Ялтинскія настроенія
правитьЯлта, тихій и уютный уголок, гдѣ отдыхала от трудов столичная Россія, Ялта, в январѣ цвѣтущая розами и нынѣ укутанная свѣгом, — в эти дни представляет собой грустную картину. Все населеніе раздѣлилось на днѣ группы — «уѣзжающих» и «остающихся». «Вы уѣзжаете»? — «вы остаетесь»? — это первые и неустранимые вопросы, которыми обмѣниваются встрѣчные.
«Уѣзжающіе» озабочены, суетятся, совершая безконечные рейсы по Набережной, но их угрюмый озабоченный вид — обманчив, в дѣйствительности они считают себя именинниками, отмѣченными милостью судьбы. Они всѣ теперь испытанные морскіе волки, их рѣчь пестрит названіями бухт, портов, и пароходов, главное, пароходов, которые вот-вот должны придти за ними из-за моря и увезти в дальніе края.
Остающихся смущает наепредѣленное будущее. К тревогам политическаго характера у них присоединяются заботы о хлѣбѣ насущном.
Продовольственное положеніе Ялты становится с каждый днем острѣе. Цѣны достигают анекдотической высоты. Эго уже не дороговизна, а попросту издѣвательство над обывателем и над рублем. И остающіеся спѣшат запастись продовольствіем столь же усердно, как уѣзжающіе валютой.
Между группами уѣзжающих и остающихся лежит толстый слой людей, еще не опредѣлившая своего положенія. Сегодня они еще ялтинцы; они из гостиниц спѣшат в частныя квартиры, как бы серіозно помышляя об осѣдлости. Но осѣдлость их, как и их настроенія колеблющіяся.
Каждый уходящій пароход, болѣе того, вид каждаго сложеннаго чемодана вызывает в их душѣ муки сомнѣній — «не уѣхать ли тоже, если „люди“ уѣзжают». С каждым днем настроеніе колеблющихся становится все болѣе нервным и повышенным. Эго из их рядов вербуются паническіе истерики, до крайности жадные на «достовѣрныя» новости, способныя выяснить положеніе Крыма и их собственныя сомнѣнія.
Оживленно и шумливо на Набережной, но грустно и тревожно. Падают обильно и нѣжно бѣлыя свѣжинки. Лик моря — словно бѣлой вуалью покрылся.
И словно пелена легла на людскія сердца и давит…