Яков Кричтон
правитьШотландия произвела на свет многих людей знаменитых; а особливо около половины прошлого столетия в ней образовались такие писатели, которых слава до тех пор сохранится во всем своем блеске, пока Европа останется а нынешнем положении. В Эдинбурге недавно вышла небольшая книжка, в которой содержатся биографии славных мужей, родившихся в Шотландии. Переведем известие об одном, необыкновенном человеке, об имени которого, без сомнения, слыхали многие из наших читателей.
Яков Кричтон[1], известный под именем удивительного Кричтона, родился 1557 года в Пертском графстве, в Клуни, наследственном своем поместье. Он учился грамматике в Пертской школе, а философии в Сент-Андревсе. На двадцатом году отправился путешествовать. Желая возбудить внимание к себе в Париже, и блеснуть своими знаниями, он объявил всем тамошним коллегиям, что имеет намерение поспорить с профессорами — с каждым особо — во всех частях учености на десяти разных языках, прозою или стихами. В назначенный день собралось три тысячи слушателей. Пятьдесят магистров, которые тщательно приготовились к ученому бою, предложили Кричтону труднейшие вопросы. Он решил все задачи на тех языках, на которых были предложены; изъяснялся прилично, остроумно и с непостижимою ученостью. Четверо славных докторов отважились вступить с ним в спор; Кричтон опроверг все их доказательства. Необъятные знания шотландца возбудили во всех удивление и ужас; его сочли Антихристом. Сии странные споры продолжались от девяти часов утра до шести вечера. Президент Университета торжественно превознес похвалами ученость Кричтона, потом, в сопровождении четырех профессоров, подошедши к нему, вручил бриллиантовый перстень с мешком золота. Зрители громкими восклицаниями изъявили свое удовольствие. Более всего удивлялись, что Кричтон со дня вызова до самых прений совсем не занимался науками и нарочно показывал что от книг бегает; посещал общества, где играли в карты, в кости и в мяч. Сие страшное испытание нимало не охладило в нем жару и не уменьшило обыкновенной живости. На другой день, в присутствии французских принцев и многих придворных госпож, на играх карусель пятьдесят раз попал в кольцо и переломил столько же копей. Почти два года спустя по одержании ученой победы в Париже, Кричтон приехал в Рим, где равным образом вызвал тамошних ученых на прения. Споры происходили в присутствии папы, многих кардиналов, епископов и докторов богословия. Все удивлялись необыкновенным его знаниям. Из Рима поехал в Венецию; там познакомился с Альдом Мануцием, и в честь сего славного восстановителя литературы сочинил стихи, которые и теперь многим известны. Мануций не столько удивлялся стихам, сколько необъятной учености беседы Кричтона, и отзывался об нем как о чуде. Наконец Кричтон, быв торжественно представлен дожу и сенату, отправился в Падую. Слава предварительно возвестила о его прибытии; профессоры собрались для засвидетельствования ему своего почтения. Кричтон, не готовясь, произнес стихи в похвалу города и собрания; потом шесть часов спорил с учеными о всяких предметах, до разных наук относящихся.
Спустя несколько времени он объявил, что намерен открыть бесчисленное множество заблуждений; которыми университет обезобразил Аристотелеву философию, обнаружить высокомерное невежество ее истолкователей, и опровергнуть мнения многих славных математиков. Все сие он вызвался решить по обыкновенной методе логической, или числами и математическими фигурами, или стихами разных родов и мер. Известно, что хвастовства тут совсем не было. Альд Мануций, бывший при спорах, свидетельствует, что Кричтон в точности выполнил свое обещание.
Прежде отъезда его из Падуи, некто по имени Архангел Мерценарий захотел поспорить с ним в учености. Кричтон не только не отрекся удовлетворить его желание, но даже просил соперника выбрать для себя такую науку, в которой он более упражнялся. Сия выгода, великодушно предложенная, послужила к одержанию блистательнейшей победы: Мерценарий торжественно отдал преимущество Кричтону.
Достойно особливого внимания, что такая необыкновенная ученость не была плодом беспрерывного упражнения. Кричтон имел честолюбие отличаться не только во всех науках, но и в искусствах: приятно танцевал и ездил верхом; превосходно рисовал и писал картины; пел и играл на музыкальных инструментах. В каруселях и турнирах никто не мог с ним равняться проворством и искусством.
Не на одних только примерных битвах оказал он свое мужество. Один шпажный боец, прославившийся в Европе, своими победами надо всеми противниками и удостоенный покровительства от герцога Моденского, с презрением вызывал на сражение всех рыцарей, уже три воина пали под мечем сего Голиафа, и герцог принужден был раскаиваться, что поспешил принять его под свое покровительство. Кричтон предложил ему сражение и ударился об заклад о 1500 пистолей в том, что одержит победу. Весь двор был свидетелем зрелища. Герцогу сперва не хотелось, чтобы человек, одаренный такими чудесными способностями, подвергал жизнь свою опасности против отчаянного бойца; но, услышав о подвигах Кричтоновых, дал дозволение сражаться. Боец с яростью бросился на противника. Кричтон с хладнокровною неустрашимостью отражал удары; потом в свою очередь напал на итальянца. Утомленный боец не мог отводить удары, наносимые рукою сильною и искусною; получил три раны и — умер на месте. Храбрый и благородный Кричтон не принял выигрыша, но предоставил его в пользу вдов, которых мужья лишились жизни от руки бойца.
Блистательные дарования и обширные сведения Кричтона обратили на него внимание герцога Мантуанского, который выбрал его в гофмейстеры для своего сына Винцентия Гонзаги, молодого принца, беспокойного и развращенного. Двор был весьма доволен сим выбором. Желая изъявить свою признательность двору, а может быть возбудить еще большее удивление к своим талантам, Кричтон сочинил некоторого рода комедию, которую почитали самою остроумного сатирою на людей; сам он представлял в ней главные лица. С неподражаемым искусством и знанием характеров играл здесь теолога, философа, юриста, математика врача и солдата.
Судьбе угодно было прекратить жизнь Кричтона неожиданным ужасным образом в то время, когда он радовался своим новым званием и осмеивал светские глупости. В один вечер на масленице Кричтон ходил по улицам, играя на гитаре; вдруг напало на него шесть человек в масках. Он тотчас прибег к своему искусству и мужеству, которые всегда были для него полезны. Все незнакомые принуждены спасаться бегством, кроме их предводителя, который будучи обезоружен, скинул маску и сказал: «Я принц!» Неустрашимый гофмейстер, узнавши, что это был в самом деле его воспитанник, не только даровал ему жизнь, но взяв шпагу свою за клинок, поднес ее принцу. Великодушной поступок не тронул развратного юноши. Изверг, или будучи раздражен мужеством противника, или же потеряв рассудок от пьянства, ухватил шпагу, и вонзил ее в грудь Кричтона.
Таким образом умер сей удивительный человек на тридцать втором году от рождения. Двор Мантуанский велел возложить общий траур по поводу сего печального происшествия; бесчисленное множество надписей и элегий оплакивало его кончину; явились везде изображения, где Кричтон был представлен сидящим на коне верхом, держа в правой руке меч, в левой книгу.
Яков Кричтон: [Биогр. очерк]: (Из иностр. журн.) // Вестн. Европы. — 1806. — Ч. 26, N 7. — С. 202-209.
- ↑ Шотландцы произносят Крейтон.