Н. П. Огарев Nocturno Н. П. Огарев. Избранные произведения в двух томах Том второй. Поэмы. Проза. Литературно-критические статьи М., ГИХЛ, 1956 Das tragische in Leben ist das Gefuhl des Nichts. (Brief ernes Relsenden) Уже и за полночь давно! Домой иду я одиноко - Безмолвно, пусто и темно На нашей улице широкой... И длинной... так, что днем иди - Конца не видно впереди. Теперь не встретишь ни собаки! И даже самый альгвазил, Наемный друг гнетущих сил, Враг бедняка, смиритель драки, Прогулкой не тревожа слух, Таится, как незримый дух. И даже нищий мой, который Здесь негу сна вкушать любил, Занять ночлег не приходил На тротуаре у забора. Есть фонари, но так бледны, Как будто только зажжены, Чтоб показать, какой глухою Вкруг них все веет темнотою; Да звезды сверху между крыш Дивятся на ночную тишь. Звучит мой шаг во тьме унылой, И этот звук так пуст и дик, Что если б я себе на миг Дал волю - мне бы страшно было. Стоят высокие дома, По окнам странный лоск блуждает, Как будто в них мерцает тьма, И этот лоск напоминает Взгляд незакрытых мертвых глаз, Где жизни луч уже погас, А что-то чудится живое, Но неприязненно немое. Вот виден свет в одном окне; Свеча в печальной тишине Сквозь штору трепетно мерцает; По шторе чья-то тень блуждает. Кто ты, безвестный мой сосед? Зачем не спишь ты в эту пору? Какое чувство горьких бед Мешает сном сомкнуться взору? А про меня, быть может, ты Подумал: "Что там за скиталец, Какой непрошенный страдалец Протяжным шагом о плиты Нарушил мир моей мечты?" Кто ж говорит, что я страдаю?.. Мне весело. Иду домой С беседы милой и живой. Там были шумны разговоры; О важных лицах и делах, О самых выспренних вещах Велися ревностные споры. Мне было весело. Со мной Один философ записной Проспорил целый час о боге. Он сам далек от той мечты, Чтоб средь небесной пустоты,- Где по затверженной дороге Блуждает мерно хор светил,- Вообразить себе, чтоб жил Какой-то барин, учредитель, Мирских напастей управитель; Но говорит весьма умно, Что все есть что-то, что должно Признать за бога, что украдкой На дне всего живет в тиши, Что это нужно для порядка И для бессмертия души. А я, ни в мир не веря вышний, Ни в дно вещей,- я отрицал, Я попросту ему сказал, Что это что-то вовсе лишне. Он спорил рьяно, мудрено, Я спорил холодно и сухо; Его понятье - мне смешно, Мое - ему шло мимо уха, Так что могли б мы без труда С ним и не спорить никогда; Но было весело! - А дамы Решили, что всего страшней Касаться до святых вещей, Что установленной программы Держаться лучше потому, Что с ней покойнее уму, Приятней сердцу без сомненья, Да и полезно для спасенья.- Исполнен внутренних тревог, Меж дам, которых тут я встретил, Одну внезапно я заметил И глаз отвесть с нее не мог. Улыбки кроткой безмятежность И взора вкрадчивая нежность Напоминали мне тот лик, Который я любить привык Когда-то, в молодые годы, В дни поэтической свободы... Мне было весело, и вдруг Мной страшный овладел недуг; Я чувствовал, что жизни сила, Что сердца жизнь во мне остыла, Что сердце выдохлось давно, Как незамкнутое вино.- Так что ж? Пускай! Есть жизнь иная, Иная цель передо мной, И труд достойный совершая, Я занят мыслию иной, Все благо общее и дело... Тут юноша подсел ко мне, Глядит так бодро и так смело, Пророчит в жгучей болтовне, Не спотыкаясь о сомненье, Народов юное движенье... А я ему сказал в ответ, Что это вздор - надежды нет, Чтоб ехал он в глухие степи Искать иные племена; Для тех, на ком преданий цепи, Жизнь кончена, порешена... И самому мне стало больно, Как я убил его невольно! Но занял нас иной предмет - Потом - за позднею бутылкой: Что лучше, спрашивалось пылко: Clos de Vougeot или Моэт? Я предпочел неукоснело Бургунское; огонь его Мне кажется дружней всего С печалью гордой мысли зрелой... Но речь идет не обо мне: Ты что, сосед неугомонный, Свечи не гасишь в тишине, Томим тревогою бессонной? Что ты - жалеешь или ждешь? Грустишь о прошлом или веришь? Или упорно лицемеришь И мир особый создаешь? Быть может, не прожив с полвека, Ты хоронил уже не раз Душе родного человека И сна не знаешь в поздний час? Напрасно! Никакою силой Не воскресишь; не спи ночей, Ворочай в памяти своей Любимый образ, голос милый,- Все невозвратно, и могила, Землей засыпав темный свод, Безмолвных жертв не отдает. А может, в возраст тот завидный Едва вступая, где слегка На верхней губе пух чуть видный Крутит надменная рука,- Ты так влюблен, что спать не можешь, Огнем трепещешь, и горишь, И имя милое твердишь, И воздух дремлющий тревожишь? Как знать? Она ль начнет черед, Иль ты разлюбишь наперед, Иль страсть в сожитьи охладеет И скука жизнью овладеет?.. Но что-нибудь из этих бед Придет же, бедный мой сосед, Хоть ты теперь и полный веры Не спишь, блаженствуя без меры.- А может быть, ты не любим? И только страстью одинокой, Тоской и ревностью томим, И о красавице жестокой Упорно думая всю ночь, Сна врачеванье гонишь прочь? Да! Эта страсть продлится годы; Таков закон ее природы, Затем, что человек упрям, И жадно льнет к своим мечтам, И любит с тайным напряженьем Дразнить себя пустым волненьем. Увидишь после многих лет, Что страсть была ненужный бред. Но я с чего ж воображенью Дал ход, как мальчик иль хвастун? С чего я взял, что ты так юн? А ты, назло такому мненью, Муж достославный по всему, И по летам и по уму: И брови с проседью нависли, И опыт дал здоровость мысли, И ночь безмолвная без сна Тобой труду посвящена: Ты пишешь новое творенье, Где есть загадке разрешенье, Где ты откроешь нам пути - Как человечество спасти. Трудись, спеши, спасай скорее. Недуг все с каждым днем страшнее! Над книгой ночь не станет спать Со временем твой почитатель, Завета нового искатель, Чтобы наш мир пересоздать, И сам, от горя изнывая, Умрет, тебя благословляя. А может, ты, подобно мне, Трудиться любишь в тишине Над рифмой, и с немым вниманьем Занявшись строчек окончаньем, Грызешь с досады до утра Конец усталого пера?.. Все для того, чтоб как-то чудно Сказать без нужды кой-кому - Как в жизни тяжело уму, Как сердцу горестно и трудно! Чтоб тот, кто примется читать Уныло звучную тетрадь, Едва вкусив самозабвенье, Опять почувствовал мученье, Опять бы в сердце мог начать Живые раны растравлять! Занятье истинно благое, И стоит, чтоб ночей не спать. А если ты совсем иное? Ты, может быть, больной старик И, морщась, сдерживаешь крик? Ценя терпение тупое - Скучаешь так, как не скучал Никто от нравственных начал?.. И ждешь: науки представитель Приедет доктор, твой спаситель... Не верь ему, не жди его: Наука только для того, Чтоб нерв ощупать уязвленный - Коснуться пальцем до него, Понять болезни ход законный - И только, больше ничего! Пора, старик неугомонный, Чтоб напоследок понял ты Всю власть бездонной пустоты, В которой тени жизни бродят, Родятся люди, люди мрут, Народы в битвах век проводят И гибнут... новые растут. Пойми, следя всех дел теченье, Нуля предвечного движенье, И в этой мысли ты, друг мой, Сыщи незыблемый покой, Чтоб ни болезни, ни печали Уже твой ум не возмущали. Но вдруг он погасил свечу,- И остаюсь я одинокой На нашей улице широкой... Чего я жду? чего хочу? Зари ль улыбки ждут целебной? Но все темно, но все враждебно... Пойду домой - тревожный нрав Спокоить в усыпленном теле... А может быть, сосед был прав - И я страдаю в самом деле! ПРИМЕЧАНИЯ ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ Гершен.- "Стихотворения Н. П. Огарева" под редакцией М. О. Гершензона, М. 1904. ИРЛ - Институт русской литературы Академии наук СССР (Пушкинский дом). ЛБ - Государственная ордена Ленина библиотека СССР им. В. И. Ленина. ЛН - "Литературное наследство", изд. Академии наук СССР. Лонд. изд.- "Стихотворения Н. Огарева", изд. Н. Трюбнера и Кo. Лондон, 1858. ОЗ - "Отечественные записки". ПЗ - "Полярная звезда". РМ - "Русская мысль". PC - "Русская старина". ЦГАЛИ - Центральный Государственный архив литературы и искусства СССР. ЦГАОР - Центральный Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства СССР. Nocturna. Впервые - ПЗ, 1858, стр. 102. Поэма написана в 1857 г. Автограф ЛБ. Печатается по Лонд. изд. Das tragische in Leben ist das Gefuhl das Nichts (Brief eines Reisenden) - трагическое в жизни есть ощущение небытия (Письмо одного путешественника) (нем.). Clos de Vougeot или Mоэт - сорта французских вин.
