Петр III Феодорович, император всероссийский, сын герцога Карла Фридриха голштин-готторпского и цесаревны Анны Петровны, род. в Киле 10 (21) февр. 1728 г. и в лютеранском вероисповедании носил имя Карла Петра Ульриха. Императрица Елизавета Петровна, тетка П., вызвала его из-за границы и, по принятии им православия, объявила наследником русского престола 15 нояб. 1742 г. 25 авг. 1745 г. состоялось бракосочетание П. с будущей Екатериной II. 25 дек. 1761 г. скончалась Елизавета Петровна, и воцарение П. совершилось без препятствий. Короткое царствование П. успело ознаменоваться нек. весьма важными распоряжениями: указ о вольности дворянства, уничтожение Тайной канцелярии с ее страшным „словом и делом“, восстановлены коллегия экономии в Москве для управления церковно-монастырскими землями; духовенству предполагалось назначить жалованье из монастырских доходов, остатки которых должны были итти на устройство инвалидных домов; затем были отменены многочисленные монополии, введенные при Елизавете; приказано было учредить государственный банк с капиталом в 5 милл. р.; были прекращены дела о раскольниках-самосожигателях и вообще преследования раскольников; тем из них, которые бежали в Польшу и др. заграничные места, было позволено возвратиться с отведением земель в Сибири для поселения (причина, по которой имя П. впоследствии пользовалось такою популярностью между раскольниками); опальные прежних царствований были возвращены из ссылки. Многие из этих распоряжений, особенно первые два, вызывали общее сочувствие: так, манифест о вольности был принят дворянством с восторгом. Но, с другой стороны, намерение отобрать в казну монастырские поместья вызывало неудовольствие в духовенстве, которое еще усиливалось явным предпочтением лютеранской религии. Не менее недовольна была и гвардия: П. относился к ней с недоверием и пренебрежительно, оказывая явное предпочтение своим голштинским солдатам; раздражение вызывалось введением прусских порядков, строгою дисциплиною и утомительными частыми смотрами, экзерцициями и парадами, которые П. любил до страсти. По восшествии на престол, П. немедленно прекратил войну с Пруссиею, с которой был заключен тесный союз. В то же время П. начал новую войну с Даниею за Шлезвиг; но последовавший переворот прекратил ее. Руководителями переворота в пользу Екатерины были такие влиятельные лица, как Дмитрий Сеченов, архиепископ Новгородский, граф Кирилл Разумовский, гетман Малороссии и начальник Измайловского полка, и, в особенн., Н. И. Панин, воспитатель вел. князя Павла Петровича; затем — кн. Барятинский, кн. Репнин, генерал И. И. Бецкий, генерал-прокурор сената Глебов и др. Главными исполнителями являлись молодые гвардейские офицеры — братья Орловы, Пассек, Бредихин, Лосунский, Рославлевы, Хитрово, Потемкин. 28-го июня утром Алексей Орлов прибыл в Петергоф, где находилась императрица, и побудил ее немедленно ехать в С.-Петербург, где она с восторгом была принята гвардейскими полками; солдаты и офицеры присягнули Екатерине; в Казанском соборе архиепископ Новгородский с высшим духовенством отслужил благодарственный молебен, торжественно провозгласив Екатерину самодержавнейшею императрицею; в Зимнем дворце к ней открыто присоединились сенат и синод; поскакали курьеры в провинцию и к войскам, находившимся в Пруссии, с извещением о перемене царствующей особы, о чем также был официально уведомлен дипломатический корпус, и поспешили склонить на сторону переворота Кронштадт с его гарнизоном. Тем временем П., ничего не зная о происшедшем, утром 28-го июня выехал из Ораниенбаума в Петергоф в сопровождении свиты и только здесь узнал о провозглашении Екатерины самодержавною императрицею. П., пораженный изумлением, совершенно растерялся; наконец, когда пришло известие, что Екатерина во главе гвардии выступила к Петергофу, П., по совету Миниха, решил плыть в Кронштадт, чтобы оттуда вновь овладеть С.-Петербургом; но здесь его не пустили пристать к пристани, и он вернулся в Ораниенбаум, надеясь на примирение с Екатериной. Здесь П. подписал присланный ему акт отречения от престола; затем его отвезли в Петергоф, куда уже прибыла Екатерина; из Петергофа он был отправлен, в сопровождении военного отряда под начальством Ал. Орлова, Пассек, кн. Барятинского и Баскакова, в замок Ропшу; здесь через неск. дней, 5 июля 1762 г., П. погиб от руки Орлова.
Ни по природным своим качествам, ни по воспитанию, им полученному, П. не оказался пригодным для той роли, которую ему, наследнику двух престолов, шведского и русского, пришлось играть. Да и сам внук Петра I смутно сознавал это. Переименование себя, по воле своей тетки императрицы Елизаветы Петровны, в великого князя П. Ф., наследника русского престола, он не считал за особую честь и выше и лучше нового своего положения почитал старое — голштинского герцога, каковым в сущности и остался до конца своей русской высокой карьеры. П. был неустойчивой, и легкомысленной натурой с большим запасом смешливости и озорливости. Его постоянно подмывало выкинуть какое-нибудь коленце и похохотать, и он не стеснялся ни местом, ни временем, ни лицом, когда представлялся случай, большею частью неудобный, пошалить и посмеяться… Немудрено, что при таких свойствах характера, занятия науками, в чем П. Ф. очень нуждался по приезде в Россию и для чего императрицей Елизаветой были назначены ему учителя, совсем не пошли, и П. Ф., обративший в шута профессора Штеллина, обязанного преподавать ему математику и историю, так и остался малообразованным человеком до конца жизни. Гораздо больше склонности, чем к наукам, П. Ф. проявил к искусствам. Из всех учителей и воспитателей, к которым великий князь не имел ни малейшего уважения, наибольший успех у него имел учитель танцевания, бывший настойчивее и аккуратнее других учителей. Кроме того, П. Ф. любил драматическое искусство кукол и с удовольствием занимался кукольным театром, стремясь доставить развлечение не только себе, но и окружающим. В куклы вообще великий князь любил играть и в совершенно зрелом возрасте. Его супруга Екатерина II, если только она не шаржирует, свидетельствует не без злорадной иронии, что П. Ф. затруднял ее по ночам игрой именно в куклы, которые им обыкновенно вытаскивались из-под кровати на кровать. Кроме того, великий князь пристрастился к игре на скрипке, а также к искусству дрессировки собак, устроив псарню рядом со спальней Екатерины. Последней таким образом приходилось нюхать вонь, шедшую оттуда, и слушать по целым дням то собачий визг и вой, раздающийся за выкриками великого князя и ударами его палки, то несшиеся из его аппартаментов скрипичные звуки, приводившие Екатерину не в лучшее настроение, чем возня П. Ф. с собаками. Больше всего великий князь возлюбил военное искусство, представлявшееся ему в виде системы ружейных приемов и шагистики. Екатерина жалуется и на это увлечение своего супруга, так как, ради этой своей страсти, великий князь „все время проводил со своими лакеями“, занимаясь с ними военными упражнениями и совсем „не занимаясь“ своею молодою женою. Екатерина сообщает нам и много других подобных же и даже еще более комических данных о времяпровождении великого князя, но принимая во внимание и оценивая эти данные, надо не забывать, что рассказчица — обиженная и оставленная супруга, потом жестоко отомстившая своему обидчику, и в ее показаниях мы должны признать известную долю преувеличения чисто сатирического свойства. Несомненно, в характере и поведении П. Ф. было много просящегося под сатирическое перо, а Екатерина им обладала в достаточной мере. Из всех данных, сообщаемых Екатериной, поскольку они подтверждаются и другими свидетельствами, видно, что ее злосчастный супруг был человеком дурно воспитанным, умственно и морально развинченным, неспособным ни к упорному труду, ни к систематической мысли; вдобавок это был человек не знавший и не любивший России и, что всего хуже, не желавший ее знать, а при отсутствии надлежащей подготовки к управлению Россией — и неспособный полюбить ее. В обществе своих лакеев П. Ф. развил свою давнюю склонность к вину, которая ко времени вступления его на престол уже была его прочной привычкой. Невольный наблюдатель времяпровождения П. III, Болотов, бывавший в качестве адъютанта начальника полиции во дворце, самолично „в растворенные двери“ видел, как вел себя П. Ф., и слышал его застольные разговоры. По рассказу Болотова, „опорожнив“ уже до обеда несколько бутылок „аглинского“ пива, „до которого был превеликий охотник“, за обедом, продолжая пить, П. болтал „такой вздор и нескладицы“, что у Болотова, слышавшего их, „обливалось даже сердце кровью от стыда пред иностранными министрами“. Но вместе с тем, вместе с невысокой пробы смешливостью и озорливостью, П. Ф. не чужд был ни проблесков правильной мысли, ни порывов доброго чувства, что явствует из показаний других лиц, из некоторых его поступков и распоряжений.
Литература: „Записки Екатерины II“ (London, 1859 г., стр. 31, 33, 38—41 и др.); Сочинения императрицы Екатерины II (изд. Императ. Академии Наук, XII том., 2-ой полутом, стр. 501, 508, 509 и др.); Архив князя Воронцова, XXI; Mémoires de la princesse Dashkow (30, 41); Записки Болотова; С. М. Соловьев, „История России“, т. XXV; B. A. Бильбасов, „История Екатерины II“, т. I; Н. Н. Фирсов, „Петр III и Екатерина II“ (первые годы ее царствования), 1914.