…" Таким образом, и в этом случае А. действовал весьма тактично: осторожно, но с инициативою. — То же самое произошло в отношении Инкоу. 3-го и 23-го июля А-ву было сообщено, что в направлении далее Инкоу наших действий развивать в Манчжурии не следует и чтобы, поэтому, отряд ген. Флейшера до прихода подкреплений из Европ. России не уходил далее линии Инкоу — Дашичао (депеши №№ 2255 и 3037). Но последнее, конкретное указание было получено А-вым, когда движение Флейшера к Хайчену уже началось (депеша А-ва воен. м-ру 30 июля, № 168); пришлось послать Флейшеру приказание приостановиться, если этот город им еще не занят. Между тем А. лично находил овладение Хайченом, находящимся всего лишь в 30 вер. от Дашичао, крайне необходимым (его депеша от 25 июля). Понятно, как при таких условиях было трудно А-ву руководить воен. действиями. Вероятно, в силу этого, закончив подготовку похода на Пекин и имея в виду, что командование Печилийским отрядом по Высочайшему повелению вверено "опытному боевому генералу" (Линевичу), А. полагал что в дальнейшем его присутствии на Печилийском театре нет особой надобности, и просил о разрешении ему вернуться в П.-Артур. Так как это было предоставлено его "усмотрению" (депеша ген. Куропаткина от 27 июля), то А. остался в Печили и 7 сент. непосредственно руководил атакою фортов у Бейтана, устроенных в. 15 вер. к северу от Таку и представлявших важную фланговую позицию китайцев по отношению к путям сообщений между Таку и Тянь-цзином. Этим и последующим затем занятием другого важного стратегич. пункта, Шанхай-Гуаня с ж. д. линией того же наименования собственно и закончились действия наших и иностранных войск на Печилийском театре войны. Центр их тяжести перенесся в Манчжурию, где ими руководил ген. Гродеков. В воздаяние плодотворных трудов по Квантунской области и за отличное руководительство нашими войсками в тяжелую годину беспорядков в Китае, А. был назначен ген.-адъютантом к Е. И. В. (6 мая 1901 г.) и пожалован орденом Белого Орла с мечами (1 янв. 1901 г. — за Бейтан) и золотою, бриллиантами украшенною саблею, на которой Государь Император, при подписании грамоты на нее, изволил заменить надпись "за победы на Печилийском театре, 1900 г." словами: "Таку, Тяньцзин, Пекин, 1900 г.". В том же 1901 г. А-ву был пожалован президентом франц. республики — орден Поч. Легиона Большого Офицер. Креста, в 1902 г. — королем прусским, имп-ром германск. — орден Красного Орла 1 ст. с мечами, а королем Бельгийским — орд. Леопольда Больш. Офицер. Креста; в 1903 г. — королем италианским — орд. св. Маврикия и Лазаря Больш. Креста, а имп-ром Кореи — орд. Тайкак, 1 степ. — 6-го апреля 1903 г. А. был произведен в адми-ралы с оставлением в звании ген.-ад-та, а 30 июля того же года — назначен наместником Е. И. В. на Д. Востоке, хотя в официально представленных им мнениях и заключениях на проекты управления областями Д. Востока он неоднократно и решительно высказывался против учреждения там наместничества и просил, в случае, если таковое будет учреждено, отозвать его с Д. Востока. На этом посту А. застала в 1904 г. рус.-японск. война, в которой ему пришлось играть страдательную роль, ибо общественное мнение России, не подготовленное к войне правящими сферами, возложило на него ответственность не только за её возникновение, но и за нашу неподготовленность к ней, в качестве же гл-щего он оказался лишенным всей полноты власти в руководстве военными операциями, вследствие назначения ему "самостоятельного помощника" в лице ген. Куропаткина, занимавшего до тех пор пост воен. м-ра. В настоящее время, по документальным данным, роль А. в воен. событиях 1904 г. представляется в следующем виде. Когда в июле 1903 г. япон. пр-ство обратилось к нашему пр-ству с предложением пересмотреть существующие договоры наши как с Японией, так с Китаем и Кореей, и представило проект их изменений, направленный к созданию полного господства Японии в Корее и к вытеснению России не только из этой страны, но и из Манчжурии, А-ву, по Высочайшему повелению, поручено было, совместно с нашим тогдашним посланником в Токио, рассмотреть этот проект и составить проект русских ответных предложений для представления таковых на Высочайшее благовоззрение. Выполняя это поручение, А. исходил из следующих оснований: не допускать вмешательства Японии в манчжурские дела, обеспечит свободу плавания русских судов вдоль корейских берегов, воспрепятствовать образованию из корейской територии стратегической базы для враждебных против России действий Японии, во всём же остальном предоставить ей широкие права в Корее. Составленный на этих основаниях ответ нашего пр-ства, как известно, не удовлетворил Японию и в окт. 1903 г. она представила второй проект соглашения, рассмотрение которого, по Высочайшему повелению, опять было поручено А-ву с указанием установить примирительную формулу, "отнюдь не отказываясь от основных наших требований". 5 ноября 1903 г. А. представил м-ру иностр. дел второй проект соглашения, при чём высказал, что "необходимо теперь же остановиться на тех последствиях, которые могут произойти в случае отказа Японии принять наш проект". Основываясь на энергичной деятельности Японии в Пекине и Сеуле, направленной против России при сочувствии и поддержке Англии и Америки, а также принимая в расчет непрекращающиеся приготовления Японии к усилению её боевой готовности, А. высказывал предположение, что непринятие Япониею наших предложений может сопровождаться не только занятием Кореи, как предполагалось прежде, но и обращением к нам по манчжурскому вопросу в согласии с Китаем. В виду возможности такого исхода переговоров, он предлагал замедлить передачу нашего проекта, "дабы иметь время привести в исполнение некоторые уже начатые мероприятия, направленные к усилению нашего военного положения на Д. Востоке, что, в свою очередь, окажет влияние на японскую притязательность". После некоторых изменений в Спб., проект был передан япон. пр-ству 20 ноября и, как предвидел А., не удовлетворил Японию, кото-рая, не выжидая уже результатов дальнейших переговоров, перешла от слов к делу. 24 дек. 1903 г. А. телеграфировал в Спб. о целом ряде мероприятий японцев, несомненно свидетельствовавших об их намерениях занять Корею и установить над нею протекторат. Придавая этому готовившемуся событию значение большой и серьезной опасности для нас в военном отношении, А., "не с целью вызвать вооруженное столкновение, а исключительно в видах необходимой самообороны", предлагал принять ряд предохранительных мер, направленных к поддержанию равновесия в стратегическом положении сторон, нарушаемом оккупацией Кореи: или, 1-е, объявить мобилизацию в войсках Д. Востока и Сибири, ввести в Манчжурии военное положение для удержания страны в спокойствии, обеспечения целости Кит.-Вост. ж. д. и подготовки сосредоточения войск и занять войсками нижнее течение Ялу; или, 2-ое, довести до воен. состава и начать перевозку в Иркутск 2 арм. корпусов, предназначенных для усиления войск Д. В., одновременно с сим принять меры по подготовке мобилизации остальных подкреплений и объявить на военном положении Манчжурию и приморские крепости (П.-Артур и Владивосток) для немедленного приведения последних в полную боевую готовность. В ответ на эти предложения, А. получил 30 дек. 1903 г. чрез воен. м-ра следующие указания: с началом высадки японцев в Корее 1) объявить П.-Артур и Владивосток на военном положении; 2) приготовиться к мобилизации и 3) приготовит к выдвижению на корейскую границу отряды для прикрытия сосредоточения наших войск в Южн. Манчжурии. Вместе с тем ему указывалось принять все меры к тому, чтобы на корейской границе не произошло каких-либо столкновений, которые могли бы сделать войну неизбежной. В целях во что бы то ни стало избежать разрыва с Японией, в Спб. решено было "насколько возможно продолжать обмен взглядов с токийским кабинетом", и посему через А. отправлен был в Токио третий по счету наш проект соглашения с Японией. Ознакомившись с ним, А. тотчас же, 20 янв. 1904 г., телеграфировал в Спб., что "непрекращающиеся военные приготовления Японии достигли уже почти крайнего предела, составляя для нас прямую угрозу", и потому "принятие самых решительных мер с нашей стороны для усиления боевой готовности войск на Д. Востоке не только необходимо в целях самообороны, но, может быть, послужит последним средством избежать войны, внушая Японии опасения за благоприятный для неё исход столкновения". Поэтому он полагал необходимым тотчас же объявить мобилизацию войск Д. В. и Сибири, подвезти войска к району сосредоточения и решительными действиями нашего флота воспротивиться высадке японских войск в Чемульпо. В ожидании скорого ответа на эти насущные запросы А. вывел п.-артурскую эскадру на внешний рейд, дабы по получении согласия на свои предложения, не теряя ни минуты двинуть флот наш к берегам Кореи. Однако ответ на них адм. А. получил из Спб. лишь 27 января, когда японцы начали уже военные действия и бомбардировали П.-Артур; 24-го же янв. им была получена из м-ства иностр. дел депеша лишь с извещением о разрыве дипломатич. сношений с Японией. Не содержа никаких практических, реальных указаний, как надлежит трактовать этот факт, и что следует делать, депеша говорила лишь о том, что ответственность за последствия, могущие произойти от перерыва дипломат. сношений, остается на Японии. При таких условиях и имея в виду ясно выраженное Государем горячее желание Его "избавить Россию от ужасов войны", адм. А. лишен был возможности что-либо предпринять и должен был проявить крайнюю осторожность в своих действиях, чтобы посылкою эскадры к Корейским берегам не повести к вооруженному столкновению с Японией, которого в Спб. избегали до самого последнего момента. Такое отношение А. к депеше м-ства иностр. дел, полученной им 25 янв., нашло себе затем подтверждение в правит. сообщении о разрыве дипломат. сношений, успокоительно заявлявшем, что таковой не означает еще начала войны. В общем, роль А. в ходе переговоров с Японией ограничилась лишь совещательным участием его в них и ролью передаточной инстанции дипломатических бумаг, которыми наше м-ство иностр. дел обменивалось с своим представителем в Токио и с токийским кабинетом. По существу же, представления, сделанные А-м в Спб., проникнуты были духом твердого, энергичного отпора притязаниям Японии на Манчжурию, деятельной военной подготовки к возможным с её стороны агрессивным действиям и к захвату в них инициативы. Вера в благоприятное "разрешение кризиса", царившая в Спб., сделала также то, что все мероприятия по усилению нашего военного положения на Д. Востоке осуществлялись крайне экономно, не спеша, без сознания их крайней необходимости и неотложности. Имея в виду неравенство в условиях мобилизации России и Японии и тревожное положение политич. дел уже летом 1903 г., адм. А. считал необходимым иметь всегда под рукою не менее 50 т. войск и для этого сформировать новых 44 б-на пехоты, соответственно сему увеличить количество кавалерии и артилерии, усилить гарнизон П.-Артура, приблизить войска к району сосредоточения армии и придать им новую, "стратегическую организацию". Но уже на совещаниях, происходивших в П.-Артуре в июне 1903 г., под председательством воен. м-ра, г.-а. Куропаткина, все эти пожелания подверглись сокращению: вместо 44 б-нов предположено было сформировать лишь 22, а формирование особого Квантунского арм. корпуса признано было и вовсе не нужным. В октябре же 1903 г. адм. А-ву предложено было отказаться от одного из 2 арм. корпусов, предназначенных к перевозке в Манчжурию в случае войны, а когда он на это не согласился, то число формируемых б-нов было сокращено с 22 до 18, формирование 9 В.-Сиб. стр. бригады предположено было сделать путем выделения б-нов из состава других В.-Сиб. стр. бригад и отложено до весны 1904 г. Сокращены были также испрашивавшиеся А-вым кредиты; вместо 12 милл. руб. — единовременно и 17 милл. — в течение 5 лет, Особое Совещание под председательством гр. Сольского признало более целесообразным "предусмотреть потребности воен. ведомства лишь на ближайшее время" и потому ассигновало на усиление обороны Д. Востока на истекавший 1903 и предстоявший 1904 гг. сверхсметным кредитом — по 3 милл. руб., а на 1905 г. — 6 милл. руб. Несмотря на все тревожные для мира признаки, А-ву только в первых числах января 1904 г. разрешено было расходовать этот 3-милл. кредит… Такое же отношение встречали в Спб. и требования А. относительно усиления боевой готовности Тихоокеанской эскадры. Еще за два года до войны нач-к её доносил об огромном некомплекте в личном составе эскадры, но последний так и не был пополнен к началу войны; пополнение некомплекта снарядов к орудиям эскадры производилось крайне медленно и несообразно положению вещей. С огромной канцелярской волокитой производилось создание на месте средств, необходимых для починки судов. Так, в течение 3 лет не мог быть утвержден в Спб. план устройства порта в П.-Артуре, и он переходил из одной финансовой или технической комиссии в другую, между тем как в Дальнем порт вырос быстро и министерство финансов не пожалело на него денежных затрат. К постройке сухого дока в П.-Артуре можно было приступить лишь в начале 1903 г., и также после неоднократных напоминаний и ходатайств. По соображениям экономическим, для эскадры было введено положение т. н. "вооруженного резерва", сократившее кредиты на плавание и практическую стрельбу. Таким образом, нося громкий и ответственный титул "Наместника Е. И. В. на Д. Востоке", А., в действительности, вследствие междуведомственной розни трех министерств, имевших непосредственное отношение к делам далекой окраины, и бюрократической централизации управления ею, лишен был и в этом отношении реальной полноты власти. Высочайшим указом Прав. Сенату, данным 28 янв. 1904 г., адм. А. предоставлены были "для объединения действий военно-сухопутных и морских сил, сосредоточиваемых на Д. Востоке", права главнокомандующего армиями и флотом, а 12 февр. последовало назначение к-щим Манчжурскою армиею г.-а. Куропаткина, как "самостоятельного и ответственного начальника". Создалось двоевластие, пагубность которого увеличивалась тем, что, обладая разными темпераментами, гл-щий и к-щий армией разно смотрели на характер ведения войны. А. с самого начала её заявил себя сторонником активного образа действий и стремился захватить инициативу их. Так, когда ген. Линевич, вр. командовавший Манчжурскою армиею до приезда ген. Куропаткина, опасаясь лишиться конницы, остановил движение конного отряда ген. Мищенко вглубь Кореи и отвел его к Ялу, А., не разделяя этих опасений и узнав о потере соприкосновения с противником, приказал Линевичу немедленно двинуть конный отряд вперед и предписать ему более решительный образ действий. Но с прибытием к армии ген. Куропаткина отряд был снова отведен назад. В то время как к-щий армиею предписывал ген. Засуличу всеми мерами избегать решительного боя на Ялу и вообще не считал возможным, да и нужным, противодействовать высадке японских армий на Квантун, находя, что "чем дальше проникнут японцы в Манчжурию, тем лучше", А. признавал необходимым решительно им в этом противодействовать. Далее, сильно озабочиваясь участью П.-Артура, покинутого им только в силу Высочайшего повеления и в самый последний момент свободн. сообщения крепости с внешним миром, А. еще 8 мая, до взятия японцами цзиньчжоуской позиции, указывал ген. Куропаткину, что "наступила минута для решительных действий" в целях спасения крепости. Его настойчивые домогательства их завершились, наконец, тем, что ген. Куропаткин двинул к югу отряд ген. бар. Штакелъберга, но с значительною потерею времени и не в том составе, как это было ему предписано А-вым (32 б-на вместо 48). Наступление велось не энергично, и закончилось у Вафангоу, где армия Оку нанесла отряду ген. Ш. поражение 1-го и 2-го июня. Неудача эта не поколебала, однако, наступательных тенденций А., и он уже 7-го числа того же месяца предложил ген. Куропаткину перейти в наступление против армии Куроки и 12-го числа повторил это предложение. К-щий Манчжурскою армиею ответил на эти предложения уклончиво и в наступление не перешел. Инициатива действий снова осталась в руках марш. Ойямы, который, начав 11-го июня общее всеми японскими армиями наступление к Ляояну, уже к 15-му числу оттеснил наши отряды за Феншуйлинский хребет, хорошо укрывший от нас расположение противника, группировку его сил и его передвижения. Считая, что единственным выходом из этого опасного положения было вернуть себе инициативу действий немедленным переходом в наступление и что для этого мы имеем достаточные силы (131 б-н), А. 28 июня в третий раз предложил ген. Куропаткину, не ожидая нападения с востока, самому атаковать Куроки. К-щий армиею и на этот раз отклонил это предложение, считая силы свои слишком слабыми. Между тем Куроки 6 июля занял Сихеян и, открыв себе, так. обр., путь к Мукдену, в обход ляоянских позиций, еще более ухудшил положение нашей армии. Тогда, для убеждения ген. Куропаткина в необходимости перейти к активному образу действий, А. вызвал его 7 июля в Мукден на совещание, в результате которого было решено, удерживая наши позиции против армий Оку и Нодзу (т. е. Дашичао), начать наступление против Куроки. Однако и это решение не было приведено Куропаткиным в исполнение. Отправившись в расположение войск Восточной группы, чтобы лично руководить ими в наступлении, ген. Куропаткин не только не перешел в таковое, но в то же самое время, после победоносной обороны войсками южной группы позиций у Дашичао, приказал таковые очистить, вопреки мнению А., признававшего необходимым во чтобы то ни стало удерживать за нами Дашичао—Инкоу. Все дальнейшие настояния А., чтобы решение, принятое совместно в совещании 7 июля, было выполнено, — не достигли цели, и ген. Куропаткин отводил наши войска с одной позиции на другую к Ляояну. Считая при таких условиях невозможным нести долее ответственность за наши неуспехи, А. стал просить о сложении с него обязанностей гл-щего. 12 окт. 1904 г. последовал на его имя Высочайший рескрипт следующего содержания: "Евгений Иванович! С сожалением уступая настойчивым просьбам вашим об освобождении вас от обязанностей главнокомандующего вооруженными силами Моими на Дальнем Востоке, Я выражаю вам Мою искреннюю признательность за все ваши многосложные труды по формированию войсковых частей наместничества, по сосредоточению их в районе военных действий и за высшее руководство вооруженными силами на Дальнем Востоке в тяжелый начальный период войны. Пребываю к вам неизменно благосклонный и благодарный Николай". — 12 ноября того же года на имя А. последовал новый всемилостивейший рескрипт, в котором деятельность его и личные боевые заслуги получили следующую высокомилостивую оценку: "Евгений Иванович, Освободив вас, согласно вашему желанию, от обязанностей главнокомандующего сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии, Я с удовольствием вспоминаю заслуги ваши на Дальнем Востоке, как во время китайских событий в 1900 г., так и при настоящих военных действиях с Японией, при чём вы своею благоразумною деятельностью вполне оправдали Мое к вам доверие. После несчастного случая с эскадренным броненосцем "Петропавловск", на котором погиб командовавший флотом вице-адмирал Макаров, вы, вступив, по Моему повелению, в непосредственное командование флотом Тихого океана, проявили свойственные вам энергию и распорядительность, отбивая многократные атаки неприятеля брандерами и миноносцами, направленные преимущественно на заграждение выхода из Порт-Артура. Высоко ценя ваши боевые заслуги и в изъявление искренней Моей признательности, жалую вас кавалером Императорского ордена Нашего Святого Великомученика и Победоносца Георгия третьей степени, коего знаки при сем препровождая, пребываю к вам навсегда неизменно благосклонный и искренно благодарный Николай". Среди своих подчиненных А. пользовался большим уважением и авторитетом — за твердость воли, огромную трудоспособность, прямоту характера, большой государственный ум и ясное понимание сложной политической и стратегической обстановки. К сожалению, все эти положительные качества его были парализованы тем распределением власти на театре войны, которое очевидец событий её, бар. Теттау, назвал в своих воспоминаниях "свое образным и не вполне ясным". Русская печать, отмечая в свое время оставление А-вым своего высокого поста, справедливо назвала его "безмолвною жертвою несчастно сложившихся обстоятельств". Справедливо, с своей точки зрения, ценили А. и японцы, чувствуя в нём, видимо, большую моральную силу и зная о его наступательных тенденциях. Состоявший при японской армии английск. воен. агентом ген. сэр Ян Гамильтон занес в свою "записную книжку штабного офицера" характерное наблюдение: "Японцы ненавидят Алексеева от всей души, но, насколько я мог заметить, видимо, скорее любят Куропаткина". — 8 июня 1905 г. состоялось упразднение Наместничества на Д. Востоке, и 13 июня того же года А. был назначен членом Госуд. Совета, с увольнением от должности наместника и с оставлением в звании ген.-адъютанта. (Полный послуж. список; "Материалы для описания воен. действий в Китае в 1900—1901 гг.", изданные воен.-учен. арх. Глав. штаба; бар. Теттау "18 месяцев в Манчжурии с русск. воисками", перев. с немец. ген. шт. полк. Грулева; сэр Я. Гамильтон "Записная книжка штабного офицера во время рус.-яп. войны", перев. с английск., ген. шт. кап. Семенова (т. I) и Ю. Лазаревича (т. II) В. А. Апушкин, "Русско-японская война" 1904—1905 г., изд. т-ва "Образование", 1910 г.)

Источник — https://ru.wikisource.org/w/index.php?title=ВЭ/ВТ/Алексеев,_Евгений_Иванович&oldid=4593747