Я людей повстречал на степи неоглядной,
В беспредельном скитаньи своём,
У костра, в час Луны предрассветно-прохладной,
Нисходившей небесным путём.
5 Трепетанья костра горячо расцвечали
Бледнолицых печальных людей,
И рыдания флейт, в их напевной печали,
Разносились по шири степей.
Я спросил их, о чём эти звонкие стоны,
10 И ответил один мне из них:
«В наших песнях поют и скорбят миллионы,
Миллионы существ нам родных».
Как лунатик влеком междузвёздным пространством,
Я ушёл, год промчался, как сон,
15 Я ходил, и повторных шагов постоянством
Снова был к их костру приведён.
В час ночной, бледнолицые люди смотрели
На рубин, возникавший с огнём,
И, как прежде, рыдали и пели свирели,
20 Ночь тревожа под Млечным путём.
Начинала свирель, повторяла другая,
Третья, сотая, тысячный бред,
Точно пела и плавала бездна морская.
Я спросил — и услышал ответ.
25 «Вы всегда ли в степи? И всегда ли вы в горе?»
И как будто бы хрустнула цепь: —
«— Мы Славяне, мы вечно тоскуем о Море,
Потому так и любим мы степь».
Как безумный, опять я ушёл на расстанья,
30 Как лунатик, закрывши глаза.
Вновь пришёл. Вновь костёр. Вновь певучесть рыданья.
Вечер. Молния. Алость. Гроза.
Степь и небо в огне. Мир в раскатах и в гуле.
«Смерть иль жизнь?» я шепнул, как во сне.
35 На меня бледнолицые только взглянули, —
Лишь свирели ответили мне!
