В. К. Тредиаковский
правитьВасилий Кириллович Тредиаковский (1703—1768) — поэт, переводчик, крупнейший русский филолог XVIII в., посвятивший всю свою жизнь русской литературе и сыгравший огромную роль в реформе русского языка и русского стихосложения. Литературная и научная деятельность Тредиаковского неразрывно связаны с петербургской Академией наук, в которой он служил с 1730 по 1758 г.
Из представленных в настоящем издании авторов В. К. Тредиаковский является последним по хронологии писателем, который был знаком с Петром I. Их единственная, вероятно, встреча, описанная в несохранившихся «Записках» Тредиаковского, произошла в 1722 г., когда Петр I был в Астрахани и посетил школу монахов-капуцинов, в которой обучался юный Тредиаковский. «Петр Великий зашел однажды в сие училище и велел представить себе лучших учеников. Между ими был Тредиаковский. Приподняв волосы на лбу его и пристально посмотрев на лицо юноши, государь произнес: „Вечный труженик, а мастером никогда не будет!“».[1] Тредиаковский на всю жизнь сохранил восторженное отношение к Петру I, в котором видел воплощение идеала монарха, хотя непосредственно ему посвятил всего одно произведение, написанное в связи с кончиной императора.[2]
«Элегия о смерти Петра Великого» 1725 г. — это одно из самых ранних дошедших до нас оригинальных стихотворений Тредиаковского. «Элегия» была опубликована самим автором в 1730 г. в разделе «Стихи на разные случаи», который составил вторую часть его книги «Езда в остров Любви».[3] В 1752 г. он напечатал новую редакцию «Элегии» в составе своих «Сочинений и переводов», сообщив в предисловии, что двухтомник «увенчан Плачем, нашими ж стихами, о кончине блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого, самодержца всероссийского, Отца Отечествия, сочиненным уже тому дватцать седмь лет, но исправленным, и последним старанием вычищенным».[4]
Впервые элегия была произнесена Тредиаковским во время траурной церемонии, посвященной кончине Петра I, которая состоялась в московской Славяно-греко-латинской академии 20 марта 1725 г. Таким образом, элегию можно датировать второй половиной февраля — первой половиной марта 1725 г. Известный в печати с XVIII в. текст элегии Тредиаковского не является первоначальным. Сначала элегия была написана на латинском языке, затем дважды переведена самим автором на русский язык.[5] Именно второй вариант перевода и был опубликован в 1730 г.
Элегия была написана для торжественной траурной церемонии в стенах Славяно-греко-латинской академии — «Петру Первому Великому, императору всея России, августейшему Отцу Отечества, благоутробнейшему прекрепкому в бранех победителю, преславному мироподателю, училищ славеногреколатынских прещедрому фундатору, от добродетели к небесем, от смерти к безсмертию преселенному, всеистинныя печали своея феатр благодарная академия их величества московская устрой 20 марта 1725 года». Как раз панегирическим характером всей церемонии, близкой школьной драме, объясняется риторическое построение стихотворения Тредиаковского, в котором Петра оплакивают вся Вселенная, страны, моря и науки.
Печатается по изданию: Тредиаковский В. К. Избранные произведения. М.; Л., 1963. С. 56-59.
[1] Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей Русской земли. М., 1836. Ч. 5. С. 146.
[2] Помимо развернутых упоминаний о Петре в разных произведениях в конце 1730-х гг. Тредиаковский перевел с французского языка статью «Из книги, называемой Спектатор. Сравнение между Лудовиком XIV и Петром Алексиевичем, российским императором, в рассуждении славы», см.: Левин Ю. Д. Английская просветительская журналистика в русской литературе XVIII века // Эпоха Просвещения. Из истории международных связей русской литературы. Л., 1967. С. 14—17, 81—83.
[3] См.: Тредиаковский В. К. 1) Сочинения. СПб., 1849. Т. 3. С. 737—740; 2) Избранные произведения. М.; Л., 1963. С. 56—59.
[4] Тредиаковский В. К. Сочинения и переводы как стихами, так и прозою. СПб., 1752. Т. 1. С. XXIII. См. текст «Плача»: Там же. С. 323—330.
[5] Латинский текст элегии не опубликован, см.: ГИМ ОПИ. Ф. 96. инв. № 36507/3434. Л. 24 об.-26. Подробнее см.: Николаев С. И. Ранний Тредиаковский. (К истории «Элегии о смерти Петра Великого») // Русская литература. 2000. № 1. С. 126—131. Здесь же опубликован первый вариант авторского перевода элегии на русский язык.
ЭЛЕГИЯ О СМЕРТИ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Что за печаль повсюду слышится ужасно?
Ах! знать Россия плачет в многолюдстве гласно!
Где ж повседневных торжеств, радостей громады?
Слышь, не токмо едина; плачут уж и чады!
Се она то мещется, потом недвижима,
Вопиет, слезит, стенет, в печали всем зрима.
«Что то за причина?», — лишь рекла то Вселенна.
Летит, ах горесть! Слава весьма огорченна,
Вопиет тако всюду, но вопиет право,
Ах! позабыла ль она сказывать не здраво?
О когда хоть бы в сем была та неверна!
Но вопиет, вопиет в печали безмерна:
«Петр, ах! Алексиевич, вящий человека,
Петр, глаголю, российский отбыл с сего века».
Не внушила Вселенна сие необычно,
Ибо вещала Слава уж сипко, не зычно.
Паки Слава: «Российский император славный,
Всяку граду в мудрости и в храбрости явный.
Того правда, того милость тако украсила,
Чтоб всю тебя Вселенну весьма удивила.
Кто когда во искусстве? кто лучший в науке?
Любовь ко отечеству дала ль место скуке?
Что же бодрость? Что промысл? Православна вера?
Ах! не имам горести ныне я примера!»
Паче грома и молнии се Мир устрашило,
И почитай вне себя той весь преложило.
Но по удивлении в незапной причине,
Со стенанием в слезах Вселенная ныне:
«Увы, мой Петре! Петре, верх царския славы!
Увы, предрагоценный! О судеб державы!
Увы, вселенныя ты едина доброта!
Увы, моя надежда! тяжка мне сухота!
Увы, цвете и свете! увы, мой единый!
Почто весьма сиру мя оставил, любимый?
Кто мя, Вселенну, тако иный царь прославит?
Кто толики походы во весь свет уставит?
Всюду тебе не могла сама надивиться,
Но уже Петр во мне днесь, Петр живый, не зрится!
Ах, увяде, ах, уже и сей помрачися!
Праведно, Россия, днесь тако огорчися».
Се бегут Паллада, Марс, Нептун, Политика,
Убоявшеся громка Вселенныя крика.
«Что тако, — глаголют, — мати, ты затела?»
Но Паллада прежде всех тут оцепенела,
Уразумевши, яко Петра уж не стало;
Петра, но российска: «Ах! — рече, — все пропало».
Падает, обмирает, власы себе комит,
Все на себе терзает, руки себе ломит,
Зияет, воздыхает, мутится очима,
Бездыханна, как мертва не слышит ушима,
Всех чувств лишенна, мало зде в себе приходит,
Тихо, непостоянно, так гласом заводит:
«Мое солнце и слава! моя ты Паллада!
Куды ныне убегла? до коего града?
Я прочих мудрости всех мною наставляла;
А тебя я сама в той слышати желала.
О премудрый Петре! ты ль не живеши ныне?
Кая без тебя мудрость уставится в чине?
Плачь, винословна, плачи, плачь, Философия,
Плачьте со мною ныне, науки драгие.
Стени, Механика, [и] вся Математика,
Возопий прежалостно и ты, Политика.
По тебе плакать будет в своем свое время,
Оставь мя ныне мое оплакать зол бремя.
Плачь со мною, искусство, но плачи чрезмерно:
Оставил нас Петр, что я узнала, ей, верно.
Ах! покинул всех нас Петр, мудростей хранитель,
Своего государства новый сотворитель».
Марс: «Не о российском ли, мати, Петре слово,
Нарицаемом Марсе во всем свете ново,
Ему же в храбрости я не могу сравниться,
Разве только сень его могу похвалиться?»
Сказала Вселенна — Марс завопил жестоко,
Пал было, но встал зараз, на небо взвел око:
«О небесни! небесни! и вы зависть взяли,
Что толика прехрабра у земных отняли;
Большу же мне нанесли ныне вы обиду,
Попротивился бы вам без почтенна виду.
Но отдайте мне Петра, Петра в мощных славна,
В храбрости, в бодрости и в поли исправна».
В большу пришед Марс ярость, кинув шлем и саблю;
«Дела, — рече, — храбра я один не исправлю.
О Петре! Петре! Петре! воине сильный!
При градех, и во градех, и в поли весь дивный.
Возвратись, моя радость, Марсова защита:
Марс не Марс без тебя есмь, ах! но волокита.
Увы, мой Петре! како возмогу стерпети
Тебе не сущу, в слезах чтобы не кипети?
Вем, что не должно храбру, но быти не можно,
Егда вем, яко уснул ныне ты не ложно.
Уснул сном, но по веках возбнуться имущим;
Уснул сном, но нам многи печали несущим.
Впрочем, пойду скитаться, лишившись клеврета,
Оплачу Петра, всегда землею одета».
Починает по том здесь Политика стужна
Рыдати не инако как жена безмужна:
«Дайте, — глаголет, — плачу моему место, други,
Не могу бо забыти Петра мне услуги.
Кто ин тако первее скрасил Политику!
Кто меня в конец достигл толь весьма велику?
Рассмотрил, ввел, пременил, укрепил он нравы,
Много о том глаголют изданные правы.
Но, о! и его правивш, Боже ты державный!
Почто мне Петра отнял? тем подал плач главный.
Я толику на него надежду имела,
Чтоб воистину в первом месте уж сидела
Предо всеми; но твоя то божия сила,
Хотя сия причина весьма мне не мила».
Се под Нептуном моря страшно закипели,
Се купно с ветры волны громко заревели!
Стонет Океан, что уж другого не стало
Любителя. Балтийско — что близко то стало
Несчастье при берегах. Каспийско же ныне
Больше всех, что однажды плавал по нем сильне.
Всюду плач, всюду туга презельна бывает,
Но у Бога велика радость процветает:
Яко Петр пребывает весел ныне в небе,
Ибо по заслугам там ему быти требе.
КОММЕНТАРИИ
Подготовка текста и комментарии С. И. Николаева
Возбнуться — проснуться, пробудиться.
…Политика стужна… — Скорбная политика.