Анна Каренина (Толстой)/Часть III/Глава XXX/ДО
| ← Часть III, глава XXIX | Анна Каренина — Часть III, глава XXX | Часть III, глава XXXI → |
| Источникъ: Левъ Толстой. Анна Каренина. — Москва: Типо-литографія Т-ва И. Н. Кушнеровъ и К°, 1903. — Т. I. — С. 438—442. |
Въ концѣ сентября былъ свезенъ лѣсъ для постройки двора на отданной артели землѣ и было продано масло отъ воровъ и раздѣленъ барышъ. Въ хозяйствѣ, на практикѣ, дѣло шло отлично, или по крайней мѣрѣ такъ казалось Левину. Для того же, чтобы теоретически разъяснить все дѣло и окончить сочиненіе, которое, сообразно мечтаніямъ Левина, должно было не только произвести переворотъ въ политической экономіи, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало новой наукѣ — объ отношеніяхъ народа къ землѣ, нужно было только съѣздить за границу и изучить на мѣстѣ все, что тамъ было сдѣлано въ этомъ направленіи, и найти убѣдительныя доказательства, что все то, что тамъ сдѣлано, — не то, что нужно. Левинъ ждалъ только поставки пшеницы, чтобы получить деньги и ѣхать за границу. Но начались дожди, не дававшіе убрать оставшіеся въ полѣ хлѣба и картофель, и остановили всѣ работы и даже поставку пшеницы. По дорогамъ была непролазная грязь, двѣ мельницы снесло паводкомъ, и погода все становилась хуже и хуже.
30 сентября показалось съ утра солнце, и, надѣясь на погоду, Левинъ сталъ рѣшительно готовиться къ отъѣзду. Онъ велѣлъ насыпать пшеницу, послалъ къ купцу приказчика, чтобы взять деньги, и самъ поѣхалъ по хозяйству, чтобы сдѣлать послѣднія распоряженія передъ отъѣздомъ.
Передѣлавъ однако всѣ дѣла, мокрый отъ ручьевъ, которые по кожану заливались ему то за шею, то за голенища, но въ самомъ бодромъ и возбужденномъ состояніи духа, Левинъ возвратился къ вечеру домой. Непогода къ вечеру разошлась еще хуже: крупа такъ больно стегала всю вымокшую, трясущую ушами и головой лошадь, что она шла бокомъ; но Левину подъ башлыкомъ было хорошо и онъ весело поглядывалъ вокругъ себя то на мутные ручьи, бѣжавшіе по колеямъ, то на нависшія на каждомъ оголенномъ сучкѣ капли, то на бѣлизну пятна нерастаявшей крупы на доскахъ моста, то на сочный, еще мясистый листъ вяза, который обвалился густымъ слоемъ вокругъ раздѣтаго дерева. Несмотря на мрачность окружающей природы, онъ чувствовалъ себя особенно возбужденнымъ. Разговоры съ мужиками въ дальней деревнѣ показывали, что они начинали привыкать къ своимъ новымъ отношеніямъ. Дворникъ старикъ, къ которому онъ заѣзжалъ обсушиться, очевидно одобрялъ планъ Левина и самъ предлагалъ вступить въ товарищество по покупкѣ скота.
„Надо только упорно идти къ своей цѣли, и я добьюсь своего, — думалъ Левинъ, — а работать и трудиться есть изъ-за чего. Это дѣло не мое личное, а тутъ вопросъ объ общемъ благѣ. Все хозяйство, главное положеніе всего народа, совершенно должно измѣниться. Вмѣсто бѣдности — общее богатство, довольство; вмѣсто вражды — согласіе и связь интересовъ. Однимъ словомъ, революція безкровная, но величайшая революція, сначала въ маленькомъ кругу нашего уѣзда, потомъ губерніи, Россіи, всего міра. Потому что мысль справедливая не можетъ не быть плодотворна. Да, это цѣль, изъ-за которой стоитъ работать. И то, что это я, Костя Левинъ, тотъ самый, который пріѣхалъ на балъ въ черномъ галстукѣ и которому отказала Щербацкая и который такъ самъ для себя жалокъ и ничтоженъ, — это ничего не доказываетъ. Я увѣренъ, что Франклинъ чувствовалъ себя такъ же ничтожнымъ и такъ же не довѣрялъ себѣ, вспоминая себя всего. Это ничего не значитъ. И у него была вѣрно своя Агаѳья Михайловна, которой онъ повѣрялъ свои тайны“.
Въ такихъ мысляхъ Левинъ уже въ темнотѣ подъѣхалъ къ дому.
Приказчикъ, ѣздившій къ купцу, пріѣхалъ и привезъ часть денегъ за пшеницу. Условіе съ дворникомъ было сдѣлано, и по дорогѣ приказчикъ узналъ, что хлѣбъ вездѣ застоялъ въ полѣ, такъ что неубранныя свои 160 копенъ были ничто въ сравненіи съ тѣмъ, что было у другихъ.
Пообѣдавъ, Левинъ сѣлъ, какъ и обыкновенно, съ книгой на кресло и, читая, продолжалъ думать о своей предстоящей поѣздкѣ въ связи съ книгой. Нынче ему особенно ясно представлялось все значеніе его дѣла и сами собой складывались въ его умѣ цѣлые періоды, выражающіе сущность его мыслей. „Это надо записать, — подумалъ онъ. — Это должно составить краткое введеніе, которое я прежде считалъ ненужнымъ“. Онъ всталъ, чтобъ идти къ письменному столу, и Ласка, лежавшая у его ногъ, потягиваясь, тоже встала и оглядывалась на него, какъ бы спрашивая, куда идти. Но записать было некогда, потому что пришли начальники къ наряду, и Левинъ вышелъ къ нимъ въ переднюю.
Послѣ наряда, то-есть распоряженій по работамъ завтрашняго дня, и пріема всѣхъ мужиковъ, имѣвшихъ до него дѣла, Левинъ пошелъ въ кабинетъ и сѣлъ за работу. Ласка легла подъ столъ; Агаѳья Михайловна съ чулкомъ усѣлась на своемъ мѣстѣ.
Пописавъ нѣсколько времени, Левинъ вдругъ съ необыкновенною живостью вспомнилъ Кити, ея отказъ и послѣднюю встрѣчу. Онъ всталъ и началъ ходить по комнатѣ.
— Да нечего скучать, — сказала ему Агаѳья Михайловна. — Ну, что вы сидите дома? Ѣхали бы на теплыя воды, благо собрались.
— Я и то ѣду послѣзавтра, Агаѳья Михайловна. Надо дѣло кончить.
— Ну, какое ваше дѣло! Мало вы развѣ и такъ мужиковъ наградили! И то говорятъ: вашъ баринъ отъ царя за то милость получитъ. И чудно: что вамъ о мужикахъ заботиться?
— Я не о нихъ забочусь, я для себя дѣлаю.
Агаѳья Михайловна знала всѣ подробности хозяйственныхъ плановъ Левина. Левинъ часто со всѣми тонкостями излагалъ ей свои мысли и нерѣдко спорилъ съ нею и не соглашался съ ея объясненіями. Но теперь она совсѣмъ иначе поняла то, что онъ сказалъ ей.
— О своей душѣ, извѣстное дѣло, пуще всего думать надо, — сказала она со вздохомъ. — Вонъ Парѳенъ Денисычъ даромъ что неграмотный былъ, а такъ померъ, что дай Богъ всякому, — сказала она про недавно умершаго двороваго. — Причастили, особоровали.
— Я не про то говорю, — сказалъ онъ. — Я говорю, что я для своей выгоды дѣлаю. Мнѣ выгоднѣе, если мужики лучше работаютъ.
— Да ужъ вы какъ ни дѣлайте, онъ коли лѣнтяй, такъ все будетъ черезъ пень колоду валить. Если совѣсть есть, будетъ работать; а нѣтъ, ничего не сдѣлаешь.
— Ну, да вѣдь вы сами говорите, Иванъ лучше сталъ за скотиной ходить?
— Я одно говорю, — отвѣтила Агаѳья Михайловна, очевидно не случайно, но со строгою послѣдовательностью мысли: — жениться вамъ надо, вотъ что!
Упоминаніе Агаѳьи Михайловны о томъ самомъ, о чемъ онъ только что думалъ, огорчило и оскорбило его. Левинъ нахмурился и, не отвѣчая ей, сѣлъ опять за свою роботу, повторивъ себѣ все то, что онъ думалъ о значеніи этой работы. Изрѣдка только онъ прислушивался въ тишинѣ къ звуку спицъ Агаѳьи Михайловны и, вспоминая то, о чемъ онъ не хотѣлъ вспоминать, опять морщился.
Въ девять часовъ послышался колокольчикъ и глухое колебаніе кузова по грязи.
— Ну вотъ къ вамъ и гости пріѣхали, нескучно будетъ, — сказала Агаѳья Михайловна, вставая и направляясь къ двери. Но Левинъ перегналъ ее. Работа его не шла теперь, и онъ былъ радъ какому бы то ни было гостю.