Финикия, занимала узкую полосу земли вдоль восточного побережья Средиземного моря, начинаясь приблизительно на параллели, проходящей через северную часть острова Кипра, и оканчиваясь у горной цепи Кармель (прибл. от 35°30′ на сев. до 32°30′ на юге), достигая, таким образом, длины до 300—350 верст. С востока эта полоса ограничена хребтом Ливанским и параллельным ему более восточным Антиливанским, с запада идет морской берег, имеющий ряд естественных гаваней, на которых в очень отдаленные времена возникли поселения, вероятно, первоначально рыбаков. Местность прорезана несколькими горными речками, впадающими в море, непригодными для судоходства. Климат страны морской, очень мягкий. На горах были большие леса, где выделялись ливанские кедры, весьма ценившиеся для постройки кораблей. Долины и склоны гор были пригодны для хлебопашества, разведения виноградников и оливок.
История застает в Ф. уже семитическое население. Кто здесь жил до появления семитов, мы не знаем. Винклер на основании весьма гипотетических данных относит появление первого слоя семитов в этой стране (так назв. вавилонской волны народов) к IV тысячелетию до нашей эры, а главной массы — к III тысячелетию. Узость прибрежной полосы повела к тому, что здесь не создалось значительного политического целого, а географическое положение Ф. и в последующие времена мешало такому объединению. Дело в том, что Ф. находилась между крупными государственными соединениями Месопотамии и Египта. При тенденции этих государств к расширению, Ф. занимала положение того пути, по которому двигались войска завоевателей — и месопотамских, и египетских. И другие политические образования Передней Азии, которые возникли по соседству, расширяясь, затрагивали прибрежную финикийскую полосу, богатую гаванями и представлявшую путь в Египет: сюда устремлялись из северной Сирии хеттиты, сюда направлялось внимание сирийского государства, имевшего свой центр в Дамаске. Очень характерные следы такого положения остались на высеченной в скале дороге, которая ведет в Ф. из восточной Сирии вдоль русла „Собачьей реки“ (Nahr-el-Kelb, древний Лик): здесь имеются надписи Рамсеса II, Салманасара ІІ, Асархаддона, Навуходоносора, М. Аврелия и начальника французской экспедиции 1860 г., явившейся сюда для защиты сирийских христиан. Таким образом, географическое положение Ф. не дало ей возможности рано создать политическое целое, а соседние государства препятствовали ее объединению и в последующее время. Центрами хозяйственной и политической жизни страны все время оставались города, возникшие на морском берегу в более или менее удобных гаванях. Самым северным из таких городов был Арвад (ныне Руад), расположенный на острове. Далее к югу находился город, который в поздние времена греки называли Триполис; весьма вероятно, что он тождественен с древним городом Сумур или Симирра. Еще южнее лежал Гебал (греч. Библос), — один из трех главных центров страны. Бейрут играл роль в XV—XIV в. до нашей эры, но затем утратил ее и лишь в римское время вырос вновь. За то Сидон и расположенный на острове Тир вместе с вышеупомянутым Гебалом всегда играли видную политическую и торговую роль. По временам приобретала значение более южная гавань Акко.
Уже на рубеже IV и III тысячелетий до нашей эры в эти местности проникают эфемерные месопотамские завоеватели и египетские экспедиции: мы читаем в вавилонских текстах о походе на запад к морю Саргона Аккадского; на господство в Сирии претендовали вавилонские цари I-й династии (22—20 вв. до нашей эры). Царь египетский 5-й династии Сахурэ (см. XIX, 555) оставил нам сведения о своей экспедиции в южную Сирию; при 6-й династии сюда проникал полководец Уни (ок. 2500 г. до нашей эры). Знаем мы о походе в Южную Сирию царя 12-й династии Сенусерта (Усертесена) III (ок. 1850 г. до нашей эры). Завоевание Египта переднеазиатскими выходцами гиксосами, конечно, еще теснее связало Египет с передней Азией. Все эти отрывочные сведения говорят нам о том, что культурное соприкосновение Ф. и с Месопотамией и с Египтом очень древнего происхождения.
Лишь с XV в. до нашей эры у нас начинаются несколько более отчетливые сведения о Ф. Анналы египетского царя 18 дин. Тутмоса III (см. XIX, 561) рисуют нам Ф. как страну, господство в которой оспаривали на севере семиты (амореи) и хеттиты. (митанни), а на юге — египтяне. В Ф. можно констатировать ряд городов с туземными царями. Вся Ф. была завоевана Тутмосом. И вот, для эпохи последующего египетского владычества мы имеем прекрасный источник: это так наз. эль-амарнская переписка египетских царей Аменхотепа III и Аменхотепа IV (1415—1350) с их вассалами и царями Передней Азии (см. XIX, 564). Во главе финикийских городов стоят туземные цари, обязанные собирать дань для Египта. Но Египет посылает сюда и своих чиновников (текану, семит. рабису): это — и контролеры, и судьи, и начальники гарнизонов, которые здесь содержатся египетскими фараонами. Из городов выделяются Сумур, Гебал, Тир и Сидон. Мы видим, что финикийским городам приходится колебаться между подчинением Египту, соседнему семитическому царству амореев и царству хеттитов. Аморейский князь Азиру занимает Гебал (Библос), а северная Ф. постепенно отошла к хеттитам. — Хотя позднее фараон 19-й дин. Рамсес II (ок. 1290—1225) и пытался восстановить здесь свое владычество, но и он должен был признать хеттский суверенитет в Северной Сирии (в Арваде). От эпохи 20-й египетской династии до нас дошло описание путешествия египтянина Унуамона в Ф.
Ослабление Египта в XII в. совпало и с ослаблением хеттитского царства, и мы видим, что в конце этого века Ф. начинает подпадать под влияние новой политической силы — Ассирии. Тиглат-Пилесар I проникает в Арвад (ок. 1100 г.). Но после этого царя Ассирия слабеет, и вот впервые наступает момент, когда Ф. получает возможность самостоятельного развития, т. к. ее могущественные соседи ослабели (X—IX вв.). Здесь утверждается самостоятельная династия Хирама (ок. 1000 г. до нашей эры), царя тирского, но подчинившего себе и Сидон (он даже именовался „царем Сидонян“) [1]. Окрепшее финикийское царство начинает широкую колонизацию (к этому времени относится колонизация Кипра). Тир украшается постройками, и здесь создается сильная крепость. Характерно, что одновременно с объединением Ф. создается самостоятельное царство Еврейское (Саул, Давид и Соломон) и Дамаскское: причина этих политических новообразований — ослабление Ассирии и Египта. Около 900 г. до нашей эры династия Хирама должна была уступить место жреческой династии (сидонского происхождения) Ифобала (прибл. 900—800 г.). В эту эпоху колонизация развивается еще более, проникает далеко на запад до Испании (к этой эпохе относили и основание Карфагена). В данное время начинаются и интенсивные сношения Ф. с греческим миром (частые упоминания о финикиянах и сидонянах в гомеровских поэмах). Внутренняя жизнь Ф. в эту эпоху, повидимому, ознаменована борьбою царей с жрецами.
Возвышение Ассирии повело к ослаблению Ф.: финикийские цари (последние десятилетия VIII в.) платят дань царям Ассирийского Нового Царства (Тиглат-Пилесару III и его преемникам) [2]. Мы видим, что финикийские города делают попытки восстания, но безуспешно. Ф., повидимому, уже в VIII в. распалась вновь на отдельные городские государства. На Кипре еще ранее (VIII в.) появляются греки, с которыми финикияне должны бороться. При Асархаддоне в Ф. появляются ассирийские наместники (в Сидоне). Во время борьбы этого царя с Египтом Тир пытался сблизиться с фараоном Тахаркой, но победитель Египта, Ассархаддон, принудил Тир к повиновению (ок. 670 г.). Позднее мы видим Тир ищущим союза с фараоном Нехо (609 г.) против Ассирии, но сближение с Египтом было непрочно: Ново-вавилонское царство Навуходоносора поставило от себя в зависимость и Ф. (605 г.). В финикийских городах мы видим туземных царей в вассальной зависимости от Вавилона. В 539 г. Ф. делается провинцией вновь создавшегося Персидского государства. Однако, финикийские города сохраняют своих царей в качестве персидских вассалов. Между Тиром и возродившимся Сидоном идет непрерывное соперничество. Но персидское владычество очень благоприятно повлияло на экономическую жизнь Ф.: огромное, более или менее административно сплоченное Персидское царство весьма способствовало развитию финикийской торговли с восточными странами (Индия). Конкуренция с греками делала из финикиян друзей Персидского государства, в котором они находили поддержку и которому в свою очередь давали свой флот. В V и первую половину IV в. мы не видим проявлений недовольства персидским владычеством в Ф., и лишь в средине IV в. во время египетского восстания Сидон уже действует против персидского царя Артаксеркса Оха, за что терпит от последнего серьезную экзекуцию. Вскоре вся Ф. подпадает под власть Александра Македонского (333 г.). Тир, оказавший сопротивление, был наказан. Позднее, за преобладание в финикийских гаванях борятся египетские цари Птолемеи и сирийские Селевкиды (III и II в. до нашей эры). Финикийская торговля тем не менее продолжает процветать (большую роль играет Сидон). В городах сохраняются туземные цари, стоявшие в вассальной зависимости по б. ч. от Птолемеев (Филокл Сидонский в III в.). Ф. в сильной степени воспринимает и греческую образованность: вырабатывается здесь особый тип сирийско-эллинской культуры.
В I в. до нашей эры Ф. вместе с Сирией перешла под власть римлян и сделалась частью провинции Сирии. Торговля финикийских городов попрежнему была значительна: тирских купцов мы находим в италийских гаванях Остии, Путеолах и в других местах запада.
Финикийская культура не представляла из себя такого самостоятельного типа, каким являлись культуры: египетская, вавилонская и хеттитская. Отсутствие значительной территории повело к тому, что финикияне не создали из себя значительного народа, не создали они и национальной культуры. Выше было отмечено, что Ф. являлась путем, где перекрещивались различные политические влияния; то же приходится сказать и о финикийской культуре: в искусстве, в религии мы находим элементы египетские, вавилонские, хеттитские; позднее — греческие. В сохранившихся остатках финикийских построек (храмов) очень заметно египетское влияние; встречающееся в разных местностях (в Нимруде в Ассирии, на о. Кипре, Крите, в Пренестэ в Италии и проч.) финикийские серебряные и бронзовые блюда и чаши имеют в своем орнаменте или ассирийский стиль или египетский (правда, Поульсен находит еще особый „своеобразный стиль“). Нельзя думать, что финикияне изобрели стекло, как думали греки: стекло было гораздо ранее известно египтянам, и финикийские купцы явились лишь распространителями этого изобретения. Особенно велико было влияние на финикиян в раннее время вавилонской культуры: мы видим, что в эпоху эль-амарнской переписки (XV—XIV вв.) вавилонский язык и вавилонские письмена были языком местной дипломатии, но, конечно, финикияне создали кое-что и свое. Вероятно, впервые они стали применять пурпуровую краску из улитки багрянки (см.). Трудно сомневаться в том, что они для своих коммерческих целей создали удобный алфавит, который чрез посредство греков лег в основу современных европейских алфавитов. — Финикияне не могли влиять на греческую культуру эгейского периода (см. XVI, ст. 547 сл.), но зато они оказали сильное влияние на греческое средневековье и часто упоминаются в „Илиаде“ и „Одиссее“ (см. XVI, 559 и 562). Знакомясь с культурой Египта и Месопотамии чрез посредство финикиян, греки стали приписывать им и создание многих культурных ценностей и даже выводить от них свою культуру.
Финикийская религия. Первоначальная финикийская религия, повидимому, возникла в обстановке, близкой к пустыне. Это — религия всех семитов-номадов, знающих пустыню и цветущие оазисы. Культ палящего солнца (Ваал, Молох), культ животворящего рано умирающего весеннего солнца (Адон-Адонис, Эшмун), культ женского производительного начала, матери-земли (Астарта) — вот главные божества. Далее, мы видим остатки фетишистических культов: культ остроконечных, конусообразных камней, столь выделявшихся в однообразной пустыне (храм в Пафосе на Кипре, описанный Тацитом — Hist. 2, 3). Существовал культ деревьев, слившийся с культом Астарты (в этом культе Астарта именовалась Ашерой). По переходе к оседлости в прибрежной полосе в различных поселениях культы стали усложняться: божествам природы стали приписываться различные культурные свойства. Так, в Тире солнечное божество стало богом мореплавания под именем Мелькарта (греки его стали отождествлять со странствующим Гераклом), в Сидоне Эшмун превратился в бога-целителя, отождествлявшегося греками с Асклепием. С другой стороны, в виду политической раздробленности Ф. одно и то же божество в разных городах приобретает разный образ: так, в Гебале женское божество обоготворяется не под видом Астарты, а под видом Ваалат-Гебал, преследующей своего любимца Адона (отсюда греч. миф об Афродите и Адонисе). В Тире создалось три или четыре разных культа Ваала и т. п. С течением времени в финикийскую религию проникли культы вавилонско-ассирийские и египетские. Позднейшая систематизация финикийского богословия отразилась в труде Филона Библского, уверявшего, что он основывается на древнем труде Сунхуниафона. Финикийский культ отличался мрачностью и извращенностью: человеческие жертвоприношения, священная проституция.
Литература. Movers, „Die Phönizier“, I, II, 1—3, 1841—1856 (всего 4 тома, очень устарело, ценно, как собрание материала из классических авторов); Von Landau, „Die Phönizier“ (1903, „Der alte Orient“, II, 4); H. Winckler, „Altorientalische Forschungen“ (I, 420—457 и II, 65—70); он же у Гельмольта, „История человечества“ (III, 154—173); Pietschmann, „Geschichte der Phönizier“ (1889); Б. А. Тураев, „Очерк истории изучения финик. древности“ („Истор. Обозр.“, т. VI); его-же, „История древнего Востока“ (особ. II, 8—27); Eiselen, „Sidon“ (1907); Bérard, „Les Phèniciens et l’Odyssée“ (остроумно, но мало обосновано). По истории искусства — Perrot et Chipiez, „Histoire de l’art dans l’antiquité“ (vol. III, 1885); Poulsen, „Der Orient und frühgriechische Kunst“ (1912). — По истории религии — Б. А. Тураев, „Ист. древ. Востка“ (II, 9—26); Robertson Smith, „Lectures on the Religion of the Semites“ (1889).