БЕЗРУЧКА
Жил-был брат с сестрой: брат охотник был за охотою ездить, зайцев ловить. А сестрица охотница была заячьи пупочки есть. Он поедет, говорит: «прощай, сестрица!» А приедет: «здорово, сестрица!» Каждый раз так; и ничего она не едала, кроме заячьих пупочков. Вот жене и не любо стало, что брат с сестрой прощается и здоровается. В первый раз поехал, жена взяла на стойле коня зарезала. Едет муж; она его и встречает. «Поди, мой друг милый, поди, мой друг любезный! Что твоя милая сестрица наделала: что нелучшего коня на стойле зарезала!» — А он и говорит: «Ну, не с конём жить, а с родимой сестрицей!» Пришёл, опять говорит: «здорово сестрица», да заячьи пупочки подает ей на ноже. И опять поехал за зайцами: «прощай, говорит, сестрица!» —
Жене опять пуще досадно стало. Во второй раз что не лучшего вола на стойле зарезала. Вот идёт опять муж; она опять встречает его: «поди, мой друг милый, поди, мой друг любезный! что твоя сестрица наделала: что нелучшего вола на стойле зарезала.» — А он опять и говорит: «ну, говорит, не с волом жить, а с родимой сестрицей.» Пришёл, опять говорит: «здорово, сестрица!», потом опять поехал за зайцами. «Прощай, говорит, сестрица!»
Она опять в третий-то раз детища своего в колыбели зарезала. Идёт муж с охоты; она опять его встречает: «поди, мой друг милый, поди, мой друг любезный! — посмотри, что твоя сестрица наделала. Ты всё ей прощаешь!» — Он спрашивает, говорит: что такое? — «Твоего детища, говорит, в колыбели зарезала.» — Он рассердился на сестру, собрал сход, и говорит: «братцы мои! что вы мне присоветуете с сестрой делать? И все беды и все вины ей прощал: во-первых любого коня, во-вторых любого вола, в-третьих любого детища зарезала.» Народ и присоветовал: дай ей, говорит, топор; коли она свои руки отрубит, то она твоего детища зарезала; коли она своих рук не отрубит, то не она твоего детища зарезала. — Дали ей топор; она и говорит: «нет, говорит, братец родимый! я своих рук не могу рубить; а коли хотите, рубите сами». Брат топор взял, руки ей отрубил, одел её в шубёночку, подпоясал и послал со двора: «ступай, куда хочешь» —
Она ходила, ходила, ходила и пришла в царский сад; перелезла кой-как через плетень и стала жить в саду; захотелось ей поесть, она яблочки надкусывала: сорвать ей нельзя, рук нет. Царский сын гулял и видит, что у них яблочки надкусанные. Приходит, отцу-матери сказывает: «батенька-маменька! что это у нас в лесу за зверёк такой? Яблочки не сорваны, а надкусаны. Знать какой-нибудь зверёк, говорит, есть. Батенька и маменька, говорит, позвольте мне, говорит, погулять с собачками.» — Отец позволил.
Пошёл он гулять; ходил, ходил по саду с собачками и пришёл к малине; тут так пристали собачки, брешут (лают). Он и говорит: «скажи, кто есть христианин? Коли старая старушка, будь мне бабушка. Коли молодая молодушка, будь мне тётушка; коли красная девица, будь мне невеста. А коли не выйдешь, так я собачками затравлю!» Вот она и вышла, и такая-то прекрасавица девушка, только без рук. Привёл он её к отцу к матери; просит у отца-матери позволенья жениться. Они своего сына уговаривать: мы тебе возьмём с именьем, богатую, а эта безрукая! — Он и говорит: «не вам с ней век вековать, а мне.» Они позволили жениться: он на ней женился.
Сделалась она беременна; а он уезжает, и отцу — матери приказывает: «маменька — тятенька! не бросьте мою хозяйку при этом случае.» Вот она потом ему родила сына по́ локти ручки в золоте, по колено ножки в серебре, по бокам часты звёзды, во лбу светел месяц, а на затылке красно солнце. Отец с матерью пишут к своему сыну письмо. «Дитятко наше милое, любезное! Родила твоя хозяйка детище и мы от роду такого не видали; такого Бог дал дитя, свету просвященье.» И послали человека с письмом к нему, к сыну. Вот человек пошёл с письмом и, не знавши, зашёл к снохе, которая дитятю-то зарезала. Она этого человека так приласкала, напоила, накормила и постель послала. Он лёг спать и уснул. Она, взяв это письмо, изорвала и написала к нему другое письмо. «Дитятко милое! родила твоя хозяйка, а наша невестка такое детище, что мы от роду не видывали: волчиные лапы, медвежьи взгляды, собачья морда.» Принёс этот человек ему письмо; он оттуда письмо пишет: «милые папенька — маменька! не трошьте (трогайте) мою хозяйку до моего приезда.» — Он опять, человек этот, опять зашёл к этой женщине. Она опять его припокоила и пар ему собрала; он полез париться. Она сейчас проглядела письмо и изорвала и написала письмо: «милые мои папенька и маменька! чтобы к приезду моему моей хозяйки не было, чтоб сослать её.» Вот человек, не знавши, приносит к отцу матери письмо. Отец с матерью прочитали; слезно заплакали. «Ну, говорит, милая невестушка! нельзя нам тебя держать.» Взяли её одели; запазушку ребёночка положили, и сослали её со двора.
Она и пошла; ходила, ходила да к речке и пришла. Захотелось ей напиться; она принагнулася; ребёночек у неё упал в речку из пазухи. Идёт старичок и говорит: о чём ты, голубушка, плачешь? — «Батюшка мой, у меня вот ребёночек в речку упал; а мне нечем достать его; у меня рук нету.» — Он и говорит: поди, вон стоят два колодезя. Налево колодезь стоит, ты поди посмотри в него; а направо-то колодезь стоит: правой кухтой (оставшейся частью руки) перекрестись да окуни в колодезь-то; а потом, говорит, левой кухтой перекрестись да окуни в колодезь. — Она пошла; правой-то перекрестилась, окунула, ей Бог дал руку; она другой перекрестилась, окунула, ей Бог дал другую. Потом пошла, подходит к речке: ребёночек её сидит, играет цветочками. Это уж Господь Бог его вы́нул. А старичок и спрашивает: что ж ты, милая, у этого колодезя видела, который на левой руке? — Она говорит: «там, говорит, я видела ужи, змеи, всякая гадина.» — Тут то, говорит, твоей снохе то быть; а ты, говорит, ступай; спаси тебя Бог! —
Она шла, шла и пришла к своей снохе-то и попросилась ради Христа ночевать. А на то время её брат и муж приехали из полка и добиваются, кто бы сказал сказочку хорошенькую. Она и говорит: «коли угодно, господа, а вам скажу сказочку. Только я стану сказывать — не перебивать и из комнаты не выходить»… (Окончанье также как в варианте у г. Афанасьева, вып. 3-й, № 13).
