В. В. Воровский. Фельетоны
Издательство Академии наук СССР, Москва, 1960
Есть хороший обычай подводить в начале года итог минувшему году и таким образом проверять пройденную ступень развития… или упадка.
И, следуя этому хорошему обычаю, я хочу сегодня пригласить читателя обратить внимание на одну черту, весьма ярко характеризующую минувший год.
Эта черта — смех.
Если отмечать в человеке или в каком-нибудь обществе, так сказать, историю его смеха — как он смеется, над чем смеется, когда смеется, — мы получим богатейший материал для изучения его психологии.
На этот раз мы ограничимся одной сферой смеха — литературной.
Нам, благочестивым россиянам, не много литературного смеха досталось на долю. Сатира и карикатура никогда не могли у нас хорошо развиться «по причинам, от редакции не зависящим».
Короткий период 60-х годов, когда чуть было не укрепились в литературе сатира и карикатура, миновал слишком быстро1.
Единственным сатириком у нас был и остался Салтыков.
Не лучше повезло и юмору. Лучшие юмористы — Гоголь, Чехов, Новодворский2 — так смеются (особенно последние два), что от их смеха плакать хочется.
Мы не знали и до сих пор не знаем здорового, искреннего смеха над ответственным за себя уродством. Ибо наше уродство всегда выражало чужую волю и не могло отвечать за себя.
Положение дел, казалось, изменилось три года тому назад.
Пышным цветом распустилась юмористическая и сатирическая пресса, и в ней впервые зазвучали нотки искреннего, свободного смеха.
Чувствовалось, что люди получили не только возможность, но и желание хохотать «над тем, что кажется смешно».
Однако и этот порыв к смеху был короток. Журналы начали скоропостижно умирать, а с тем и смех3.
Но осталось одно литературное наследие от этого периода.
Потребность в смехе породила спрос на смех; такой же рыночный спрос, какой бывает на яркие материи или модные меха.
Под влиянием этого спроса создалась целая профессия смеющихся к смешащих литераторов, именуемых обыкновенно маленькими фельетонистами.
Каждая «уважающая себя» газета обязательно начала обзаводиться такими смехунами, — которые побогаче, держали по два, по три. Наконец, создалась специальная понедельничная газета, которая давала только смех.
После недели политики, литературы, науки и скуки читателя обдавали целым номером смеха.
Но смех есть лишь определенное отношение к какому-нибудь объекту. Необходимы были объекты, на которых можно было бы изощрять смех.
В теориях словесности обыкновенно разъясняется, что комичное создается тогда, если делать глупое, дурное, вредное с искренним сознанием, что это умно, хорошо и полезно. Ну, а вся наша общественная жизнь сложилась с этой точки зрения крайне комично. Так что недостатка в объектах, казалось бы, не должно было быть.
Но, к сожалению, авторы комичного в жизни обладали волшебной силой недопускания комичного в литературу. Размах смеха был сужен, круг его ограничен.
Но смех как профессия не переставал существовать. Была целая каста лиц, которые приспособились и привыкли выражать смехом все свои эмоции: радость и горе, негодование и восторг, веселье и слезы. Они были такие же профессионалы смеха, как их коллеги были профессионалами политики, театра, литературной критики. Они жили этим и ни к чему другому не были приспособлены.
На все их сомнения и недоумения им отвечали одно: «смейся, паяц!»
И приходилось смеяться. Кругом царил мрак и уныние, а они смеялись. Общественная жизнь была загнана в узкий круг, где кроме литературы и искусства ей ничего не оставили, а они все смеялись.
И когда им не над чем было смеяться, они набросились на изящную литературу и начали смеяться над нею.
Писали пародии, шаржи, карикатуры. И на то, что заслуживало смеха, и на то, что стоило слез. И над претензиозными попугаями модничающих гениев, и над кровью сердца страждущего художника.
Ибо нужно было жить, а чтобы жить — нужно было работать, а работать они могли только смехом.
И эта жалкая картина пляшущего раба, когда кругом его царит мерзость запустения, особенно ярко резала глаза в истекшем году.
Каков будет этот год — мы не знаем, едва ли будет хорош, но что из минувших последний был наиболее мрачным, это бесспорно. И среди этого мрака, быть может, наиболее мрачным пятном — благодаря своей ненужной крикливости — был этот смех над самим собою.
Вероятно, многие из этих пляшущих рабов сознают, что творят это лишь в силу печальной необходимости. Но, кажется, есть и такие, которые серьезно воображают, что делают умное, хорошее и полезное дело.
К ним тоже был бы применим критерий комичного, если бы они не были просто жалки.
О, если бы ушло в вечность вместе со старым годом это грустное наследие его!
«Одесское обозрение»,
8 января 1909 г.
1 В 60-е годы XIX в под влиянием освободительного движения в России наблюдался расцвет сатирической журналистики. Особенной политической остротой отличались сатирические журналы «Свисток» — приложение к «Современнику», редактировавшееся Н. Добролюбовым, и «Искра», во главе которого стоял поэт В. Курочкин.
2 Новодворский А. О. (псевдоним А. Осипович) — писатель-народник.
3 В 1905—1907 гг. в России выходило множество сатирико-юмористических журналов, газет, листков; некоторые из них конфисковывались царскими властями с первого же номера.