Базельские впечатления. VI конгресс сионистов (Жаботинский)

Базельские впечатления. VI конгресс сионистов
автор Владимир Евгеньевич Жаботинский (1880—1940)

Дата создания: 1903 год^[1], опубл.: 1903 год^[2]. Источник: Газета «Хроники Иерусалима»

Базельские впечатления. VI конгресс сионистов

Урываю часы у короткого сна, чтобы дать отчет о первых двух днях конгресса. До сегодняшнего вечера не было ни одной свободной минуты: то заседания конгресса, то частные собрания.

10 числа нашего стиля, к 11 часам утра, все уже в сборе. В большом зале конгресса, по подсчету, 672 делегата и больше 150 журналистов; на хорах 1200 человек гостей. В глубине зала обширная трибуна, над нею вышка для председателя, убранная шестиугольными гербами, известными под названием щита Давидова. Мужчины в сюртуках и во фраках, с голубыми розетками в петлицах; «мизрахи» блестят черным атласом, а два делегата от горских евреев сверкают на солнце насечками на кинжалах, ножах и патронах.

Трибуна понемногу наполняется: там усаживаются уполномоченные всех стран, составляющие вместе так называемый большой исполнительный комитет (Grosses Aktions-Comité), и члены малого, или «венского», Aktions-Comité; мелькает странное, бритое, оригинальное неправильное лицо писателя Зангвилля, белая борода профессора Мандельштама, какие-то чистенькие немецкие физиономии типа Herr doct. phil^[3]; потом вдруг раздаются оглушительные аплодисменты, крики «ура», «виват», по-еврейски «bejdot». Делегаты и публика подымаются на ноги, машут платками, шляпами, стучат каблуками. На председательской вышке показывается доктор Герцль. Самая интересная внешность из всех, какие я когда-либо видел: нечто в высшей степени мужественное, твердое и в то же время изящное. Профиль ассирийского царя, как они изображены на древних плитах; манера человека, уверенного в себе на десять лет вперед и если еще не привыкшего повелевать, то уже готового повелевать.

Мне приходилось много слышать и много думать об этом человеке. Я считал это нелишним. Сионистское движение коренится глубоко и не зависит теперь от личностей, но все руководство, все представительство, вся ответственность движения лежит на Теодоре Герцле. Когда говорят о сионизме, думают о нем. Если бы он умер, со стороны подумали бы, что сионизма не стало, и понадобился бы целый месяц, чтоб дать понять людям, что движение не умерло. Живучесть сионизма не подчинена Герцлю, но его успехи в руках у Герцля. Победа движения в настоящую минуту есть синоним удачи Герцля. Герцль – это карта, на которую теперь поставлены большие ставки сионизма, поэтому очень важно угадать эту карту.

Я знаю все хорошее и все дурное, что думают о Герцле вокруг него, и смотрю на него совершенно холодно и трезво, и думаю, что в его лице перед нами одна из замечательнейших личностей нынешнего дня. В чем его сила – трудно определить. Он совсем не первоклассный писатель, но он прекрасный стилист и передает ясно и резко то, что ему нужно изложить; он не оратор, но он говорит именно то, что ему нужно сказать, и именно так, как это нужно. Он удивительно гармоничен и выдержан; он производит впечатление человека, неспособного на фальшиво рассчитанный жест, – человека, который, конечно, может заблудиться, но не может споткнуться. Он никогда не бывает резок, но всегда подавляет. Многие утверждают, что он их гипнотизирует. Во всех деталях это господин средних способностей, но в целом это большая фигура, большая личность, которой нужны большие рычаги, – может быть, не талантливая, но, может быть, гениальная. Его день распределен с утра до ночи, он работает, как вол, и страдает болезнью сердца; делегаты его боготворят, старый скептик Нордау называет себя его оруженосцем, и даже оппозиция, даже фракционеры твердо заявляют, что «у нас нет пока другого доктора Герцля».

Из речи, которой Герцль открыл VI конгресс, – эта речь поставит, быть может, поворотную точку в истории еврейского народа – привожу главное, опуская общий очерк положения евреев в диаспоре и упоминание о жертвах последнего погрома, которое конгресс выслушал стоя.

– Со времени пятого конгресса, – заявил затем Герцль, – я был два раза призван к его величеству султану и вынес убеждение о благоволении его к еврейскому народу. Однако переговоры наши не привели к практическим результатам, ибо я не считал возможным отступить от точного смысла базельской программы. Тогда мы при содействии британского кабинета вступили в сношения с правительством египетского хедива^[4] о приобретении местности Вад-Эль-Ариш на Синайском полуострове. Комиссия, составленная из инженера Кеселера, архитектора Марморена, полковника Гольдсмита, инж. Стовенса, проф. Лорина, д-ра С. Соскина, д-ра Гиллеля Иоффе и представителя египетского правительства мистера Гемфриса, изучив территорию, пришла, однако к выводу, что она для колонизации не подходит из-за недостатка воды.

Тогда британское правительство по собственной инициативе предложило нам обширную местность в английской Восточной Африке для устройства там еврейского поселения с еврейским правительством и еврейским президентом под протекторатом Англии.

Глубоко признательные британскому правительству, мы, однако, заявили, что должны передать это предложение конгрессу, которому будет принадлежать право окончательного ответа. Я полагаю, что колонизация Восточной Африки на таких условиях нисколько не поколеблет принятого нами принципа – в Палестину, страну отцов наших. Но, во всяком случае, каково бы ни было решение конгресса, мы не преминем выразить глубокую благодарность английскому правительству за его предложение…

В самое последнее время ввиду известных распоряжений русского правительства я счел своей обязанностью посетить Петербург и вынес впечатление, которое считаю благоприятным. Должен сообщить, что я в этом случае говорил не только как сионист, но и как еврей и получил уверения, что в положении русских евреев можно ожидать некоторых перемен к лучшему. Относительно же сионизма было мне сказано, что это движение не встретит со стороны русского правительства никаких препятствий, если сохранит, как до сих пор, характер законности и спокойствия.

Наконец, русское правительство выразило готовность поддерживать своим влиянием перед султаном наши хлопоты о приобретении Палестины.

Теперь перед нами дорога открыта. Есть люди, которые найдут, что помощь держав вызывается враждою к нам, желанием от нас избавиться. Если это так, то мы дадим на это ответ в будущем – в нашей стране. И ответ наш будет заключаться в новом возвышенном духовном творчестве.

VI конгресс очутился перед реальным событием огромной важности. Предложение британского правительства есть первое в истории еврейского скитальчества официальное признание национального единства и национальных прав еврейской народности. Этим предложением бесследно отметаются прочь все возражения о неосуществимости еврейского государства. Но Ost-Africa не Палестина и не Сион, и теперь перед конгрессом стоит тяжелый выбор. Отказаться ли от Сиона, о котором в базельской программе сказано: «Сионизм добивается создания для евреев правоохраненного убежища в Палестине», пожертвовать ли вековой традицией ради близкой практической удачи или отклонить великодушное предложение и продолжать борьбу за св. землю.

Из среды конгресса выбрана комиссия, которой будут предъявлены все документы и все данные о том, насколько эта местность пригодна для колонизации. Но и в том случае, если она окажется подходящей, не сочтется ли принятие предложения за крах сионизма как такового? Не отхлынут ли массы, доныне с надеждой прислушивавшиеся к успехам движения? Удастся ли объединить народ вокруг простого слова «колонизация» так же прочно, как он начал объединяться вокруг знаменательного имени «Сион»? Не поведет ли этот огромный успех к большому неуспеху?

С другой стороны, вероятность приобретения Палестины все растет. Султан вызывал Герцля к себе; германский император уже имел случай выразить движению свое сочувствие; теперь и русское правительство, которое считалось главным препятствием на пути к св. земле, выражает готовность содействия. К этому присоединяются все увеличивающиеся денежные затруднения Турции, требующие многих миллионов для оттоманской казны, и в то же время есть основания думать, что эти миллионы – 240000000 франков наследства барона Гирша, принадлежащие так называемому «Jca» Jüdische Coloniale Association, – не откажутся перейти на службу к сионизму, как только сионизм предъявит действительные результаты своих первых усилий.

Перед VI конгрессом трудная задача, даже загадка, а не задача. От того, как он ее разгадает, будет зависеть, быть может, судьба 11 миллионов. Мы накануне решения, которое может привести к торжеству и спасению еврейского народа, – может, и наоборот.

После перерыва, при лампах, началась борьба между Герцлем и его врагами, которая тянулась оба дня.

Говорил Дэвис Тритш, основатель колонизационного общества «Шаарей-Цион», т. е. Врата Сиона. Тритш был всегда сторонником заселения не одной Палестины, но и близлежащих местностей – Кипра и Вад-эль-Ариша; за это его страшно освистали на третьем и на пятом конгрессах. Теперь, на шестом, Герцль громогласно заявил о Восточной Африке, которую уже нельзя рассматривать даже как «врата» Сиона, потому что это совсем далеко от Палестины, но свиста, конечно, не было. Сказано: quod licet Jovi…^[5]

Тритш – господин с баками благообразного и уравновешенного вида, в золотых очках. Говорит плавно, медленно, томительно и настойчиво, назидательно помахивая карандашиком. Впечатление d’un cataplasma, – человека-пластыря, который не вцепляется, но прилипает.

Тритш говорил:

– Мне свистали за то, что я говорил о Вад-эль-Арише, ибо этого нет в базельской программе; теперь, оказывается, что д-р Герцль тоже хлопотал о Вад-эль-Арише. Ему можно? Он нашел, что Вад-эль-Ариш не подходит для заселения; я же вам говорю, что вполне подходит, ибо там за сто лет население возросло с 1000 человек до 5000. Нельзя пренебрегать таким участком, пока нет лучшего. Я стою за колонизацию местностей, прилегающих к Палестине, – за «великую» Палестину. Я предлагаю назначить новую комиссию по вопросу о Вад-эль-Арише, потому что д-ру Герцлю не удалось добиться уступки этой земли, хотя он и распространил слухи о полном успехе.

Крики:

– Кто вам это сказал?

Тритш выжидает, пока не становится тихо, и плавно и медленно помахивая карандашиком, сообщает, что сказал ему об этом д-р Клее, член малого Aktions-Comité, и затем продолжает:

– Из всего этого я заключаю, что доктор Герцль избрал очень неправильный способ вести наше политическое дело. Он искал далеко, в Восточной Африке, и ничего не нашел; дайте мне и моим друзьям те средства, которые вы даете Герцлю, и мы найдем землю гораздо ближе.

Речь Дэвиса Тритша ежеминутно прерывается шумом большинства и криками «довольно!» Герцль, передав председательский молоток Нордау, сидит внизу, за кафедрой, и внимательно слушает. После Тритша на кафедре появляется д-р Клее, веселенький, франтоватый и чернявый, и в иронической форме объявляет, что он г-ну Тритшу ничего определенного не говорил. Тритш явился к нему с предложением передать колонизацию Вад-эль-Ариша, если он будет приобретен, обществу, устроенному им, Тритшем; Клее же ответил ему на это так:

– Мы еще ничего не добились, но если бы добились, то это был бы такой успех, что мы уж во всяком случае менее всего согласились бы отдать его в руки общества, устроенного вами…

Трибуна, где сидят «чины», злорадно хохочет, кроме русских уполномоченных, которые одни еще не целиком подпали под влияние Герцля. Сам Герцль подымается на кафедру среди урагана аплодисментов и начинает, среди напряженного внимания, свою защиту.

– Д-р Тритш находит, что у меня неправильный способ вести общественные дела, и винит меня в том, что я пускал слухи о Вад-эль-Арише. Клее уже объяснил, насколько это верно; я еще напомню, что слухи о Вад-эль-Арише были пущены не нами, а Тритшем, который напечатал об этом, никем не прошенный, несколько статей и сам же их и распространил. Неудачу с Вад-эль-Аришем он приписывает нашей неумелости и просит передать дело ему и его друзьям. Я вообще не сомневаюсь, что в этой критике г-ном Тритшем руководят личные мотивы, но могу сообщить вам, что по поводу эль-Ариша мы не ограничились одной справкой о том, что там население за сто лет возросло с 1000 до 5000 душ, а послали комиссию, в которой были такие специалисты, как Стевенс и Лоран; что мы собрали целую литературу об эль-Арише и оставили его потому, что признали неподходящим. Вот наш «способ вести дело». А теперь я познакомлю вас со «способом» г-на Тритша.

И Герцль читает протокол, составленный в Вене в июне этого года в присутствии лиц, находившихся здесь же на конгрессе, и содержащий рассказ румынской еврейки о том, как шесть лет тому назад д-р Тритш уговорил несколько румынских семейств эмигрировать на остров Кипр, обещая, что там им будет хорошо. Они продали свое имущество, конечно, с убытком, и поехали. Уже в Пирее они застряли без денег и руководителя; наконец, некоторые из них добрались до Кипра, где снискивали пропитание рубкой дров и жили впроголодь. В конце концов они вернулись обратно, схоронив на Кипре 15 человек; женщина, рассказавшая об этом, потеряла там мужа.

Голос Герцля слегка повышается; тон, все время эпически спокойный, переходит в оттенок сарказма:

– Спасибо, д-р Тритш, за поучительное указание на мой «способ», но я думаю, что именно ваш «способ» вести дело есть поистине в высшей степени «неправильный способ». Говорю вам это серьезно.

И Герцль сходит с кафедры опять среди бури рукоплесканий. Тритш хочет отвечать, публика протестует; Герцль требует, чтобы Тритша выслушали. Тритшу дают слово, он что-то говорит, но общее впечатление то, что Тритш уничтожен…

Весь этот инцидент произошел, конечно, совершенно незаконно. После Тритша были записаны другие ораторы, а не Клее и не Герцль. Но Герцль, очевидно, хорошо знал, какое брожение против его властной руки идет в глубине оппозиции, и решил покончить. Это был спектакль, и я даю о нем отчет как рецензент. Свою роль Герцль провел классически: ни одного лишнего слова, ни одной резкости, ни одной неверной ноты в голосе.

Второе действие было сыграно на другой день. Заседание открылось речью Макса Нордау, которая показалась мне мало примечательной, затем продолжались общие прения. Кое-кто, особенно из левого крыла, осторожно критиковал, большинство высказывалось за полное одобрение действий Герцля и исп. комитета. Потом, после перерыва, выступил, в качестве pendant’а^[6] к Тритшу, Альфред Носсиг.

Альфред Носсиг – известный скульптор и писатель, издатель монографии «Jüdische Statistik». Речь его была довольно бледна, но в ней опять-таки был личный привкус. Дело в том, что за два дня до конгресса Носсиг объявил, что будет читать реферат «Баланс сионизма». Собралось очень много публики, но как только Носсиг произнес по адресу Нордау и Герцля термин «нахальство», немецкие делегаты заревели, и поднялся скандал. Реферат был сорван, и Носсиг перенес его – в смягченном виде – на конгресс.

– Нас не могут не интересовать личности, – заявил он, – которые стоят во главе движения.

Герцль опять сидел внизу и внимательно слушал, зал опять ежеминутно прерывал Носсига, и Герцлю приходилось отстаивать свободу слова. Впрочем, критика Носсига была, повторяю, и слаба, и бледна. После него говорили фракционеры, говорили против исп. комитета, но при этом оговаривались:

– Есть оппозиция и оппозиция. Мы не входим в обсуждение, насколько гг. Носсигом и Тритшем руководят личные мотивы, но считаем нужным заявить, что к той оппозиции, которую представляют эти два господина, мы не принадлежим.

Вечером Герцль отвечал на все вопросы, заданные ораторами исп. комитету. На новые запросы об эль-Арише он объяснил, что тамошнему безводью ничем нельзя помочь: дожди бывают лишь в течение нескольких часов в году. Если бы даже можно было, затратив колоссальные деньги, провести под Суэцким каналом воду из Нила, то правительство хедива не сочло бы возможным пожертвовать таким количеством воды, необходимой самому Египту.

– Повторять же попытки колонизации без всестороннего обеспечения их успешности, – сказал он, – значило бы передавать людей на волю судьбы. Многолетний опыт мелкой колонизации, производившейся нашими богачами, доказал ее неприменимость, и чтобы вновь призывать нас к ней, нужно быть г-ном Тритшем, который считает себя, очевидно, бароном Гиршем без денег и без денег хочет сделать то, что Гиршу не удалось с деньгами.

Голос из толпы:

– Вы тоже барон Гирш без денег?

Герцль:

– Я всегда говорил, что сионизм победит не деньгами, а национальным движением. Но могу вам сообщить, что общество «Ica» выразило готовность содействовать нам, как только мы предъявим основательную почву для соглашения.

Аплодисменты.

– А теперь, – говорит Герцль, – несколько последних слов о той критике, которая направлена лично против меня. Я ничего не могу иметь против критики, но не против такой, какую представляют гг. Носсиг и Тритш. Первый из них пять недель тому назад вступил в нашу организацию. Мы рады каждому новому товарищу и не делаем разницы между старыми и новыми работниками, но если человек, только пришедший, ничего еще не сделав, начинает с личных нападок на представителей движения, то задается вопрос: не для того ли он и пришел, чтобы внести раздор? Второй из них учит меня, как надо брать на себя ответственность, в то время как сам не сумел взять на себя ответственность не то чтобы за такое гигантское, как наше, а за простое переселение нескольких бедных семейств. И когда эти семейства голодали, г-н Тритш стушевался и теперь выплыл здесь, на кафедре конгресса, чтобы с нее поучать нас, как надо вести дело. Счастье ваше, гг. Тритш и Носсиг, что вы нападали на меня. Только потому, что это касалось меня, вы могли говорить до конца; если бы дело шло не обо мне, вы не занимали бы так долго нашей кафедры, предназначенной для других целей… Jetzt, glaube ich, sind wir mit diesen Herren fertig!^[7]

Зал, конечно, оглушительно загремел, точно подтверждая, что fertig. Впрочем, я лично уверен, что, по крайней мере, один из этих двух, Дэвис Тритш, через два года, на седьмом конгрессе, опять появится на кафедре, опять возьмет карандашик в руки и, помахивая им, начнет медленно и плавно:

Meine Damen und Herren…^[8]

После этого отчет комитета был шумно утвержден, и мы разошлись.

Я изложил эти два дня как приватную борьбу Герцля против его недругов, потому что эти два дня, главным образом, имели такое значение. Все остальное явно стушевывалось перед этой борьбой, которой Герцль, как видно, решил раз навсегда расчистить перед собой дорогу. Несомненно, за кулисами своей деятельности Герцлю приходится преодолевать большое трение со стороны этой личной оппозиции; только этим и объясняется, почему он выказал в этой схватке столько вежливой жестокости, такое поистине мастерское умение уничтожить.

Примечания

1. 14 (27) августа 1903 г.
2. «Одесские новости»; 19.08.1903 г.
3. нем. Herr doct. phil — Господин доктор философии
4. Вице-султана Египта (от перс. «господин», «государь»)
5. лат. quod licet Jovi… — Что дозволено Юпитеру (то не дозволено быку)…
6. фр. pendant — Здесь: в качестве пары
7. нем. Jetzt, glaube ich, sind wir mit diesen Herren fertig! — Теперь, я полагаю, мы с этими господами разобрались
8. нем. Meine Damen und Herren… — Уважаемые дамы и господа!