Въ Уарвинскомъ замкѣ мнѣ пришлось бесѣдовать съ однимъ интереснымъ иностранцемъ. Онъ привлекъ меня къ себѣ тремя достоинствами: своей скромною простотою, своимъ замѣчательнымъ знаніемъ древняго рыцарства и тѣмъ спокойствіемъ, которое доставляло мнѣ его общество — все время онъ говорилъ почти одинъ. Мы чувствовали себя, какъ чувствуютъ себя всѣ скромные люди, сидящіе у потухающаго камина; а онъ, мой собесѣдникъ, говорилъ о такихъ вещахъ, которыя были для меня очень интересны. Онъ разсказывалъ плавнымъ и ровнымъ голосомъ и, казалось, незамѣтно переносилъ меня и изъ этого міра и изъ этого времени въ самую отдаленную эпоху и въ давно забытую страну; постепенно онъ очаровывалъ меня, такъ что мнѣ казалось, словно я вращаюсь между Призраками и тѣнями, среди пепла и плѣсени сѣдой старины и бесѣдую съ однимъ изъ ея выходцевъ. Дѣйствительно, какъ бы я говорилъ о моихъ самыхъ близкихъ друзьяхъ, или о моихъ личныхъ врагахъ, или о моихъ сосѣдяхъ, такъ онъ разсказывалъ мнѣ о сэръ Бедиверъ, о сэръ Боръ де-Ганисъ, о сэръ Лаунсело дю-Лакъ, о сэръ Гамагадъ — и о другихъ великихъ именахъ Круглаго Стола. Когда онъ говорилъ объ этомъ, то вся его наружность принимала такой старый, старый, невыразимо старый видъ; какимъ онъ мнѣ казался тогда сухимъ и выцвѣтшимъ и древнимъ! Но вотъ онъ повернулся ко мнѣ и спросилъ такъ, какъ обыкновенно спрашиваютъ о погодѣ, или о какой-либо другой, совершенно обыденной, вещи:
— Вамъ извѣстно о переселеніи душъ? Знаете-ли вы о перенесеніи эпохъ и тѣлъ?
Я ему отвѣтилъ, что никогда не слышалъ ничего подобнаго. Казалось, мой отвѣтъ слишкомъ мало интересовалъ его и онъ даже, вѣроятно, и не разслышалъ, отвѣтилъ-ли я ему что-либо или нѣтъ — точно у насъ шелъ разговоръ о погодѣ. Съ полминуты длилось молчаніе; но вотъ тишина нарушилась монотоннымъ возгласомъ наемнаго чичероне:
— Дрѣвнія латы шестаго столѣтія, временъ короля Артура Круглый Столъ; говорятъ, что эти латы принадлежали сэру Саграмору ле-Дезидероусъ (Желанному); замѣтьте, тутъ на лѣвой сторонѣ кольчуги находится круглое отверстіе, откуда оно произошло, неизвѣстно въ точности; предполагаютъ, что эта пробоина была сдѣлана еще до изобрѣтенія огнестрѣльнаго оружія, — вѣрнѣе всего это была шутка солдатъ Кромвеля.
Мой собесѣдникъ улыбнулся на эти слова; но это была не современная улыбка; такъ улыбались нѣсколько сотъ лѣтъ тому назадъ; затѣмъ онъ проворчалъ себѣ подъ носъ:
— Хорошо же онъ это знаетъ, я видѣлъ, когда это было сдѣлано!
Затѣмъ, послѣ небольшой паузы, онъ прибавилъ:
— Я самъ это сдѣлалъ!
Я не успѣлъ опомниться отъ поразившаго меня удивленія, какъ незнакомецъ скрылся.
Вѣсь остальной вечеръ я просидѣлъ у камина, мечтая о давно-минувшихъ временахъ; дождь немилосердно стучалъ въ стекла оконъ, а вѣтеръ вылъ, какъ дикій звѣрь. Время отъ времени я заглядывалъ въ книгу сэра Томаса Малори, въ которой разсказывалось такъ много чудеснаго и несбыточнаго, а затѣмъ опять предавался своимъ прежнимъ мечтамъ. Наконецъ, наступила полночь; на сонъ грядущій я взялъ прочитать другую повѣсть, а именно ту, которая слѣдуетъ:
Какъ сэръ Лаунсело убилъ двухъ исполиновъ и освободилъ отъ нихъ замокъ.
Вскорѣ на него напали два исполина, вооруженныхъ съ ногъ до головы; въ рукахъ у нихъ были двѣ громадныя палицы. Сэръ Лаунсело закрылся щитомъ и отразилъ ударъ одного изъ исполиновъ, затѣмъ быстро вынулъ мечъ и отрубилъ ему голову. Когда другой исполинъ увидѣлъ это, то бросился бѣжать, испугавшись ловкости ударовъ, нанесенныхъ его товарищу; но сэръ Лаунсело погнался за ннмъ, схватилъ его за плечо и разрубилъ бѣглеца пополамъ. Избавившись отъ исполиновъ, онъ отправился въ залъ, куда вышли около шестидесяти дамъ и дѣвушекъ; всѣ онѣ преклонились передъ нимъ; потомъ возблагодарили Бога за свое освобожденіе. «Ахъ, сэръ, — говорили онѣ, — большая часть изъ насъ въ теченіе семи лѣтъ были ихъ плѣнницами; насъ принуждали дѣлать различныя работы изъ шелка, а между тѣмъ, всѣ мы благороднаго происхожденія; благословенъ тотъ день и часъ, рыцарь, когда ты увидѣлъ свѣть Божій; скажи намъ свое имя и мы разскажемъ нашимъ роднымъ и друзьямъ, кто насъ освободилъ изъ неволи!» «Прекрасныя лэди! — сказалъ онъ, — мое имя Лаунсело дю-Лакъ!» Съ этими словами онъ оставилъ ихъ и уѣхалъ, поручивъ ихъ милосердію Божію. Лаунсело вскочилъ на коня и объѣздилъ много чужихъ и дикихъ земель; приходилось ему переправляться и черезъ рѣки и мчаться по плодоноснымъ долинамъ; много натерпѣлся онъ и дурного. Но вотъ, однажды, ночью онъ подъѣхалъ къ красивому зданію и нашелъ тамъ благородную пожилую лэди, которая помѣстила его у себя, накормила его, напоила, а также приказала дать корму и его лошади. И когда пришло время сэръ Лаунсело отправился въ отведенное ему помѣщеніе и легъ въ постель. Не успѣлъ онъ еще и заснуть, какъ услышалъ конскій топоть и затѣмъ сильный стукъ въ ворота; сэръ Лаунсело быстро вскочилъ съ постели и посмотрѣль въ окно; туть, при свѣть луны, онъ увидѣлъ, что къ воротамъ подъѣхали еще три рыцаря по слѣдамъ того, который пріехалъ первымъ; всѣ трое вынули свои мечи и напали на него. «Конечно, — подумалъ про себя сэръ Лаунсело, — я долженъ помочь первому рыцарю, на него напали трое другихъ; если этотъ несчастный будетъ убитъ, то я окажусь какъ бы ихъ сообщникомъ». Онъ живо облачился въ свои латы, спустился изъ окна по простынѣ къ рыцарямъ и сказалъ: «Рыцари! сражайтесь со мною и оставьте этого одинокаго рыцаря!» Тогда три рыцаря оставили сэра Кэй и повернулись къ сэру Лаунсело; тутъ произошла страшная борьба; на сэра Лаунсело напали со всѣхъ сторонъ. Тогда сэръ Кэй хотѣлъ помочь сэру Лаунсело, но послѣдній сказалъ: — «Нѣтъ, я не хочу, сэръ, чтобы мнѣ помогали, оставьте меня одного бороться съ ними. Сэръ Кэй исполнилъ его волю и сталъ въ сторонѣ. А сэръ Лаунсело шестью ловкими ударами повалилъ на землю всѣхъ трехъ рыцарей.
Тогда всѣ трое воскликнули: — Господинъ рыцарь! мы уступимъ тебѣ, какъ человѣку, съ которымъ въ силѣ никто не можетъ сравниться, такъ какъ нѣтъ «никого подобнаго тебѣ!» — «Вы должны уступить не мнѣ, — возразилъ сэръ Лаунсело, — а сэру Кэй, сенешалю; только на такомъ условіи будетъ дарована вамъ жизнь». — «Прекрасный рыцарь! — отвѣтили они, — мы не желаемъ этого сдѣлать; мы гнались за сэромъ Кэй до этого мѣста и, конечно, остались бы побѣдителями, если бы ты не вмѣшался въ это дѣло; потому нѣтъ никакой причины намъ покориться ему». — «Въ такомъ случаѣ, — возразилъ сэръ Лаунсело, — выбирайте между жизнью и смертью; хотите покориться, такъ покоряйтесь сэру Кэю…» — Прекрасный рыцарь! — сказали они, — ради спасенія нашихъ жизней, мы исполнимъ твое приказаніе», — «Въ такомъ сдучаѣ, — продолжалъ сэръ Лаунсело, — въ день Св. Троицы вы должны всѣ трое отправиться ко двору короля Артура, покориться королевѣ Геневерѣ, полагаясь на ея милость и сказать, что сэръ Кэй васъ посылаетъ къ ней плѣнниками».
На следующій день, утромъ, сэръ Лаунсело всталъ очень рано, а сэръ Кэй еще спалъ; тогда сэръ Лаунсело взялъ латы, оружіе и щитъ сэра Кэя, надѣлъ все это на себя, затѣмъ вывелъ изъ конюшни его лошадь, простился съ хозяевами и уѣхалъ. Скоро проснулся и сэръ Кэй и увидѣлъ, что сэръ Лаунсело взялъ его вооруженіе и уѣхалъ на его конѣ. «Клянусь моею вѣрою, — подумалъ онъ, — что у сэра Лаунсело будутъ непріятности при дворѣ короля Артура: подумаютъ, что это я; онъ станетъ подстрекать моихъ враговъ, а тѣ обманутся въ своихъ разсчетахъ: что касается меня, то въ его вооруженіи и подъ его щитомъ я могу продолжать путь въ полной безопасности». Простившись съ хозяевами, сэръ Кэй отправился далѣе.
Только что я опустилъ книгу на колѣни, какъ послышался стукъ въ дверь; это былъ незнакомецъ; я предложилъ ему трубку и стулъ; потомъ, въ ожиданіи его разсказа, угостилъ его шотландской виски; онъ выпилъ одну рюмку, потомъ вторую, третью и только послѣ четвертой рюмки, онъ началъ говорить совершенно спокойнымъ и естественнымъ голосомъ.