История. 1. Территория Ш. до образования Союза. Территория, на которой образовалась в конце средн. веков Ш., была населена еще в последнюю эпоху каменного века В Ш. особенно много остатков и следов свайных построек (см.) на озерах и болотах, при чем наиболее древние из них относятся еще к неолитическому периоду. Найденные в пещерах костяки указывают на то, что наиболее раннее население страны отличалось малым ростом, а в эпоху свайных построек население было сначала более короткоголовым, потом — длинноголовым. Из этого делается тот вывод, что доисторические обитатели Ш. принадлежали последовательно к двум, по крайней мере, расам. Есть основания полагать, что свайное население страны принадлежало к кельтскому племени, которое за четыре-пять веков до нашей эры занимало всю с.-з. Европу от Гаронны до Рейна, с выступом на востоке между Майном и Инном до верховьев Эльбы. Несмотря на то, что культура доисторического населения Ш. была уже достаточно высокой, первые письменные свидетельства о нем относятся к очень позднему времени, именно не ранее II в. до н. э., да и то сколько-нибудь более подробные известия начинаются только с появления записок Цезаря о галльской войне в середине I века. Народ, населявший страну, назывался гельветами, сама страна — Гельвецией, и только в более восточной ее части жили реты, родственные, как предполагают, этрускам. При Цезаре гельветы не составляли одного государства, а жили отдельными племенными республиками. Первое соприкосновение гельветов с римлянами относится к 107 г. до н. э., когда часть их участвовала в кимвро-тевтонском нашествии на южную Галлию. Через полвека (58) гельветы, которых с в. теснили германцы, задумали было совершить массовое переселение в Галлию, но были в этом своем предприятии остановлены Цезарем, который заставил их вернуться на старые места, признав их, однако, на будущее время союзниками (федератами) римского народа. Только восстание их против Рима (52) заставило последний начать покорение Гельвеции. Установление римской власти над страной, начатое Цезарем, было завершено Августом (15 г. до н. э.), когда и Ретия вошла в состав империи. Завоевание Гельвеции и Ретии сопровождалось приобщением к высшей культуре и романизацией их населения. В Ш. и теперь еще много остатков римских сооружений. В римскую же эпоху в страну стало проникать христианство, проповедниками которого были Беат (ср. Беатенберг у Тунского озера) и Луций. С середины III в. (264) на страну стало делать нападения соседнее германское племя аллеманов, против которых пришлось строить укрепления, только отсрочившие на время потерю Римом своих владений. От римских времен в Ш. сохранились названия таких городов, лишь слегка изменившиеся с течением времени, как Генава (Женева), Лаузонна (Лозанна), Турикум (Цюрих), Курия (Кур), Салодурум (Золотурн), Базилия (Базель), Вивискус (Вевэ) и т. п.; сохранились также некоторые названия рек, озер, гор, больших укреплений и др. В римские же времена были известны и главные альпийские проходы в Ш., как Большой С.-Бернар, Симплон, Сплюген, Септимер и др. В V в. сначала была завоевана аллеманами (406—07) восточная часть будущей Ш., потом и западная — другим германским племенем, бургундами (470). С этого времени началась германизация восточной части страны, где были уничтожены многие культурные приобретения римской эпохи, в том числе и христианство. Наоборот, бургундская часть территории сохранила свой романский характер. Впрочем, романизация местами удержалась и в восточной части страны (будущие кантоны Граубюнден и Тессин). Следовательно, уже в V в. в населении будущей Ш. различались романские и германские элементы. Аллеманы и бургунды не сохранили политической самостоятельности, вошедши (одни в 496 г., другие в 534 г.) в состав Франкского королевства, приобретшего в VIII в. (774) и будущий итальянский кантон Тессин (вместе со всем Лангобардским королевством). Составляя одну из областей Франкского королевства, население прежних Гельвеции и Ретии постепенно христианизировалось, так что при Карле Великом было уже католическим. По Верденскому договору (843), западная и южная части Ш. достались Бургундии и Италии, вошедшим в удел Лотаря, восточная осталась за Аллеманией, которую получил Людовик Немецкий. Это политическое деление, в общем, соответствовало и этнографическому. Граница между Бургундией и Аллеманией (впоследствии Швабией), правда, перемещалась (сначала Аара, потом Рейсс), но во всяком случае политически земли будущей Ш. делились, кроме южной, итальянской части, на бургундские и швабские округа. Когда в 1032 г. Бургундия вошла в состав Священной Римской империи германской нации, обе части соединились под единою верховною властью германского короля, но в сущности и в Бургундии, и в Швабии, как и в остальных областях бывшей монархии Карла Великого, происходил процесс феодализации, начавшийся еще в VI—VII вв., дробивший территорию на множество отдельных владений под властью графских династий или разных монастырей, а позднее и городских общин. Из аристократических родов этой эпохи (X—XIII) некоторые достигали большого могущества. Таковы были сначала (в X в.) графы Церингены, получившие (в конце XI в.) герцогский титул: им принадлежала чуть не вся территория к с. от Женевского озера. В начале XIII в. их род пресекся, их владения распались, частью доставшись двум другим графским родам — Кибургам и Габсбургам, из которых первый в середине XIII в. тоже угас, а второй унаследовал и его владения. Вскоре после этого один из Габсбургов, Рудольф, приобрел императорский престол в Германии и положил начало знаменитой австрийской династии. В то время как в восточной (швабской) части страны особым значением пользовались Габсбурги, в западной части (бургундской) наиболее могущественными владельцами были графы Савойские, один из которых, Петр, современник Рудольфа Габсбургского, сумел подчинить себе очень многих владельцев бургундской части. К эпохе образования первоначального швейц. союза Габсбургам принадлежала почти вся территория от Цюрихского озера до Аары, где, впрочем, было несколько не зависевших от них имперских городов (Констанц, Цюрих, Берн), тогда как оба берега Женевского озера входили в состав Савойского герцогства, хотя и здесь были непринадлежавшие им пункты (Женева, Лозанна). В эту эпоху феодализации швабских (габсбургских) и бургундских (савойских) земель будущей Ш., когда территория дробилась на более мелкие светские и духовные владения, оставалось и несколько „имперских“, т.-е. таких, которые не подпали под власть феодальных господ, а вследствие ослабления центральной власти превратились в маленькие республики городского типа, где сельские округа находились в подчинении у своих центров (кроме названных выше, еще Базель, Шафгаузен, Золотурн и т. д.). Особенностью страны было еще то, что крепостное состояние здесь не получило большого развития, и среди крестьян было очень много свободных людей, занимавшихся, кроме обработки своих наделов, охотой, скотоводством, рыбной ловлей и часто живших самоуправляющимися сельскими общинами. В то время как Церингены, Кибурги, Габсбурги и графы Савойские стремились к расширению своих владений и к усилению своей власти, власть имперская отстаивала независимость свободных общин. Между нею и Габсбургами произошла борьба, главным объектом которой были местности, лежавшие у Фирвальдштеттского озера и к северу от Сен-Готардского прохода, через который шла дорога из Германии в Италию, очень важная в торговом и в военном отношениях. Это были кантоны Швиц, от имени которого происходит и название Ш. (нем. Schweiz, франц. Suisse), Ури и Унтервальден. Большая часть Ури принадлежала Габсбургам, но император Фридрих II Гогенштауфен его выкупил у них (1231), а Швиц через несколько лет получил права имперского города (1240). Габсбурги, между тем, задумали присоединить этот городок к своим владениям, но встретили с его стороны сопротивление, в котором поддержку ему оказали не только свободный Ури, но и Унтервальден, находившийся тогда еще под властью Габсбургов (1245—1252). Три кантона даже вступили в тесный союз между собою, но победа осталась на стороне Габсбургов, завладевших Швицом и вернувших под свою власть и Унтервальден. В 1291 г. союз трех кантонов возобновился, что и признается за начало всего Союза, постепенно охватившего всю территорию от Боденского озера до Женевского и от верховья реки Ду (Doubs), притока Роны, до верховья Инна, притока Дуная. К первоначальному зерну, состоявшему из указанных трех „мест“ (Orte), или исконных кантонов (Urkantone), в XIV—XV вв. присоединилось еще пять кантонов (Люцерн в 1332 г., Цюрих в 1351 г., Цуг и Гларус в 1352 г., Берн в 1353 г.), вместе с исконными образовавших восемь „старых мест“ (alte Orte). В самом конце XV и начале XVI века территория расширилась присоединением к Союзу еще пяти кантонов, что в общем составило союз „13 мест“, отдельно от которых стояла Женева, примкнувшая к Союзу в 1526 г. Кроме кантонов, в нем были еще так называемые „приписные места“ (zugewandte Orte), из коих особенно важен Граубюнден с верховьем Адды, приобретенным в 1512 г., но потом утраченным, и „общие владения“ (gemeine Herrschaften), в числе которых был будущий кантон Тессин, присоединенный тоже в 1512 г.
2. Средневековая Ш. История образования первоначального Союза, сделавшегося зерном Ш., украшена легендарными рассказами, связанными с именем национального героя, Вильгельма Телля (см.), при чем основание Союза приурочивалось к 1307 г., когда Вальтер Фюрст из Ури, Штауфахер из Швица и Арнольд из Унтервальдена с тридцатью еще товарищами заключили союз из трех кантонов на лугу Рютли (см. Грютли) у Фирвальдшт. озера. Во второй половине прошлого столетия история отвергла это, ставшее официальным, предание и отнесла образование Союза к 1 августа 1291 г., что было принято и властями, которые постановили отпраздновать шестисотлетний юбилей Ш. не в 1907, а в 1891 году.
Мы видели, что Союзу 1291 г. предшествовал четырьмя десятилетиями раньше другой, но, во-первых, он был, повидимому, только временный, а во-вторых, и текст его не сохранился, тогда как договор 1291 г. заключен „на вечные времена“, да и латинский текст его сохранился в Швицском кантональном архиве. Это был оборонительный союз с обязательством договаривавшихся помогать друг другу против обидчиков и насильников и направлен был специально против Габсбургов. Только в самое последнее время швейц. ученый Лео Вейсс высказал мысль о том, что договор 1291 г. был, в сущности, попыткой самих Габсбургов произвести в этой местности некоторое объединение, а отнюдь не актом освобождения от них („Die Anfänge der Eidgenossenschaft“, 1925), но этот взгляд встретил возражения (Карл Майер, Ганс Набгольц и др.). Союз был заключен в год смерти первого Габсбурга на императорском престоле, на который был избран теперь князь из враждебной Габсбургам фамилии, Адольф Нассауский, который даже дал Швицу и Ури хартию, подтверждавшую их свободу от власти Габсбургов. Когда после кратковременного царствования второго Габсбурга, Альбрехта Австрийского, императорский престол был опять занят противником Габсбургов, Генрихом VII Люксембургским, хартия Адольфа была им подтверждена и таковая же дана была также Унтервальдену. При следующем императоре, Людовике Баварском, у которого Габсбурги оспаривали престол, братом претендента предпринято было завоевание союзных кантонов, но его войско, состоявшее отчасти из цугцев, цюрихцев и т. д., потерпело от союзников полное поражение при Моргартене, где австрийцы очутились в узком проходе между горой и озером. Следствием этой победы было скрепление Союза новым договором (в Бруннене, 1315), написанном уже по-немецки и вскоре подтвержденным тремя императорскими хартиями, признававшими автономию всех трех кантонов. Теперь, когда Швиц, Ури и Унтервальден были предоставлены сами себе, в них начались внутренние перемены, главной из которых была постепенная отмена крепостной зависимости от господ и монастырей части местных крестьян. Этот первоначальный Союз владел всеми берегами Фирвальдштеттского озера, кроме с.-з., где находится Люцерн, принадлежавший в то время Габсбургам. Это был единственный промышленный и торговый пункт, и между ним и тремя кантонами, жившими земледелием, скотоводством и лесными промыслами, происходил деятельный экономический обмен, заставивший люцернцев дорожить соседством с тремя кантонами и даже войти с ними в более тесный союз (1332). Габсбурги сделали попытку помешать этому, но начатая ими война с этою целью успеха не имела. Так началось расширение территории Союза. Хотя преемник Людовика Баварского, Карл IV Люксембургский, объявил льготные хартии 1297, 1309 и 1316 г.г. недействительными, Габсбургам не удалось восстановить своей власти над берегами Фирвальдштеттского озера и помешать развитию Союза, с которым теперь соединился еще город Цюрих, желавший отстоять свою независимость от покушавшихся на него Габсбургов. Мало того, когда у союзников началась с ними война, они отняли у них Цуг и Гларус, принявши оба кантона в союз с собою (1352). Вслед затем с Швицем, Ури и Унтервальденом заключил союз и Берн, который тоже боялся усиления Габсбургов (1353). Хотя по мирному договору в Регенсбурге союзники должны были отказаться от Цуга и от Гларуса, но вскоре затем (1364) первый из них завоевали вторично, а спустя некоторое время (1388) вернули себе и Гларус.
Нельзя сказать, чтобы в эту эпоху взаимные отношения союзников отличались большой простотой. Напр., Берн был в союзе с тремя первоначальными кантонами, но не был в союзе ни с Цюрихом, ни с Люцерном, а один раз все союзные кантоны не привлекли к новому между собою соглашению Берн, когда по одному частному поводу оказалось необходимым регулировать вопрос о подсудности жителей одних кантонов в других (Pfaffenbrief, 1370). Принадлежность к Союзу не исключала возможности для отдельных его членов вступать в союзы с посторонними городами. Так, однажды (1385) Берн, Цюрих, Цуг и Люцерн заключили особый договор с рядом швабских городов, из коих два позднее примкнули к Союзу (Базель и Золотурн). Главным мотивом таких соглашений долго продолжала оставаться война с Габсбургами. Война эта шла очень успешно для Ш. Ее войска овладевали соседними австрийскими городами, при одном из которых, Земпахе, была одержана над австрийцами полная победа (1386), после чего еще одной победой (при Нефельсе, 1388) они заставили Габсбургов согласиться (1389) на семилетнее перемирие, до истечения которого оно было продлено (1394) на двадцать лет, чтобы потом (1412) быть продленным еще на пятьдесят лет. Таким образом, швейцарцы отстояли свою независимость от династии, владевшей в эту эпоху большим государством (Австрией). Через три года после того, как был заключен мир с Австрией, создался и внутренний договор, дававший Ш. то устройство, каким она пользовалась потом около ста лет.
Ш. представляла собою „присяжный союз (Eidgenossenschaft) восьми старых мест“. Так называемая земпахская хартия 1393 г. устанавливала в Ш. земский мир под верховной охраной империи, хотя фактически связь с нею все более и более ослабевала, когда и сама Германия все больше и больше распадалась на отдельные земли. Посылка Ш. своих представителей на имперские сеймы прекратилась уже во второй половине XV в. Еще раньше перестали посылаться в отдельные кантоны имперские фохты, не пользовавшиеся и до того значительной властью. Общим учреждением для всей Ш. был сейм (Tagsatzung), где каждый кантон пользовался одним голосом, и где почти всегда добивались единогласного решения. Не было в стране ни общей исполнительной власти, ни общей вооруженной силы, чтобы заставить меньшинство подчиниться решению большинства. При такой слабой связи не исключена была возможность междоусобий, каковым, напр., была длившаяся с большими перерывами четырнадцать лет (1436—1450) война Цюриха с первоначальными кантонами из-за наследства, оставленного одним пресекшимся графским родом. В этой войне Цюрих, потерпевший, впрочем, поражение, даже искал помощи у Австрии. Чаще, однако, Ш. вела внешние войны, деля земельные приобретения между собою или оставляя их в общем управлении. Такие „приписные“ (zugewandte) земли, как их называли, эксплоатировались победителями, видевшими в них простую военную добычу. Так, в 1415 г. Ш. отняла у Габсбургов Ааргау, в 1440 г. — долину по верхнему течению Тичино у местного владельца, в 1460 г. — Тургау у Габсбургов, в 1475 г. — Валлис, составлявший верхнее течение Роны, где прежде была савойская власть, достаточно, впрочем, ослабленная уже раньше. Единства во внутреннем устройстве отдельных кантонов не было. В первоначальных кантонах, равно как в Аппенцеле, принятом в Союз в 1513 г., строй был демократический. Верховная власть принадлежала всенародному вечу (Landesgemeinde), собиравшемуся обычно весною для решения наиболее важных дел и для выбора как должностных лиц с старшиною во главе (Landammann), так и представителей кантона в союзном сейме. В этом вече принимало участие все мужское население кантона. В большей части других кантонов была большая разница между городом и деревнями, и только в одном Цугском кантоне установилось общее равноправие. Власть принадлежала городскому населению, сельское было подвластным, в городах же шла постоянная борьба между от дельными классами населения, и, в зависимости от того, кто оказывался более сильным, устройство было или более аристократическим, как в Берне, или, наоборот, более демократическим, как в Цюрихе. Высшим классом был сильный своим землевладением старый патрициат, средним — рядовое бюргерство, обогащавшееся торговлею, низы занимали ремесленники, имевшие цеховое устройство. Был ли кантон аристократическим или демократическим, это не отражалось на отношении правящего класса к сельскому населению. В исходе средних веков главные швейцарские города достигли значительного материального благосостояния. Промышленность и торговля стояли в средневековой Ш. уже на достаточно высокой ступени развития. Во внешней политике Ш. стала даже играть роль самостоятельной и притом влиятельной державы, особенно после того, как приняла участие в войне французского короля Людовика XI с герцогом бургундским Карлом Смелым (1474—1477), — в войне, в которой швейцарцы прославились крупными победами (при Грансоне, Муртене и Нанси).
Эти военные успехи создали швейц. пехоте репутацию непобедимого войска, что привело к развитию в Ш. наемничества наиболее энергичной части населения у иностранных правительств. Особенно были многочисленны швейцарские наемники в армии франц. короля еще в XV в., когда, напр. в неаполитанском походе 1494 г., принимало участие 20.000 швейц. наемников. Около 1500 г. масса их поступает на службу герцога савойского, итальянских государств (Милана, Флоренции, Пизы, Венеции и Церковной области), Испании, императора Германии и т. п. Случалось, что швейцарцы дрались с обеих враждовавших между собою сторон, как это было в войне между Флоренцией и Пизой в Италии или в Германии во время борьбы вюртембергского герцога Ульриха с союзом князей, изгонявших его из его владений. Этот жестокий порядок вещей, отражавший отсталость и бедность населения малоплодородной горной страны, продолжался и в следующих столетиях, даже еще в первой половине XIX в. Дело не ограничивалось индивидуальными или групповыми наймами, но даже отдельные селения и целые кантоны заключали договоры с иностранными правительствами на счет условий службы у них швейцарцев, так что сами власти как бы торговали кровью своих граждан. Одним словом, военное наемничество сделалось явлением законно упорядоченным под контролем и покровительством местных властей. Серьезная борьба с ним была предпринята только в двадцатых годах XVI в., когда в стране происходила церковная реформация.
Одновременно с усилением наемничества после побед в бургундской войне 70-х годов XV в., в швейц. кантонах стало развиваться сознание своей особности, стремление выделиться из Германии в самостоятельную державу наравне с другими независимыми державами. Этот подъем международного значения повлек за собою стремление некоторых соседей войти в состав такого сильного Союза. Первыми выразили такое желание участвовавшие в бургундской войне Фрейбург и Золотурн, но первичные кантоны, вообще игравшие в Союзе консервативную роль, воспротивились этому и даже заявили протест против заключения договора с Фрейбургом и Золотурном со стороны отдельных кантонов (Берна, Люцерна), сочувственно отнесшихся к просьбе отдельных городов. Из-за этого чуть было не вспыхнуло междоусобие, предотвращенное так называемым Станским соглашением 1481 г., которое, с одной стороны — отменило заключенные было сепаратные договоры, с другой — расширило Союз принятием в него двух новых членов с уравнением прав всех, на сей раз уже десяти, кантонов и с устранением привилегии старейших кантонов. Новый договор не исключал, впрочем, возможности сепаратных договоров, которые впоследствии действительно и возникали. В Стансе, кроме того, были подтверждены старые постановления о земском мире, о подсудности граждан чужих кантонов и т. п., и даже возбужден был вопрос об установлении между союзными кантонами несколько более тесных уз, что, впрочем, ни к чему не привело. Усилив себя двумя новыми кантонами, Ш. вместе с тем порвала свою связь с империей, хотя вормский сейм (1495), разделивший Германию на десять округов, сохранил за Ш. значение имперской земли, только не включавшейся в окружное деление наравне с Богемией, Моравией и Силезией. На требование этого сейма дать денег для борьбы с турецкой опасностью, Ш. ответила отказом, повлекшим за собою войну с Швабским союзом, которая была для Ш. весьма удачной (битва при реке Бирсе) и окончилась миром в Базеле (1499), выгодным для нее. Именно, империя по этому миру отказалась от всякого вмешательства в административно-судебные и военные отношения Ш. и от каких бы то ни было с ее стороны денежных взносов. Швейцарцы добились, таким образом, в самом исходе XV в. государственной независимости. К этому времени относится новое расширение союзной территории путем добровольного присоединения Базеля и Шафгаузена (1501) и обращения Аппенцеля, бывшего дотоле приписной землею, в самостоятельный кантон, и путем завоевания отнятого у Миланского герцогства южного Тессина (Тичино) до северной оконечности Лаго-Маджоре (1513). Это последнее приобретение было наградой за участие в итальянских войнах швейц. наемников. (Тогда же присоединена была Вальтеллина, отошедшая от Ш. в 1797 г.). С 1513 г. Ш. состояла, вплоть до эпохи французской революции, уже из 13 кантонов, которым принадлежало на окраинах четыре приписных, т.-е. подвластных, территории: по Юрскому хребту до Нёшательского озера (Базель), по верхней Роне до Женевского озера (Валлис), на верховьях Рейна, Инна и Адды (Граубюнден) и к югу от Боденского озера (С.-Галлен). В особо дружественных отношениях к союзу 13 кантонов находились города Нешатель, представлявший собою маленькое княжество, и Женева (с 1526 г.), оба непосредственно примыкавшие к швейц. территории, и находившиеся вдали от нее Мюльгаузен в Эльзасе и Роттвейль в Вюртемберге (только до 1632 г.), состоявшие в союзных отношениях лишь с некоторыми кантонами. В новую свою историю Ш. перешла с границами, почти не отличающимися от современных.
3. Ш. в новое время. В XVI, XVII и XVIII веках Ш. имела следующее государственное устройство. Это было, по терминологии государственного права, не союзное государство (Bundesstaat), а союз государств (Staatenbund). Равноправных членов этого Союза было, как мы видели, тринадцать, имевших большею частью далеко неодинаковое устройство, в одних случаях более аристократическое, в других более демократическое, но чаще всего притом с решительным политическим преобладанием городов над сельскими местностями. Не вся территория Ш. охватывалась кантонами. Значительную ее часть составляли приписные земли, стоявшие к кантонам в очень неодинаковых отношениях, пользовавшиеся довольно несходными правами и неравным положением, от очень подневольного до почти союзного. Сложность отношений доходила до того, что, например, в присоединенной в начале XVI в. итальянской территории, составляющей тепершний кантон Тессин (Тичино), отдельные города зависели от разных кантонов и даже одновременно не от одного какого-либо из них, а сразу от нескольких.
Подробности их юридического положения определялись условиями присоединения, напр. вынужденного или добровольного, по особым договорам. Зависимость отдельных местностей сразу от нескольких кантонов выражалась в том, что последние по очереди посылали туда своих фохтов, управлявших ими в течение года или двух лет. Только со временем приписные земли допущены были к участию в лице своих послов в общих сеймах, но положение их представителей не было равноправным, и даже их места в собраниях были отделены от кантональных депутатов. Что касается самих сеймов, то они продолжали сохранять конгрессивный характер, напоминая скорее международные конгрессы, нежели сословно-представительные сеймы средних веков. Определенных сроков их созыва не было, как не было и определенного места их собраний: сейм созывался, когда являлась в нем необходимость, то в одном городе, то в другом, хотя они были чаще всего в Люцерне, при чем инициатива созыва могла принадлежать любому кантону. Послы кантонов приезжали на сеймы, снабженные определенными наказами относительно дел, подлежавших рассмотрению, а в случае возникновения новых вопросов, решения по ним не принимались, потому что предварительно они должны были рассматриваться на местах: это и было начало референдума, так широко развившегося в Ш. позднейшей эпохи. С течением времени число вопросов, обсуждавшихся и решавшихся на сеймах, возрастало по мере развития самой жизни и усложнения союзных отношений, когда с развитием торговли стали приниматься общие меры относительно путей сообщения, их улучшения, их охраны и т. п. Можно сказать, что в новое время Ш. была самою благоустроенною страною в Европе в отношении дорог, безопасности переездов по ним и т. п. С другой стороны, не было, однако, недостатка в трениях между разными кантонами, грозивших земскому миру и даже приводивших к настоящим войнам. В первые два века существования Союза положившие ему начало кантоны привыкли играть в нем первенствующую роль, а когда в начале XVI в. права всех кантонов были уравнены, образовалось несоответствие между притязаниями старых кантонов и их фактическим значением. Это были маленькие, сравнительно бедные, кантоны, рядом с которыми в Союзе были кантоны более обширные и богатые, стремившиеся и к соответственному политическому положению в Союзе. Одним из таких был Берн, еще до включения в Союз Фрейбурга и Золотурна находившийся с ними в договорных отношениях. Его территория была самой обширной, так как, между прочим, в состав ее входил теперешний кантон Ваадт (франц. Во, Vaud), отнятый у савойского герцога Берном совместно с Фрейбургом, но в 1536 г. захваченный первым из них. Другим большим и богатым кантоном был Цюрих, чеканивший свою монету и в течение XV в. подчинивший своей власти, частью путем покупок и денежных ссуд под залог, окружавшие город окрестные селения, так что в XVI в. он уже был одним из более населенных кантонов.
В расхождении интересов первоначальных, маленьких кантонов и таких больших, как Берн и Цюрих, уже подготовлялась почва для междоусобия, вспыхнувшего в 1529 г. Наемничество тоже вызывало к себе разное отношение в отдельных частях Ш. Некоторые кантоны, имевшие в существовании наемничества свои выгоды, крепко за него держались и были недовольны желанием его прекратить. Вопрос о наемничестве особенно остро стал после поражения швейц. войск на службе у Милана, нанесенного французским королем Франциском I при Мариньяно (1515), наложившим на них большую денежную контрибуцию.
Как раз в это время в Ш. начиналась религиозная реформация, один из первых деятелей которой, Цвингли (см.), добился того, что Цюрих в начале 20-гг. XVI в. не возобновил своего прежнего договора с Францией о вербовке наемных солдат в этом кантоне. Это был один из важных актов начавшейся в Цюрихе реформации (1521). Когда через несколько лет и Берн принял церковную реформу, он тоже отменил у себя наемничество (1528). Другие кантоны не последовали примеру, поданному Цюрихом, кроме Швица (1522), впрочем, скоро вернувшегося к прежней практике. В немецкой части Ш. реформация началась одновременно с германской, и главную роль в ней сыграл на первых порах цюрихский проповедник Цвингли, рядом с которым выступили и другие реформаторы. В двадцатых годах XVI в. один за другим принимали реформацию, следуя за Цюрихом, С.-Галлен, Берн, Биль, Мюльгаузен, примыкавший к Ш., Базель, Шафгаузен и другие города. Вопрос о переходе к новой вере везде решался большинством голосов в городских советах граждан, меньшинство же должно было подчиняться решению большинства, а подвластных сельских жителей и не спрашивали. Лишь в редких случаях, какие представляют собою события в Аппенцеле и в Гларусе, равно как в Граубюндене, единообразных решений не состоялось, и дело было предоставлено личному усмотрению. В силу установления новой церкви государственною властью, реформационная церковь делалась учреждением государственным, притом республиканским по своему устройству, в отличие от немецкой лютеранской реформации, которая получила характер монархический. Благодаря такому своему политическому облику, швейцарская цвинглианская реформация охотно принималась имперскими городами Германии. Известно также, что и догматическая сторона швейцарской реформации отличалась более свободным, более рационалистическим духом. Сектантство, столь бурно выступавшее в Германии в 20-х и 30-х гг. XVI в., задело только сев.-вост. окраину Ш., по соседству с местностями, которые были охвачены крестьянским восстанием. Такое же движение возникло в подвластных Цюриху деревнях, жители которых стали требовать смягчения законов, уменьшения налогов, участия в большом совете и т. п. Восставшие крестьяне грабили и жгли монастыри и даже делали нападения — правда, безуспешные — на самый Цюрих, и в некоторых вопросах пришлось уступить крестьянам. Остальных частей Ш. революционное сектантство не затронуло. Если, далее, Германия разделилась на католическую и протестантскую части, вступившие в вооруженную схватку между собою, то в Ш. произошло тоже самое и даже раньше, чем в Германии. Уже в самом начале реформации принявшие новую веру кантоны заключили между собою особый союз, против которого образовался другой, католический, с основными кантонами во главе. Произошла между ними кратковременная война, кончившаяся победою первых и миром в Каппеле, который предоставлял выбор веры самим общинам (1529). Так как католические кантоны не допускали у себя протестантской проповеди, то протестантские кантоны пожелали принудить католические силою к допущению религиозной пропаганды, но в новой войне потерпели поражение в битве при Каппеле, в которой пал и Цвингли (1531), и по второму каппельскому миру вынуждены были отказаться от своего сепаратного союза.
Во время этой борьбы западная, романская Ш. оставалась в стороне, если не считать помощи, оказанной католикам валлисцами. Скоро, однако, реформация началась и здесь. В 1526 г. Женева, предвидя войну со стороны савойского герцога, стремившегося ею завладеть, заключила союз с Берном и Фрейбургом, и тогда же в этом городе началась реформационная проповедь, главным деятелем которой впоследствии сделался Кальвин (см.). Савойское предприятие против Женевы не удалось, а помощь, оказанная ей Берном, только закрепила за последним весь раньше принадлежавший Савойе Ваадт, где тоже последовала перемена веры (1536). Во французской Ш. развилась и утвердилась третья форма протестантизма, кальвинизм (см.). С этого времени различие вероисповеданий получило большое значение в Ш., как бы расколовшейся на католическую и протестантскую. В обеих частях установилось официальное правоверие, отличавшееся одинаковой нетерпимостью. Исключение составляли Гларус и Граубюнден, где установилась религиозная свобода; Аппенцель в конце XVI в. разделился по конфессиональным мотивам на два кантона, получившие названия Иннерродена и Аусерродена. Религиозная рознь даже угрожала прочности самого Союза. В поводах для серьезных требований на этой почве недостатка не было. В подвластных землях, управлявшихся поочередно фохтами, которых посылали принадлежавшие разным вероисповеданиям кантоны, то и дело происходили столкновения, расшатывавшие Союз. Общие сеймы продолжали собираться, но с ними стали конкурировать особые сеймы католич. кантонов в Люцерне и протестантских в Аарау. В религиозных войнах, происходивших вне Ш. во второй половине XVI в., ее уроженцы принимали попрежнему деятельное участие, часто распределяясь по враждебным одна другой армиям, сообразно своим вероисповеданиям. „Протестантским Римом“ была Женева, центром католицизма сделался Люцерн. В обоих городах возникли высшие вероисповедные школы: в Женеве — протестантская академия (другая была в Лозанне), в Люцерне — руководимая иезуитами католическая коллегия (другая была в Фрейбурге). Когда католическая церковь приняла новый (грегорианский) стиль, католические кантоны его ввели у себя и захотели распространить на земли, бывшие у них в общем управлении с протестантами, но те и слышать об этом не хотели. Междоусобие было предупреждено французской дипломатией, которая помогла покончить с этим календарным вопросом разделением страны на земли одного или другого стиля. Протестантские кантоны упорно держались старого стиля до начала XVIII в., когда начали постепенно переходить на новый стиль. Верными католицизму оставались, кроме основных трех кантонов и ближайшего к ним Люцерна, Цуг, Золотурн и Фрейбург. В самом конце XVI в. эти семь кантонов заключили между собою сепаратный союз с целью защиты у себя католицизма даже при помощи оружия (итальянская часть Ш., оставшаяся католической, держала себя в стороне от этих вероисповедных распрей). Было большим счастьем для Ш., что она осталась в стороне от распрей в Тридцатилетнюю войну. Это дало ей возможность развить свою промышленность и торговлю в то время, как другие страны, участвовавшие в войне, разорялись. Вестфальский мир для Ш. имел то значение, что формально признал ее независимость от империи, фактически существовавшую уже полтора века (1499—1648). Нейтратитет Ш. в грандиозной борьбе, происходившей за ее пределами, показал ее властям, какую выгоду представляет собою такая политика, но внутри вероисповедные распри продолжались и после окончания Тридцатилетней войны. Так, в 1656 г. произошла война между Швицем и Люцерном, с одной стороны, и Цюрихом и Берном, с другой, из-за страшного гонения, какому в первом из этих кантонов подверглись протестанты; но никаких особенно важных последствий эта усобица не имела. В 1712 г. была такая же война из-за столкновения между с.-галленским аббатом и тоггенбургскими протестантами, при чем она тоже мало что изменила, если не считать поражения католиков, до этого момента выходивших победителями из таких столкновений.
Что касается политических и социальных отношений в отдельных кантонах и других землях Ш., то их изменение шло в высшей степени медленно. Основные черты старого строя держались в почти неизменном виде. Продолжало существовать неравенство между кантонами и приписными землями, в кантонах — между городами и сельскими округами, в городах — между патрициатом и родовым бюргерством или ремесленниками. За исключением сельских кантонов, удержавших свои демократические порядки, везде аристократические формы строя скорее усилились, нежели смягчились, что влекло за собою протесты, принимавшие характер революционных выступлений, из которых особенно большие размеры имело крестьянское восстание 1653 г. в сев.-зап. углу Ш. (в кантонах Базельском, Золотурнском, Люцернском и Бернском). Особенно много было народных движений против правящих классов в XVIII в.: женевское восстание 1707 г., цюрихское 1713 г., ваадтское 1723 г., бернское 1749 г., новое народное движение в Женеве в 1781—1782 г. и одновременное с ним во Фрейбурге. Социальная борьба обострилась вследствие полного несоответствия между политическим застоем Ш. в новое время и тем, что происходило в сфере экономической. Тридцатилетняя война и бегство гугенотов из Франции пошли на пользу швейц. промышленности и торговле, начавшим, с одной стороны, обогащать бюргерство, с другой — давать заработок людям, которые прежде искали его на военной службе у иностранных государей. В Ш. все более и более развивались производства текстильные (шелковые, бархатные, полотняные, хлопчатобумажные), вязальные (чулки, фуфайки), из соломы (шляпы), из конских волос (матрацы), особенно же прославившее Ш. производство часов. Ш. стала привлекать к себе выходцев из других стран, особенно людей, испытывавших на родине религ. и политич. гонения.
Французская революция отразилась и на судьбах Ш., втянув ее, хотя и не сразу, в водоворот грандиозных политич. событий. Период времени в 17 лет (1798—1815), начавшийся превращением Ш. в Гельветическую республику и кончающийся новой организацией Ш. на Венском конгрессе, был началом создания современной Ш. Под влиянием событий во Франции революционное движение началось в западной Ш., находившейся в непосредственном соседстве с Францией и населенной французами. Женева находилась почти во Франции, с которой у нее были постоянные экономические и культурные связи. В Париже было не мало женевцев; стоит только вспомнить, что Руссо и Неккер были женевцами. Революционные идеи Руссо, как и вообще вся француз. литература, были очень хорошо известны в этой части Ш. С самого же начала революции возникший в Париже „Гельветический клуб“ (1790) начал печатную пропаганду революции во французской Ш., где в разных местах происходило сильное брожение. Вскоре (1792) революционное движение перекинулось и в немецкую часть Ш., от Базеля к востоку, в Цюрихский кантон, в С.-Галлен. Местные власти вели ожесточенную борьбу со всеми этими волнениями. Когда в 1792 г. началась война революционной Франции с монархической Европой, Ш. заняла положение строгого нейтралитета, но ход событий втянул и ее в общую борьбу. Началось с того, что когда к югу от Ш., в Ломбардии, Францией была основана Цизальпинская республика (см.), к ней, по воле генерала Бонапарта, была присоединена часть юго-восточной окраины тогдашней Ш., все течение реки Адды (Вальтеллинская, или Фельтлинская, долина на ю. и город Бормио на с.) и берега северной части озера Комо с г. Киавенною к с. от него. Ш., сохраняя свой нейтралитет, не оказала этому сопротивления, и с тех пор указанная территория уже более не возвращалась к Ш. (1797). Для Франции, однако, этот нейтралитет был скорее помехою, нежели выгодою, и Франция воспользовалась первым же удобным поводом, чтобы послать свое войско в Ш. Таким поводом было обращение к французскому правительству двух швейцарцев, известного Лагарпа, родиной которого был Ваадт, и базельского уроженца Окса, с просьбою поддержать присылкою войска замышленный ими революционный переворот в только что названной области, которую они объявили независимой от Берна республикой под именем Леманской (по старинному названию Женевского озера). В самом начале 1798 г. французы вступили в Ваадт и вскоре овладели самим Берном, наложив на него большую контрибуцию. Леманская республика превратилась после этого в „единую и нераздельную“ республику Гельветическую, провозглашенную в апреле того же года собранием представителей десяти кантонов в Аарау. Ее конституция была сколком с французской конституции III (1795) года с принятыми в ней принципами народовластия, гражданского равенства и индивидуальной свободы. Нужно отметить, что конституция 1798 г. провозгласила равноправие языков, на которых говорило население Ш., но прочно вошло в жизнь это равноправие только пятьдесят лет спустя. При этом было образовано девять новых кантонов, общее число которых дошло до двадцати двух, хотя сейчас же и тут произведены были новые перемены, в роде, напр., слияния трех основных кантонов в один (Вальдштеттен), соединения старого Аппенцеля с новым С.-Галленом и т. п. Женева при этом была присоединена к Франции. Во многих местах провозглашение Гельветической республики встретило сопротивление, но оно было преодолено французской военной силой, и в августе того же 1798 г. новая республика заключила с Францией военный союз, сделавший Ш. одним из театров войны Франции с монархической коалицией. К этому времени относятся знаменитый суворовский переход через Сен-Готард (ср. XLV, ч. I, 197 сл.). Восточную часть Ш. заняли австрийцы, учредившие в Цюрихе временное правительство и начавшие оказывать помощь местным вспышкам против французов. Для их подавления Лагарпу была вручена диктаторская власть, а для большей безопасности правительственная директория „единой и нераздельной“ республики переехала из Люцерна в Берн (май 1799), а в следующем году после захвата во Франции власти Наполеоном передала свои функции особому комитету (янв. 1800). В Ш. в это время образовались две партии, из которых одна стремилась поддерживать „единство и нераздельность“ Ш. (унитарии), другая стояла за возвращение к федерализму. Результатом переговоров между ними был своего рода компромисс, устроенный Наполеоном в Мальмезоне, где принята была швейцарскими делегатами новая конституция (1801), расширявшая самоуправление кантонов. Компромисс этот не успокоил волнений, во время которых власть переходила поочередно от одной партии к другой, что давало Наполеону постоянные поводы вмешиваться в дела Гельветической республики. Стоило ему только вывести французское войско из страны (1802), как федералисты повсеместно подняли восстание и заставили гельветические центральные власти бежать из Берна в Лозанну. Первый консул французской республики на этот раз снова деятельно вмешался в швейцарские дела. Вызвав представителей обеих партий в Париж для переговоров, в Ш. он послал значительный военный отряд. В феврале 1803 г. Ш. получила новую конституцию, которая была под названием „Акта посредничества“ самим Наполеоном передана швейцарским депутатам. Она возвращала Ш. к кантональному устройству, превращая ее вместе с тем из союза государств в союзное государство без права заключения частных союзов между отдельными кантонами и вести между собой войну. Были восстановлены прежние 13 кантонов, и к ним прибавилось шесть новых, именно: Ааргау, Ваадт, Граубюнден, С.-Галлен, Тессин (Тичино) и Тургау. Из этого союза были исключены из прежней швейц. территории отошедшая еще раньше к Франции Женева, принадлежавший прусскому королю Нёшатель, уступленный потом Франции (1806), и Валлис, сделанный отдельной республикой, тоже вскоре (1807) присоединенный к Франции.
В новом союзном сейме каждый кантон имел по одному голосу, кроме тех, где число жителей было более ста тысяч, что давало право на два голоса. Во главе правления стоял ландамман, которого ежегодно выбирали по очереди семь наиболее значительных кантонов (Берн, Цюрих, Люцерн и др.). В том же году между Францией и Ш. был заключен военный договор, обязывавший вторую держать к услугам первой армию в полтора десятка тысяч человек. Такой порядок вещей продолжался десять лет, в течение коих Наполеоном были сооружены проезжие дороги через Симплон, Мон-Женевр и Мон-Сени. После поражения Наполеона при Лейпциге, Ш. объявила себя нейтральной, но Австрия нарушила ее нейтралитет, проложив себе путь через ее территорию во Францию, что послужило сигналом для целого ряда контр-революционных переворотов (в Берне, Золотурне, Люцерне, Фрейбурге) и для отмены конституции 1803 г. федеральным сеймом (1813). Берн потребовал от него восстановления прежних кантонов с возвращением новых к старому подневольному положению, но когда в этом Берну было отказано, он с единомышленными кантонами созвал другой сейм — в Люцерне, скоро, впрочем, распущенный после того, как выяснилось, что другие правительства, особенно Александр I, решительно стали на сторону новых кантонов. Цюрихский сейм, куда приехали и депутаты реакционных кантонов, составил для всех 19 кантонов новый союзный договор (1814), принятый и утвержденный на Венском конгрессе (1815). Одновременно великие державы объявили Ш. вечно-нейтральной страной, поставив под свою гарантию целость ее территории и возвратив Союзу Женеву, Нёшатель и Валлис, которые составили еще три кантона. Этим Ш. в западной своей части введена была в прежние свои границы. Потери в восточной части (Вальтеллинская долина, Бормио, Киавенна) не были возвращены, оставшись за Ломбардией. Так окончился для Ш. период политического подчинения Франции и установленным ею порядкам. За эти полтора десятка лет число кантонов в Ш. увеличилось с 13 до 22, исчезло неравенство между кантонами и подвластными им землями, и сделаны были попытки установления между кантонами более тесной связи (сначала в форме унитарного, потом союзного государства). Прочным приобретением этого периода было установление территориального неравенства с сохранением числа кантонов, именно двадцати двух, из которых, впрочем, три (Аппенцель, Базель и Унтервальден) делятся на полукантоны, имеющие права самостоятельных государств. Но установление более тесной связи между кантонами не удержалось: конституция 1815 г. вернула Ш. в прежнее состояние союза государств. С этой поры, однако, в Ш. ведет свое начало стремление к большему ее объединению, хотя бы и не в форме унитарного государства. Наконец, в этот же период в Ш. впервые стали добиваться введения демократических учреждений и более либеральных законов на основании принципов Французской революции. Важным, наконец, фактом было превращение Ш. в вечно-нейтральное государство, что предохранило ее от участия в таких войнах, как франко-прусская 1870—1871 гг. и мировая 1914—1918 гг. Нужно еще прибавить, что пример постройки Наполеоном проезжих путей через горные перевалы нашел в Ш. подражание в следующем периоде, когда были сооружены дороги через Сплюген, Юлийский проход, С.-Готард, Штильфский, Малойа и Фурка (между 1818 и 1862 гг.).
4. Ш. в новейшее время. С 1815 г. в Ш. начинается такая же реакция, какая в это время происходила во всей Европе, — общая ликвидация наследства французской революции и наполеоновского владычества. Этой реакции не удалось вернуть Ш. к старому порядку, к тринадцати кантонам с зависимыми от них приписными землями; но внутри отдельных кантонов происходила реставрация консервативно-аристократических форм, где только и насколько лишь это было возможно, а взаимные отношения кантонов опять были построены на традициях старого партикуляризма. Связь между кантонами новой конституцией была до нельзя ослаблена, чему содействовало отсутствие постоянного правительственного центра. Местами заседаний сейма по очереди делались Цюрих, Берн и Люцерн, получившие значение первенствующих кантонов, как можно перевести наименование их „форортами“. Так как сейм, пользовавшийся притом очень урезанными правами, не был учреждением непрерывным, то в заведывании общими делами, в промежутках между сессиями сейма, его заменяло высшее должностное лицо одного из трех кантонов, в котором в данное время должен был заседать сейм. Параллельно с социально-политической реакцией шла и реакция культурная, предводимая католическим или протестантским духовенством, сила которого нисколько не была, в общем, ослаблена в переходный период 1798—1815 гг.
Лишь в немногих кантонах старые конституции подвергались изменениям в более прогрессивном духе, как это было в католич. аппенцельском полукантоне Иннерродене (1829), Люцерне (1829), Ваадте (1830) и в Тессине (1830), да и то лишь перед самой июльской революцией в Париже, давшей первый серьезный толчок к проявлению массовых народных требований либерально-демократического содержания. Вообще полит. жизнь в Ш. оживилась только в 30-х годах, чему содействовало немало то обстоятельство, что после поражения революционных движений в других странах Ш. сделалась убежищем политических эмигрантов, — главным образом, немецких радикалов, итальянских заговорщиков, польских инсургентов. Как и раньше, гонимые разных национальностей находили в Ш. свой приют, — одна из видных сторон швейц. истории, создававшая стране немало дипломатических затруднений. В ряде кантонов изменение местных конституций в демократ. направлении совершилось после июльской революции в порядке полюбовных соглашений, а в других — только после бурных столкновений, которые привели Базель к распадению на два полукантона, городской и сельский (Базель-город и Базель-область) и чуть было не привели к такому же распадению Швиц. В 1832 г. по конституционному вопросу чуть даже не грозило распадение самому Союзу, когда некоторые кантоны (Ааргау, Берн, Золотурн, Люцерн, С.-Галлен, Турга и Цюрих) заключили между собою „конкордат семи“, содержавший в себе обещание защищать свои конституции общими силами и требование пересмотра союзных отношений, а против него составилась из малых кантонов так называемая Сарненская лига, не желавшая никакого пересмотра. К счастью, оба сепаратные союза не пошли дальше, но поставленный на очередь в сейме вопрос о пересмотре союзной конституции так-таки и провалился.
Более грозным для внутреннего мира и даже для единства Союза был в 30-х и 40-х г.г. вопрос вероисповедный, из-за которого враждовали между собою не только католические и протестантские кантоны, но и внутри кантонов представители обоих вероисповеданий. Дело началось с того, что в начале 1834 г. в швейцарском Бадене (в кантоне Ааргау) по инициативе Люцерна собралась конференция тоже семи кантонов, но уже в несколько измененном составе (вместо Цюриха — Базель-область), для выработки ряда предложений по вопросам о взаимных правах церкви и государства, о роли духовенства и т. п. Конференция исполнила свое задание в либеральном духе, но в громадном большинстве кантонов, куда были направлены предложения конференции, они не встретили дружелюбного приема. Местами им решено было оказать противодействие. Так, население бернской Юры, пограничной с Францией, обратилось даже с жалобой к правительству Франции на собственное правительство, принявшее баденские резолюции и вынужденное от них отказаться по настоянию Франции. В С.-Галлене на защиту церкви ополчился специальный союз. Были большие волнения на той же почве в Валлисе, Гларусе, Золотурне, Тессине, но нигде из-за религиозных причин не произошло столь серьезных событий, как в Цюрихе и в Ааргау. В первом из этих кантонов распря началась из-за приглашения (1839) на должность университетского профессора Давида Штрауса (см.), автора рационалистической „Жизни Иисуса“. Это приглашение было делом радикального правительственного совета (в Цюрихе с 1831 г. правили или либералы, или радикалы), но против этого началась страстная агитация, которой удались собрать около сорока тысяч подписей под петицией об отмене этого приглашения. Совет уступил, но тогда его враги стали требовать, чтобы и сам он ушел в отставку, что он и вынужден был сделать, когда на город из деревень двинулись целые отряды инсургентов. Власть в кантоне после этого на несколько лет перешла к консерваторам. В Ааргау местным монахам удалось поднять против правительства настоящий бунт, усмиренный только вооруженными силами Берна и Цюриха. Закрытие кантональным правительством нескольких монастырей в наказание (1841) за подстрекательство к бунту дало повод к вмешательству католических кантонов, с Люцерном во главе, в ааргауские дела, которое привело не только к некоторым изменениям в конституции кантона, но и к восстановлению половины закрытых монастырей. Так как не все они были восстановлены, старейшие кантоны с Люцерном, Цугом и Фрейбургом объявили, что они готовы выделиться из Союза, если не будут восстановлены все монастыри (1843). Масла в огонь подлили еще победа клерикалов над радикалами в Валлисе и призвание иезуитов в Люцерн. Когда же не прошло в сейме предложение кантона Ааргау об изгнании иезуитов из Ш., люцернскими радикалами сделана была неудачная попытка насильственного низложения тамошнего клерикального правительства (1844), как неудачно окончилось нападение на Люцерн отряда волонтеров из разных кантонов с тою же целью.
Эти попытки низвержения люцернского правительства вынудили указанные выше клерикальные кантоны, уже давно действовавшие сообща, образовать между собою особый союз, которому придали и военную организацию (1845). Не сразу узнав об его существовании, так как он долго оставался тайной, Союзный сейм, на этот раз заседавший в Берне, провозгласил возникновение католического „Зондербунда“, как стали называть этот сепаратный договор, несоответствующим самым основам союзной конституции и даже решился через некоторое время приказать кантонам Зондербунда отменить свой договор и перестать вооружаться. Это решение сейм принял после того, как в некоторых кантонах (Цюрихе, Берне, С.-Галлене и Женеве) одержали на выборах победу радикалы и тем усилили противную Зондербунду партию. Мало того, сейм решился теперь начать пересмотр союзной конституции и изгнать из Ш. иезуитов. Так как кантоны Зондербунда, рассчитывавшие на помощь Австрии и Франции, где крайне были недовольны демократическим движением в Ш., — не сдавались, против них была послана стотысячная армия, которая быстро покончила с Зондербундом. Клерикальная партия потерпела полное поражение, и победители, произведши некоторые изменения в конституциях мятежных кантонов, нашли своевременным поднять вопрос и о пересмотре союзной конституции. Несмотря на официальный протест Австрии, Пруссии, Франции и России, гарантировавших союзный договор 1815 года, Союзный сейм беспрепятственно занялся своим делом, чему немало помогла февральская революция во Франции с последовавшими за нею революциями в других странах: великим державам было теперь не до Ш.
Новая конституция 1848 г. была принята на сейме большинством 15½ кантонов против 6½, среди которых только четыре принадлежали Зондербунду; Люцерн и Фрейбург голосовали за новую конституцию. Образцом для нее послужила конституция Северо-Амер. Соединенных Штатов, сама же она наиболее существенными своими чертами составила основу дальнейшего развития госуд. учреждений Ш. Прежний Союзный сейм был заменен двупалатным союзным собранием, состоявшим из совета представителей отдельных кантонов (Ständerath) и совета представителей всего народа (Nationalrath). Наказы, дававшиеся прежде отдельными кантонами своим представителям в сейме, были отменены, и члены обоих советов получили право свободного голосования. В первый совет каждый кантон стал посылать по два депутата, во второй весь народ стал избирать по депутату на каждые двадцать тысяч населения. Исполнительную власть новая конституция отдавала семичленному Союзному совету по избранию Союзным собранием. В этом швейц. конституция отступила от своего образца, не создав отдельной должности президента, но возложив звание президента Союза на председателя Союзного совета с избранием его только на один год. В том же 1848 г. эта конституция вступила в действие, при чем правительственным центром Союза был сделан Берн. Ш., как союз слабо между собою связанных кантональных государств, превратилась в союзное государство более прочно сплоченных между собою кантонов. Это было удачное сочетание государственного единства с местной свободой. При действии конституции 1848 г. Ш. пользовалась непрерывным внутренним миром и очень широкою свободою; в ней находили убежище полит. беглецы и изгнанники из других стран. Большее объединение страны содействовало и ее экономич. благосостоянию, так как образование настоящей центральной власти сделало возможным такие предприятия, которые были бы не под силу правительствам отдельных кантонов. Борьба консервативной и прогрессивной партий, но строго конституционная, продолжалась, при чем консерваторы выступали защитниками наибольшей кантональной автономии, прогрессисты же стояли за большее расширение функций общесоюзной власти. Только после этой конституции были отменены в Ш. таможенные границы между отдельными кантонами, учреждено было общее заведывание таможнями, введены были общие меры и весы, равно как единая монетная единица, объединены были почта и телеграф, основан был цюрихский Союзный политехнический институт, произведены были на общий счет улучшения в путях сообщения, и только железнодорожное ведомство оставалось в прежнем положении. В исходе 60-х годов в некоторых кантонах были произведены демократич. изменения конституционного характера. Единственным исключением была важная перемена в положении Нёшательского кантона, который странным образом имел монарха в лице прусского короля. Нёшатель освободился от его власти революционным путем в 1848 г. В 1856 г. в кантоне составился заговор с целью восстановления княжеской власти, но попытка контр-революции потерпела решительную неудачу. Когда побежденные инсургенты были посажены в тюрьму, прусское правительство потребовало их освобождения, угрожая войною. До нее дело, однако, не дошло, потому что Союзный совет освободил заключенных, на что прусский король ответил признанием независимости Нёшателя. Ш. в данном случае оказало услугу дипломатическое посредничество Наполеона III (1857). Других серьезных осложнений во внешней политике Ш. не было, несмотря на неудовольствие Австрии и других германских правительств превращением Ш. в приют немецких революционеров. К этому у Австрии присоединялось еще такое же недовольство относительно революционеров итальянских. Благополучно прошла для Ш. франко-прусская война 1870—1871 г., во время которой, однако, были собраны на границах большие военные силы, дозволившие обезоружить и интернировать часть французской армии, отступившую перед немцами на швейц. территорию.
В 60-х годах, одновременно со всей Западной Европой, и в Ш. произошли конституционные перемены. Здесь издавна существовало право непосредственного утверждения народом изменений в кантональных конституциях, что и было включено во все конституции, подвергшиеся пересмотру после 1830 г., а некоторыми из них установлена была обязанность правительства непосредственно обращаться к всенародному голосованию, если его будет требовать известное количество граждан. Оба эти права — всенародной санкции (референдума) и народной инициативы — формально обеспечивались конституцией 1848 года. Около 1860 г. некоторыми кантонами было принято утверждение народом всякого расхода, превышающего известную цифру (в Нёшателе еще в 1858 г., в Валлисе в 1861 г.), а в 1853 г. Базельский полукантон (сельский) принял в свою конституцию статью, требовавшую от властей передачи на народное голосование дважды в год всяких законов и распоряжений общего содержания, — первый случай не факультативного, а обязательного законодательного референдума. С другой стороны, пример Ваадта, еще в 1845 г. введшего у себя народную инициативу законов, нашел подражание в других кантонах, особенно после того, как оба права ввел в свою конституцию влиятельный Цюрих (1869). Не приняли у себя новой системы только пять кантонов (Женева, Базель-город, Фрейбург, Цуг и Тессин), но мало-по-малу и они ее также усвоили (последним Фрейбург в 1892 г.). Введение референдума и законодательного почина было делом радикальной партии, желавшей ввести их в союзную конституцию, но ее попытка в этом направлении, сделанная в середине 60-х г.г., не имела успеха. Противниками были католические и романские кантоны, первые — из-за боязни объединительных стремлений радикальной партии, вторые — из опасения, что такой шаг к большему объединению Союза в законодательном отношении даст решительный перевес немецкому большинству над романским меньшинством. Между тем франко-прусская война и превращение Германии в военную державу заставили многих полит. деятелей Ш. опасаться, как бы Германия не покусилась на ее независимость или, по крайней мере, на ее нейтралитет. Для предотвращения такой опасности нужно было иметь более сильную армию и более объединенную правительственную власть. Далее, указывали радикалы, непоследовательно было бы отвергать в союзной конституции принципы, принятые в четырех пятых общего числа кантональных конституций. Наконец, расширение народных прав в общесоюзном масштабе признавалось необходимым как противовес усилению союзной власти, диктовавшемуся условиями времени. Кроме непосредственного участия народа в законодательстве, радикальная партия стремилась к тому, чтобы союзный совет также выбирался народом. В 1872 г. был составлен проект новой конституции, принятый и введенный в действие в 1874 г. За нее было большинство кантонов, а меньшинство состояло как раз из тех семи с половиною кантонов, которые участвовали в Зондербунде сороковых годов. Эта конституция, между прочим, признавшая равноправие немецкого, французского и итальянского языков, как наиболее употребляемых и „национальных“, вводила в Ш. факультативный законодательный референдум (в случае требования его 30.000 граждан или восемью кантонами) и право народной инициативы в форме общего пожелания или готового законопроекта (по требованию 50.000 граждан).
Первое применение права инициативы относится только к 1893 г., когда по требованию антисемитов был народом принят закон, запрещающий убивать в Ш. скот по еврейскому способу, так что первое же применение народной инициативы послужило на пользу реакционной партии. Народное же голосование высказалось консервативно (1900) и по предложениям радикальной партии (политического союза „Грютли“) по вопросам о народном избрании Союзного совета на пропорциональных выборах, уже существовавших в ряде кантонов (первое в Цюрихе, Цуге, Золотурне, обоих Базелях, С.-Галлене, Граубюндене, Шафгаузене, Тургау, Тессине, Женеве; второе — в Цуге, Золотурне, Нёшателе, Тессине и Женеве). Но в большинстве случаев референдум в Ш. служил прогрессивным целям, и уже в 70-х годах было принято несколько законов в пользу ограждения интересов труда. Конституция 1874 г., кроме того, расширяла сферу действия союзной власти, отдав в ее ведение законодательство железнодорожное, банковое, страховое, фабричное, все военное дело с некоторыми ограничениями в интересах кантонов, издание гражданских законов по определенному кругу вопросов, регулирование некоторых сторон церковной жизни при гарантии полной религиозной свободы и т. д. К числу прогрессивных конституционных нововведений относятся обязательность и бесплатность начального школьного образования. Католич. духовенство, которое впоследствии стало дорожить референдумом в качестве своего рода законодательного тормоза, никак не могло примириться с правительственным надзором за духовенством и за начальной школой. Отсюда возникла в Ш. церковно-политическая борьба, очень напоминающая знаменитый „культуркампф“ в Германии. Провозглашение папской непогрешимости на Ватиканском соборе 1870 г., с одной стороны, подняло агрессивный дух клерикалов, с другой — откололо от католич. церкви часть паствы. Светские власти в Ш. относились одинаково и к правоверным католикам и к отщепенцам („старокатоликам“) и не исполняли требований епископов относительно священников, отлученных от церкви за непризнание непогрешимости папы. Начался ряд столкновений между обеими сторонами, в результате чего еще до принятия конституции 1874 г. были приняты разные меры, сильно затрагивавшие клерикалов. Дело дошло до разрыва сношений между Ш. и папской курией, когда Пий IX официально назвал образ действий швейцарских властей позорным. Имевший свою резиденцию в Берне папский нунций удалился из Ш., и на целое десятилетие между Союзом и римской курией прервались дипломатич. сношения. Только в 1878 г. катол. духовенство вынуждено было признать союзное законодательство церковно-политического содержания, после чего началось постепенное замирение, пока в 1884 г. не восстановились и дипломат. отношения с курией.
Нельзя не отметить еще, что введение конституции 1874 г. сильно оживило общую законодательную работу. Из важных законов назовем введение гражданского брака (1875), начало фабричного законодательства (1877), первый закон о страховании рабочих (1890) и т. п. Закон 1891 г. дозволил народной инициативе предлагать изменения в отдельных параграфах конституции. В числе возбуждавшихся, но отвергавшихся народным голосованием вопросов было требование социалистами „права на труд“. Хотя в истории социализма Ш. принадлежит довольно видное место (значение Ш. для I Интернационала, наплыв в Ш. социалистов из разных стран и т. д.), но в самой Ш. социализм не получил в рассматриваемую эпоху большого развития, что объясняется мелко-буржуазным характером экономики страны и особенностями радикально-демократической конституции. Завоевания в Ш. социализм стал делать только к самому концу XIX в. Социал-демократическая партия по образцу германской образовалась здесь лишь в 1888—1889 г., и лишь в 1901 г. с нею вошел в тесное общение радикальный союз „Грютли“, впрочем, еще в 1892 г. заменивший в своей программе выражение „либеральная демократия“ термином „социальная демократия“. В 1884 г. на выборах в Национальный совет не было подано за социалистов полных 3.000 голосов, в 1898 г. их было уже 50.000, в 1902 г. — больше 60.000. К этому времени все чаще и чаще социалисты стали попадать и в кантональные советы: в Цюрихе их было 39, в Базеле-городе — 22, в Нёшателе — 20 и т. д., и по 7 в кантональных правительствах первых из названных кантонов и в С.-Галлене. При всей широте политической свободы в Ш., Союзный совет не раз принимал строгие меры против иностранных социалистов и анархистов (закрытие одной революционной газеты в Нёшателе в 1878 г., высылка П. А. Кропоткина в 1881 г., еще нескольких анархистов в 1885 г., редакции германск. партии „Социал-Демократа“ в 1888 г.). Главным образом такие меры принимались во избежание конфликтов с иностранными правительствами, которые были недовольны широким гостеприимством, какое находили революционеры разных стран в Ш. Когда, однако, германское правительство послало в Ш. шпионов для слежки за социал-демократами, удалившимися туда после бисмарковского исключительного закона о социалистах (1878), и один такой соглядатай по распоряжению Союзного совета был выслан из Ш., Германия против этого так резко протестовала, что произошло серьезное столкновение, которое не сразу удалось ликвидировать.
Признанный всею Европой вечный нейтралитет Ш. сослужил ей службу еще в том отношении, что иноотранные правительства охотно останавливались на ней, как на месте, где удобнее всего входить в международные соглашения. Первым из них был вопрос о раненых и больных воинах во время войны, бывший предметом Женевской конвенции (см.) 1864 г., в связи с чем возникло общество Красного Креста. Самая инициатива в данном случае вышла из Ш. С нею же связаны и другие аналогичные учреждения, как всемирный почтовый союз и союз телеграфный (в 70-х годах), союзы для международной защиты прав собственности на изобретения и на произведения искусств (в 80-х годах) и пр. Союзный совет в 1889 г. взял было на себя инициативу созыва конференции по охране труда, но такая конференция не состоялась только потому, что это начинание у Ш. перехватил Вильгельм II.
В XX в. продолжалось разрешение внутренних вопросов, поставленных общим развитием страны после конституции 1874 г. Этот процесс может быть определен, как превращение Ш. из представительной демократии в непосредственную превращением центрального законодательного представительного учреждения в законосовещательное. Такое значение как раз имеет введение в Ш. референдума. Референдум не остался на бумаге. За последнюю четверть века из 212 законопроектов пошло на референдум 26, т.-е. средним числом по одному в год. При этом наблюдение указывает на то, что референдум нередко свидетельствовал об очень консервативном настроении большинства голосовавших. Это заставило клерикалов и консерваторов очень дорожить референдумом, тогда как свободомыслящие и либералы стали относиться к нему не без некоторого недоверия. Что касается до социал-демократов, то они им дорожили как очень сильным агитационным средством, не смотря на то, что собственные их предложения референдумом отвергались. Так, в 1901 г., были отклонены предложения об обязательном страховании рабочих от болезней и несчастных случаев, во-вторых, о введении пропорциональной системы при выборах в Национальный совет и, в-третьих, об избрании Союзного совета непосредственно народом. Позднее (1911) первый из этих законов был принят. Пропорциональные выборы в Национальный совет были введены только после войны (1919). Предметом политической борьбы в первые годы XX в. был также вопрос об отделении церкви от государства. После конституции 1874 г. существовали союзные законы, касавшиеся церковных дел, — напр., запрещение учреждать в Ш. католические епископства без согласия Союзного совета, обязательность гражданского брака, ведение метрических книг гражданскими властями, обязательность школ с светским преподаванием. Но в отдельных кантонах все-таки оставались в силе старые отношения между церковью и государством. Первою произвела отделение церкви от государства Женева, вслед за Францией (1909). Далее, политическая борьба в общесоюзном масштабе шла между консерваторами и радикалами по вопросу о компетенции союзной власти: первые стояли за ее ограничение, вторые — за расширение. Гражданские и уголовные законы в кантонах были разные, хотя и началось объединение законов в некоторых частных случаях (введение гражданского брака, отмена конституцией 1874 г. смертной казни и восстановление ее соответственным изменением статьи конституции в 1879 г.), а в 1887 и 1898 г.г. народным голосованием одобрена мысль о введении во всем Союзе единого гражданского права. К 1900 г. был изготовлен проект гражданского кодекса, который вступил в силу в 1912 г. при сохранении местных форм судоустройства. Передача в руки Союза железнодорожного законодательства повлекла за собою постепенный переход к союзному заведыванию железнодорожного дела: Союзный совет начал выкупать частные линии или приобретать акции жел.-дор. обществ, строить свои линии и т. п. Без участия союзной власти не были бы предприняты такие грандиозные сооружения, как сен-готардский (1870) и симплонский (1905) туннели.
Проведение туннелей сильно содействовало развитию в Ш. промышленности и торговли, а также притоку иностранных путешественников. В 1908 г. по народной инициативе возник вопрос о переходе в союзную собственность всех водопадов, дающих колоссальную механическую силу, но референдум принял это предложение в смягченной форме союзного контроля над распоряжением кантональных властей своими водопадами. Таким образом, в начале XX в. унификация Ш. сделала большие успехи, хотя кантоны в то же время во многих отношениях сохраняли свою автономию. Вопрос об армии тоже были предметом политической борьбы. Конституция 1874 г. признала право содержать постоянное войско только за кантонами, и лишь в случае опасности кантональные контингенты должны были подчиняться представителю союзной власти, при чем только союзная власть была облечена правом военного законодательства и заведывания обучением и вооружением войска. Общее усиление милитаризма после франко-прусской войны заставило и Ш. установить всеобщую воинскую повинность и поднять у себя число комбаттантов до 300.000 человек, что потребовало больших расходов. Успехи военной техники побудили швейц. специалистов заняться выработкой новой военной организации, которая и была принята обеими палатами в 1907 г. Этот закон поставил во главе военного управления, как и раньше, Союзный совет с подчиненным ему военным департаментом, своего рода министерством, право же назначения корпусных командиров было передано центральному представительству. Социал-демократы потребовали для этого закона референдума, собрав 89 т. голосов, но народное голосование высказалось в его пользу, хотя и незначительным только большинством (55% против 45%). Успехи социализма в Ш. в первые годы текущего столетия были столь же медленны, как и в предыдущий период. На выборах 1902 г. в Национальный совет прошло только семь социал-демократов на 167 имевшихся в нем вакансий, что составляет только около 4%, а на выборах 1905 г. цифра эта сократилась до единицы.
5. Ш. во время и после мировой войны 1914—1918 гг. Благодаря своему „вечно-нейтральному положению“, признанному Европой в 1815 г. и подтвержденному воюющими странами в самом начале мировой войны, Ш. избежала всех ее бедствий и ужасов, что, однако, не помешало ей испытать на себе целый ряд ее влияний экономического и политического характера. Западными, северными и восточными своими границами она примыкала к воюющим государствам, а когда в 1915 г. к последним присоединилась и Италия, Ш. оказалась уже со всех сторон окруженною воюющими странами. Это не могло не отразиться на ее внешней торговле и промышленности и не потребовать от союзного правительства чрезвычайных мер для вооруженной охраны нейтралитета Ш., особенно в виду нарушения Германией такого же гарантированного договорами нейтралитета Бельгии. Союзному правительству, тотчас же провозгласившему свой безусловный нейтралитет и заявившему протест против нарушения нейтралитета Бельгии, пришлось мобилизовать и все время держать на границах для охраны значительные военные силы. Это требовало больших расходов и отрывало от производительного труда много рабочих рук. Приходилось следить и за тем, чтобы и со стороны граждан не было нарушений нейтралитета. Романское население Ш. не скрывало своего сочувственного отношения к Франции и к ее союзникам, тогда как немецкая часть страны более стояла на стороне Германии и Австрии. В 1916 г. было даже возбуждено судебное преследование против двух штабных офицеров, обвинявшихся в незаконном информировании германских и австрийских военных сфер (Oberstenaffäre), а в 1917 г. был смещен один член Союзного совета (Гофман) за участие в германской попытке заключить сепаратный мир с Россией. Вопреки всему духу союзного законодательства была даже введена официальная цензура и вообще так расширены полномочия правительства, что новейший историк (Гальярди) сравнил их с властью Комитета общественного спасения. Расширение правительств. функций отразилось и на развитии полицейского надзора и сыска, тем более, что страну наводнили иностранцы, действовавшие в интересах своих правительств или вообще в каких-либо политических или экономических целях, которые, по мнению местных властей, могли компрометировать нейтралитет Ш. или вообще повредить ее спокойствию. Полиция зорко следила за поведением всяких соглядатаев, аферистов и т. п., не спуская со своих глаз и иностранных агитаторов или политических деятелей разных национальностей и направлений, особенно интернациональных социалистов, съезжавшихся на конференции в Циммервальде и Кинтале (см. XLV, ч. III, 426/30). Особую сторону в расширении функций центрального правительства составляла необходимость регулирования экономических отношений вследствие того, что торговля с соседями должна была подвергнуться многим ограничениям (запрещение вывоза материала для военных целей и т. п.). По данному предмету правительство Ш. входило в соглашения с правительствами воюющих держав, строго наблюдая за тем, чтобы не подавать повода к обвинению в неравном отношении к той или другой стороне. Это очень усилило дипломатические сношения Ш. с соседями и даже с более отдаленными странами. Присоединение Северо-Американских Соединенных Штатов к числу воюющих держав (1917) вызвало некоторые задержки в снабжении Ш. заморским хлебом, на что правительство реагировало посылкою в Вашингтон специальной делегации. Более деятельные дипломатические сношения Ш. обусловливались еще тем, что через ее территорию переезжали раненые и т. п., да и вообще Ш. играла роль посредствующей инстанции в частных соглашениях о военно-пленных, раненых и т. п., для которых много в Ш. делалось и в порядке благотворительности. В общем война 1914—1918 гг. навязала центральной власти Ш. множество необычных для нее функций, что не могло не повлечь за собою значительного ее усиления к неудовольствию всех общественных элементов, враждебных централизму и бюрократизму. Конечно, с окончанием войны многое в этом отношении отпало, и после 1918 г. жизнь вернулась к довоенной норме.
Чисто экономические следствия войны 1914—1918 гг. были также весьма значительны. Уже объявление Германией войны России и Франции произвело в стране настоящую панику, внесшую некоторое расстройство в деятельность банков и в прочность кредита. Затем началось сокращение ввоза в Ш. пищевых продуктов и сырья, произошло вздорожание очень многих товаров, стал заметным упадок некоторых производств на вывоз, равно как всех занятий, обслуживавших многочисленных туристов (гостиницы, гиды, наемные экипажи и т. д.), стала увеличиваться безработица и пр. Правда, некоторые мирные производства, сократившиеся во время войны у соседей, в Ш. стали, наоборот, процветать и давать значительную прибыль, но с прекращением военных действий этому временному развитию пришел конец, что сопровождалось рядом частных потрясений. Только с 1921 г., не раньше, стал изживаться экономический кризис. Из этого четырехлетнего периода страна вышла и с большею (более, чем вдвое) задолженностью. Такое потрясение народного хозяйства содействовало обострению классовых противоречий. Особенно важным было то, что за этот период обособилось крестьянство, создавшее собственную свою партию, в чем за ним последовали и ремесленники. В представительных учреждениях, благодаря введенному в 1919 г. пропорциональному представительству, большее значение приобрели социалисты (ср. XL, 511), отмежевавшиеся от демократической партии „грютлианцев“. Дороговизна жизненных припасов и большая безработица создали благоприятную почву для социалист. пропаганды, которая до того времени в Ш. была вообще довольно-таки слаба. Примеры Октябрьской революции 1917 г. и „спартаковское“ движение в Германии подействовали возбуждающим образом и на Ш. Начались стачки, демонстрации, уличные волнения (в Базеле, в Цюрихе и других местах), стали раздаваться призывы к всеобщей забастовке и к гражданской войне. Руководящую роль в этом движении взял в свои руки так называемый „Ольтенский комитет“. Правительство и имущие классы встретили это движение крайними репрессиями. Вожди движения были преданы военному суду весной 1919 г. и приговорены к разным срокам тюремного заключения. Правительственная политика приобрела после этого весьма консервативный характер. В особенности Ш. стала бояться большевистского влияния и отказалась признать Советское правительство. Когда 9 мая 1923 г. в Лозанне был рукою контр-революционера убит представитель СССР В. В. Воровский (см. XLI, ч. I, прил. деятели СССР, 92), союзное правительство отказалось дать Советскому Союзу обычное в таких случаях удовлетворение. Это повлекло за собою полное прекращение всяких сношений между обоими государствами, продолжавшееся до весны 1927 г., когда сношения были возобновлены по инициативе самого швейц. правительства. Напротив, несколько раньше, в 1920 г., швейцарское правительство легко пошло на уступку в другую сторону, согласившись на возобновление в Ш. папской нунциатуры, не существовавшей с 1873 г. Революционное движение 1918 г. имело, однако, и некоторые другие результаты, кроме общей реакции. В 1919 г. было введено в союзном масштабе пропорциональное представительство, которого тщетно добивались его сторонники с 1913 г. В этом же году в Ш. был введен восьмичасовой рабочий день в форме сорокавосьмичасовой недели, и положено было начало страхованию на случаи старости, инвалидности и т. п.
Версальский мир 1919 г. изменил и международное положение Ш. Конечно, границы ее остались прежние, хотя и возникал было вопрос о присоединении к Ш. австрийского Форарльберга, население которого желало этого, и только Союзный совет отклонил такую аннексию (здесь не идет в счет таможенное объединение с Ш. маленького княжества Лихтенштейнского). Правительство предпочло сохранение прежнего нейтралитета всякому расширению территории. Другим вопросом международной политики Ш. был вопрос о ее вступлении в Лигу наций. Он мог быть решен только всенародным голосованием, а между тем немецкая часть Ш. относилась к этому с большим недоверием, которое разделялось и некоторыми политическими деятелями: первые боялись необходимости отказа при этом от нейтралитета, вторые — видя в Лиге наций капиталистическую организацию. Но по запросу со стороны правительства о сохранении нейтралитета Лига наций ответила в утвердительном смысле, что облегчало проведение дела. Самыми ярыми противниками вступления были первоначальные кантоны, самыми же ревностными сторонниками этого международного учреждения являлись жители романских частей Ш. В общем, одержала верх боязнь экономич. и политич. изолированности и внутреннего раскола, и 16 мая 1920 г. вопрос был решен в утвердительном смысле приблизительно 417 тысячами голосов против 324 тысяч, что составляет более 56%. В голосовании участвовало в среднем 76%, но процент голосовавших во французской части Ш., особенно в Ваадте, был гораздо большим. Некоторое влияние оказывало и то, что местопребыванием постоянных учреждений Лиги наций была сделана Женева. Впоследствии швейцарские уполномоченные первыми поднимали такие вопросы, как допущение Германии в Лигу наций, или принимали участие в обсуждении вопросов об Аландских островах, о Саарской области, об управлении Данцигским портом и др. Таким образом, в результате мировой войны Ш. начала играть несколько большую, чем прежде, роль в мировой политике; притом в вопросах внешней политики стал принимать непосредственное участие весь народ, как это случилось в 1923 г. при народном голосовании одного договора с Францией, когда правительственное предложение было отвергнуто подавляющим большинством.
В общей истории Европы Ш. не могла как по размерам своим, так и по малой своей сплоченности играть сколько-нибудь значительную роль, кроме, пожалуй, конца средних веков и начала нового времени (бургундская война, участие в итальянских войнах), да и то больше в качестве страны, поставлявшей наемные войска. Это наемничество в истории Ш. дотянулось до середины XIX в. В первой половине этого столетия швейцарскими войсками поддерживалась светская власть папы и деспотизм неаполитанского короля. В 1849 г. швейцарцы были и на службе римской республики, и в австрийском войске, боровшемся с итальянской революцией. Но это уже были последние случаи такого участия швейцарцев в международных войнах. Значение Ш., как убежища для гонимых в других странах, начавшееся в эпоху реформации, когда одно время, кроме протестантов, здесь находили приют и итальянские вольнодумцы, достигло наивысшей точки во второй четверти XIX века, после революций 1830 и 1848 г., а потом после поражения Парижской Коммуны 1871 г. и после германского закона о социалистах 1878 г.; здесь же, начиная с шестидесятых годов, стало искать убежища и множество русских революционеров. Известную роль играла Ш. и в истории I Интернационала (см. международное общество рабочих). Нельзя также не отметить, что высшие школы Ш. впервые открыли свои двери перед женщинами и привлекли большие массы иностранной учащейся молодежи, между прочим и русской.
Литература: За последние полвека вышли в свет общие истории Ш. след. авторов: Ван-Мюйден (рус. пер. 1898—1902), Daguet (фр.), Dändliker (1897—1902, одна из лучших), Dierauer (1887—1907), N. Droz (в сборн. „Die Schweiz im XIX Jahrhund.“, 1899), Hürbin (1900—1901), Schollenberger („Geschichte d. schweiz. Politik“, 1906—1908), Strikler (1874). Одним из последних компендиев общей истории Ш. является немецкая книга Gagliardi (1920), в которой изложение доводится до 1848 г. с кратким очерком позднего времени, но в 1925 г. вышла в свет франц. обработка этого труда в двух томах („Histoire de la Suisse“), из коих второй посвящен XIX и XX вв. до мировой войны. Ежегодные обзоры событий в Ш. дает с 1886 г. издаваемый Hilty „Jahrbuch d. schweizer. Eidgenossenschaft“. По отдельным периодам следует отметить для первоначальной Ш.: Oswald Heer, „Die Urwelt d. Schweiz“; Huber, „Die Waldstätte bis zur Begründung ihrer Eidgenossenschaft“ (1861); Favre, „La confédération des huit cantons“ (1879); Gechsli, „Die Anfänge d. schweiz. Eidgenossenschaft“ (1891); Leo Weisz, то же заглавие (1925); Karl Meyer, то же заглавие (в „Neue Zürcher Zeitung“, 1925, №№ 501 и 518 — возражения Вейсу); Hans Nabholz, „Die neueste Forschung über die Entstehung d. schweiz. Eidengenossenschaft“ (в „Papstum und Kaisertum. Forsch. zur Gesch. d. Mittelalters“). Для эпохи реформации: E. Bloesch, „Gesch. d. schweiz. reform. Kirchen“ (1898—99); W. Hadorn, „Kirchengesch. d. Schweiz“ (1907); B. Fleischlin, „Schw. Reformationsgeschichte“ (1908); Р. Виппер, „Церковь и государство в Женеве XVI в. в эпоху кальвинизма“ (1894). По эпохе католической реакции: I. P. Mayer, „Das Konzil von Trient und die Gegenreformation in d. Schweiz“ (1901—1902); R. Seehausen, „Schweiz. Politik während d. 30-jährigen Krieges“ (1882). Для эпохи французской революции: Tillier, „Gesch. d. helvetischen Republik“ (1843); E. Dunan, „Les rélations diplomatiques de la France et de la république Helvétique“ (1902); J. Strickler, „Die alte Schweiz und d. helvetische Revolution“ (1899). Для XIX в.: P. Seippel, „Die Schweiz im neunzehnten Jahrhund.“; W. Gechsli, „Gesch. d. Schweiz im XIX J.“ (1903 и сл.); Simon Kaiser, „Untersuchungen über d. Neutralität d. Schweiz“ (1894); Schweizer, „Die schweiz. Neutralität“ (1895); B. Ceranville, „Le système continental et la Suisse“ (1906); Van Muyden, „La Suisse sous le pacte de 1815“ (1890); R. H. Vögeli, „Die schweiz. Regeneration von 1830—1840“ (1924); S. Müller, „Der Kampf zwischen Recht und Gewalt in d. schweiz. Eidgenossenschaft“ (1863—88); F. Fleiner, „Die Gründung d. schweiz. Bundesstaats im Jahre 1848“ (1898); Baumgarten, „Die Schweiz in ihren Kämpfen von 1836 bis 1850“ (1863—66); Woeste, „Histoire du Kulturkampf en Suisse“ (1887); H. Wartmann, „Industrie und Handel d. Schweiz im XIX J.“ (1902). По вопросу о развитии государственного строя Ш. в новейшее время — работы: J. Bernly (1892), S. Deploige (1893), Stüssi (1893), A. Dunan (рус. пер. 1896), A. Keller (1899), S. Kurti (рус. пер. 1900), К. Тахтарова („От представительства к народоправству“, 1907). См. также R. von Berghem, „De la chambre unique du système bicaméral. Une innovation dans le droit public suisse, son facteur politique autochtone“ (1924). Для XX в.: P. Clerget, „La Suisse an XX siècle“; v. M. Crawford, „Switzerland of to-day“ (1911); W. Rappard, „La politique de la Suisse dans la Société des Nations“ (1925). См. также в общих историях XX в., каковы на русск. яз.: „История нашего времени“, под ред. М. Ковалевского и К. Тимирязева (ст. В. Водовозова) или в VII т. „История Западн. Европы“ Н. Кареева, а также в новейших изданиях трудов Egelhaaf’а и Seignobos’а. По истории рабочего движения и социализма в Ш.: Berghoff-Ising, „Die sozialistische Arbeiterbewegung in d. Schweiz“ (1895); A. Babel, „Essai sur les causes et le développement de la législation du travail en Suisse“ (1925); J. Langhard, „Die anarchistische Bewegung in d. Schweiz“ (1909, 2-е изд.).