В замёрзшее окно мерцает луч рассвета,
А труженик пера в безмолвьи кабинета
Сидит ещё, склонясь над письменным столом,
С каким-то мертвенным, измученным лицом, 5 Где след оставила гнетущая забота,
Ночей бессонных ряд и спешная работа.
Да, он торопится, давно за шагом шаг
Следит за ним его неумолимый враг,
И этот враг — болезнь. Вот скоро две недели, 10 Как он, вернувшися с печальных похорон
Товарища, едва добрался до постели.
Продрогший до костей, измучен, истомлён,
Не скоро он заснул. Пред ним мелькали дроги,
Которые с трудом тащила пара кляч 15 По кочкам и грязи разъезженной дороги.
Он слышал и детей осиротелых плач,
И жалобы жены, нежданно овдовевшей,
От горя и тревог внезапно постаревшей.
Давно ль была она красива, молода? 20 Давно ли в их кружке, товарищески-шумном,
Являлася она со спором остроумным,
С весёлой шуткою?.. Случалася беда —
К ней обращалися за помощью, советом,
И веяло на всех каким-то чудным светом, 25 Теплом и ласкою от искренних речей,
От взора мягкого больших её очей.
Он помнит хорошо их скромные собранья,
Сужденья меткие о разных злобах дня,
Порой — горячий спор, остроты, восклицанья 30 И чай с закускою у яркого огня.
Хозяйка иногда садилась к фортепьяно,
Сменялись чередой Бетховен и Гуно́[2]
И часто луч зари заглядывал в окно…
Всё это вспомнил он, когда среди тумана 35 Стоял у свежего могильного холма.
В природе, на душе — везде царила тьма
Сырая, скорбная. Так глухо, так уныло
Звучали речи их над дорогой могилой
Товарища, под шум осеннего дождя 40 И ветра стон в ветвях деревьев обнажённых.
В толпе виднелося немало огорчённых
Сочувствующих лиц. Немного погодя,
Все тихо разбрелись с пустевшего кладби́ща.
Едва к семи часам, трясясь по мостовой 45 На дрожках под дождём, продрогший, чуть живой
Достиг он своего невзрачного жилища.
Обрывки горьких дум кружились в голове,
Его тревожили заботы о вдове,
О детях-сиротах. Но что же будет с ними? 50 Зловещая нужда охватит их своими
Сетями прочными, заставит их пройти
Чрез целый ряд обид, жестоких унижений,
Тяжёлого труда, бесчисленных лишений —
Всю радость бытия оставив на пути, 55 Всю прелесть юности с наивной чистотою…
Ужасная судьба! Его покойный друг
Трудился целый век, не покладая рук,
Заботясь о семье, но вот сломил недуг
Беднягу, — и она осталася с сумою, 60 На улице… «Ну, что ж? так будет и со мною», —
Он громко произнёс, входя на грязный двор
И поднимаяся по слабо освещённой
Высокой лестнице. — Как поздно! до сих пор? — 65 Послышался вопрос супруги раздражённой,
— Из типографии давно рассыльный ждёт,
Ты завтра обещал о выставке отчёт?
«Вот в ящике… возьми. Мне нынче что-то худо».
На следующий день поднялся он с трудом: 70 Казалась голова налитою свинцом
И колотье в груди усилилось. Простуда
Себя давала знать… О, только бы не слечь,
Не одолел бы враг!..
II
Бледнеет пламя свеч,
Пробило пять часов… Как хочется прилечь,
Забыться!.. Но нельзя, не кончена работа,
Ещё два-три листа… А завтра — день расчёта. 5 Перо скользит порой из ослабевших рук,
Глаза слипаются под маятника стук…
Нельзя! И вновь оно мелькает по бумаге
Всё торопливее, и кажется бедняге,
Что он опередил жестокого врага, 10 Что он уже спасён. Но радость недолга —
Недуг настиг его. Он цепкими когтями
Хватает за́-сердце, как молотом в виски
Стучит… и, вне себя от горя и тоски,
Охваченный его ужасными сетями, 15 Напрасно бьётся в них измученный бедняк.
Дыханье замерло, кругом — зловещий мрак…
Ужель конец всему? Ужели нет спасенья?
И тот, кто столько лет боролся и страдал,
Трудился, веровал, надеялся и ждал — 20 Лежит без голоса, без мысли, без движенья!..
А если б он и встал — какое пробужденье!
Что в жизни ждёт его? Как жалкий инвалид,
Больной, беспомощный и никому ненужный,
Он в битве жизненной остался — безоружный 25 И брошен на пути. Вокруг него спешит,
Волнуяся, толпа, он слышит клич победный,
Среди людей живых какой-то тенью бледной
Он кажется себе. Друзья ушли вперёд,
И слабый вопль его без отклика замрёт… 30 Недаром он живёт в том веке просвещённом,
Где — «каждый за себя» и — «горе побеждённым!» 1887 г.
