А. Л. БЕМ править
<Рец. на кн.:> Бахтин M. M. Проблемы творчества Достоевского
Л.: Прибой, 1929
править
М. М. Бахтин: Pro et contra
Личность и творчество M. M. Бахтина в оценке русской и мировой гуманитарной мысли
Антология. Том I
Издательство Русского Христианского гуманитарного института
Санкт-Петербург 2001
Первая часть книги дает новую концепцию того типа романа, который был создан Достоевским, вторая посвящена стилистике Достоевского. Большое достоинство работы — ее цельность и продуманность. Мешает только предисловие, в котором выраженные в книге взгляды искусственно соединены с социологическим пониманием художественного творчества, а также некоторые уклоны в самой книге (с. 30, 213, 241), из этого следующие.
Автор называет созданную Достоевским новую форму романа «полифоническим романом». В основе этого определения лежит верное, отмеченное, впрочем, не только автором, наблюдение, что знаменательнейшей особенностью романов Достоевского является «множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов» (с. 8). Заслуга автора состоит не столько в этом общем наблюдении, сколько в последовательном анализе романов Достоевского, проведенном с этой точки зрения. Даже при ином мнении относительно частностей надо констатировать, что Бахтин дает законченную систему понимания творчества Достоевского. Он объясняет характерную для Достоевского относительную свободу и самостоятельность «героя» и его независимость от автора; проводит интересный анализ «идеи» в творчестве Достоевского, подчеркивая ее необусловленность идеей автора и его индивидуальной идеологией; наконец, он делает ряд удачных стилистических наблюдений над произведениями Достоевского — «Бедными людьми», «Двойником», «Бесами», «Братьями Карамазовыми». Вместе с тем, выдвигая «полифонию» как основную черту творчества Достоевского, Бахтин склонен так заострять свое утверждение, что вообще отрицает единство автора, стоящее за всем этим многообразием чувств и мыслей героев. У Достоевского, полагает он, «с точки зрения безучастного „третьего“ не строится ни один элемент произведения. В самом романе этот „третий“ никак не представлен. Для него нет ни композиционного, ни смыслового места» (с. 28—29).
Мне уже приходилось подчеркивать именно композиционную роль этого «третьего», так часто у Достоевского встречающегося (см.: «Тайна личности Достоевского» в сборнике «Православие и культура». Берлин, 1922. С. 187). Я имею в виду того «наблюдателя чужой жизни», который нередко повествует о действии в романах Достоевского. «Этот странный наблюдатель чужой жизни собственно есть единственное лицо, в себе вмещающее всю сложную трагедию человеческих страстей», — к такому выводу я прихожу в названной работе.
Верно подмеченная внешняя черта построения романов Достоевского не находит все же окончательного прояснения. «Над-словесное, надголосовое, надакцентное единство полифонического романа остается нераскрытым», — такой упрек делает Бахтин другим исследователям Достоевского (с. 52), но он сохраняется в полной мере и после появления его работы.
Много ценных выводов содержит вторая часть. Первая глава о «типах прозаического слова» может быть интересна для лингвистов, поскольку в ней подчеркивается значение чужих голосов в построении речи («двуголосое слово», ориентированное на чужую манеру говорить). Наблюдение автора над характером речи в произведениях Достоевского может многое добавить к изучению стиля писателя. У Достоевского, пишет он, «явно преобладает разнонаправленное двуголосое слово, притом внутренне диалогизированное и отраженное чужое слово: скрытая полемика, полемически окрашенная исповедь, скрытый диалог» (с. 133). Все это подтверждается также новыми историко-литературными работами о Достоевском (Виноградов, Тынянов, мои работы)1. Особенно интересным нам представляется стилистический анализ «Двойника», во многом дополняющий известную работу В. Виноградова по этой теме.
К сожалению, общей установкой бахтинской работы обусловлена недооценка специфики стиля Достоевского в том случае, когда присутствие собственно Автора невозможно отрицать: стиль церковных преданий, церковной исповеди и поучения — ничто из них не обнаруживает «многоголосия». Недооцененным остался также стиль таких произведений, как «Хозяйка» или «Село Степанчиково». Это, однако, не умаляет явного интереса и ценности новой работы о Достоевском.
1929
ПРИМЕЧАНИЯ править
<Рец. на кн.:> Бахтин M. M. Проблемы творчества Достоевского. Л.: Прибой, 1929
Впервые: Slavische Rundschau. Berlin, 1930. № 6. S. 67—76. Печатается по изданию: M. M. Бахтин в зеркале критики. М., 1995. С. 67—69 / Пер. с нем., публ. и комм. Т. Г. Юрченко. Ниже мы используем некоторые данные из биографической справки, составленной комментатором.
Бем Альфред Людвигович (1886—1945) — русский филолог, выпускник историко-филологического факультета Петербургского университета. До революции — ученый хранитель рукописного отделения Академии наук. С 1919 — в эмиграции (Варшава, Прага). Преподавал русский язык в Карловом университете, историю русской литературы в Русском Педагогическом институте им. Я. А. Коменского, руководил Семинарием по изучению Достоевского при Русском народном университете, был секретарем Русского Педагогического бюро, редактором журнала «Крестьянская Россия». Арестован в 1945 г. с приходом в Прагу Красной армии. По одной из версий, расстрелян, по другой — покончил с собой.
Библиографию и детали жизненного пути А. Л. Бема см. во вступительной статье И. Сурат и С. Бочарова к публикации «А. Бем. Статьи о литературе» (Вопросы литературы. 1991. № 6. С. 67—76). См. работы А. Л. Бемао Достоевском: Тайна личности Достоевского // Православие и культура / Ред. В. В. Зеньковского. Берлин, 1923. С. 181—196; Достоевский и Суслова // Последние новости. Париж, 1925.12 июня. № 1574; «Игрок» Достоевского (в свете новых биографических данных) // Современные записки. Париж, 1925. Т. 24. С. 372—392; Гоголь и Пушкин в творчестве Достоевского // Slavia. Прага, 1928. Т. 7. С. 86; 1929. Т. 8. Вып. 1. С. 82—100; К вопросу о влиянии Гоголя на Достоевского. Прага, 1928; Отражение «Пиковой дамы» в творчестве Достоевского // Труды IV съезда Русских академических организаций заграницей. Белград, 1929. Ч. 1. С. 59—61; Эволюция Ставрогина (К спору об «Исповеди» Ставрогина) // Труды V съезда Русских академических организаций за границей. София, 1931. Т. 1. С. 177—213; Личные имена у Достоевского (Генезис романа «Бедные люди» // Slavia. Прага, 1933. Т. 12. Вып. 1—2. С. 134—161; Гюго и Достоевский. Психоаналитические этюды. Прага, 1938.
1 …Виноградов, Тынянов, мои работы… — см.: Виноградов В. В. 1) К морфологии натурального стиля (Опыт лингвистического анализа петербургской поэмы «Двойник») // В. В. Виноградов. Поэтика русской литературы. М., 1976. С. 101—140; 2) Школа сентиментального натурализма (Роман Достоевского «Бедные люди» на фоне литературной эволюции 40-х гг.) // Там же. С. 141—190; Тынянов Ю. Н. 1) Достоевский и Гоголь (К теории пародии) // Ю. Н. Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 198—226; Беем А. Л. 1) Развертывание сна («Вечный муж» Достоевского) // Ученые записки, основанные Русской Учебной коллегией в Праге. Прага, 1924. Т. 1. С. 45—59; 2) «Игрок» Достоевского (В свете новых биографических данных) // Современные записки. Париж, 1925. Т. 24. С. 379—392; 3) К вопросу о влиянии Гоголя на Достоевского. Прага, 1928; 4) Драматизация бреда («Хозяйка» Достоевского)//О Достоевском. Прага, 1929. С. 77—124; 5) «Скупой рыцарь» Пушкина в творчестве Достоевского// Пушкинский сб. Прага, 1929. С. 209—244.