ГЛАГОЛ, принятый в рус. научной и методической литературе перевод термина античной грамматики (греч. rema, лат. verbum). Термин этот введен в конце 16 в. и постепенно вытесняет более старые переводы того же термина — «речь», «слово». Определение грамматической категории, выделенной уже античными грамматиками в понятии Г., представляет весьма существенные трудности.
Традиционное определение Г. по значению (Г. — часть речи, обозначающая действие или состояние) является недостаточным с точки зрения формальной логики, т. к. не позволяет провести четкой границы между глаголом и именными образованиями. То же можно сказать о многочисленных попытках со стороны логической и психологической грамматики уточнить ото определение указанием дополнительн. признаков (Шахматов, Вундт). Не совсем удовлетворительны и попытки формальной грамматики определить Г. по морфологическим признакам отдельного слова — напр. по наличию форм залога и вида (школа Фортунатова—Дурново, Петерсон). Эти определения недостаточны уже потому, что образуют логический круг, включая в определение определяемое (глагольные категории вида, залога и т. д. предполагают известной основную категорию Г.). С другой стороны, подобные определения, построенные на перечислении известных признаков, обычно не являются исчерпывающими, и применимость их ограничивается узким кругом однотипных языков или даже системой одного языка: так, например, формы вида и залога не существуют как формы отдельного слова даже в наиболее близких русскому языку языках новой Европы (французском, английском), и т. д.
Недостаточность определения Г. (как и вообще грамматических категорий) в старой лингвистике бесспорно находится в связи с чисто формальным, статическим характером основополагающей для грамматики дисциплины — логики, данными которой она оперирует. Между тем, поскольку «грамматика есть логика языка» (Деборин), в ней должны быть отражены внутренняя связь и движение форм языка, грамматических категорий. В применении к анализируемой категории Г. это означает: 1) необходимость рассмотрения отдельного слова как отнесенного к целому высказывания, другими словами — необходимость включения в определение Г. синтактических признаков, признаков целого высказывания, и 2) необходимость осознания наличия противоречий в грамматическ. категориях, как отражения постоянного становления в живой данности языка, в применении к категории Г. — осознания постоянного процесса втягивания отглагольного имени в систему глагола и обратно. Первому моменту новейшая лингвистика в лице формального (Петерсон) и в особенности психологического направления (Щерба) начинает уделять серьезное внимание. Но в существующих определениях глагола все еще не учитывается второй момент и вытекающая из него невозможность единого, абсолютно значимого (вне данной языковой системы и эпохи) определения категории глагола.
Так, в методических целях в современном русском языке Г. можно определить как систему слов, объединенную общностью морфологических (единство основы, формы залога и вида) и синтактических признаков (единство управления, невозможность прилагательного и возможность наречного распространения), а также общностью дополнительного (формального) значения, модифицирующего реальное значение основы (значение активного признака, мыслимого протекающим во времени — процесса, т. е. действия, становления или состояния). Однако, в живой динамике речи можно указать случаи, не покрывающиеся и этим определением. С другой стороны, это определение глагола должно быть изменено в применении к системе какого-либо другого языка.
Формы Г. Система грамматических форм Г. служит для выражения сложного комплекса релятивных значений, модифицирующих основное значение Г. Эти модификации связаны 1) с отношением активного глагольного признака к субъекту действия, 2) с отношением глагольного признака к объекту действия и 3) с характеристикой действия. Из модификаций первого типа, наряду с формами лица, числа и залога (см.), следует отметить наличие в ряде языков (напр. в языках банту, нек-рых американ. и нек-рых яфетических языках) форм рода (см.) или класса Г. Модификации второго типа (согласование Г. в числе и лице с грамматическим объектом), чуждые языкам индоевропейским, представлены, напр., в нек-рых яфетических и финских языках (объективное спряжение). Наиболее сложной представляется система модификаций третьего типа, выражающих а) модальность действия (форма наклонения, см.), куда должны быть включены и т. н. вопросительные и отрицательные формы отдельного слова, представленные, напр., в языке лапландском (вопросительная форма) и в языках турецких (отрицательная форма); б) различия в проявлении глагольного признака во времени как безотносительно к моменту речи (форма вида, см.), так и соотносительно к настоящему говорящего.
Из всех перечисленных выше форм глагола система каждого языка производит своего рода отбор (см. Язык). Синтактические признаки глагола могут вводить в глагольную систему и слова, лишенные тех или иных глагольных форм (напр. форм лица, времени, наклонения) и в то же время обладающие признаками других категорий.
Лит.: Brugmann K. und Delbrück В., Grundriss der vergleichenden Grammatik der indogermanischen Sprachen, Band II, Strassburg, 1906—16; Wundt W., Die Sprache, Lpz., 1922; Meillet A., Sur les caractères du verbe, «Linguistique historique et linguistique générale», Paris, 1921; Noreen A., Einführung in die wissenschaftliche Betrachtung der Sprache, Halle, 1923; Шахматов А., Синтаксис русского языка, вып. 2, Л., 1927; Пешковский А., Русский синтаксис в научном освещении, Москва, 1928; Дурново Н., Грамматический словарь, М., 1924; Петерсон М., Введение в языковедение, М., 1928; Щерба Л., О частях речи, Русская речь, вып. 2, Ленинград, 1927; Kartsevski S., Études sur le système verbal du russe contemporain, журнал «Slavia» (1922).