РОБЕРТЪ ГАММЕРЛИНГЪ.
правитьHomunculus.
правитьДухъ и умъ покоя чужды:
Только въ сердцѣ миръ родится,
Радость зрѣетъ и живутъ въ немъ.
И любовь, и жажда жизни.
РОБЕРТЪ ГАММЕРЛИНГЪ
правитьВнѣшняя жизнь Р. Гаммерлинга бѣдна фактами. Родился онъ близъ чешской границы въ крошечномъ мѣстечкѣ Кирхбергѣ въ Нижней Австріи; въ отличіе отъ четырехъ другихъ Кирхберговъ родина поэта называется Kirchberg-am Walde[1].
Отецъ Гаммерлинга былъ ткачемъ и дѣтство болѣзненнаго писателя было не изъ отрадныхъ. Съ семи лѣтъ онъ посѣщалъ школу, а время съ 1840 по 1847 г. — провелъ въ гимназіяхъ: сперва въ г. Цветлѣ, а затѣмъ въ Вѣнѣ; до 1852 г. онъ слушалъ самые разнообразные предметы въ вѣнскомъ университетѣ, а затѣмъ преподавалъ древніе языки въ Грацѣ и Тріестѣ при гимназіяхъ, но педагогическихъ способностей — не имѣлъ; въ 1866 г. по болѣзни онъ вышелъ въ отставку, поселившись въ Грацѣ. Ему была назначена пенсія въ 600 гульденовъ, а одна изъ поклонницъ поэта, лично съ нимъ незнакомая, прислала, ему въ даръ въ томъ же 1866 г. — 6000 гульденовъ. Скромно, въ уютномъ домикѣ, окруженный преданными людьми, среди разнородныхъ коллекцій и книгъ жилъ съ тѣхъ поръ до самой смерти въ Грацѣ поэтъ и мыслитель, знатокъ Эллады и древняго Рима, талантливый и передовой человѣкъ, умѣвшій оставаться отзывчивымъ на все свершавшееся, любившій и родину, и всякую былинку, но — чуждый германскому милитаризму. Выросъ Гаммерлингъ на лонѣ природы и любилъ ее, какъ все прекрасное, болѣзненно-страстно; до конца своей жизни онъ обожалъ мать, съ которою не разставался, затѣмъ свою маленькую воспитанницу, растенія, цвѣты, музыку[2], живопись, поэзію… Стихи началъ онъ слагать довольно рано, еще въ бытность въ Цветлѣ.
На жизненномъ пути Гаммерлингъ встрѣчалъ многихъ дѣвушекъ и женщинъ, которымъ симпатизировалъ, которыми увлекался и любилъ, но умереть довелось ему холостымъ по разнымъ причинамъ. Съ нѣкоторыми незнакомыми, высоко образованными поклонницами — велъ до конца жизни переписку. Любили и цѣнили его многіе за доброту и деликатность. При жизни ему поставили (въ 1883 г.) въ Мремсѣ небольшой памятникъ-бюстъ, хотя по скромности Гаммерлингъ и противился этому. Серьезный недугъ десятки лѣтъ удручалъ Гаммерлинга и послѣднее время жизни не давалъ ему возможности вставать съ постели и затруднялъ даже рѣчь, но бодрый духомъ, онъ неутомимо работалъ до могилы, не взирая на отзывы вѣнской еврейской критики, безтактно и безпощадно язвившей его. Гаммерлингъ владѣлъ перомъ мастерски, нѣкоторая неровность стиля всегда выкупаются у него богатствомъ фантазіи, яркостью красокъ, глубиною и новизною мыслей, оригинальностью, образностью и страстностью рѣчи. Притомъ всѣ его произведенія, даже сатирическія, согрѣты чувствомъ, да и могло ли быть иначе у писателя, сказавшаго, что любовь есть единственный источникъ счастья, блаженства и покоя. Многіе причисляли Гаммерлинга къ пессимистамъ, но его пессимизмъ не отвергалъ и свѣтлаго взгляда на назначеніе человѣка, вѣры во все лучшее и возможности совершенствованія всего земнаго. Поэзію его не безъ основанія находили родственною поэзіи Шиллера: при смѣломъ полетѣ мысли слышался благородный и возвышенный тонъ.
Изъ произведеній его назовемъ: «Аспазію», «Короля Сіона», «Агасфера въ Римѣ» (эпическія), «Дантонъ и Робеспьеръ» (трагедія). «Семь смертныхъ грѣховъ», «Тейта», «Венеру въ изгнаніи», «Амура и Психею», Germanenzug", сборники пѣсенъ: «Sinnen und Minnen», «Лебединыя пѣсни романтизма» и другія. Наибольшій успѣхъ имѣли: «Аспазія», романъ, кажется, еще не переведенный на русскій языкъ, затѣмъ «Агасферъ въ Римѣ», существующій по русски въ переводѣ Ѳед. Миллера (1872 г.) и наконецъ — «Homunculus» (Человѣкъ). Послѣднее, надъ чѣмъ работалъ Гаммерлингъ, были: «Stationen meiner Lebenspilgerschaft» (автобіографія) и недоконченное философское сочиненіе — «О волѣ». Многое изъ написаннаго имъ переведено на разные европейскіе языки и имя крайне симпатичнаго писателя стало извѣстно повсюду.
На родинѣ поэта предполагаютъ въ настоящее время поставить ему памятникъ по подпискѣ, но, конечно, несравненно болѣе цѣннымъ и прочнымъ памятникомъ писателю останется то, что онъ самъ создалъ, мысля и творя для современниковъ и потомства. — Особенно разнорѣчивы были отзывы въ печати (заграничной) о «Homunculus'ѣ».
Въ общемъ, «Homunculus» является сатирою на плоды новѣйшей культуры во всѣхъ ея проявленіяхъ и что подъ «мункулизмомъ» авторъ разумѣетъ состояніе души современниковъ, не людей въ истин немъ смыслѣ слова, а созданій, коимъ и при эрудиціи не достаетъ существеннаго: свѣтящаго и грѣющаго огонька въ сердцѣ и во всемъ существѣ, духотворящей любви, вѣчной и мощной, безъ нея же ничто не бысть…
Изъ реторты.
правитьI.
править"Браво! молвилъ вдругъ гомункулъ,
И — готовымъ изъ реторты
Исполинской онъ явился,
Прыгнувъ на столѣ рабочемъ,
Гдѣ корпѣлъ ученый докторъ
И магистръ премудрый, славный,
Что неслыханнымъ усильемъ,
Только къ химіи прибѣгнувъ,
Изъ простѣйшихъ элементовъ
Далъ ему и жизнь, и форму,
Къ торжеству торжествъ науки.
«Браво докторчикъ!» воскликнулъ
Онъ вторично, взявъ сорочку,
Чтобъ укрыться (видно, докторъ
(Зналъ, что холодъ — всѣмъ не свой братъ!)
По плечу отца ударивъ,
Продолжалъ новорожденный,
Снисходительно прищурясь:
"Плодъ трудовъ, твое творенье, —
"Съ точки зрѣнья физьолога,
"Чистой химіи, и въ общемъ. —
"Можно звать хвалы достойнымъ,
«Но… въ деталяхъ — всеконечно,
Много вамъ о немъ сказалъ бы…»
Рядъ ученѣйшихъ намековъ,
Очень цѣнныхъ, онъ надѣлалъ…
Долго-долго толковалось
О фибринѣ, альбуминѣ.
Глобулинѣ, кератинѣ,
Омуцинѣ и нормальномъ
Ихъ смѣшенье и о прочемъ…
Основательно папашѣ
Разъяснилъ онъ: гдѣ ошибки,
Что творя, тотъ могъ избѣгнуть. —
Тутъ порывшись въ массѣ книжекъ,
Взялъ — одну изъ нихъ онъ съ полокъ,
Въ креслахъ докторскихъ разлегся,
Сталъ читать и углубился. —
Съ уваженьемъ, молча, съ боку,
На свое творенье докторъ
Смотритъ и… съ собой находитъ
Много сходства: та же вялость,
Тотъ же умъ въ очахъ усталыхъ…
Но морщинистый гомункулъ,
Хоть ребенокъ, или карликъ,
Ужъ казался многимъ старше,
Чѣмъ отецъ, ученый докторъ. —
Съ мѣста началъ нашъ гомункулъ
Осуждать съ брюзжаньемъ книгу,
Что въ рукахъ держалъ, читая…
Это доктору-папашѣ
Чрезвычайно интереснымъ
Показалось… и въ замѣтки
Онъ занесъ, что человѣчка
Первый зудъ литературный
Полонъ пыла рецензента.
А читающій въ азартѣ
Разразился въ замѣчаньяхъ
Острыхъ, ѣдкихъ, злыхъ и пряныхъ,
Такъ что даже докторъ старый
Сталъ чихать, чихать безъ счету.
Онъ хотѣлъ уйти подальше,
Чтобъ не вызвать раздраженья;
Но малютка ту книженку
Бросилъ прочь; болтая ножкой
И зѣвнувъ, какъ бы скучая,
Поманилъ папашу пальцемъ.
«Слушай, родичъ»! — крикнулъ юный, —
— Что угодно? — молвилъ докторъ.
"Какъ тебѣ — признайся въ этомъ —
"Вдругъ взбрела на умъ идея
"Подарить «мнѣ» жизнь и тѣло?
"Какъ не бросился охотнѣй
Ты въ алхимію, скажи мнѣ?
"Развѣ мало ртовъ на свѣтѣ?
"Право, злата комъ тяжелый
"Больше всѣмъ принесъ бы пользы…
(Кстати, какъ на биржѣ курсы?)
"Знаешь, прокъ есть только въ златѣ,
"Остальное все — химера.
"Вотъ, мечтатель идеальный,
«Долженъ ты одѣть сегодня,
И питать меня!.. Корми же!..»
Докторъ взялъ изъ ресторана
Тотчасъ порцію жаркаго
И вина, что подороже.
И поставилъ передъ сыномъ
Тѣ дары земли и неба.
Тотъ отвѣдалъ только мяса,
Губы сталъ мочить въ стаканѣ,
Полномъ влаги ароматной,
И скрививъ въ гримасѣ ротикъ.
Теръ брюшко себѣ ладонью,
Въ спазмахъ корчился на стулѣ
Отъ желудочныхъ страданій.
Онъ нашелъ вино «ужаснымъ»,
Мясо назвалъ «несваримымъ»
Попросилъ себѣ камеди,
Кофеину, сѣры, спирту,
И послѣдняго стаканчикъ
Проглотивши, насладившись,
Онъ къ вопросу возвратился:
"Какъ надумалъ ты, дрожайшій,
«Человѣка вдругъ сварганить?»
— Милый, рѣдкій, мной рожденный —
(На вопросъ отвѣтилъ докторъ)
" --Ты — продуктъ, вполнѣ нормальный
"Всѣхъ наукъ, впередъ ушедшихъ:
"Знать и мочь — одно и тоже.
"Вотъ, пришло такое время,
"Что на новый ладъ мы къ жизни
"Звать съумѣли — и призвали…
"Знанье, вѣра намъ твердили,
"Что мы можемъ. Такъ и вышло!
"Знать, ты въ воздухѣ носился
"И явился такъ же въ пору,
"Какъ апрѣльскія фіалки,
"Какъ жуки родятся въ маѣ,
"Какъ летятъ и грачь и аистъ… —
«Честь большая… Ну, спасибо!»
Молвилъ тотъ… "Но, право, знаешь,
"Что касается до жизни,
"Самочувствія, сознанья,
"Бытія и… какъ бы лучше
"Мнѣ назвать твой даръ печальный?..
"За него едва-ль спасибо
"Я скажу: мнѣ въ этой шкурѣ,
"Прахъ возьми, — совсѣмъ неловко…
"Хоть и сотканъ я искусно,
«Но меня ужь давитъ скука!..»
"Чортъ возьми! — воскликнулъ докторъ…
"Ты ужъ сталъ разочарованъ? —
«Да, мнѣ кажется!..» отвѣтилъ
Человѣчекъ, и въ плаксивомъ
Тонѣ началъ безконечный
Жалобъ рядъ тянуть о крайне
Жалкомъ тѣла построеньѣ…
Докторъ сталъ ему вопросы
Предлагать съ участіемъ теплымъ,
Онъ же все вопилъ: "ахъ нервы!
Что за нервы!.. "Докторъ щупалъ
Пульсъ ему, а онъ замѣтилъ,
Что — "біенья ненормальны:
"То идутъ лихимъ галопомъ,
"То ползутъ, подобясъ шагу
"Полудохлой ветхой клячи…
То вздыхалъ — о малокровьѣ
Нашъ гомункулъ, то — "приливы
Крови мучать… "И въ упрекъ онъ
Ставилъ также, что съ желѣзомъ
Слишкомъ скупо обошелся,
Смѣсь свою готовя, докторъ,
И грѣшитъ пищеваренье.
Онъ воскликнулъ: «невралгіи
Организмъ весь мой терзаютъ!..
Поскорѣй бѣлья мнѣ дайте,
Мнѣ тотчасъ же ванну нужно!..»
"Что за мнительность! — промолвилъ
Докторъ, видѣвшій не мало…
Но гомункулъ не сдается:
"Да, дражайшій! — ты въ деталяхъ
"Сплоховалъ; а я — за это
И платись своимъ страданьемъ!?..
Эти рѣчи разсердили
Въ лоскъ ученаго папашу:
"Чтожъ? назадъ берешь ты: «браво? --»
Онъ спросилъ: — "Начавъ съ привѣта,
"Ты теперь несносенъ страшно!
"Видишь, ты — неблагодаренъ
"И нескроменъ… Мнѣ-жъ обязанъ
"Ты костьми и этой кожей
"Кровью, венами, дыханьемъ,
"Всѣми чувствами, мышленьемъ,
"Ну… и прочимъ..Мнѣ-жъ обязанъ
"Будешь, если, какъ всѣ люди,
"Что родятся на планетѣ,
"Проживешь, любя, страдая,
Лѣтъ съ полсотню или дольше! —
«Чуть не сотню!.. Вотъ такъ прелесть!»
Возразилъ ему гомункулъ:
"Я теперь пресыщенъ жизнью:
"Эта жизнь — ужели благо?
"Не родиться развѣ хуже?
"Да, я требую отчета:
"По какому это праву
"Ты меня создать рѣшился?
"И припречь — къ колесамъ жизни,
"Осудивъ меня на бѣды
"Омерзѣнья, голоданья
"И — скучищу вашей сферы?..
"Развѣ я просилъ объ этомъ?..
"Не лежалъ ли я на лонѣ
"Славной благами Нирваны?
"Какъ осмѣлился — безъ спросу —
"Ты лишитъ меня всѣхъ лучшихъ
"Сновъ внѣ жизни… и заставить?
«Чтобы я примкнулъ къ калѣкамъ.
Имъ же имя — тварь людская?..»
"Да! — съ тобою, ипохондрикъ,
Очень тошно! — молвилъ докторъ:
"Ты озлобленъ, меланхоликъ!
«Полюбуйся міромъ дивнымъ,
Насладись имъ! — Сталъ смѣяться
Человѣчекъ…» Любоваться
"Этимъ міромъ? Да сдается
"Онъ глазамъ, что ты мнѣ создалъ,
"Неудачнѣйшимъ кропаньемъ,
"Какъ и самъ я!.. Наслаждаться-жь? —
"Да — при чувствахъ, что мнѣ далъ ты?
"При одномъ пустомъ названьѣ
"Наслажденья — мимолетомъ
"Мною жаръ овладѣваетъ,
"А потомъ разсудокъ здравый,
"Что мнѣ далъ ты, хладомъ острымъ
"Леденитъ всю душу сразу;
«То въ морозъ, то въ зной палящій
Наслажденье насъ ввергаетъ!..»
Въ это время глянулъ маіый
На красивый женскій профиль.
Что висѣлъ на стѣнкѣ въ рамѣ:
Пораженъ онъ былъ портретомъ! —
"Чудо женщина! — " воскликнулъ —
«Что за очи! что за щеки!
Что за зубы! что за косыі,.»
Улыбаясь, наглядѣться
Онъ не могъ на ту картину,
И, въ восторгѣ, ножкой топалъ.
Чувства взрывъ нормальный докторъ
Констатировалъ и молвилъ,
Радость скрывъ: — учись, мой милый
"Ты любовь цѣнитъ! Вотъ средство
"Противъ многихъ золъ. Отыщемъ
"Мы тебѣ жену-подругу,
"Чтобъ тебя любила вѣчно
Вѣрной, искренней любовью! —
"О любовь… и вѣрность! что вы? —
Засмѣялся человѣчекъ,
Такъ что стекла задрожали
И портретъ съ стѣны свалился.
«Ахъ. ты… верхъ идеалиста!..»
Все хохочетъ громче, громче —
И надъ докторомъ бѣднягой
Онъ безжалостно глумится.
— Звалъ его невѣждой жалкимъ,
Неумѣлымъ, припустившимъ
Къ нѣжнымъ фибрамъ организма
Столько фосфору напрасно,
Что для лошади хватило-бъ.
Вотъ причина, что въ работѣ
Разныхъ мыслей масса мозга,
Какъ костеръ, горитъ, пылаетъ;
Разумъ — пламя слишкомъ ярко
Стало съ самаго начала
Освѣщать весь міръ убогій.
Чуть не каждый сорный уголъ!
Пылъ подобный — мукѣ равенъ;
Чтобъ спастись отъ этой пытки, —
Будешь радъ изъ кожи прыгнуть,
Хоть бы прямо къ чорту въ лапы…
«Ты же требуешь спасиба.»
(Онъ закончилъ рѣчь со смѣхомъ)
"И — за жизнь и трудъ твой жалкій?..
«Да за даръ твой — оплеушинъ
Надо было бъ дать въ отместку!..»
Крикнулъ онъ и сталъ со стономъ
Повторять: «мой лобъ и темя,
Видно, — жертвы адскихъ болей!..»
Удрученный, съ состраданьемъ
Осмотрѣлъ его родитель
И тотчасъ же отперь шкапчикъ,
Чтобъ болящему лекарства
Изъ него достать, не медля.
Но аптечка заключала
Также массу разныхъ ядовъ:
Въ пузырькахъ, въ большомъ порядки
Всѣ они стояли рядомъ;
Ярлычки на нихъ гласили:
И «мышьякъ», и «cyan kaly…»
Жадно взиры устремляетъ
Къ яду маленькій гомункулъ;
Губы лижетъ, точно кошка,
И поспѣшно онъ хватаетъ
Мышьку кусокъ изрядный.
Проглотить его желая…
Лишь съ трудомъ немалымъ докторъ
Вырвалъ бѣлый ядъ въ испугѣ
У сынка. Его стремится —
Успокоить и, подумавъ,
Онъ рѣшилъ, что лучше будетъ
Усыпить пока покрѣпче
Человѣчка гипнотизмомъ.
Онъ подулъ ему въ затылокъ,
И въ зрачекъ зрачки уставилъ,
Гладилъ, жалъ ему височки:
"Все по правиламъ искусства…
И прошло минутъ немного,
Какъ заснулъ глубоко въ креслѣ,
Опрокинувшись, гомункулъ.
"Слава Богу! — шепчетъ химикъ?
Отдохнувъ, отъ всѣхъ волненій
Но съ отеческой заботой
Сталъ — опять о сынѣ думать:
"А пожалуй, я рискую,
"Что когда нибудь парнюга
"Мнѣ бока намне тѣ… Чертенышъ!
"По уму ты мнѣ удался,
"Но нельзя сказать того же
"О конструкціи тѣлесной,
"И о сокахъ, и о силахъ,
"Что вліяютъ на характеръ
"И на строй всѣхъ силъ душевныхъ…
"Странно, этотъ человѣчекъ,
"Порожденный матерьяльно,
"Чистой химіи продуктецъ,
"Плохъ по части матерьяльной,
"Плоть хромаетъ, а смышленность,
"Силы духа — въ изобиліи!…
"Ждалъ, что будетъ съ нимъ обратно…
"Правда, въ жизненномъ приборѣ,
"Въ этомъ юномъ организмѣ
"Есть дефекты, недочеты…
"Тѣмъ не менѣе живетъ онъ
"И хоть есть изъяны функцій,
"Но ядро его машины
"Удалось, я въ томъ увѣренъ…
"Этотъ крошка — человѣчекъ
"Призванъ въ міръ къ великой роли!
"Вотъ увидите: онъ будетъ —
"Долженъ быть! — великимъ, славнымъ!
"Но… съ такимъ убогимъ тѣльцемъ
"Мудрено ему пробиться!..
"Такъ оставить? — невозможно:
"Гибель долженъ онъ избѣгнуть!..
"Въ силу словъ твоихъ же, мальчикъ,
"Мы тебя исправимъ малость.
"Признаюсь, мы поспѣшили,
"Форсированно мудрили
"Надъ формаціей твоею…
"Слишкомъ долго грѣлъ реторту,
"Много зря въ нее я бросилъ…
"Подражать природѣ надо:
"Никогда она внезапно,
"По капризу, не рождаетъ
"Вдругъ того, надъ чѣмъ, замысливъ,
"Покорпѣла, пообдумавъ —
"Тормазъ гдѣ, гдѣ — нужны шпоры.
"Не спѣша она кончаетъ,
"Что захочетъ, допуская,
Чтобъ развитье подвигалось
"Ritardando, какъ улитка…
"А поэтому, мой милый,
"Въ котелокъ тебя я брошу
"И къ первичному началу
"Эмбріона низведу я
"Снова тѣльце… Твой рецептикъ
"Буду помнить! Плодъ стихійный,
"Матеріально мной добытый,
"Вещество, начало жизни,
"Торжество торжествъ науки,
"Какъ удачный, сохраню я:
«Но чтобы развить зародыша»
"Къ лучшей индивидуальной
"Формировкѣ… мнѣ ab ovo
"Поступить иначе надо.
"Ты за жизнь свою не бойся:
"Скрытъ сохранно «punctum saliens;»
"Въ существѣ, — самимъ собою.
"Ты пребудешь, но улучшенъ
"И исправленъ, въ новомъ видѣ,
«Ты красивѣе, здоровѣй,
Основательнѣй предстанешь!..» —
Тутъ же спящій человѣчекъ
Брошенъ былъ въ реторту снова.
Докторъ способъ зналъ отлично,
Какъ привесть обратно тѣльце
Въ состоянье эмбріона,
Къ первымъ жизненнымъ началамъ,
Къ мудро собраннымъ комочкамъ
Тонкой, нѣжной протоплазмы.
Это все продѣлавъ ловко,
Онъ — съ усильемъ несказаннымъ —
Эмбріонъ преосторожно
Помѣстилъ пріемомъ тайнымъ
Въ лоно женщины. — Ея же
Мужемъ былъ учитель сельскій.
II.
Юношескіе годы.
править
Да, бѣднякъ учитель Мункель
Мужемъ былъ жены достойной,
Что умѣло химикъ выбралъ
Для своей научной цѣли.
Смѣсь стихійную, зародышъ
Изъ реторты, годный къ жизни,
Онъ растить затѣялъ въ лонѣ,
Гдѣ лишь плодъ любви законной
Зрѣть бы долженъ былъ. Вотъ девять
Длинныхъ мѣсяцевъ минуло,
И — увидѣлъ свѣтъ созрѣвшій
Молодецъ, ребенокъ крѣпкій,
Рѣдкій гость, восьмое чудо…
Морщилъ лобъ, сдвигалъ онъ брови,
Взоры умные бросая,
Плакалъ рѣдко въ колыбели,
Рѣже вкругъ дарилъ улыбки;
Ангелъ радостный не снился
Ни ему, ни атеистамъ.
Но въ утробѣ материнской
Созрѣвая, мальчикъ нѣчто
Пріобрѣлъ… и это «нѣчто»,
Какъ грибной нароетъ на липѣ,
Въ немъ сказалось, только выросъ,
(И ужъ былъ отцу помощникъ)
Разразившись въ стихотворствѣ.
Тьму романовъ и комедій,
Виршей разныхъ прочитала
Въ положеньѣ интересномъ
Мать его; и позже также,
Какъ кормила сына грудью,
Чтеньемъ всласть она питалась:
Такъ и сталъ юнецъ поэтомъ.
Отъ него не утаилось,
Что поэта сердце чутко:
Горе, радость въ немъ сильнѣе…
Также сдѣлалъ онъ открыты,
Что весною зрѣютъ почки,
Зеленъ лугъ, цвѣты душистѣй,
Громче водъ, ручьевъ журчанье
И зефиръ пріятнѣй дышетъ;
Что не худо любоваться
Молодой, прелестной дѣвой…
И горѣлъ она. нетерпѣньемъ —
Все открытое, не медля,
Міру цѣлому повѣдать.
Видно, онъ не зналъ, что это,
Со временъ Анакреона,
Стало всѣмъ доступной тайной.
Полюбивши, воспѣвалъ онъ,
Называя Музой, Гебой,
Миловидную служанку
Изъ трактира; позже съ швейкой
Онъ сошелся, и при кройкѣ
Звалъ ее своею Паркой
Нити жизни, счастья Паркой.
Но однажды томъ рецензій
О стихахъ поэта Шпака
Невзначай ему попался.
Честолюбье розыгралосі.
11 желаньемъ сталъ горѣть онъ
Крылья также порасправить,
Въ литераторство ударясь.
Изъ прозаиковъ Іоганна
Шерра онъ считалъ фетишемъ,
Дивнымъ, высшимъ, безподобнымъ.
Сталъ считать онъ, что довольно
Втайнѣ онъ себя готовилъ
Для карьеры эстетичной
И что ждать пора «спасиба»
За труды пѣвца-поэта:
Но ему сказали вскорѣ,
Что сюжетъ его твореній
(Май, любовь, и наслажденья)
Далеко не новъ… скорѣе —
И заѣзженъ, и затрепанъ…
Отзывъ онъ такой «нахальнымъ»
Обозвалъ; но… ключъ къ иному
Роду пѣсенъ сталъ искать онъ.
"Долженъ быть богатымъ, яркимъ.
Искрометнымъ, архи-новымъ,
Полнымъ мыслей ощущеній
Современный трудъ поэта; —
Сдѣлалъ онъ о томъ открытье,
Что всѣ люди одержимы
Соціальною болѣзнью,
Что бѣднякъ подъ гнетомъ тяжкимъ
Озлобляется, а счастье
Посѣщаетъ негодяевъ,
Что нерѣдко голодъ, холодъ
На порочный путь толкаютъ
Юныхъ дѣвъ и женъ изъ массы,
А богатый сластолюбецъ
Часто въ жены выбираетъ
Ту, что внучкой быть могла бы
Для него, а узы брака
Безъ любви до-нельзя тяжки;
Что моральное растлѣнье
Порождается нуждою
И — богатствомъ непомѣрнымъ,
Что еще… все также далѣй!..
"Вотъ бы въ пѣсняхъ вдохновенныхъ
«Эти истины повѣдать
Міру, людямъ», — думалъ малый:
"И успѣхъ онѣ имѣли-бъ,
"И тотчасъ бы постарались
«Корни зла кругомъ исторгнуть…
„Я-же быстро — знаменитымъ
Массъ народныхъ сталъ любимцемъ.“
Но, увы!.. пришлось извѣдать,
Что, при чтеньѣ новыхъ пѣсенъ,
Всѣ… зѣвали, какъ и прежде,
Если онъ дарилъ стихами
Про луну и прелесть мая.
Былъ жестоко онъ обиженъ
Низверженьемъ идеаловъ
И рѣшилъ въ мечтаньяхъ гордыхъ
Школу Мункеля покинуть
И искать въ обширномъ мірѣ
Новыхъ темъ. (Гнѣздо родное
Дать не можетъ, что увидишь
Интереснаго въ скитаньи…)
Не увидѣлъ темъ онъ новыхъ.
Но обрѣлъ, что мода новымъ
Звать велитъ. Примѣрно: въ модъ
Были пѣсни про суровый
Вѣкъ бароновъ, крестоносцевъ;
А затѣмъ — вѣка сѣдые
Старины глубокой, затхлой
Стали въ спросѣ. Онъ поэму
„Нибелунги“ въ новомъ духѣ
Написалъ, воображая,
Чти, какъ бомба, эта книга
Поразитъ толпу… Но только
Тронулъ сердце юной дѣвы
Нѣжный стихъ его любовный.
Былъ отецъ ея — издатель
Богатѣйшій. Предложилъ онъ:
Тиснуть книгу; кстати тутъ же
Руку дщери юной проситъ…
А въ отвѣтъ торговецъ молвилъ:
„Прежде лавры заслужите,
А потомъ и рѣчь о бракѣ…“
Вышла книга изъ печати,
Рецензентамъ разослали…
И хвалу ей протрубили
Всѣ отчеты унисономъ.
Отъ похвалъ въ ушахъ звенѣло
Бѣдной публики старушки
Чуть не два иль три сезона…
Между тѣмъ, — хвала-хвалою, —
А всего за это время —
Лишь тринадцать экземпляровъ
Въ магазинахъ раскупили…
Негодуя на поэму,
Отдалъ дочь свою издатель
Не поэту, а другому,
А его — изгналъ съ позоромъ. —
Молодому Донъ-Жуаи у
Жизни полному, веселья.
Богачу и непосѣдѣ
Предложилъ свои услуги
Мункель-junior… и — принятъ.
Секретарскія занятья
Тотъ взвалилъ ему на плечи.
Не терялъ надежды Мункель,
Путешествуя, пригодный
Матерьялъ для новыхъ пѣсенъ
Въ мірѣ Божіемъ примѣтить.
Много странъ онъ съ нимъ увидѣлъ,
Мѣста, красивыхъ, центровъ важныхъ.
Горъ, столицъ, купаній модныхъ,
Водъ и грязей, гдѣ такъ жадно
Въ общихъ ваннахъ плавалъ всякій.
Посѣтила, онъ всѣ рулетки,
Долго жила» въ Тартейфельбургѣ,
Самомъ модномъ, элегантномъ
«Бадѣ» и игорномъ пунктѣ,
На границѣ странъ романскихъ
И тевтонскихъ. Высшей школой
Былъ для Мункеля тотъ пунктикъ:
Здѣсь позналъ онъ тонъ хорошій,
Сливки общества увидѣвъ,
То есть — важныхъ и манерныхъ,
Шепелявыхъ, тонкихъ, томныхъ,
Надушенныхъ, деликатныхъ…
Въ перемѣшку съ людомъ страннымъ,
Подозрительнымъ, наряднымъ,
Но гнилымъ и невозможнымъ.
Видѣлъ онъ, какъ тутъ теряютъ,
За столомъ игорнымъ сидя,
То что вѣкъ сбирали скряги,
Иль трудомъ добыли… разнымъ…
Видѣлъ, какъ кутитъ, швыряя
Все что скрылъ, кассиръ сбѣжавшій:
Видѣлъ попраныхъ до грязи
Женщинъ, бывшихъ звѣздъ-красавицъ;
Увидалъ впервой безстыдство,
Декольтэ до поясницы,
Нарумяненной Данаи
Добровольный спускъ въ помои
По ступенямъ позлащеннымъ;
Видѣлъ, какъ авантюриста
Наглеца балуютъ дамы
(Больше — галльскія насѣдки)…
Какъ, затѣмъ, мѣнялъ любимецъ
Модный галстухъ на веревку…
Разъ, въ игорной свѣтлой залѣ,
Мункель, стоя, за игрою
Сталъ слѣдитъ. Кто здѣсь впервые
За столомъ зеленымъ видитъ
Истыхъ — мрачныхъ, злыхъ и нервныхъ —
Игроковъ, тому невольно
Въ умъ приходятъ главы Данта:
«Адъ», круги, колесованье,
Жалкихъ грѣшниковъ терзанья…
Но герой нашъ лицъ не видитъ,
Онъ столовъ не примѣчаетъ,
Видитъ только кучи, груды.
Свѣтлыхъ новенькихъ червонцевъ.
И внезапно овладѣла
Имъ болѣзненная мука.
Страшно пульсъ и сердце бились,
Въ пальцахъ будто содраганья,
А въ глазахъ круги явились
Цвѣта желтаго… Все ярче
Тѣ круги. Едва сознанье
Въ немъ осталось… Ахъ, несчастный,
Онъ не зналъ еще о тайнѣ
Своего происхожденья:
Къ элементамъ протоплазмы
Старый химикъ и желѣза
Пожелалъ для укрѣпленья
Примѣшать: но, по ошибкѣ,
Злата доля составная
Въ смѣсь попала… и стихія
Золотая въ той натурѣ
Стала требовать (подобно
Прочимъ разнымъ элементамъ)
Постоянно обновленья,
И загадочная жажда
Злата въ кровь легла герою.
Мункель вонъ бѣжитъ изъ залы,
И покой вкусилъ онъ только,
Въ даль уйдя отъ блеска злата.
Ночью видитъ сонъ онъ странный:
Будто самъ на перепутьѣ,
На подобье Геркулеса
Въ старой сказкѣ, очутился:
Путь манилъ и къ идеалу
Средь нужды, лишеній, бѣдствій:
Блескъ, могущество богатство
Въ путь другой влекли дразнили. —
Долженъ былъ онъ выбрать между
Мощнымъ, цѣннымъ комомъ злата
И лазоревымъ цвѣточкомъ.
Въ грязномъ мерзкомъ переулкѣ
Комъ лежалъ златой, а цвѣтикъ
На лугу былъ изумрудномъ;
Пестрый мотылекъ въ блаженствѣ
Въ синевѣ цвѣтка качался.
А на златѣ — жукъ зловонный.
Ползъ паукъ, кишѣли черви…
Ужъ хотѣлъ сорвать цвѣтокъ онъ,
Но… металла чары сильны…
Кровь въ вискахъ его стучала
И… за комъ схватился Мункель…
То что видѣлъ въ грезахъ ночи
Въ явъ пришлось ему извѣдать.
Онъ къ столу со скромной стаи кой
На другой же день подходитъ…
Счастье валитъ… Въ первый часъ онъ
Кучки свертковъ сгребъ, а дальше
Такъ и сыплются червонцы…
Злата больше все и больше…
Все, что выигралъ, подъ утро
Сосчиталъ. Богаче Креза
Былъ онъ… Крупной единицей,
Мужемъ съ вѣсомъ сталъ считаться,
И съ улыбкою слащавой
Въ высшій кругъ открыли двери
Сливки общества — герою…
Всѣ его рабами были.
Вкругъ его вились и графы…
Фрины загорѣлись страстью
Уловить его вниманье…
Путешествовать уѣхалъ
Онъ съ одной изъ тѣхъ красавицъ.
Была, себѣ хозяинъ полный…
И съ своей подругой дивной
Смѣло пѣнки міровыя
Онъ снималъ. Но вотъ замыслилъ
Изучить земли Венгерской
Прелесть дикую… и вина…
Да взглянуть на знаменитыхъ
Раскрасавицъ женъ мадьярскихъ…
А за это поплатился
Плѣномъ онъ въ лѣсу Ваковскомъ
У разбойниковъ свирѣпыхъ.
Предводителемъ той банды
Былъ потомокъ добродушный
Рошы Сандора, — и знайте,
Онъ желалъ отнять лишь дѣву,
Златомъ Мункелю оставить.
Но красотка разсудила
Легкомысленно, что будетъ
Жить лишь съ тѣмъ изъ нихъ, кто станетъ
Обладателемъ червонцевъ
Атаману тутъ осталось
Злато Мункеля присвоить
Вмѣстѣ съ нею. Мункель бѣдный
Самъ бы въ шайкѣ радъ остаться
Лишь бы къ злату быть поближе,
Но… его тотчасъ прогнали.
А куда ему дѣваться?
Много онъ бродилъ по свѣту;
Долго зря его швыряли
Волны жизненнаго моря…
Годы былъ онъ, не подолгу,
При занятьяхъ самыхъ разныхъ:
Агитаторомъ, шпіономъ,
Предводителемъ народнымъ,
Папской гвардіи маіоромъ,
Банкометомъ, зайцемъ биржи,
На войнѣ корреспондентомъ,
Клоуномъ, маклеромъ, монахомъ,
Соціалистомъ и карлистомъ,
Ренегатомъ, іезуитомъ,
Impressario пѣвицы,
Исцѣлялъ отъ всѣхъ недуговъ,
Вербовалъ во флотъ матросовъ,
Былъ пашей въ турецкомъ войскѣ,
Слушалъ лекціи, въ разноску
Торговалъ товаромъ краснымъ,
И читалъ чужія мысли:
То какъ медіумъ являлся:
Панорамы, діорамы,
Штуки, фокусы на сценахъ
Онъ показывалъ съ успѣхомъ:
Сорокъ дней не ѣлъ за деньги,
Пламя ѣлъ, глоталъ желѣзо;
Отдавалъ въ ростъ капиталы;
Былъ совѣтникомъ интимнымъ
У князей, лишенныхъ трона.
Ѣздилъ въ Азію куда-то
Чуть не консуломъ Рейсъ-Шлейца,
Былъ и тайнымъ коммисаромъ
Удержавъ въ дунайскихъ земляхъ;
Трубочистомъ былъ у черта;
Былъ прикащикомъ, актеромъ:
Травы, тряпки, автографы
Собиралъ… и абонентовъ…
Все, что зналъ Пиѳагореецъ,
Тайны всѣхъ душевныхъ странствій
И браминскія легенды,
Книги, что писалъ Овидій
Про людскія превращенья,
Да боговъ метаморфозы,
И сравнить намъ невозможно
Съ тѣмъ, его достигъ нашъ Мункель
Въ цѣломъ рядѣ превращеній
И въ искусствѣ ухищреній
Цвѣтъ мѣнять, одежду, взгляды,
(Знать, постигъ метамисихозу!)
Въ продолженьи лѣтъ крылатыхъ…
Подъ конецъ, — за злодѣянье
Онъ предсталъ на судъ. Оттуда
Угодилъ въ страну Макара…
Но бѣжалъ ли?.. Тутъ на время.
Къ сожалѣнью, въ тайны мрака
Затерялся Мункель. (Есть же
И въ исторіи всеобщей
Очень многіе пробѣлы…)
Но изъ мрака, будто поѣздъ
Изъ длиннѣйшаго туннеля,
Вдругъ явился въ всеоружьи
И съ достоинствомъ нашъ Мункель —
Тертымъ, опытнымъ, готовымъ,
Всѣми мазями снабженнымъ,
Зрѣлымъ мужемъ, посвященнымъ
Въ тайны свѣта съ высшей цѣлью
Жить онъ началъ въ крупномъ центрѣ
И огромную газету
Издавать рѣшился свѣту.
Небывалое значенье
И успѣхъ стяжалъ тотъ органъ.
«Вѣстникъ всѣмъ про все» названье
Далъ ему и абонентамъ
Даромъ слалъ его повсюду;
Сверхъ того, подписчикъ каждый
Получалъ изящный ворохъ
Цѣнныхъ премій: даръ на ёлку,
Въ Новый годъ, яйцо на Пасху,
И такъ далѣе… съ условьемъ.
Чтобы только онъ. читатель,
Со вниманьемъ объявленья
Всѣ читалъ… «Ну. какъ возможно
Тутъ свести концы съ концами?»
Восклицали съ удивленьемъ
Неглубокія натуры.
Полагавшія, что рыбы
Лишь водой бываютъ сыты.
Птицы — воздухомъ, а платой
Подписною міровая
Простыня — гигантъ — газета…
Знайте: всякій объявленья
Слалъ въ газету міровую.
Что читаетъ всякій дьяволъ!
Гонораровъ не платилось,
Отъ сотрудниковъ, напротивъ.
Мункель плату бралъ сторицей,
И сотрудничать въ газетѣ
Съ боя стали изъ — за чести —
Мужи избранные «свѣта».
И статьи, и фельетоны,
И стихи, передовицы
И министръ сановный пишетъ,
И богатый и могучій
Коноводъ различныхъ партій.
Банки, фирмы, негоцьянты
Поставляли всѣ отчеты
По финансовымъ вопросамъ
И народному хозяйству.
Баснословныя деньжищи
Массой слали, чтобъ увидѣть
На столбцахъ у дяди «Мункель»
Иногда свои статейки.
А въ отдѣлъ искусствъ изящныхъ
Лишь издательскія фирмы
Слали критики, да развнѣ
Личный врагъ писавшей братьи.
Замѣчательнымъ являлся
Центръ редакторскій въ газетѣ:
Главныхъ силъ четыре было.
Первымъ двумъ ввѣряли дѣло
Редактированья. Были
Очень опытны тѣ оба:
Красный мѣлъ и пара ножницъ —
Имъ названье. Третьей силой
Былъ бульдогъ, хватавшій икры
Всѣмъ, кому прикажетъ Мункель.
У четвертой силы органъ
Лишь одинъ изъ всѣхъ былъ развитъ:
Онъ «отвѣтственнымъ» зовется,
И на немъ… сидятъ всѣ люди…
А себѣ изъ всѣхъ занятій
При газетѣ Мункель выбралъ
Лишь молчанье… Да, копанье,
И замалчиваніе. Это
Лучше всѣхъ вознаграждалось.
Въ складахъ «Вѣстника» хранилась
Исполинская лоханка
Съ преогромнѣйшимъ запасомъ
Самыхъ сладкихъ словъ, словечекъ,
Похвалы, признаній разныхъ,
Даже славы выраженья:
«Безподобно», «несравненно»,
«Восхвалительно», «роскошно»,
«Мастерски», «великолѣпно»,
«Верхъ изящества», «небесно»,
«Полно чаръ», «отмѣнно», «дивно»…
За хвалу и эпитеты
Вплоть до скромнаго: «изрядно»,
«Очень сносно» иль «недурно»
Брали плату, но по таксѣ…
А рекламы… рѣдкій выборъ
«Вѣстникъ» всѣмъ завелъ давальцамъ:
Отъ грубѣйшихъ до тончайшихъ, —
Беззастѣнчивыхъ и скромныхъ,
Въ маскахъ или оголенныхъ.
Но кокетливыхъ и умныхъ
— Были тысячи въ запасѣ…
Но какъ въ Аттикѣ старинной
Лучшій медъ и соль водились,
Такъ въ газетѣ знаменитой
Антиподами служили:
Рафинаду — горечь желчи,
Лапкѣ бархатной — медвѣжья,
Ассафетида — кажденью.
Похвалѣ — срамная ругань.
А когда-бъ собрать всѣ кожи.
Что врагамъ содралъ нашъ Мункель,
Можно было-бы сапожки
Для всего надѣлать міра…
Былъ еще прелюбопытный
Институтъ «всеобщихъ мнѣній»
При редакціи устроена.:
Мнѣнья частныхъ и не частныхъ
Лицъ, воззрѣнья, убѣжденья,
Взгляды всяческихъ оттѣнковъ
Здѣсь питались, наряжались
И за плату выпускались
Акуратнѣйшимъ манеромъ
При любомъ предметѣ важномъ.
Все, что въ мірѣ продается.
Все съѣдомое, что рѣдко,
Все прекрасное, что нѣжно.
Все желанное, чао цѣлью
Можетъ быть для человѣка,
Возбудить, увлечь, чаруя,
Соблазнить что можетъ грѣшныхъ, —
Все въ газетѣ оставляло
Связку карточекъ визитныхъ
И, конечно, адресъ точный,
И. конечно, Мункель прежде
Прочихъ всѣхъ — «jus primae noctis» —
Право пробовать — оставилъ
Для себя. Къ нему шелъ съ данью
Цѣлый міръ. Повсюду доступъ,
Приступъ, входъ имѣла" онъ вольный.
Всюду съ радостью встрѣчаемъ:
Двери, уши. сердце, кассы
Передъ нимъ не замыкались!
Все склонялось предъ внушавшимъ
Даже страхъ… и всѣ снимали
Шляпы, какъ предъ всемогущимъ;
Хоть въ душѣ сулили черта.
Но его судьей великимъ,
Покровителемъ считали:
Былъ щедрѣйшій онъ споспѣшникъ
И посредникъ, благодѣтель…
Рукожатіемъ министры
И князья его дарили…
Всѣ артистки (безъ изъятій:
И красавицы, и рои: и)
Полюбивъ его, ласкали;
А жиды — лизали руки…
Всѣхъ и все онъ звалъ продажнымъ,
Такъ какъ самъ продаженъ былъ онъ…
Такъ до почестей и блеска
Чрезъ газету Мункель дожилъ.
Но когда насталъ громадный
Поворотъ въ народномъ дѣлѣ,
(Разразился страшный кризисъ
Въ экономіи народовъ) —
Мункель понялъ, что настала
Эра дикаго метанья.
Лихорадочныхъ стремленій,
Бѣготни, борьбы и пляски
Вкругъ тельца златаго. Зрѣли
Всюду ложь, обманъ… Въ угарѣ
Всѣ бросали, что имѣли.
Чтобъ еще нажить побольше…
И за массу, уйму денегъ
Продалъ свой журналъ редакторъ
Нѣкой фирмѣ… Самъ же сталъ онъ…
III.
Билльонеръ.
править
Сталъ въ главѣ онъ предпріятья
Необъятнѣйшихъ размѣровъ,
Что вело торговлю моремъ:
Дождевыхъ червей возили
До Аравіи скалистой…
Вдругъ настало время денегъ:
Градомъ сыпались мильоны:
Серебра и злата — вдоволь,
А процентныя бумаги
Дождевой водой струились,
Наполняя рынки, страны…
Калифорнія, Бимини,
Авалунъ и Эльдорадо,
Джинистанъ, Атланта, Колхида —
Всѣ блѣднѣли передъ биржей
Тѣхъ временъ — чудесъ незримыхъ
И богатствъ волшебныхъ, страшныхъ,
Было золото повсюду;
Всѣ его имѣли, всякій
Злато тратилъ… Всѣ имѣли,
Но оно — ничьимъ осталось.
Есть дыра у всѣхъ мѣшечковъ:
Изъ нея все высыпали,
Чрезъ нее жь и наполняли
Ихъ опять… Вотъ вскорѣ Мункель
Въ роли сложной очутился.
Былъ онъ тузъ капиталистовъ;
Крезовъ. Ротшильдовъ. Набобовъ
Онъ заткнулъ себѣ за поясъ
И въ концѣ концовъ былъ первымъ
Въ царствѣ денегъ на планетѣ
Онъ завелъ машину монстра,
Чтобы день и ночь купоны
Ею можно было рѣзать.
Парома" двигалась машина.
Отъ стоговъ бумагъ процентныхъ
Такъ же рѣзали купоны,
Какъ солому на помостѣ
Рубитъ намъ соломорѣзка…
Расточительно роскошно,
Затмѣвая всѣхъ монарховъ,
Блескъ дворовъ, издревле славныхъ, —
Пилъ и ѣлъ онъ — лишь на златѣ;
Спалъ, сидѣлъ, лежалъ, ходилъ онъ, —
На шелку, парчѣ тяжелой;
Каждый пиръ его природѣ
Причинялъ ущербъ не малый;
Бѣдный міръ стоналъ отъ страха.
Что съ гостями Мункель жадный
Скоро все и вся проглотитъ…
Онъ себѣ въ подарки выбралъ
Рядъ жемчужинъ — Бухареста,
Польши, Венгріи, Кавказа;
И Данаи не страшились,
Чтобы дождь червонцевъ свѣтлыхъ
Ихъ безъ зонтиковъ попортилъ:
Тучи златомъ разражались,
А онѣ его сбирали…
На дворѣ огромномъ птичьемъ
Мункель «Феникса» содержитъ:
На конюшнѣ же — Пегаса,
И въ парадную коляску,
Подковавъ, коня съ крылами
Запрягали, какъ савраса —
Фавориткѣ милой первой
Въ слуги плѣннаго далъ Эльфа:
Долженъ былъ — носить онъ — длинный
Шлейфъ ея и — зонтикъ лѣтомъ.
Говорятъ, — самъ чортъ однажды
Предложилъ свои услуги,
Чтобъ стоять, подъ видомъ негра,
На запяткахъ колесницы
Въ дни торжественныхъ катаній.
И едва окрѣпли крылья,
Какъ новѣйшую компанью
На паяхъ создать затѣялъ
Мункель. Цѣль ея такая:
Отыскать на Рейнѣ старомъ
Мѣсто клада Нибелунговъ.
За примѣрный, благородный
Тотъ порывъ патріотичный
До небесъ его хвалили.
Всѣ германскія державы
Орденовъ прислали груду;
Титулъ вскорѣ — и баронскій
Древній гербъ — стяжалъ, какъ рыцарь.
Въ честь него его же имя
Получили: шляпы, галстухъ,
Вновь открытая планета,
Корабли, каналъ, проспекты,
На лунѣ какой-то островъ,
И страна въ моряхъ полярныхъ;
А портретъ его былъ видѣнъ:
На конфектахъ, спичкахъ, брошкахъ,
Табакеркахъ, кружкахъ, трубкахъ,
На платкахъ, кофейныхъ чашкахъ.
Папиросахъ и оберткахъ,
Да на вывѣскахъ трактирныхъ;
На страницахъ иллюстрацій,
Словно въ зеркалѣ, могъ видѣть
Всюду образа, свой, улыбку.
Бѣдный Мункель… Какъ же бѣдны…
Да! — при всѣхъ его удачахъ,
Сквернымъ сдѣлалось здоровье…
Непонятную онъ слабость
Всюду въ членахъ ощущаетъ…
И порой ему казалось,
Что расшатанъ каждый атомъ
Организма… и какъ будто,
При чиханіи, возможно
Потерять частицы мозга…
Къ злату страстное стремленье,
Перемѣна настроеній,
Появленіе фантазій
Тайно жизнь ему терзали,
Печень, легкія и сердце…
Съ похотливостью смѣшалось
Равнодушіе… позналъ онъ
И маньяковъ апетиты,
И болѣзненные вкусы.
И презрѣнныя пристрастья:
Слушалъ хрюканье свиное,
Жаждалъ, требовалъ капризно
Ассафетиды, красавицъ
Съ бородами и… пощечинъ…
Затѣвалъ съ прохожимъ драку…
Какъ-то съ кучеромъ боролся
И, на рынкѣ, незнакомца
Онъ просилъ себя ударить
Въ носъ щелчкомъ… давалъ онъ деньги,
Чтобъ скотомъ его ругали!..
Горы золота бросалъ онъ
Докторамъ всѣхъ школъ и націй, —
А врачи его страданья
Лишь по гречески назвали,
Но помочь никто не въ силахъ…
Незнакомые съ основой,
Съ организмомъ той натуры, —
Не понявъ рѣчей больнаго, —
Раздражались эскулапы
И, съ апломбомъ безпардоннымъ,
Ошибались въ діагнозѣ;
А пилюли и микстуры
Чуть его не уморили…
Наконецъ, больной назначилъ
Чудо-премію, чтобъ только
Врачъ сыскался подходящій. —
То прослышалъ и почтенный
Мужъ ученый, химикъ вѣщій
Тотъ, кому происхожденьемъ,
Эмбріона зарожденьемъ
Былъ обязанъ нашъ гомункулъ.
Химикъ сталъ ужь древнимъ старцемъ.
Изъ далёка, втихомолку
Онъ слѣдилъ за жизнью сына
И съ участьемъ, и съ любовью.
Не желалъ смущать онъ всходовъ
Жизни, многообѣщавшей,
Торопливымъ разъясненьемъ
И безпременнымъ признаньемъ;
Но теперь рѣшилъ явиться
Къ сыну онъ, открывши тайну.
Организмъ его и боли
Степень ихъ и ихъ причины —
Изучивъ, — помочь чѣмъ можно.
Старца встрѣтилъ Мункель скучный
И съ зѣвкомъ себѣ подумалъ:
«Вотъ на помощь мнѣ явился
Докторъ тысяча-трехсотый!»…
Но симпатіею тайной
Привлеченный, разсказалъ онъ,
Съ крикомъ сердца, всѣ страданья,
Что носилъ въ себѣ такъ долго.
«Ахъ!» — вздыхалъ онъ — "ты подумай:
"Мнѣ никто помочь не властенъ,
"Я же — цѣлому полсвѣту
"Помогай и, какъ святитель
"Рупрехтъ (елочный даритель
"Что заходитъ ночью всюду)
"Всѣмъ неси дары и счастье!..
"На колѣнахъ всѣ сироты,
"Подмастерья, всѣ вдовицы,
"Даже нищіе толпами
"Умоляютъ: сбереженья
"Взять, хоть на годъ, и — лохмотья
"Превратить рукой счастливой
"Въ одѣянье парчевое;
"Подъ окномъ толпы дерутся…
"Гомонъ ихъ и гамъ покоя,
"Сна меня лишаютъ утромъ…
"Этотъ домъ — святая Мекка.
"Монсальватъ эпохи нашей!
"Иностранные министры
"(Пилигримы… ради займовъ!)
"О порогъ моей передней
"Ноги всѣ себѣ обили…
"Какъ меня манило злато
"Съ тайной силой, такъ презрѣнный
"Сей металлъ теперь магнитомъ
"Мой карманъ одинъ считаетъ,
"И — летитъ ко мнѣ отвсюду:
"Шлетъ его — казна монарха.
"И — чулокъ со сбереженной
"Горстью талеровъ скупаго…
"Скоро буду я «единымъ»!
"Міръ — моимъ на вѣки станетъ!..
"Изъ азбеста шьютъ мнѣ платье;
"Семиверстные сапожки
"Я стонать себѣ заставилъ;
"Поваръ гдѣ-то розыскавшій
"Для амврозіи рецепты,
"Сталъ ее и нектаръ дѣлать…
"Только встрѣтить апетита
"На лукулловскихъ обѣдахъ
"Не могу я… въ спальнѣ пышной
"Сонъ бѣжитъ съ подушекъ нѣжныхъ,
«А въ объятіяхъ любовныхъ
„Нѣтъ любви“!..
Съ такою рѣчью
Мункель старца черезъ залы
Велъ, а вслѣдъ имъ раздавался
Старой пѣсни звукъ хрустальный:
То дверей изящныхъ петли
Напѣвали и играли,
Какъ часы когда-то прежде.
Показалъ хозяинъ старцу
В»ѣ свои хоромы, сцену,
И фигуры, все живыя,
Фантастичныхъ рѣдкихъ шахматъ,
Въ цѣнныхъ платьяхъ маскарадныхъ.
Вотъ фонтанъ, шампанскимъ бьющій:
Влага въ воздухѣ и — пѣна…
Два изящныхъ автомата —
Ганимедъ и Геба — тутъ же
Наполняли, подавали
Ловко кубки золотые.
Въ домѣ Мункеля смѣнили
Всякихъ слугъ живыхъ, актеровъ,
И пѣвцовъ и виртуозовъ
Автоматами, искусно
Изготовленными, также
Паровыми и иными
Идеалами машины,
А посуду и приборы
Замѣнили оживленнымъ
Существомъ… Такъ, кромѣ шахматъ.
Что скользили граціозно,
Левъ ручной у ногъ валялся
Вмѣсто львиныхъ шкуръ ковровыхъ.
Что кладутъ передъ диваномъ.
У причудливой бесѣдки
Подпирали крышу-куполъ
Дрессированныя змѣи;
Симметрично изгибаясь,
Ихъ тѣла витымъ колоннамъ
Средь цвѣтовъ уподоблялись.
Соловей же распѣвавшій
Звонко въ клѣткѣ, былъ поддѣльный.
Автоматъ была и бѣлка
Въ колесѣ: ее машина
Электрическая прыгать
Заставляла, какъ живую.
Старичокъ по приглашенью
Оживилъ себя у Гебы
Пѣной дивнаго напитка.
"Зала рѣдкостей предстала
Взглядамъ доктора. Дивится
Онъ, а Мункель никакого
Вѣса сказочнымъ предметамъ
И не придалъ, пустяками
Звалъ бы древній хламъ онъ, еслибъ
Хламъ тотъ не мильоновъ стоилъ.
«Философскій камень» — вотъ вамъ,
"Но, къ несчастью, былъ онъ найденъ
"Слишкомъ поздно и — обломанъ
«(Время крошитъ даже скалы)»
Объясняетъ Мункель: "дальше —
"Не взлетитъ теперь онъ въ выси,
"Фауста плащъ волшебный… Жалко,
"Весь въ дырахъ, а вѣдь когда-то
"Самолетомъ былъ чудеснымъ,
"Вотъ «„цвѣточекъ романтизма“»,
"Голубой и пресловитый:
"Онъ засохъ, ничѣмъ не пахнетъ;
"Рогъ чудесный Оберона,
"Что когда-то раздавался,
"Въ золотой періода, страсти,
"По долинамъ и ущельямъ,
"Лишь хрипитъ теперь: вотъ — шапка
"Пожеланій «Фортуната»…
"На колпака, ночной похожа
"Стала; рога изобилья
"Настоящяго нигдѣ мнѣ
"Не могли найти: смѣненъ онъ
"Въ наше время изобильемъ
"У мужей роговъ и рожекъ;
"Вотъ святаго Граля чаша:
"Вся изъ цѣльнаго смарагда…
"Нѣтъ цѣны такимъ предметамъ!..
«У жида ее купила» я..
"Рѣдкость эту въ Пиренеяхъ
"Онъ сыскалъ подъ старымъ хламомъ.
"Загрязненной, въ паутинѣ,
"И за десять штукъ реаловъ
"Откупилъ ее у бѣдныхъ
"Поселянъ, а я еврею
«Полъ-милльона чистоганомъ
Отсчиталъ за эту прелесть…»
Анфиладою парадной
Проходя со старцемъ, Мункель
Жметъ пружину полускрытой
Сложной громоздкой машины:
Окна, зябкому въ угоду,
Тотчасъ къ солнцу повернулись
Въ цѣлой комнатѣ; (какъ въ сказкахъ,
На столбахъ былъ домъ устроенъ:
По желанію вращались
Тѣ столбы, куда угодно…)
Дальше — стрѣлку циферблата
На значекъ подвинулъ Мункель,
Что указывалъ извѣстный
Теплоты желанный градусъ:
И зефиръ благоуханный
Заструился по покоямъ
(Электричество родило
То тепло)… Но… зябнетъ Мункель.
Даже — весь дрожитъ… Въ подушки
Шелковистыя дивана
Онъ поникъ, и сталъ болѣзни
Исчислять свои и муки…
Докторъ долго слушалъ рѣчи,
Задалъ нѣсколько вопросовъ,
Щупалъ пульсъ и сердце слушалъ,
Осмотрѣлъ языкъ онъ бѣлый,
Зелень, желтизну на мышцахъ,
Стукалъ, жалъ, давилъ и слушалъ,
Оскультировалъ отмѣнно,
Бормоталъ лишь междометья.
И добился толку, мастеръ!
Погрузившись въ размышленья
Взвѣсить, видимо, старался
Что-то трудное… боролся,
Напрягался; колебался,
Наконецъ — вполнѣ рѣшился
Взоръ уставившись на сына,
И — торжественно и глухо —
Рѣчь повелъ серьезнымъ тономъ:
"Для твоихъ страданій, Мункель,
"Лишь одинъ найдется въ мірѣ
"Врачъ, единственный цѣлитель…
"Онъ одинъ познаетъ вѣрно
"Каждый атомъ твой сокрытый,
"Исцѣлитъ, спасетъ, поможетъ,
"Укрѣпитъ лишь онъ… И — знаешь? —
"Врачъ, помощникъ и совѣтникъ
«Этотъ… ты ему обязанъ
И дыханіемъ, и жизнью!..»
— Ты на Бога намекаешь?.. —
Молвилъ Мункель, покосившись
Какъ-то странно и съ гримасой.
«Нѣтъ!» — отвѣтилъ тихо старецъ,
"Богъ тебѣ едва-ль поможетъ;
"Созданъ ты не такъ, какъ люди —
"Всѣ кругомъ. Ты человѣкомъ
"Призванъ въ міръ и къ жизни здѣшней…
"Человѣкъ тотъ… но не думай,
"Чтобъ то былъ учитель сельскій,
"У котораго ты выросъ:
"Тотъ, другой, — то — мужъ науки,
"Высшихъ знаній онъ хранитель!
"Приготовься, славный Мункель,
"Твердымъ будь: сейчасъ узнаешь
"Тайну, — глубже и чудеснѣй,
"Чѣмъ всѣ тайны!.. Твоего-же
"Бытія секретъ познаешь! —
"Послѣ долгаго усилья,
"Наблюденій, изысканій,
"Размышленій и корпѣнья,
"Въ кельѣ, замкнутой отъ міра,
"Онъ, въ тиши ночей безсонныхъ,
"Кипятя, соединяя:
"Вещества, тѣла и соки, —
'Твоего существованья
"Суть, зародышъ, создалъ чудный.
«Силой жизненной снабдивши…
Этотъ химикъ — я!..»
Уставилъ
Мункель взоръ на чародѣя
Въ удивленіи великомъ
И сказать не могъ ни слова…
Все подробно докторъ старый
Разсказалъ: про первый опытъ
И — вторичное творенье;
Какъ одинъ его онъ создалъ
Безъ содѣйствій материнскихъ;
Какъ, потомъ, увидѣвъ съ горемъ —
Въ чемъ изъянъ, — его расплавилъ.
«Разложивъ» до состоянья
«Протоплазмы чистой, нѣжной;
Какъ стихійной далъ частицѣ
Зрѣть и крѣпнуть — развиваться
Въ лонѣ женскомъ срокъ условный.
Ближе къ истинѣ — природѣ;
И — какъ свѣтъ потомъ увидѣла»
Не зачатый, но рожденный… —
Онѣмѣвъ, лежалъ въ подушкахъ
Мункель, вѣсти той внимая,
Онъ лишился чувствъ, свалившись,
Какъ подкошенная травка;
Но его не медля докторъ
Оживилъ, — еще толкуя,
Горизонты расширяя
И внушая, что онъ, Мункель,
Всѣхъ счастливѣе на свѣтѣ:
Пусть сравнитъ свои успѣхи
Съ жалкой долей всѣхъ людишекъ! —
Вотъ залоги преимуществъ
У рожденнаго наукой
Предъ рожденными банально!
Чтожъ касается болѣзней,
Продолжительныхъ страданій, —
То для нихъ теперь нашелся
Врачъ — знатокъ, цѣлитель вѣрный!
«То, что духомъ называемъ» —
Объяснялъ онъ — "прежде люди
"Антигнилостнымъ началамъ
"Основательно считали:
"Онъ отъ тлѣнья охраняетъ
"Массу нѣжныхъ элементовъ
"Въ организмѣ нашемъ сложномъ.
"Мы же знаемъ сущность, душу,
"Что взошла въ зародышъ самый,
"Въ смѣсь матеріи и силы,
"Въ суть твоей натуры чистой…
"Все-жь та суть — лишь смѣсь матерій
"Намъ знакомыхъ… да извѣстныхъ
"Силъ, изслѣдованныхъ нами
"И подвластныхъ намъ… Такъ будемъ
"Впредь того-жь пути держаться,
"Отмежеваннаго знаньемъ
"Въ сферѣ силъ, матерій; цѣли —
"Исцѣленья мы достигнемъ,
"Всѣмъ душѣ споспѣшествуя…
"Преимущественно прянымъ
"И солями кровь обильно
"Ты снабжай, чтобъ мозгъ и сердце
"Преждевременно съ кишками
"Не загнили. Пусть же сила
"Существа твоей природы
"Расцвѣтетъ, возобновится,
«Здравьемъ крѣпкая на вѣки!..»
Ободренный новымъ словомъ,
Мункель вспрянулъ точно послѣ
Сна тяжелаго, и — проситъ
Никому объ этой тайнѣ
Ни полъ-слова… Куль червонцевъ
Онъ сулитъ за то и старецъ
(И лейбъ-медикъ!) — обѣщаетъ…
Вдохновенно тутъ воскликнулъ
Мункель: — Да, хочу отнынѣ
"Дѣлать честь тебѣ, ученый,
"И плодамъ твоихъ усилій!..
"Сколько знанія въ творенье
"Положилъ ты здѣсь! Здѣсь — исполню
«Точно миссію земную!» —
Втайнѣ видѣлся частенько
Мункель съ названымъ папашей…
И — солями и массажемъ,
Чудодѣйственный микстурой
Мазью, ваннами, декоктомъ,
И пилюлями (все съ златомъ!)
Докторъ дань платилъ обильно
Страннымъ болѣстямъ для тѣла,
Имъ же созданнаго тайно. —
Вскорѣ вѣсть вездѣ проникла.
Славу «Мункеля утроивъ
Въ самыхъ дальныхъ странахъ міра!
Эта вѣсть гласила: „Мункель
И дѣла его на биржахъ
Пункта высшаго достигли!
Безпримѣрное свершилось:
Мункель сталъ билліонеромъ!“
Поводъ данъ былъ этой вѣстью
Небывалое устроить
Торжество… а Мункель жертвой
Былъ чудовищныхъ овацій.
Съ поздравленьями подарки
Къ торжеству пришли: отъ шаховъ.
Изъ Китая, отъ Японцевъ,
Отъ султановъ, Далай-Ламы —
Брилліанты и рабыни,
Утварь, лошади, бездѣлки
Всѣхъ сортовъ. Отъ всѣхъ народовъ
Масса разныхъ лакомствъ рѣдкихъ:
Дичь, икра, паштеты, рыба,
Торты, ласточкины гнѣзда,
Фрукты юга и ликеры
И ошейниковъ штукъ триста.
Шитыхъ жемчугомъ, шелками,
Для собаки билльонера.
Подъ постель ужъ наканунѣ
Торжества посаженъ тайно
Къ билльонеру былъ ораторъ. —
Цѣль была — сюрпризъ: чтобъ утромъ.
Лишь глаза откроетъ Мункель,
Тотъ торжественно сказалъ-бы
Рѣчь, привѣтъ и поздравленье.
Въ три часа утра проснулся
Мункель, жажду ощутивши;
Полусонный потянулся
За графиномъ… Вдругъ фигура
Будто выросла изъ пола…
То предсталъ ораторъ славный!
Мункель такъ перепугался,
Что разбилъ стаканъ свой цѣнный.
И его ударилъ тутъ же
Параличъ, — по счастію — легкій.
Вставши, онъ хотѣлъ побриться;
Но когда добрито было
Полъ-лица проворнымъ малымъ —
Виртоузомъ, изъ цирюльни, —
Депутаціи ввалились!
Имъ приноситъ благодарное!'!
Недобритый Мункель мыльный…
Такъ и не дали докончить
За весельемъ, безпокойствомъ
Позже также нѣтъ досугу:
Ходитъ полубритый Мункель,
Сутки цѣлыя такъ ходитъ!
Видѣлъ свѣтъ, что симметрія
Нарушается порою…
Профиль двойственный! не странно-ль?!..
Противъ воли, въ апогеѣ
Торжества являетъ Мункель
Обликъ Януса, — эмблему
Дуализма всей эпохи.
О, тріумфъ! его носили
На плечахъ толпы народа
Вдоль по улицамъ, съ восторгомъ.
Передъ нимъ цвѣты бросали
Всѣ красавицы. Костюмы
Дамы сшили по Макарту.
Предложили изъ Берлина
„Землевѣды“ телеграммой
Чтобы черта меридіана
„№ 1“ впредь велася
Лишь чрезъ кассу великаншу
Господина билльонера.
Нынѣ вся она цвѣтами
Убрана была. Предъ нею
Весь народъ, какъ пеіедъ храмомъ,
Умиленъ благоговѣйно»
Поздно вечеромъ ложится
Мункель спать. Дневныя Муки
Длятся въ снахъ тяжелыхъ, сложныхъ…
Вотъ, на площади напала
Куча старыхъ бабъ влюбленныхъ
На него и рвутъ на память
Волоса, гдѣ ни попало,
А за тѣмъ — на грудь взвалили
Орденъ — берковецъ… Да это —
Съ неба «Сиріусъ» отцѣпленъ…
Онъ дышать не можетъ, стонетъ…
Онъ въ удушливомъ кошмарѣ.
Но и этотъ сонъ прервали:
Ворвались друзья и ночью,
Разбудили и уводятъ
Съ торжествомъ, чтобъ любовался
Освѣщеніемъ всѣхъ улицъ
И холмовъ… Огни зажглися
Въ честь его… Позволить надо,
Чтобъ огромный, безконечный
Факельцугъ при немъ прошелся.
Тьма зѣвакъ ждала, кричала
И глазѣла..
Въ этомъ вихрѣ
Утомленій и волненій
Силъ не стало. Мысль мутится…
И съ ума нашъ сходить Мункель.
Со слезами и со смѣхомъ,
Благодарностью влекомый,
Онъ на улицѣ, премягко,
Останавливалъ прохожихъ,
Цѣловалъ и билъ жестоко. —
Въ гнѣвѣ весь народъ бушуетъ,
И, въ концѣ концовъ, героя
Прямо съ пира — о, проклятье! —
Къ сумасшедшимъ въ домъ сажаютъ.
На другой же день на биржѣ, —
Центрѣ счастья и страданій, —
Разразился небывалый,
Неожиданный, громадный
Крахъ… и Мункель въ немъ теряетъ
Завоеванный недавно,
Знаменитый и воспѣтый,
Свой великій и желанный
Билліонъ блестящій, славный.
Въ келью Мункеля проникла
Эта вѣсть… И тутъ съ испуга
Чудо вдругъ надъ нимъ свершилось:
Сталъ мгновенно онъ здоровымъ…
Но — къ чему теперь разсудокъ?..
Да и жизнь?.. Хотя бъ укрыться
За границу отъ позора,
Что въ гнѣздѣ былаго счастья
Вдвое давитъ!.. Вверхъ по Рейну
Онъ идетъ на пароходѣ
И куда-то пріѣзжаетъ…
Все равно — куда… Къ Харону
Онъ всего охотнѣй сѣлъ бы
Въ черный челнъ на Стиксѣ древнемъ…
А отчаянье бичуетъ
Духъ его все больше, злѣе;
Зелень волнъ его прельщаетъ,
И — блеститъ, казалось, манитъ
Имъ же поднятое мѣсто
Съ кладомъ древнихъ Нибелунговъ…
Нѣтъ! — то — блескъ и отраженье
Звѣздъ и мѣсяца, сіявшихъ
На вечернемъ лѣтнемъ небѣ…
Нѣтъ! — онъ жить не хочетъ больше!..
И, рѣшивъ почти мгновенно,
За бортъ кинулся онъ, въ воду…
Но… за нимъ летитъ стрѣлою
Существо, водѣ родное…
Эта женщина изъ влаги
Утопавшаго спасаетъ:
На подобіе рыбки юркой,
Вплоть до дна она ныряетъ
И — снесетъ его на сушу…
Ночь царитъ и блещутъ звѣзды,
Какъ блестятъ на Рейнѣ только;
Волны идутъ темной массой
Съ пѣсней вѣщею несутся,
Что поетъ пѣвецъ нѣмецкій;
Берегъ, мѣсяцемъ залитый,
Молчаливъ, скалистъ, пустыненъ;
Этотъ берегъ часто въ сказкахъ
Поминали… Въ гротъ въ ущельи
Смѣло женщина съумѣла
Скрыть спасеннаго — на время;
Здѣсь онъ къ жизни пробудился,
Былъ въ тоскѣ и удивленно
На виновницу спасенья
Смотритъ взоромъ благодарнымъ,
Красотою пораженный,
У нея спросилъ онъ: «кто ты?»
Изъ-за скалъ рукою бѣлой
Къ свѣту выведенъ былъ Мункель…
Красотой сіяя, дѣва
Указала на вершины.
"Ты слыхалъ о Лорелеѣ?
"Ужъ давно она не пѣла
"На скалѣ, при лунномъ свѣтѣ;
"Вдаль она ушла, чтобъ жребій
"Человѣческій извѣдать
"И наяды покрывало
"Промѣняла на наколки
"Кружевныя изъ Брабанта;
"У людей она узнала
"Много новыхъ тоновъ, арій
"И на оперныхъ подмосткахъ
"Славу, золото стяжала…
"Я на палубѣ слыхала,
"Какъ плыла съ тобой по Рейну,
"Что померкшее свѣтило
"Ѣдетъ въ Кельнъ: я въ немъ признала
"Предпринявшаго такъ славно
"Приподнять на Рейнѣ гордомъ
"Мѣсто клада Нибелунговъ!
"Я на лбу твоемъ печальномъ
"Прочитала мысль о смерти,
"А когда упалъ ты въ воду,
"Мнѣ шептало что-то въ сердцѣ:
«„Вслѣдъ за нимъ иди!“» Что-жь? — это —
"Было мнѣ велѣньемъ рока?!..
"Иль пришла охита — снова
"Погрузиться въ эту рѣку
"Близъ отчизны, столь прекрасной?
"Мнѣ судьба-ль велѣла слѣпо
"Иль — симпатія и сердце —
«Отъ воды спасти мужчину?»..
— Если бъ всѣ самоубійцы
— Зрѣть могли, что здѣсь я вижу,
— Страстно жизнь любить бы стали…
Молвилъ Мункель — но повѣдай:
— Ты-ли фея Лорелея,
— Что порой на дно рѣчное
— Пѣсней дивной увлекала?
— Что-жь? теперь — отъ водъ спасаешь?
— Ты покинула занятья
— Нимфы дивной безъ страданій?
— Промѣнявъ существованье
То — на бѣды жизни сѣрой? —
Говорить ему наяда:
"Разсказать объ этомъ можно
"Въ двухъ словахъ… по — интересно-ль?
"Ты охотнѣе, быть можетъ,
«Станешь слушать — какъ сложилась
„Жизнь моя межь васъ? — романовъ
Нѣтъ пестрѣе и кудрявѣй!..“
Пожираемъ любопытствомъ
Мункель былъ.», а мы услышимъ
"Весь разсказъ въ четвертой пѣснѣ. —
IV.
Лорелея и Гомункулъ.
править
"Какъ случилось, что ушла я
"Въ міръ суетъ отъ скалъ прекрасныхъ,
"Гдѣ не вѣдала страданій
"И — зачѣмъ ушла, скажу я…
"Правда, — вовсе бѣдъ не знала
"Фея-нимфа Лорелея;
"Но и радости не много:
"Вѣкъ сидѣть на камнѣ голомъ,
"При лучахъ луны сребристой
"Волоса чесать златые,
"Міръ даря напѣвомъ страстнымъ.
"Лишь немногихъ удавалось
"Изъ мужчинъ, любви достойныхъ,
"Соблазнять, околдовавши.
"Полусвѣтъ, театра жрицы
"Въ наше время всѣмъ наядамъ —
"Конкурренція и гибель.
"А «„пловцы въ ладьяхъ“» --на Рейнѣ —
"Эта грубая, пустая
"И банальная ватага —
"Мнѣ, признаться, надоѣла.
"Чаровать, плѣняя пѣньемъ,
"Не хотѣлось больше пошлыхъ
"Ограниченныхъ и скучныхъ;
"Всѣ пивныя эти глотки,
"Что, проѣздомъ, подъ скалою
"Хрипло Гейневскую пѣсню
"Напѣвали; филистёры;
"Иностранцы съ красной книжкой
"(Вѣчно Бедекеръ подъ мышкой!);
"Всѣ, нашъ берегъ чрезъ бинокли,
"Пожиравшіе глазами, —
"Надоѣли хуже мошекъ,
"Что летая надъ водою,
"Лѣтній вечеръ отравляютъ…
"Я — почти одна осталась:
"Заскучавшія сестрицы —
"Нимфы стали другъ за другомъ
"Изучать языкъ французскій
И, въ концѣ концовъ, въ Парижѣ
"Для карьеры очутились…
"А въ добавокъ — стали люди,
"Скалъ моихъ нарушивъ прелесть,
"Заводить каменоломни…
"Оставалось: все покинуть,
"Въ даль бѣжать, искать успѣха…
"Стала вскорѣ я актрисой
"И плѣнять искусствомъ пѣнья
"(Мнѣ врожденнымъ) вновь пришлося…
"Я успѣхъ имѣла полный…
"Но и кромѣ сцены — много.
"Мнѣ судьба совала дѣла
"(Воля личная при этомъ
"Роль неважную играла!)…
"Изъ воды рѣчной — въ потокѣ
"Жизни бурной, иль-точнѣе —
"Въ страшномъ, зломъ водоворотѣ
"Очутилась я… — и что же? —
"Всѣ утесы я удачно,
"Какъ и слѣдуетъ — наядѣ,
"Миновала… и — боролась,
"Извиваясь въ пестрой гаммѣ
"Разныхъ бѣдствій и препятствій…
«Ну, и жизнь!.». Пришлось извѣдать:
"То — вершины блеска, счастья,
"То — упадокъ, неизвѣстность,
"То — излишекъ, роскошь, нѣга,
"То — отчаянье и нужды…
"Да! бывало — оставалась,
"Какъ безстрастная наяда,
"Безъ одежды, безъ рубашки!…
"Гналъ какой-то оводъ Іо:
"Такъ и мнѣ пришлось метаться…
"Жадно я за все хваталась:
"То — наѣздницею въ циркѣ
"Я на лошади скакала;
"То въ Мабилѣ танцовала;
"То — слыла чулкомъ я синимъ;
"И въ очкахъ и въ шпорахъ — билась
"Баррикаднымъ и безстрашнымъ
"Политическимъ агентомъ —
"Нигилисткой и валькирой —
"На аренѣ, полѣ битвы
"Сложной жизни обществъ модныхъ…
"Наконецъ, я — Doctoressa…
"Нимфа — докторъ врачъ… профессоръ!…
"Диссертаціи писала
"И въ магистры посвящала;
"Въ дни удачъ — коммерши-монстры
"Пьющей братьѣ устрояла!…
"Есть конецъ чуднымъ капризамъ…
"И — отъ оргій вашей жизни —
"Я хандру познала, вялость…
"Я — устала!… но — пытливость,
"Голодъ жизненный не дремлетъ:
"Приходило мнѣ на мысли
«Стать ханжею, моралисткой,
Добродѣтельной… ты знаешь!..»
— Добродѣтельной!.. — воскликнулъ
Мункель тутъ, взглянувъ на плечи
Чудной, дивной Лоролеи: —
— Добродѣтель, съ этимъ бюстомъ?!..
— Да, скажи мнѣ откровенно,
— Какъ, красавица рѣчная,
— Ты съ любовью счетъ сводила?
— Много-ль въ жизни ты любила? —
«Я?.. любить?.. возможно-льэто?..»
Отвѣчала Лорелея
И съ улыбкой продолжала:
"Дочь струи — сырой, холодной
"(Вамъ поэты говорили)
"Знать любовь и страсть не можетъ…
Но сама… скажу иное:
"Я любить порой пыталась:
"Но, пока, оно мнѣ мало
"Иль почти не удавалось…
"Я себя вопросомъ тѣшу:
"Мужъ вполнѣ ль любви достоинъ?
"Ищетъ женщина опоры:
"Онъ же самъ — стоитъ ли прочно?
"Крѣпки ль ноги у колосса?
"Мужъ колонной постоянства
"Самъ сперва прослыть бы долженъ
"Чтобъ довѣрчиво и мягко,
"Вкругъ него, плющу подобно,
"Обвилась любовь прямая!..
Но… въ мужчинахъ, мнѣ знакомыхъ,
"Той опоры не нашла я…
"Вообще, скажи: устои
"Можно ль въ вашей жизни встрѣтить?..
"Тамъ, гдѣ я стоять хотѣла
"Хоть недолго, и искала
"Подъ ногами твердой почвы, —
"Колыханья ощущались…
"И несчастье-жь всѣмъ несла я:
"Обанкрутился, во первыхъ,
"Мой банкиръ… я генерала
"Полюбить старалась… что же? —
"На войнѣ его разбили…
"Мой сановникъ вдругъ — въ опалѣ;
"А ораторъ — зажигатель
"Былъ повѣшенъ; интенданты
"Отъ огня, воды страдали;
"Лицедѣя — освистали;
"Провалился авторъ съ драмой…
"О, я вѣрю: если-бъ встрѣтить
"Настоящаго, судьбою
"Мнѣ назначеннаго мужа, —
"Метеоръ свалился бъ съ неба,
"Придавивъ его на мѣстѣ!..
"Ахъ! — законъ царитъ повсюду: —
"Тотъ законъ — непостоянство! —
"За собою и мужчина
"Удержать свое не любитъ!..
"Капитанъ одинъ гвардейскій
"(Я почти его любила,
"Начиная жизнь земную)
Уступилъ меня начальству;
"А полковникъ — адъютанту
"Короля, а тотъ — монарху
"Самъ меня привезъ, представилъ…
"Этотъ князь былъ старецъ умный!
"Зналъ въ эстетикѣ, въ искусствахъ
"Много толку… гастрономомъ
"И экспертомъ былъ въ «прекрасномъ..»
"Помню я смѣшную сцену, —
"Послужившую введеньемъ
"Для моей эпохи славной,
"Полной всяческаго блеска:
"Въ первый разъ осталась съ княземъ
"Съ глазу на глазъ я… смущенно
"Жду… стою… а онъ тутъ началъ,
"Съ миной постной разсуждая,
"Изучать меня… ну точно
"Я — откопанная кукла
"Иль статуя… пальцемъ тронулъ —
"Крѣпкій, твердый, полный бюстъ мой,
"Облеченный газомъ плотно,
"И съ рискованнымъ вопросомъ
"Пресерьезно обратился:
«Что, — тутъ все природа? или жь
„То — портной поддѣлалъ чары?..“»
"Возмущенная вопросомъ,
"Разсердилась я… помолча
"Порвала весь газъ на лифѣ,
"И отъ статуи серьезной,
"Ослѣпленный, отшатнулся
"Князь, познавшій, что наядамъ
Не портные, а природа
"Красоту даетъ и прелесть…
"Съ той поры — рабомъ и другомъ
"Сталъ мнѣ князь, художникъ старый…
"Мнѣ жилось великолѣпію!..
Жаль, недолго длилось счастье,
"И, на пятый мѣсяцъ, мудрый
"Князь, знатокъ во всемъ прекрасномъ,
"Жертвой палъ переворота
"И далеко скрылся гдѣ-то…
"Мнѣ жь затѣмъ морякъ попался…
"Надо было быть довольной…
"Въ «кругосвѣтномъ» съ нимъ ходила…
"Путь былъ дологъ, но — не вѣченъ! —
(«Тожь бываетъ и съ любовью!..)» —
"Моряки непостоянны,
"Какъ и волны океана!..
"Позже — въ шарѣ я летала…
"Монгольфьэра дальній родичъ
"Полюбивъ меня, въ гондолу
"Усадилъ… не страшно было…
"Но — бѣда съ аэростатомъ!
"Лопнулъ шаръ въ небесной выси…
"Внизъ летимъ… бѣднякъ расшибся…
"Я жь — спаслась благополучно…
"Такъ въ любви я всѣ стихіи
"Испытала, бросивъ сушу
"Для морей, а послѣ даже
"Для воздушнаго пространства…
"Но еще взлетѣть повыше
"Рокъ велѣлъ мнѣ… и — съ поэтомъ
"Очень пылкимъ фантазеромъ,
"Я попробовала крылья,
"Призанявъ у вдохновенья,
"Вознестись до высшей сферы…
"Только горнія селенья
"Чужды мнѣ и я къ природѣ
"Порѣшила возвратиться,
"Къ неподдѣльной, не фальшивой…
"Круто я поворотила!..
"Взглядъ упалъ мой на ребенка
"Съ неиспорченной натурой…
"Съ мышеловками по свѣту,
"Безъ сапогъ бродилъ тотъ малый,
"Честный сынъ земли Словацкой…
"Я хотѣла мальчугана
"Вывесть въ люди и заставить
"Полюбить себя… по — тщетно! —
"Съ полпути къ культурѣ славной
"Мой юнецъ меня покинулъ,
"Къ черноокой Маріаннѣ
"Поспѣшивъ въ страну родную!..
"Ради мщенья, я убила
"Тьму мужчинъ (ту жертву Греки
"Гекатомбою назвали бъ)!..
"Изъ-за глазъ моихъ дуэли
"Возникали и убійства…
"Стали вѣшаться, стрѣляться
"Отравляться и топиться,
"Всѣ, отверженные мною!..
"Пылъ любви встрѣчалъ лишь холодъ,
"Мраморъ, глыбы льду и снѣгу…
"Боги, сколько я боролась
"Съ увлеченными глупцами!
"Въ часъ шальной, пообѣщаешь
"Сердце пылкимъ сластолюбцамъ;
"А они потомъ, подобно
"Самому жиду Шейлоку,
«Чуть съ ножемъ не приступали: —
Вынь имъ сердце, что сулила!» —
Такъ она повѣствовала
И внимательный Гомункулъ
Понялъ что передъ нимъ стояла
Лорелея, fille de marbre,
Воплощенная загадка,
Существо, всегда родное
Демонической наядѣ,
Дщери сырости холодной,
Дщери влаги и прохлады,
Настоящій образъ дивный
Всемогущаго безсилья
Нашихъ женъ, сестеръ и дщерей.
Идеалъ искать мужчины
Было ей какъ бы призваньемъ;
Все любить она пыталась;
Не любя, любила вѣчно;
Не была она изъ роду
Отъ любви лишь смерть вкушавшихъ:
Нѣтъ! — жила она любовью!
Въ это время бѣдный Мункель
Проявлялъ — сперва немного,
А потомъ сильнѣе, больше —
Знаки мукъ и безпокойства…
Онъ старался, но напрасно,
Подавить свои страданья:
Лорелею напряженно
Слушалъ онъ, но видно было,
Что другое что-то больше
Поглощаетъ умъ и мысли;
Голова его кружилась,
Бились сильно пульсъ и сердце,
Пальцы жались конвульсивно,
А въ глазахъ круги стояли
Ярко-желтые, съ отливомъ..
Удивленно Лорелея
О причинѣ безпокойства.
На него смотря, спросила.
— Ничего! пройдетъ! — отвѣтилъ
Заикавшійся, смущенный;
Колебался: утаить-ли
Иль открыть все Лорелеѣ
Про предчувствія и муки?!..
Но — обязанъ ей онъ жизнью
И довѣриться возможно!..
Началъ тихо онъ, съ запинкой:
— Очень страннымъ, Лорелея,
— Ты найдешь мое признанье…
— Эта дрожь и безпокойство,
— Сердца страшное біенье
— Въ пальцахъ судороги-боли,
— А въ глазахъ круги и пятна
— Не впервой меня терзаютъ…
— Тайный то симпотомъ и чудный!..
— Слишкомъ я своеобразенъ…
— Знаменуетъ онъ чудесно
— Возбужденное до боли
— И предчувствіе, и близость…
«Что жь предчувствуешь при боли?»
Удивилась Лорелея…
— Близость злата! — молвилъ Мункель.
И съ экстазмомъ духовидца
Повторяетъ какъ-то дико:
— Близко злато… въ страшной массѣ…
И цѣны неимовѣрной! —
Еще больше подивилась
Замолчавши Лорелея,
И, открывъ глаза, сказала:
То предчувствіе — не даромъ!
"Не обманъ и не мечтанья
"Лихорадка и влеченье,
"Что теперь тебя снѣдаютъ! —
"Тутъ у нашихъ ногъ хранится
"Кладъ богатый, масса злата!..
"И цѣна ему несмѣтна! —
"Здѣсь сокровище хранится
"Нибелунговъ… подъ скалою
"Все лежитъ давно, я знаю…
"Но, увы! — не мнѣ, наядѣ,
"Приподнять его удастся!..
Да и людямъ кладъ заказанъ…
"Есть условіе такое…
"А оно не выполнимо
Для существъ земныхъ… но будетъ
«Кладъ въ рукахъ того, кто можетъ
„Подойти подъ то понятье!..“
— Назови жь скорѣй условье! —
Молитъ Мункель… отъ волненья
Весь дрожитъ и страстно ждетъ онъ…
Право, будетъ безполезно»,
Отвѣчала Лорелея,
"Знать условіе… но, слушай:
"По старинному сказанью,
"Дастся кладъ лишь человѣку.
"Небывалому доселѣ
"И какого впредь едва ли
«Міръ увидитъ. — Человѣкъ тотъ
Безъ отца бытъ зачатъ долженъ!..»
— Вотъ условіе! — воскликнулъ
Мункель. — Нѣтъ, возможно ль? правда?
Быть рожденнымъ безъ зачатья!?
Продолжалъ онъ въ упоеньи:
— Знай, дитя, что предъ тобою
— Существо стоитъ во плоти,
— Какъ доселѣ не видали,
— Да не скоро и увидятъ!..
— Безъ родителя я созданъ
И рожденъ я безъ зачатья! —
«Ты?» спросила Лорелея,
Сомнѣваясь, помышляя
О безуміи маньяка…
— О, клянусь подводнымъ кладомъ
(Выше клятвы я не знаю!) —
Продолжалъ въ экстазѣ Мункель —
— Хоть рожденъ я и женою,
— Но путемъ необычайный!..
— Былъ я созданъ, а не прижитъ!--
Тутъ, захлебываясь, нимфѣ
Разсказалъ про все подробно,
Какъ, чего добился химикъ,
Ловко опытъ совершившій…
Взволновалась Лорелея,
Размышляя: "если вѣрно,
"Что рожденъ онъ безъ зачатья,
"То находка онъ прямая!
"Съ нимъ добудемъ кладъ мы вмѣстѣ
"И — подѣлимся… но послѣ
("Я — наяда, не мужчина!)
"Допущу-ль, чтобъ половины
"Обѣ мнѣ же не достались?
"О, избранникъ и счастливецъ! —
Восклицаетъ — "ты же, помнишь?
"Во главѣ былъ предпріятья
"Извлеченія изъ Рейна
"Нибелунговъ клада… только
"Ты тогда стяжалъ лишь славу,
"Да гроши акціонеровъ,
"Да и тѣ утратилъ вскорѣ!..
"Но теперь мы кладъ достанемъ,
"К;.къ онъ есть подъ Рейномъ старымъ
"Подъ моей скалою древней!..
«Ты да я. и — я да ты-же.
Оба съ помощью другъ друга!..»
— Ладно! — съ помощью другъ друга! —
«А потомъ мы все подѣлимъ?..»
— Я согласенъ!
…И путями
Подземельными изъ грота
Внизъ они спустились тотчасъ;
По пути извилинъ сложныхъ
Повела вглубь Лорелея…
Длинный факелъ изъ лучины
Былъ зажженъ, когда добыли
Искру съ кремней прирейнскихъ,
Твердыхъ, свѣтлыхъ, какъ алмазы;
Но свѣтилъ онъ очень скудно
Въ лабиринтныхъ узкихъ ходахъ…
Ужь на днѣ они стояли
Глубочайшей темной ямы, —
Какъ со сводами пещеру
Увидали… Пестрый камень
Здѣсь при факелѣ свѣтился
Какъ карбункулъ въ яркихъ искрахъ;
А надъ сводами пещеры
Слышно было — волны Рейна
Вдаль несутся съ пѣсней шумной…
Въ той пещерѣ посрединѣ
Почва снова углублялась:
Тамъ блестѣла урна съ кладомъ
А при урнѣ стражъ улегся,
Длинный звѣрь, драконъ огромный…
Очень странно змѣй былъ созданъ:,
Тридцать шесть хвостовъ болталось
У него… за то головка
Миньятюрна до смѣшного
Языкомъ — грозилъ сердито,
Только плохъ былъ старъ до-нельзя…
«Дряхлый змѣй ослѣпъ и робокъ»,
Говорила Лорелея:
"Надо храбрымъ нападеньемъ
"Иль при помощи коварства
"Вырвать всѣ хвосты дракону, —
«Вотъ и путь къ завѣтной урнѣ!..
Лучше — въ ходъ мы пустимъ хитрость!..»
Подошла она къ дракону…
Тотъ ее призналъ, казалось,
И она была покойна…
Ей позволилъ онъ погладитъ,
Почесать себѣ головку;
А она запѣла сладко:
«О, мой Рейнъ!..» иль «Wacht am Rhein»,
Или что-то въ этомъ родѣ…
Змѣй сперва сталъ слушать пѣсню,
А потомъ., заснулъ подъ трели
И лежитъ какъ заколдованъ,
Подъ вліяніемъ гипноза. —
Лоролея шепчетъ строго:
«Принимайся же, товарищъ! —
Змѣй не слышитъ… чары сильны!..»
Мункель къ дѣлу приступаетъ:
Вырвалъ всѣ хвосты дракону
(Тридцать шесть ихъ счетомъ были.
Но они едва лѣпились…)
Золотую урну бодро
Поднялъ онъ со дна пещеры
И въ восторгѣ, въ восхищеньи
Разбираетъ съ Лорелеей
Кладъ безцѣнный, необъятный…
Вотъ блестятъ ковчеги, чаши,
Королевскія короны,
Кубки древніе, приборы.
Ожерелья и запястья,
Изъ коралловъ, брилліантовъ,
И жемчужинъ рѣдкихъ, крупныхъ…
— Сколько можно тутъ расплавить!..
Что мы выручимъ продажей! —
Шепчетъ Мункель, пожирая
Взоромъ рѣдкости и злато…
И болѣзненно родилось
У него желанье: злато
И сокровища присвоятъ
Лишь себѣ, единолично…
Въ ту жь минуту въ сердцѣ нимфы
Те же алчность зародилась,
Те же жажда — кладъ присвоить
Весь себѣ (къ чему дѣлиться?..)
О, когда бъ возможно было —
Колдовствомъ иль гипнотизмомъ--
Усыпить, какъ и дракона,
И героя-чело вѣка!..
Но — уже ль она — не фея?
И уже ль не можетъ больше
На скалѣ той Лорелея
Силу чаръ своихъ припомнить?..
Сокровеннѣйшія мысли
У обоихъ повстрѣчались…
Но никто себя не выдалъ:
Улыбались и сіяли
И она, и онъ отъ счастья!
И съ сокровищемъ несмѣтнымъ
Шли — не шли они, летѣли
Корридорами на берегъ…
«Отдохнемъ!» — сказала фея —
"Ночь прелестна!.. до зарницы
"Посидимъ на берегу мы!..
"Сколько звѣздъ блеститъ на небѣ!..
"Сколько ночекъ надъ рѣкою
"Провела я въ дивномъ мирѣ,
"На своемъ утесѣ сидя,
"Съ пѣсней кудри золотыя
"Гребнемъ чуднымъ убирая
"При сребристомъ лунномъ свѣтѣ!..
"Ахъ, тогда жилось прекрасно!
"На душѣ спокойной — свѣжесть;
"Въ сердцѣ — не было печали;
"У наяды умъ и мысли
"Были чисты, какъ кристаллы!..
"Но съ тѣхъ поръ, какъ въ міръ пустилась
"Я, — сказать ужь развѣ правду? —
"Поняла: что значитъ — «чувство».
"Все теперь тебѣ открою:
"Часто въ жаръ меня бросаетъ,
"Въ сердце, въ голову — порою —
"Кровь такъ сильно ударяетъ!..
"Такъ, когда задумалъ было
"Ты въ несчастьѣ смертью кончить, —
"Въ воду бросившись, — мгновенно,
"Мною жалость овладѣла…
"Даже больше… назову я
"То — симпатіей теплѣйшей,
"Увлекло какой то силой
"Въ Рейнъ метнуться за тобою
«И меня гнало, толкало,
Чтобъ тебя спасти для міра!..»
Тутъ изъ глазъ чудесныхъ нимфы
Брошенъ былъ, любовью полный,
Теплый взглядъ очарованья…
Но слова, поступки дѣвы
Про себя Гомункулъ взвѣсилъ:
Онъ насквозь наяду видитъ;
Существо ея желаній
Онъ постигъ и зналъ ихъ лучше,
Чѣмъ свои; замыслилъ — тутъ же
Планы всѣ ея разстроить
И поймать русалку ловко
Въ петлю, ею же свитую!
Втайнѣ молитъ онъ, чтобъ музы,
Разомъ всѣ, ему послали
На языкъ и память меду,
Оборотовъ рѣчи топкой.
Выраженій томной пѣги
Той поэзіи цвѣтистой,
Чѣмъ и самъ, — давно когда-то, —
Услаждался; просить также
Дать — припомнить фразъ побольше
Сладкихъ, пряныхъ, ароматныхъ, —
Хламъ, давно имъ позабытый,
Но могучій и способный
Одурить и затуманить
Даже умную русалку! —
Ночь весной благоухала…
Теплой ночью любовались
Даже звѣзды… Превратилось
Небо въ сито съ массой блестокъ..
Дѣва сѣла, улыбаясь,
На поросшемъ нѣжнымъ мохомъ
Старомъ камнѣ передъ гротомъ, —
А въ ногахъ у ней — Гомункулъ…
Все объ кладѣ — говорили:
Какъ свезутъ его до утра
Тайно, въ даль, чтобъ кто не видѣлъ
Дивной урны и богатства
Не расплавленныхъ металловъ,
Нечеканенныхъ въ монеты…
Молвилъ Мункель: — Силъ хватало-бъ
Съ кладомъ мнѣ пройти полъ-міра! —
«Не тяжка-ли будетъ ноша?»
Вопрошаетъ Лорелея.
— Тяжела?! — смѣется Мункель:
— Вѣтру будетъ тяжелѣе
— Пыль медовую изъ розы
— Уносить на легкихъ крыльяхъ!..
Плечи-жъ выдержатъ два клада! --;
Въ ту минуту видитъ Мункель
Въ малой бухтѣ челнъ привязанъ
(Рыбаки его, должно быть,
Тамъ оставивъ, позабыли)…
Челнъ пришелся очень кстати…
Больше, чѣмъ онъ смѣлъ признаться…
Молвилъ онъ: — Въ ладьѣ умчимся
— Съ кладомъ вдаль, покамѣстъ солнце
Сѣрой мглы не сгонитъ утромъ! —
Помолчавши, съ легкимъ вздохомъ
Продолжалъ онъ: — Неужели
— Только въ кладѣ суть и счастье?
— Въ часъ свиданья рокового
— Долженъ я тебѣ повѣдать:
--Полонъ я иною думой!
— Ты мнѣ спутница, товарищъ,
— Я тебѣ обязанъ жизнью!..
— Но… изъ волнъ меня холодныхъ
— Извлекла, чтобъ — бросить въ пламень
— И, быть можетъ, я скорѣе
— Смерть найду въ пожарѣ страсти!
— Лишь тогда я успокоюсь,
— Назову себя счастливымъ, —
— Если острый мечъ судьбины
— Надъ главой висѣть не будетъ,
— Какъ виситъ онъ надо мною
— Въ настоящее мгновенье!..
— Этотъ острый мечъ грозящій —
— Слово рѣзкое, крутое
— Изъ холодныхъ устъ прекрасныхъ:
— Мечъ виситъ на волосочкѣ
— Золотистомъ, шелковистомъ…
— Краше солнца этотъ волосъ
На головкѣ Лорелеи! —
И, къ ногамъ ея бросаясь,
Съ громкимъ вздохомъ онъ воскликнулъ:
— Я люблю, тебя богиня! —
У молчавшей Лорелеи
Грудь волнуется… (конечно,
Бурный вздохъ тому причиной!..)
А въ кустахъ при этомъ вздохѣ
Пташка малая проснулась
И, вспорхнувши, полетѣла.
«Мнѣ ль повѣрить?» — шепчетъ нимфа —
"Любишь ты?.. и это чувство,
"Что ко мнѣ питаешь въ сердцѣ,
"Можно ль звать крылатымъ, вѣрнымъ?
"Нѣтъ ли въ немъ расчетовъ низкихъ?
"Часто люди смѣло, подло
"Грязь любовью величаютъ…
«Мотыльку любовь подобна:
Крылья прочь и… червь остался!..»
— Сжалься, нимфа! — молвитъ Мункель:
— О, смягчись!.. сама же сердце
— Привлекла ты къ груди хладной!..
— Лучшій перлъ! мои страданья
— Облегчи… и дай блаженство!..
— Будь моей!.. поднимемъ парусъ
— И челнокъ нашъ волны жизни
Пусть несутъ, куда угодно! —
«Встань!» — промолвила съ улыбкой
Лорелея: — "развѣ мѣсто
«Быть у ногъ моихъ такому
Благородному герою?»
— О, оставь! — молилъ онъ страстно:
— Нѣтъ нигдѣ блаженнѣй мѣста,
— Чѣмъ у ногъ твоихъ, русалка!
— Счастливъ, кто на старомъ камнѣ
— Волоса зрѣлъ Лорелеи,
— Ликъ ея, красы небесной!
— Счастливъ, кто, плѣненный пѣсней,
— Лишь къ тебѣ стремился страстно!
— Счастливъ тотъ, кто, утопая,
— О твоихъ объятьяхъ думалъ!
— Разъ, лишь разъ желалъ бы видѣть,
— Какъ сидѣла Лорелея
— При лунѣ на камнѣ бѣломъ;
— Мимо я, въ ладьѣ, влюбленный
Вверхъ смотря, пылая, плылъ бы! —
Тѣмъ словамъ внимая, нимфа
Стала взвѣшивать ихъ тайно,
Про себя… его желанья,
Сокровеннѣйшія мысли
Прочитала мудрымъ окомъ
Будто собственныя… Тутъ же
Говоритъ ему съ улыбкой:
«Мункель! — всѣ твои желанья
Я исполню и — охотно!..»
И она взбираться стала
На крутой утесъ высокій…
Между тѣмъ, спѣшитъ Гомункулъ
Къ челноку, чтобъ, отвязавши,
Приготовить… но, поспѣшно
Оглянувшись, ищетъ клада
Взоромъ кондора, дракона
Или цербера и стража
Драгоцѣнностей въ легендахъ.
Кладъ, межь тѣмъ, исчезъ куда-то:
На скалу съ собою нимфа
Унесла его!.. Любуйтесь!
Не одинъ Гомункулъ можетъ
Кладъ нести безъ утомленья,
Словно вѣтеръ — запахъ розы…
Пристыженный, видитъ Мункель,
Что красотка — силой воли,
И энергіей, коварствомъ
На него точь-въ-точь похожа…
Онъ и впрямь теперь представитъ
"Въ челнокѣ пловца, " какъ въ пѣснѣ…
Страстно вверхъ онъ смотритъ долго:
Гдѣ жъ сокровище? гдѣ фея? —
На верху скалъ Лорелея,
А въ ногахъ у ней — и урна!
Звѣзды на небѣ сіяютъ,
Рейнъ поетъ, зефиры вѣютъ,
Соловья раздались трели,
Какъ всегда въ такія ночи…
Все гармоніею полно…
Можетъ быть, — споетъ и нимфа? —
Нѣтъ: беретъ она изъ урны,
Улыбаясь, всѣкороны,
Кубки рѣдкіе, ковчеги.
Да приборы золотые
И слегка ихъ ударяетъ
Другъ о друга, какъ кимвалы
Для танцующаго эльфа…
Звонъ чарующій металла
Раздался въ тиши полночи,
Заглушая звуки пѣсни
Соловьевъ, въ кустахъ замолкшихъ…
Восхищенный Мункель въ лодкѣ
Подплываетъ ближе къ звукамъ:
Смотритъ онъ на верхъ, томится,
На одномъ колѣнѣ стоя…
Молвитъ онъ: — О, еслибъ знали,
— Какъ прекрасна ты, богиня!
— Ты прелестнѣе и краше,
— Чѣмъ была когда-то прежде!..
— Лишь луны лучи златые,
— Золотой мотокъ, да гребень
— Было все, что ты имѣла;
— Нынѣ-жь… кладъ (и богатѣйшій…)
— При тебѣ, краса рѣчная!
— Вмѣсто прежней пѣсни странной.
— Что «златымъ напѣвомъ» звали,
— Раздаются звонъ и звуки
— Драгоцѣннаго металла!
— говорятъ, — въ былые годы
— Въ Рейнѣ много потонуло
— Красотой твоей прельщенныхъ,
— Полюбившихъ больше жизни
— Образъ твой и пѣсни звуки; —
— Кто-жь теперь твой блескъ увидитъ,
— Ждать ему чего?.. скажи же,
— Перлъ… въ оправѣ драгоцѣнной!..
— Прежде ты пловцовъ влюбленныхъ,
— Очарованныхъ тобою,
— Лишь минутой грезъ дарила
— иль, мечтой о счастьи райскомъ;
— Нынѣ жь ты, богиня счастья,
— Какъ мадонна возсѣдаешь
— На скалѣ… и обладаешь
— Рогомъ, полнымъ изобилья!..
— Мой удѣлъ рѣши, наяда!
— Что-жь? волна-ль меня поглотитъ
— Иль къ себѣ меня допустишь,
— И пловецъ съ тобой раздѣлитъ
— Высоту твою и счастье.
— Близъ тебя покой и сладость
Дивныхъ звуковъ познавая?.. —
Улыбаясь, нимфа манитъ…
Онъ спѣшитъ къ ногамъ наяды,
Смотритъ ей въ глаза… она-же
Тоже смотритъ… Имъ понятно:
Тонкимъ, высшимъ, однороднымъ
Существомъ едва-ль другъ друга
Переклюкать удалось-бы!..
Что же имъ… на вѣкъ разстаться?..
Нѣтъ! — они другъ другу руки
Давши, — тутъ союзъ скрѣпляютъ,
Чтобы всѣмъ всегда дѣлиться…
И рѣшили передъ свѣтомъ
Освятить союзъ тотъ бракомъ…
Такъ: другъ друга тамъ постигли.
Подъ дыханьемъ тихой ночи
При волны завѣтной плескѣ,
При сіяньи звѣздъ красавицъ,
При раскатахъ соловьиныхъ,
Да подъ звонъ чудесный злата,
На скалѣ, всегда безмолвной,
Лорелея и Гомункулъ…