Я людей повстрѣчалъ на степи неоглядной,
Въ безпредѣльномъ скитаньи своемъ,
У костра, въ часъ Луны предразсвѣтно-прохладной,
Нисходившей небеснымъ путемъ.
5 Трепетанья костра горячо расцвѣчали
Блѣднолицыхъ печальныхъ людей,
И рыданія флейтъ, въ ихъ напѣвной печали,
Разносились по шири степей.
Я спросилъ ихъ, о чемъ эти звонкіе стоны,
10 И отвѣтилъ одинъ мнѣ изъ нихъ:
„Въ нашихъ пѣсняхъ поютъ и скорбятъ милліоны,
Милліоны существъ намъ родныхъ“.
Какъ лунатикъ влекомъ междузвѣзднымъ пространствомъ,
Я ушелъ, годъ промчался, какъ сонъ,
15 Я ходилъ, и повторныхъ шаговъ постоянствомъ
Снова былъ къ ихъ костру приведенъ.
Въ часъ ночной, блѣднолицые люди смотрѣли
На рубинъ, возникавшій съ огнемъ,
И, какъ прежде, рыдали и пѣли свирѣли,
20 Ночь тревожа подъ Млечнымъ путемъ.
Начинала свирѣль, повторяла другая,
Третья, сотая, тысячный бредъ,
Точно пѣла и плавала бездна морская.
Я спросилъ — и услышалъ отвѣтъ.
25 „Вы всегда ли въ степи? И всегда ли вы въ горѣ?“
И какъ будто бы хрустнула цѣпь: —
„— Мы Славяне, мы вѣчно тоскуемъ о Морѣ,
Потому такъ и любимъ мы степь“.
Какъ безумный, опять я ушелъ на разстанья,
30 Какъ лунатикъ, закрывши глаза.
Вновь пришелъ. Вновь костеръ. Вновь пѣвучесть рыданья.
Вечеръ. Молнія. Алость. Гроза.
Степь и небо въ огнѣ. Міръ въ раскатахъ и въ гулѣ.
„Смерть иль жизнь?“ я шепнулъ, какъ во снѣ.
35 На меня блѣднолицые только взглянули, —
Лишь свирѣли отвѣтили мнѣ!
