Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Том I
Господин Блакстон в сем толковании начал, полагаемых основанием закону естественному, весьма невразумительным покажется читателям, и потому за нужное почел здесь приобщить объяснение переводчик российский следующее:
К снисканию законоискусства потребны суть нравоучение и законоучения, или этика и юриспруденция, поколику правила истины выводятся:
1) От свойственности наших чувствований справедливости и несправедливости,
2) От знания различных решений судебных, случающихся в обществе.
Первый способ к совершению наших чувствований справедливости и несправедливости показуется в этике, или нравоучительной философии. Другой приобретается знанием различных решений судебных или изучением полной системы законов.
В толковании причин или начал моральных два пункта или два вопроса должно принимать к рассуждение:
1) По первому спрашивается: в чем добродетель состоит? Или, иначе сказать: какое поведение составляет в человеке характер, достойный похвалы, чести и уважения?
2) По второму спрашивается: какою силою или качеством душевным делается то, что мы иной поступок или характер, каков бы оный ни был, предпочитаем другому в человеке? Или, иначе сказать: почему и каким образом то происходит, что душа человеческая одно поведение в человеке предпочитает другому; одно называет праведным, а другое неправедным; одно признает достойным похвалы, чести и награждения, а другое поведение судит быть достойным осуждения и наказания? На сих двух пунктах основана вся нравоучительная философия, или этика, который знание составляет первоначальное учение законоискусства.
Из вышесказанных первый вопрос разрешается тем, когда мы рассуждаем о добродетели, как состоящей, по мнению доктора Готчесона, в доброжелательстве или в желании блага, сродственном человеку, или как заключающейся, по мнению доктора Кларка, в поведении благоприменительном ко всем тем обстоятельствам, в коих мы находимся, или в благоразумном искании и приумножении нашего собственного благополучия, как то полагают другие.
Второй вопрос разрешается тем, когда мы рассуждаем о добродетельном характере или поведении, как похва-ляемом в нас нашим самолюбием, которое оный представляет нам и другим наиболыне споспешествующим к приумножению нашего собственного благополучия; или как похваляемом нам нашим разумом, который показывает всякому разность между одним характером и другим точно такую, какая есть между правдою и лжею; или как похваляемом нам особливым качеством душевным, называемым нравственным смыслом, коему иной характер нравится, а другой не нравится; или, напоследок, как похваляемом нам и по другому, действующему в природе человеческой началу, каковым называется симпатия, или страстоприимство, в делах и поведениях человеческих.
Все сии моральные начала остроумно и подробно исследованы господином Смитом в его новой системе нравоучительной философии, названной Sympathy or moral sentiments, которую желающие могут читать переведенную уже и на французском языке.
Господин Блакстон в толковании здесь закона естественного по началам моральным держался системы доктора Готчесона и полагает добродетель в доброжелательстве, или в желании блага, похваляемом всякому собственным самолюбием. Впрочем, как доктор Готчесон, так и г. Блакстон оба заражены казуистическим законоучением, коего в Англии родителем был господин Гоббс.
Удивительный и непостигаемый ниже премудрейшим законодательством аглинским примечается здесь обман, чинимый при выборе членов парламентских, а именно: провинциальный большой помещик, имеющий обширные в разных провинциях землевладения, может не токмо сам выбран быть, но с собою и других премногих по сердцу своему выбрать в члены парламентские, распродавши ложным образом во всех провинциях свои землевладения на сорок шиллингов, или на 10 руб., каждому желающему дать на него свой голос, которые землевладения, если бы были обширностию у кого и Англии равны обширности здешних землевладельцев1, то такой помещик, если бы совесть и закон не запрещали, легко мог бы купить не токмо себе, но и всем своим единомышленникам всегдашнее право на всех почти членов, выбираемых из провинций и нижний парламент — аглинский. Сие-то самое злоупотребление, разумеет и г. Блакстон, когда в вышесказанном заглавии при конце желает совершеннейшего представления в парламенте народа аглинского. Но если бы сей, толико потрудившийся в описании закона аглинского и его злоупотреблений муж услышал еще и о таком злоупотреблении закона в государстве, в котором даже умирающие и желающие располагать в последний раз своим имением, обманывают бога, государя и самых ближайших родственников и знакомых, то такому лжесоставлению закона не токмо он, но ниже и из слышащих кто-либо поверить бы мог. Однакож сие везде равномерно, как и в Англии, делается по оному обманывающему закон и народ ложному перепродаванию и перезакладыванию имения. И сей обман и в Англии тем же законным прикрывается правилом, в которое все как в громогласную трубу трубят, что крепостному быть по крепостям, не разбирая притом, хотя бы в оном крепостном было сущее дарение или и сущий обман и воровство, кроющееся под видом отчуждения имений политического. Причиною таких злоупотреблений есть невозможность во всеобъемлемости закона общего, который всех частных людей польз и обстоятельств никак объять не может, и предписание в генеральном законе правил на всякое партикулярное человека располагание имений, воспричинствовало б во всеобъемлемости закона бесконечные препинания и изъятия. Но при всем таком показании злоупотреблений закона, я думаю, никто не пожелает растлить свой разум толиким злотворством и сделаться столько упражняющимся в ябедническом искусстве, чтоб мог такие злоупотребления толковать законными и сущей правоте непротивными.
Г. Блакстон полагает причиною смерти Карла первого его подписание и соглашение на акт, уполномочивающий быть парламенту всегдашнему и несменяемому; но г. Гюм, великий философ и историк аглинский, полагает причиною смерти сего несчастного государя коммерцию, которая в тогдашние времена столь безмерно усилилась, что даже мясники и пивовары, заседая в законодательстве, подавали страшный приговор на своего законного государя. Напротив того, сей же самый писатель утверждает, что когда при Генрике VIII коммерция аглинская не столь была обширна и безмерна, то и оба парламенты3 при сем государе были в трепете и, как восточных монархов гнусные рабы, похвалили в нем даже и самое бесчеловечие. Да сие и действительно в Англии последовало от безмерной и худо предуправляемой коммерции. Ибо сокровиществующие миллионщики ужасное во всем правительстве могут делать наваждение, influence, и могут нечувствительно тьмы народов от себя зависящими сделать; и это знак не токмо дурной, но и весьма опасной коммерции, когда оная вся перевалится в руки немногих богачей, которые своим безмерным достатком задавляют всех прочих и делают такую нечувствительную во всем монополию, или единопродавство, которого ни самое предмудрое правительство предусмотреть и отвратить не может. Кратко сказать, у сокровиществующих миллионщиков даже и самое правосудие может быть нечувствительно на откупе.
Чрез прошение права or by petition of right разумеется узаконение состоявшееся при Карле I, в силу которого ни один из подданных не может быть принужден давать короне ни подати, ни денег взаймы, ни подарков без согласия на то парламентского; и в сем установлении имеются еще и другие премногие выгоды для подданных аглинских4.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьКнига Блэкстона переведена С. К. Десницким и издана Н. И. Новиковым в Москве (т. I — 1780 г., т. II — 1781 г., т. III — 1782 г.). С этого издания и воспроизводятся в настоящем издании «Примечания» Десницкого. Перевод труда Блэкстона остался незаконченным.
1 Здешних землевладельцев — то-есть русских крупных помещиков.
2 Нижний парламент — палата общин.
3 Оба парламенты — палата общин и палата лордов.
4 Это примечание Десницкого выражает его положительное отношение к закону, ограничивавшему произвол самодержавной власти, и чем он находит «премногие выгоды» для подданных страны. Закон этот был принят во время английской буржуазной революции XVII века.