Бергли (Жаботинский)
| Бергли : Оберландская легенда |
| Опубл.: 1898. Источник: Жаботинский (Зеэв) Владимир, СОЧИНЕНИЯ В ДЕВЯТИ ТОМАХ, ТОМ II, Минск, 2008, стр.55 |
В бернском Оберланде[1] есть не очень высокая гора, мало, даже почти совсем не посещаемая туристами. Однако на ней есть места, с которых открываются чудные виды на весь Оберланд, на голубое Тунское озеро и горы, начиная с огромного Низена и кончая Эйгером, Монахом и сверкающей Юнгфрау. Эти картины прелестны, но, право, развалившийся замок на одной из вершин этой горы еще лучше и величественней. А замечательнее всего то, что этот старый замок еще не превращен в ресторан.
Как называется эта гора — я не знаю. Жители крошечных шале, окружающих ее, называют ее Bergli (горка), но ведь это не имя.
Замок же называется Безевиттер и имеет свою легенду.
Старый вдовец, герой тридцати трех сражений Рихард Безевиттер поселился здесь на отдых от трудов своей славной жизни. Здесь он охотился на представителей Бернского кантона — медведей, которые тогда еще и не начинали вымирать, и воспитывал свою шестнадцатилетнюю дочь Märieli. Мэриели была краше сказочной красавицы, веселой маленькой птички, а в сердце ее было столько же любви, сколько лучей у солнца. Только солнце греет всех одинаково, а Мэриели отдавала предпочтение перед другими своему отцу и молодому рыцарю Зигмунту Вайблингену.
Зигмунту не было еще двадцати лет, но он уже успел прославиться, и старый Безевиттер, знавший толк в людях, утверждал, что Вайблинген еще окажет своим копьем великие услуги христианскому миру. Вайблинген считался женихом Мэриели, которую знал и любил с детства.
Кроме Мэриели у Вайблингена была еще одна привязанность: это его знаменитый испанский крестоносец Кристобаль де Роба. Этого рыцаря считали замечательнейшим человеком той эпохи. Ему было только двадцать восемь лет, но его имя гремело по всей христианской Европе, и даже в дикой литовской Бьяловежи — Bähliveiss — было известно, что нет никого храбрее, благочестивей и великодушней Кристобаля де Роба. Но этот рыцарь отличался христианским смирением, и не только перед своим другом Вайблингеном, но ни перед кем в мире не кичился своей славой.
Старый Безевиттер затеял большой праздник и разослал приглашения многим рыцарям, а в их числе Зигмунту и его знаменитому другу. В Швейцарии владетельные рыцари, как Безевиттер, были немногочисленны, но зато они пользовались уважением всего рыцарства Европы. Рихард Безевиттер, прославившийся в тридцати трех битвах, был первым из швейцарских рыцарей, и потому все приглашенные сочли его зов за честь и поспешили явиться.
Радость свидания Мэриели с Зигмунтом была так велика, что, глядя на влюбленную парочку, сам Безевиттер был растроган.
— Ты еще не разлюбила меня, Мэриели? — спрашивал Зигмунт.
— Пусть меня накажет Господь, если я разлюблю тебя, Зигли! — отвечала Мэриели и позволяла ему целовать свои локоны.
За день до начала празднества приехал наконец Кристобаль де Роба. Он был немного выше среднего роста и очень красив; его одежда была изящна и проста, а оружие сверкало художественной отделкой.
Безевиттер, Вайблинген и толпа гостей встретили великого рыцаря у ворот, а на крыльце его ждала Мэриели. Кристобаль де Роба низко склонился перед молодой хозяйкой, поцеловал ей ручку и произнес:
— Если бы не святой крест, укрепленный на моей недостойной шляпе, я бросил бы ее к ногам высокочтимой госпожи в знак того, что прелестней ее я не встречал еще ни одной девицы.
И все были очарованы изысканной вежливостью испанского рыцаря.
Празднество началось.
Все веселились и ликовали уже две недели, только Вайблинген становился час от часу задумчивей и бледнее, да и Мэриели казалась далеко не такой веселой, как бывало.
Ударила неожиданная беда: Зигмунт стал замечать, что Мэриели отдаляется от него, и хотя он успокаивал себя, чуткое сердце твердило ему, что его счастье прошло. А когда он спросил у своей возлюбленной, что с нею стало, она вдруг заплакала и убежала. Вайблинген еще никогда не видел ее плачущей, и ее слезы так истерзали его сердце, что он дал себе зарок не огорчать больше свою Мэриели.
Но тоска все сильнее и сильнее мучила его. Он старался не выказывать ее, чтобы не омрачить праздничного настроения других; в сердце же у него постоянно шевелилась мучительная скорбь. Мэриели избегала его, и он спрашивал себя — почему.
Однажды вечером, когда он в тяжком раздумье лежал на площадке уступа, мимо него поспешно прошел старый капеллан замка Безевиттер.[2] Зигмунт вскочил, снял шляпу и сказал:
— Отец мой, я хочу посоветоваться с вами.
— Да будет над вами благословение Господне, сын мой, — сказал священник, — я вас слушаю, но поспешите, так как я тороплюсь к умирающему.
Вайблинген поведал ему свое горе и воскликнул:
— Может быть, вы, святой человек, знаете, что причиной этому?
Капеллан поднял руку, указал на темно-синее небо и сказал на швейцарском наречии:
— Der oba (Тот, Кто вверху). Вайблинген пошатнулся, ударил себя по голове и бросился в замок, повторяя:
— Der oba? Де Роба! Де Роба!
На заре небо было покрыто облаками. Было темно и хмуро, но Вайблинген заметил, как в саду мелькнуло что-то белое. Он схватил меч и пробрался в сад.
У самой стены на скамье сидела Мэриели, а у ее ног стоял на коленях де Роба и целовал ее руки, и Мэриели не противилась. Де Роба проговорил:
— Сегодня же ты скажешь это Зигмунту. Я знаю его благородство: он освободит тебя от обета.
И де Роба поцеловал ее прямо в губки. Вдруг что-то горячее залило его лицо, и чудная белокурая головка Мэриели скатилась на дерн. Онемев от ужаса, де Роба выпустил из рук тело Мэриели и вскочил. Перед ним стоял Вайблинген.
— Тебе не придется сообщить мне эту тайну и рассчитывать на мое благородство! — насмешливо сказал Зигмунт, снова занося меч.
— Несчастный! — загремел де Роба и одним ударом кулака выбил меч из руки Вайблингена.
В эту минуту порыв ветра разогнал тучи, и поднявшееся солнце озарило золотокудрую головку и стройное тело мертвой девушки. Вайблинген зашатался и прислонился к дереву.
Между тем громкий возглас Кристобаля де Роба пронесся по всему замку. Послышались беспокойные голоса, старый дворецкий показался на площадке, где лежало тело Мэриели, застонал и с диким криком бросился назад. Почти мгновенно сад наполнился гостями, рыцарями и слугами. А через минуту все затихли и расступились, и старый Рихард Безевиттер безмолвно, весь бледный, опустился на колени у трупа своей дочери.
Тогда Вайблинген ступил вперед и сказал:
— Рыцарь Безевиттер! Это я убил красавицу Мэриели за то, что она, будучи моей невестой, явилась на свидание к Кристобалю де Роба и поцеловалась с ним.
Безевиттер поднялся, взглянул на испанца и спросил:
— Правда ли это?
— Да, — ответил де Роба.
Все рыцари с ужасом отступили от него, а Безевиттер отошел от тела Мэриели и сказал:
— Рыцарь Вайблинген! Вы поступили справедливо. Да будет над вами благословение Господне!
Де Роба ступил вперед, смело обвел взором собрание и гордо сказал:
— Нет, рыцарь Безевиттер, он поступил несправедливо, и не будет над ним Божьего благословения. Ваша дочь, рыцарь, была невинна, как голубка, потому что любовь, посылаемая Богом, приходит в наше сердце без спроса и независимо от нашей воли. Любовь невольна, как жизнь, а в невольном нет греха. Я, Кристобаль де Роба, объявляю, что нет и не было в христианском мире более чистой и совершенной девицы, чем какою оставалась до последнего мгновения своей жизни Мария Безевиттер. И кто не согласен со мною, того я вызываю на поединок — я, рыцарь Кристобаль де Роба из Испании. Откликайтесь!
И глубокое молчание было ответом на вдохновенную речь знаменитого рыцаря.
— А теперь, — продолжал он, обращаясь к Зигмунту, — чтобы решить, прав ли был ты, рыцарь Вайблинген, в своем поступке, я вызываю тебя на суд Божий перед этим трупом твоей невесты и моей возлюбленной.
И среди глубокого молчания зрителей де Роба велел принести тяжелый меч, висевший в пиршественной зале. Когда этот меч принесли, он поднял его одной рукой и взглянул на Зигмунта. Вайблинген, шатаясь, подошел и стал с ним рядом.
Де Роба напрягся, размахнулся и швырнул тяжелый меч прямо вверх. Раздался зловещий свист; оружие, вертясь, как колесо, и сверкая, улетело высоко и далеко в голубое небо. Де Роба и Вайблинген тихо опустились и легли ниц на холодную землю рядом, тесно прижавшись друг к другу.
Снова послышался усиливающийся резкий шум и свист. Меч со страшной высоты, вертясь и рубя воздух, возвращался назад. Присутствующие закрыли глаза.
Послышался тяжелый и глухой удар. Лицо старого Безевиттера оросили брызги крови, и он открыл глаза.
Через мгновение раздался его голос:
— Божий суд свершился. Рыцарь Кристобаль де Роба, подымитесь. Да будет над вами благословение Божие.
Пожилой, полуцивилизованный горец, рассказавший нам эту легенду, задумался и потом добавил, указывая на замок:
— Люди трудились над украшением этого здания, а затем потрудилась и природа. А когда природа и люди соединяются, они создают самое лучшее. Посмотрите, как красиво.
Мы не особенно вникли в его философию, но картина была действительно чудная. Месяц усыпал всю Бергли своим сиянием; развалины, полуокутанные туманом, сверкали белым блеском. Под ними, в долине, беззвучно волновалось серебряное озеро перелетного тумана, а еще ниже сверкало настоящее озеро, Гриназее, отразившее свои почерневшие от ночного освещения берега и громаду Низена, на вершине которого лежала жемчужная туча.[3] С другой стороны Юнгфрау, Монах и далекий недоступный Финстерааргорн сияли на краю темного неба, как голубовато-белые гигантские маяки. Тихо… Тихо…
газета «Одесские новости», 19,21.06.1898
Примечания править
|
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |