В. В. Розанов. Мимолетное
Мимолетное 1915 год. Черный огонь 1917 год. Апокалипсис нашего времени
М., «Республика», 1994
SERVUS SERVORUM DEI * править
Весенняя белая ночь почти уже переходила в утро, когда, с одним коренастым, черномазым художником, отделавшись от гостей, я стал ходить по комнатам, быстро переговаривая на разные темы. Решительно не помню, о чем мы говорили, — помню только, что разговор был очень одушевлен и мы все уторопляли шаг. Ночь, говорю я, белела, — когда вдруг, энергичным движением остановясь около меня, художник указал на длинные фабричные трубы Выборгской стороны, где о ту пору происходило нечто на почве «практического марксизма», и, засверкав темными глазами, проговорил:
— Дракон шевелится.
И вот, я не помню, чтобы еще когда-нибудь, под влиянием какогонибудь чтения или события, я так разом, глубоко и сильно, почувствовал, что такое «народ» и «народные движения». Бывает так, что мимолетные встречи и кажется бы не особенно значительные слова производят на нас действие особенное и незабываемое. Говорили мы собственно на художественные темы, художественно-литературные, если и касались истории, то не позже «Возрождения». Но, однако, помню, что разговор от интереса к тому, что «было», перешел к интересу о том, что «будет», что возможно и чаемо: и оттого мы так быстро забегали по комнатам, что в речи моего полудруга, полуприятеля показались пророчественные нотки, одушевление повышалось, он вводил новые и новые мысли в свое доказывание, — и вот в виде одного из вводных аргументов и указал на фабричные трубы. Но как он выразил свою мысль:
— Дракон шевелится.
И он повел рукою, как бы показывая на небе «созвездие Дракона». Все помнят по астрономическим картам, что это созвёздие состоит из мелких звездочек, не имеет в себе средоточия, не имеет осмысливаемой и запоминаемой фигуры и вообще тускло, бесцветно, безобразно: но оно как-то облегает всю северную половину неба, тянется бесконечным хвостом около других, ярких и запоминаемых созвездий, и астрономы оттого и назвали его «драконом», что это есть просто «роман без заглавия», фигура без плана, какая-то вожжа, длинная и гибкая, брошенная на небо таинственным мировым Возничим. И вот, когда он сказал: «Дракон шевелится», своим темпераментным, смуглым языком, то мне и показалось, что это не рабочие на Выборгской стороне «шевелятся», а как бы подрагивает само небесное созвездие: однако в какой-то непостижимой зависимости и вместе согласованности с «движениями» на земле голода и работы. Рабочие, верно, и не взглядывают на небо: но ведь и об атеисте заботится же, однако, Бог: так и о рабочих, кто знает, не подумывает ли звездочет; о королях яркие созвездия, какой-нибудь «поясок Венеры» или «Волосы Вереники», или официальный «Южный Крест». Ну, а о рабочих — это тусклое, длинное, бесконечное, всеохватывающее «созвездие Дракона». И уже это сплелось, как всегда у меня, с книгой неясных откровений — «Апокалипсисом». Священная книга, небо и приземистая фигурка давно неумытого рабочего, все как-то сплелось в один узел, части той же картины под словом и [жестом] пламенно вспыхнувшего художника.
«Рабочий человек» всегда был подробностью, и притом какой-то психологической, бездумной подробностью чужого существования, нашего. «Мы» жили; думали; предпринимали мировые задачи и то разрешали их, то не успевали в разрешении: но, во всяком случае, все движение в истории и всяческий ее смысл от начала и до наших дней исходил от кого угодно, а никак не от человека, бытие которого заключено между двумя тезисами: 1) получил заказ, 2) сдал его и получил плату. Право, это что-то действительно бессмысленное и бездумное. Очевидно, вся роль в заказе и принадлежит заказчику: он выдумывает, он капризничает; он берет заказ и, недовольный своей фантазией, бросает и разбивает его об пол. «Рабочий» при этих вывертах своего «господина» — истинного господина! — остается бездушен, бездумен, равнодушен; ему решительно все равно, цела или разбита сделанная им вещь. «Рабочий»… это — единственное существо, которое именно с работою и не имеет никакой связи, духовной, эстетической — вовсе никакой! Когда, по поводу 25-летней годовщины смерти Некрасова, я перечитывал его стихи, то меня поразил монолог наборщика в стихах о «свободной прессе». Выводятся и каждый говорит от себя — литератор, журналист, читатель, разносчик: и у всех есть лицо; но выступает техникрабочий книгопечатания, литературы, и вот послушайте, какой ужас (для меня это ужас!) он говорит…
КОММЕНТАРИИ править
Впервые в книге: Розанов В. Черный огонь. Париж, 1991.
С. 388. Слуга слуг Божьих — самоназвание папы в его указах.
С. 389. …по поводу 25-летней годовщины смерти Некрасова — статья Розанова «25-летие кончины Некрасова» появилась в «Новом времени» 24 декабря 1902 г. Далее имеются в виду «Песни о свободном слове» (1865) Некрасова (раздел III. Наборщики).