XI. Японская литература имеет за собой много веков развития; первые памятники ее связаны с началом существования японской монархии в VII в. по Р. Хр., а некоторые песни, внесенные в древние японские летописи, относятся японскими исследователями к VI в., или даже связываются с легендарным периодом заселения теперешней Японии предками современного ее населения, борьбы с туземцами, древнейших походов на Корею и т. д. В VIII в. в Японии было уже известно книгопечатание, заимствованное из Китая, и японская литература имела вполне определенный, своеобразный характер, отразившийся во множестве литературных произведений авторов, имена и жизнеописания которых сохранились для потомства. Классический период Я. литературы относится ко времени от IX до XII в.; затем новый период подъема литературной жизни — под влиянием рациональных веяний, победивших прежнее влияние буддизма — обнимает собой XVIII и начало XIX в., во второй половине которого окрепло европейское влияние, изменившее прежний характер японской литературы. Развитие японской литературы стоит в связи с преобладанием в разные периоды первобытной религии — синтоизма, т. е. культа предков, затем буддизма, впервые занесенного в Японию корейскими монахами в половине VI в. (при императоре Киммеи, около 552 г.) и то усиливавшегося, то ослабевавшего, и наконец конфуцианства, особенно сильно повлиявшего на духовную жизнь Японии и наиболее соответствовавшего рационалистическому национальному характеру японцев. Конфуцианство привилось в Японии с XVII в. и в течение полутора столетий царило в литературе (как и в жизни) в виде морали, не связанной ни с какими религиозными верованиями.
Письменность возникла в Японии с введением китайских письмен и первым знакомством с китайской ученостью и литературой, через посредство корейских пришельцев. До знакомства с китайскими письменами в Японии не было никакой письменности. Начало изучения китайского языка в Японии относится к V в.; в 405 г. по Р. Хр. кореец Ван-инь (Вани) был приглашен учителем китайского языка к наследному японскому принцу — и после того прилив ученых из Кореи и Китая прочно утвердил китайское влияние в Японии. В VII в. император Тенци (662—671) учредил высшие школы для изучения китайских древностей; японские молодые люди отправлялись в Китай изучать язык и культуру страны; восприимчивость японцев к более высокой китайской культуре и уменье извлечь из нее все нужное для национальных целей была такой же, как в новейшее время их быстрое усваивание европейской культуры. Китайская литература была отчасти для Я. тем, чем для европейских литератур были греческие и латинские классики. Заимствовав из Китая письмена, т. е. иероглифы, японцы долго приспособляли их к особенностям японского языка. Сначала письменность — в особенности проза — была китайская, доступная только высшему, образованному классу. Китайские иероглифы, составляющие идеописательные знаки цельных слов, а не звуков и слогов, стали применяться для выражения соответствующих японских слов; одинаковое начертание иероглифа произносилось, таким образом, различно по-китайски и по-японски, т. е. китайский текст читался японскими словами. При обогащении литературного японского языка потребовалось большее количество письменных знаков — и китайские иероглифы стали употребляться уже не идеологически, не как выражение цельного понятия, а в своем звуковом значении, как обозначение слога, части слова. Это — начало перехода к фонетической японской азбуке: иероглифы сделались фонетическими изобразителями японских слов. В древнейших японских литературных памятниках это привело к варварскому смешению китайских и японских слов, во избежание чего лучшие японские авторы предпочитали чистый китайский язык. Постепенно начала вырабатываться японская силлабическая азбука, окончательно установившаяся в конце IX в. и состоящая из фонетического употребления сокращенных форм китайских знаков (см. выше, Японский язык). С введением этой самостоятельной фонетической азбуки (на китайском фундаменте) получилась возможность свободного пользования японским языком для литературных целей, и это привело к быстрому блестящему расцвету японской поэзии и прозы. Древнейшими памятниками архаической Я. литературы являются песни, включенные в древние летописи Кодзики и Нихонги. Песни эти, относящиеся по всей вероятности к VI и VII вв., представляют только археологический интерес и чужды основных черт позднейшей японской поэзии — склонности к мечтательному созерцанию природы, любви к цветам, птицам и т. д. Они интересны для характеристики первобытных японцев, как воинственного, самоуверенного, веселого народа, храброго в сражениях, любившего пиры с застольными песнями, торжества с приветственными и поздравительными песнями, жившего наивными, простыми чувствами. Таков общий характер японской архаической поэзии, в которой преобладают праздничные, застольные, воинственные, похоронные, шуточные и, главным образом, любовные песни, выражающие наивную чувственность, доходящую иногда до цинизма. Многие песни — особенно военные — относятся к легендарной истории начала японской монархии и приписываются обыкновенно императорам и разным знатным лицам; много песен соединяют с именем предполагаемого основателя японской монархии (в 660 г.), императора Дзимму-тенно; одна из лучших старых песен считается сочинением микадо Одзина и сложена — по словам летописей — в 282 г. по Р. Хр. (Одзин, избравший для своего гарема красавицу Ками-нага-химе, уступает ее сыну, полюбившему ее), но поэтические достоинства этой песни, выдержанность и тонкость аллегорической формы указывают на принадлежность ее к позднейшему времени — вероятно к VI в. К тому же архаическому периоду относятся норито — синтоистические молитвословия, обрядовые моления, написанные ритмической прозой, длинными периодами в торжественном стиле. Они представляют значительный литературный интерес художественностью стиля, но главным образом важны своей документальной стороной, знакомя с религиозной жизнью японцев до начала влияния буддизма и конфуцианства, т. е. с поклонением микадо и их божественным предкам. Содержание норито сводится к славословию богов, к передаче истории празднеств, рассказам о деяниях богов, перечислению жертвоприношений и т. д. Стиль норито торжественный, пышный, с повторениями и разными риторическими украшениями, параллелизмами, метафорами, антитезами, поэтическими сравнениями. Церемониальное чтение норито совершалось членами двух семей, Накатоми и Имиби, в которых эта обязанность переходила по наследству из поколения в поколение. Норито разных времен собраны были в правление Енги (901—923) в «сборнике церемониальных правил», Енги-Сики (50 томов, изд. в 927 г.), где насчитывается 75 норито, из которых приведены текстуально (в 8-м т.) 27 важнейших ритуалов различных праздников (матсури). Это молитвы в честь богини ниспосылающей пищу, богов ветра, предков императорских семей, моления об урожае, о предотвращении моровой язвы, об изгнании злых божеств и т. д. Самая знаменитая из этих молитв — Охараи, моление о великом очищении, написанное с большим подъемом и очень поэтичное. Архаический период Я. литературы совпадает с тем временем, когда довольно убогие резиденции микадо менялись с каждым новым правителем, по местожительству наследника, жившего всегда отдельно от правящего микадо. Эта кочевая жизнь микадо прекратилась с утверждением столицы в Наре, в провинции Ямато, в 710 г. С этого времени резиденции микадо, благодаря развитию всех отраслей культуры, становились все более роскошными и тем самым прочными. Только ввиду неудобного для политических целей положения Нары резиденция перенесена была сначала в Нагаока, а в 794 г. в Киото (древнее название — Гейанкио, т. е. столица мира). Литература, относящаяся ко времени резиденции микадо в Наре, обнимает собой VIII век и носит название Нарского периода (историю литературы Японии принято делить на периоды, соответствующие резиденциям микадо в каждое данное время). Основные черты этого периода — развитие китайского влияния, распространение буддизма и соответственно этому значительный рост литературы, как и искусства, в особенности архитектуры (сооружение буддийских храмов и пышных дворцов для микадо). К этому периоду относятся первые книги на японском языке. Во главе их стоит Кодзики — историческая летопись, записи о событиях древности, о полуисторическом, полулегендарном прошлом японской монархии. Кодзики издано было между 712 и 720 гг.; события, рассказанные в них, доведены до 628 г. (до царствования императрицы Суи-Ко); записи о последних полутора вв. заключаются только в лаконическом перечислении имен. Кодзики составлено было в царствование императрицы Геммио и по ее поручению Ясумаро, со слов Хиеда-но-Аре (неизвестно, мужчина ли это или женщина), человека с баснословной памятью; это очевидно был один из так назыв. катарибе — придворных рассказчиков, излагавших в торжественных случаях предания старины. Язык Кодзики — смесь китайского с японским. Ясумаро пользовался китайскими иероглифами, то сохраняя значение и конструкцию их, то употребляя их фонетически для изображения японских звуков (тогда не было еще силлабических азбук), вследствие чего стиль Кодзики очень пестрый и неуклюжий (смешение китайской и японской конструкций). Содержание Кодзики — синтоистические мифы о первых веках японской истории, о божественном происхождении микадо. Некоторые мифы напоминают греческие, как например миф о боге Хая-сусо-но-ву, убивающем дракона, близкий к мифу о Персее и Андромеде. В этих преданиях много художественной фантазии (в особенности в рассказах о подвигах бога водяных пучин, Хая-сусо-но-ву, и его потомка, «повелителя великой земли и 8000 мечей»); но исторического значения эти повествования о первых микадо и их божественных предках не имеют. Гораздо значительнее в этом отношении второй исторический труд Нарского периода Нихонги — анналы в 30 книгах, написанные принцем Тонери и другими учеными на китайском языке одновременно с Кодзики (720 г.). В первых двух книгах собраны древние мифы; эти книги служат полезным дополнением к Кодзики, давая варианты и пространное изложение основных синтоистических преданий. Затем следуют более легендарные, чем исторические сведения об основании японской империи при Дзимму-тенно, о заселении японцами главного острова, о борьбе с туземцами-айнами, о древнейших походах в Корею и т. д. Повествование доведено до 697 г. Нихонги примыкает, как и позднейшие японские летописи на китайском языке, к китайским образцам (Ган-шу, Ше-ки и т. д.) и многое заимствует из них. Несмотря на эти заимствования и на старание придать величественность первобытным условиям японской старины, Нихонги имеет большую документальную ценность, как источник для изучения начала японской культуры на синтоистической основе. Для истории литературы особенно ценны образцы первобытной поэзии, включенные и в Нихонги, и в Кодзики, записанные в фонетической передаче. Впоследствии составлено было пять продолжений Нихонги (на китайском языке). Первое — «Сиоку-Нихонги», законченное в 797 г. и обнимающее период от 697 до 791 г., т. е. весь Нарский период (40 книг, в 20 томах); литературный интерес этого труда заключается в включенных в него образцах японской прозы того времени, разных официальных документов, эдиктов микадо и т. д. Дальнейшие продолжения: «Нихон-коки», изд. в 841 г., «Сиоку-Нихон-коки» (869), «Монтоку-итсуроку», история импер. Монтоку, с 850 по 858 г. (878), и «Сандаи-итсуроки» — история царствования трех микадо, Сейва, Иодзеи, Коко, с 859 по 887 г. (901). Все эти шесть составных частей Нихонги объединяются общим названием Рикокуши — «шесть национальных историй». Другие произведения прозы Нарского периода: семмио или микотонори — эдикты императоров на японском языке при вступлении на престол или отказе от престола, при назначении новых министров, по случаю смерти выдающихся людей, для усмирения мятежей и т. д.; они составлены в торжественном тоне норито и изобилуют риторическими прикрасами. Затем идут фудоки — топографические описания японских провинций. Из них наиболее известен «Идзумо-фудоки», изд. в 733 г., состоящий, в общем, из сухого фактического изложения, но с включенными в текст поэтичными легендами и старыми мифами. Из узибуми, т. е. фамильных хроник отдельных семей, сохранилась только одна, семьи Такагамаши. Она написана в стиле семмио и кодзики. Поэзия Нарского периода сильно развилась и видоизменилась сравнительно с архаическими песнями, известными из Кодзики; под влиянием китайской литературы и буддизма она утратила первобытную беспечность и веселость и сделалась лирикой чувств, преимущественно элегических: воспеваются страдания и тихие радости любви, преданность богам, любовь к предкам, величие правителей страны, тоска по родине вдали от нее, печаль по умершим — и главным образом тонко передаются красоты природы, чувства, вызываемые переменой времен года, ароматом вишневых и сливовых садов и т. д. Грустные, созерцательные мотивы преобладают: это — прямое воздействие буддизма. Особенно любопытна внешняя форма поэзии в этот период. Длинные стихотворения отсутствуют, эпоса совершенно нет; поэтические настроения выливаются в очень короткие лирические стихи. Основная форма, создавшаяся в Нарский период и навсегда укоренившаяся в японской поэзии — это так назыв. танка (т. е. короткое стихотворение) из пяти стихов, каждый по пяти и семи слогов. Так как японский язык состоит сплошь из кратких слогов (одна гласная или гласная с согласной), т. е. все слоги кончаются на одну из 5 гласных, все одинаковой длины и одинаковы по ударению, то не может быть ни рифм (они были бы слишком монотонны), ни ритма, основанного на смене длинных и кратких слогов. Единственное отличие поэзии от прозы в японском языке — последовательное чередование пяти и семи-сложных строк; в этом и заключается принцип танки. Танка состоит из 5-ти строк, 1-ая и 3-я в пять, 2-ая, 4-ая и 5-ая — в семь слогов, т. е. в общем все стихотворение состоит из 31 слога. Иногда прибавляется 6-й стих — усиленный вариант 5-го. Краткость формы стесняет свободу фантазии, но авторы танки доходят иногда до поразительного мастерства в искусстве сжато намечать тонкие настроения, воссоздавать образы природы и связанные с ними ощущения в 5, много 6 строках. Танка в этом отношении сродни эскизно-характерной японской живописи: то же искусство намеков, «art suggestit», ставший принципом французской декадентской поэзии, отчасти под влиянием проникшей во Францию японской живописи. Танки — если бы они были известны поэтам-декадентам — могли бы оказать такое же влияние, как рисунки Хукасаи и других японских мастеров. Среди танки есть шедевры изящества и лиризма, но исключительное их господство делает Я. поэзию очень бедной, лишенной серьезного содержания и лирического вдохновения, превращает ее в виртуозную игру. Стиль танки и других вариантов этой основной формы отличается множеством сложных риторических прикрас, из которых наиболее характерны макари-котоба и юкари-котоба. Макари-котоба значит изголовье-слово; оно ставится в начале стихотворения, и на него следующее слово ложится как на изголовье. Это определяющие слова, epitheta ornantia, в роде Гомеровских «быстроногий Ахилл» и т. п. («таку-хикару-хи» — высокосияющее солнце; «китовая ловля» вместо «море» и т. д.). Юкари-котоба (или кениоген) — вертящиеся слова, слова с двойным значением, из которых первое составляет с предшествующим словом одно понятие, а с последующим — другое. Напр., «матсу» — хвойное дерево; «матсу-но-ега» — ветвь хвойного дерева, а «хито-во-матсу» — ждать кого-нибудь; «хито-во-матсу-но-ега» и составляет юкари-котоба, очень употребительный оборот в танка. Кроме того танка изобилуют повторениями, обращениями и восклицаниями (иногда все стихотворение — восклицание, построенное на одном слове, стоящем в конце), параллельными словами в смежных строках, аллитерацией и т. д. Стихотворения начинают с введения, где целая фраза — атрибут к одному слову или даже только к отдельным слогам слова. Все эти изощрения и прикрасы очень ценятся в Я. поэзии, выдвигая на первый план виртуозность и остроумие формы, как в хитроумных резных безделушках из слоновой кости, которыми славятся японцы. Преобладание красивости, миниатюрности, изящества над широтой замысла, отсутствие пафоса и трагизма — характерный особенности Я. поэзии, соответствующие душевной легкости, смышлености и умственной восприимчивости японцев. Кроме танка существуют более длинные стихотворения, нага-ута (длинные песни), с тем же чередованием 5 и 7 сложных строк, с заключительной строкой в 7 слогов, но не ограниченный пятью строфами. Они сопровождаются обыкновенно заключительными стихотворениями в 31 слог — ханка, повторяющими главную мысль стихотворения. Кроме того существуют еще седока, в шесть строк, т. е. танка с прибавленной семисложной строкой, варьирующей предыдущую, затем буссоку-секитаи (форма следа ноги Будды) тоже в 6 строк и т. д., но все это видоизменения основной формы — танка. Поэзия Нарского периода сохранилась в большой антологии «Маньосю» (собрание тысячи листов), составленной в начале IX века. В ней собрано около 5000 стихотворений, из которых более 4000 одних танка, а затем небольшое количество нага-ута и седока. Они охватывают период в 130 лет, от конца VII в., и разделены на несколько категорий: стихотворения, воспевающие времена года (ши-хи-кусагуза-но-ута); стихотворения любовные и выражающие чувства детей к родителям, подчиненных к господину, братьев и сестер друг к другу (сомон или шита-шими-ута); смешанные стихотворения (куза-гуза-но-ута) — о путешествиях императоров и частных лиц, застольные и т. д.; элегии (банка или канашими-ута), аллегорические стихотворения (хиука или татое-ута) и т. д. Авторы стихотворений принадлежали к высшему придворному кругу; многие из них — женщины. Называются имена 561 автора стихотворений; из них 70 женщин. Особенно знамениты два поэта: Хитомаро, чиновник при дворе Сиому (724—754), часто сопровождавший микадо в путешествиях, и Акахито. Лучшее издание «Маньосю», в 30 томах (Маньосю-ракуге), вышло из употребления и заменено теперь новым изданием в 123 томах (Маньосю-коги), снабженным исчерпывающими комментариями и указателями. Вот, для примера, перевод нескольких танка из «Маньосю»: «На сливовый цвет — Налег толстый снег. — Я хотел собрать — Показать тебе, — Но в моих руках он растаял весь». — «На мне нет одежды, — Смоченной росой — При моей прогулке по летней траве. — Но платья моего рукав — Постоянно мокр от слез». Из длинных стихотворений, нага-ута, наиболее популярна легенда об Урасимо — рыбаке, который по безрассудству утратил возможность жить постоянно в стране бессмертных. Эта поэтичная легенда разрабатывает вечный мотив губительного человеческого любопытства.
Второй период Я. литературы носит название Хейанского, по названию города Киото или Хейан-дзю (город мира), куда в 794 г. была перенесена столица империи из Нара. Киото оставался резиденцией микадо до 1868 г.; но когда власть микадо стала призрачной, центром духовной жизни стал город Камакура, в восточной Я. Хейанский период простирается от 800 до 1186 г. и считается классическим. Высокий расцвет национальной литературы находился в связи с влиянием китайской литературы и буддизма. Масса японского народа оставалась еще в невежестве; литература этого периода — аристократическая, представители ее — члены высшего придворного круга. Особенность периода заключается в преобладании женского творчества. Главнейшие произведения этой эпохи написаны женщинами, занимавшими тогда видное и вполне самостоятельное свободное положение. Изящная литература была почти всецело в руках женщин (мужчины изучали китайскую ученость); поэтому характер ее — изысканный и семейно-благопристойный, в противоположность порнографической Я. беллетристике XVIII и XIX вв. Поэзия Хейанского периода представлена сборником «Кокин-вака-сю» (сокращ. «Кокин-сю»), составленным по поручению микадо Дайго и изданным в 922 г. В нем ок. 1100 стихотворений, разделенных на такие же рубрики, как в «Маньосю»; большая их часть — танка. По богатству содержания и достоинствам отдельных стихотворений «Кокинсю» стоит ниже «Маньосю»; в нем множество танка, написанных на заданные темы при поэтических турнирах и щеголяющих внешней отделкой формы, остроумной игрой слов. Но именно этому сборник «Кокинсю» обязан своей большой популярностью: изучение его в XI в. было обязательно для образованных людей, в особенности для девушек. Впоследствии «Кокинсю» больше подражали, чем «Маньосю», и до сих пор эта антология усердно изучается в Японии. Среди танка, собранных в «Кокинсю», есть много интересных и для европейских читателей изысканностью чувства и сжатой выразительностью, чувствуемой и в переводе. Вот, напр., несколько танка, напоминающих лирику Гейне и отчасти Алексея Толстого: «Я уснул в мечтах о тебе — Поэтому, может быть, — Во сне тебя видел. — Знай я, что это будет продолжаться, — Я не хотел бы пробуждаться». Или другая, аллегорическая танка: «В эту весеннюю ночь, — Ночь бесформенного мрака, — Краски сливовых цветов — Увидать нельзя, — Но может ли быть скрыто благоухание их?». Таких стихотворений множество, и странно думать, что эта лирика настроений сложилась уже в Х и XI вв. у народа, едва проснувшегося к духовной жизни. Славу классического Хейанского периода составляет, однако, не поэзия, а проза, достигшая большой гибкости и богатства, благодаря вошедшим в Я. язык китайским словам, и ставшей очень изысканной и художественною. Одним из первых выдающихся прозаиков этого периода был Ки-но-Цураюки, поэт и издатель «Кокинсю» (ум. 946). Его предисловие к «Кокинсю» считается образцовым по стилю и интересно по высказанным в нем мыслям о происхождении поэзии, о суетности погони за внешними прикрасами, в ущерб глубине и искренности чувств. Цураюки делает обзор поэзии Нарского периода; его отзывы об отдельных поэтах и поэтессах — интересные образцы чуткой и художественной литературной критики, не ослепляемой виртуозностью формы, ставящей выше всего углубленность содержания и выдержанность стиля. Язык Цураюки в этих критических этюдах очень образный, поэтичный, часто метко насмешливый. Другое его произведение — Тосаники, путевые заметки, дневник путешествия из Тоса на о-ве Сикоку, где он занимал 4 года место губернатора в Киото. Дневник написан очень изящно и с большим юмором описывает бытовые подробности и мелкие обыденные происшествия во время пути, слегка подшучивает над пьянством своим и своих спутников при проводах его в Тосе, вышучивает плохие стихи, сочиненные при этом случае, отмечает очень поэтично грустные эпизоды (смерть молодой девушки), описывает бури и опасные встречи с пиратами. В общем получается очень живое, остроумное и непринужденно-поучительное повествование. Главными прозаическими произведениями Хейанского периода являются так назыв. моногатари, т. е. рассказы, иногда вымышленные, сказочного характера, иногда исторические или близкие к типу дневников и мемуаров. Иногда моногатари представляют собой сборники коротких отдельных рассказов, связанных общим героем; иногда это большие повести, даже романы. Древнейшими из этого рода произведений считаются Такстори-моногатари и Исе-моногатари, относящиеся оба, по мнению самого компетентного японского критика, Мотоори, к началу Х в. (между 901 и 922 гг.). Первый из них — сборник фантастических сказок, написанных чистым японским языком, но заимствованных из китайских источников; все чудесное в них носит буддийский характер. Одна из самых поэтичных сказок — о «сияющей девушке» (Кагуа-химе), вознесшейся на небо после того, как никто из смертных не смог добиться ее руки, т. е. исполнить ее требования от притязателей на ее руку; даже микадо, с которым она обменивалась нежными танка, оказался недостойным ее. Исе-моногатари — ряд рассказов о приключениях молодого придворного, где наряду с вымышленными любовными приключениями есть описания разных японских провинций, куда ездит герой. Повествование пересыпано множеством танка на любовные темы. Из других произведений этого рода Х-го и начала XI в. наиболее известны Уцубо-моногатари, Хамамацу-цюнагон-моногатари и Ямато-моногатари. Самый знаменитый роман классической эпохи — Гендзи-моногатари (начала XI в.); автор его — Мурасаки-но-сикибу, знатная придворная дама из семьи Фудзивара, занимавшей много веков видное место в Японии и давшей ряд микадо, государственных деятелей, ученых и писателей. Мурасаки славилась своей ученостью и талантом. Ее роман повествует о жизни Гендзи, сына микадо, и его любимой наложницы, и описывает чрезвычайно реально, с изобилием характерных подробностей, жизнь аристократического японского общества. По умению реально изображать характеры, рисовать мужчин и женщин без идеализации и сентиментальности, со всеми их слабостями и пороками, подмечать и метко воссоздавать течение будничной жизни, «Гендзи-моногатари» сравнивают с реалистическими романами Фильдинга и Дефо. Удивительно, что такое сильное реалистическое произведение могло появиться в начале XI века (около 1004 г.), среди народа, склонного к сенсационным эффектам, к чудовищным или карикатурным образам, соблазняющим первобытную фантазию. Нельзя ставить «Гендзи-моногатари», как это делают некоторые критики, наряду с романами Виктора Гюго, но несомненно, что это выдающееся, истинно талантливое произведение, обнаруживающее в авторе большую наблюдательность, юмор, пафос, никогда не впадающий в мелодраматичность, и совершенство языка. Размеры «Гендзи-моногатари» огромные: роман состоит из 54 книг (4234 страницы в лучшем издании Когецусио); одно только генеалогическое дерево действующих лиц (микадо, принцев и принцесс, придворных и т. д.) занимает 80 страниц. Эти размеры объясняются множеством эпизодических рассказов, введенных в повествование; но они интересны и не утомляют внимания читателя. Язык «Гендзи-моногатари» очень цветистый и церемонный, что объясняется изысканной вежливостью речи в высших кругах японского общества, описанного в романе. Главная задача романа — изображение разных женских типов; галерея их в рассказах о похождениях героя очень большая, портреты очень разнообразны и реальны. Центром «Гендзи-моногатари» считается глава Сана-садаме (т. е. критика женщин), где описываются в несколько грустном тоне красивая монахиня и ее молоденькая дочь. Мурасаки написала еще дневник (Мурасаки но-сикибу-ники), пользующийся известностью, но не такой, как ее знаменитый роман. Наряду с Мурасаки-но-сикибу пользуется славой классической писательницы другая женщина, Сей-сионаган, тоже принадлежавшая к высшему кругу, славившаяся ученостью и талантом, занимавшая должность статс-дамы при императрице. Ее произведение носит название Макура-но-соси (букв. «подушечные очерки»); это нечто в роде мемуаров из личной жизни автора, чередующихся с рассказами, описаниями, размышлениями, бытовыми картинками. Стиль «Макура-но-соси» стал очень популярным в Японии и называется дзуйхицу (следование за кистью). Это — бессистемное записывание всего, что приходит в голову: то перечень приятных и неприятных предметов и впечатлений, то очерки нравов или личных переживаний, то описания природы, то мысли об окружающем. «Макура-но-соси» — лучший образчик дзуйхицу. Это, как и «Гендзи-моногатари», объемистое сочинение (12 томов, 6460 страниц) и тоже относится к XI в. Содержание очень разнообразно и носит больший отпечаток индивидуальности автора, чем эпическое повествование Мурасаки-носикибу. Сей-сионаган — остроумная, наблюдательная светская женщина, легкомысленная в вопросах нравственности (жизнь ее, по дошедшим сведениям, соответствовала тону ее очерков), находчивая, насмешливая и с большим чутьем к красотам природы. «Макура-но-соси» дает очень грациозно описанные сцены придворной жизни (визит императрицы к придворному, нападение любимой собаки микадо на кошку, тоже любимицу императора и т. д.) с подробностями о костюмах, обстановке и привычках микадо и его двора; в описаниях природы проявляется настоящий лиризм; оригинальные афоризмы обнаруживают знание жизни, наблюдательность, впечатлительность и юмор, иногда свободный до цинизма (к печальным вещам Сей-сионаган причисляет, напр., «письмо из дома, где нет никаких новостей»; к омерзительным «храп человека, которого вы стараетесь спрятать и который отправился спать, где ему совсем не место»; к волнующим — «проходить там, где играют дети» и т. д.). Кроме названных моногатари есть еще множество других, из которых наиболее известны Удзи-моногатари (автор его, Минамото-но-Такакуни, ум. в 1077 г.), сборник народных поверий и легенд, и Сагоромо-моногатари и Сарасина-Ники (описание путешествий), оба написанные женщинами. Все эти романы, повести и сказки свидетельствуют о высоком развитии реалистического творчества и дают ценный материал для изучения культуры и нравов Хейанского периода. К разряду моногатари принадлежат, наряду с беллетристикой, и исторические труды. Таковы Ейгва-моногатари и О-кагами. «Ейгва-моногатари» относится к концу XI в., состоит из 40 книг и обнимает историю Японии за два столетия (до 1088 г.). Это не история страны в широком смысле, а подробное повествование о жизни Фудзивара-но-Мицинаго (Ейгва-моногатари значит «сказание о славе»), главного министра (ум. 1027) при трех микадо, и его сыновей Иоримици и Норимици, унаследовавших власть отца. Рассказ ведется в стиле вымышленных моногатари, со множеством романтических эпизодов, анекдотов и неизбежных танка, но все-таки имеет документальное значение. «О-кагами» (т. е. великое зеркало) состоит из 8 томов и представляет собой историю 14 царствований, от микадо Мондоку, вступившего на престол в 851 г., до Го-Ицидзио, ум. в 1036 г. Автор «О-кагами» — Таменари (из семьи Фудзивара), дворцовый управляющий при микадо Сутоку (1124—1141), ставший потом буддийским монахом. Содержание «О-кагами» состоит из сухого перечня биографических дат относительно каждого микадо, анекдотов, танка и биографий важнейших государственных деятелей, рассказанных с вымышленными романтическими подробностями. Как исторические документы, оба эти труда служат дополнением к еще более сухим историческим хроникам на китайском языке. Особенность обоих произведений — большое влияние буддизма на их авторов. Есть еще два аналогичных произведения — Маку-кагами и Мидзу-кагами; все они вместе называются Мицу-кагами, т. е. три зеркала (зеркалом называется всякий исторический труд). К той же эпохе относится несколько исторических и справочных сочинений на китайском языке: Сио-дзироку (изд. в 815 г.) — генеалогия 1182 дворянских семей; Енги-Сики (42 книги) — уложение периода правления Сики (901—923), законч. в 927 г., содержащее ритуал синтоических богослужений, молитвы (норито), а также описание административного строя, обязанностей чиновников и т. д.; Вамиосио — китайско-японский словарь, составленный Минамото-но-Ситагау (911—983).
Хейанский период расцвета японской литературы сменился веками упадка художественного творчества, под влиянием изменившегося государственного строя. Власть микадо, поддерживавшая праздность интеллектуально развитых царедворцев, мужчин и женщин, создавших утонченную изящную литературу, сменилась господством военного сословия — сиогунов. Резиденция микадо, Киото, перестала быть центром умственной жизни; на первый план выступили менявшиеся местопребывания сиогунов, захватывавших власть в свои руки. Утверждение сиогуната в Камакуре, в конце XII в., сиогуном Иоритомо, которому наследовали два его сына, было началом Камакурского периода Я. литературы (1186—1332). После семьи Иоритомо судьбами Японии управляла семья Ходзио, члены которой были не сиогунами, а сиккенами, помощниками сиогунов; но их сила была такова, что и микадо, жившие в Киото, и сиогуны, продолжавшие жить в Камакуре, только номинально пользовались своими титулами и фактической власти не имели. Характерные черты эпохи сиогуната: огромный рост буддизма (3000 буддийских монастырей близ Киото), сосредоточение учености в руках монахов, воинственный и более грубый характер литературы, так как монахи, приверженцы сиогунов, часто брались за оружие и участвовали в гражданских распрях. Женщин почти нет среди писателей этого периода; поэзия и романы в пренебрежении. Среди литературных произведений Камакурского периода преобладают исторические сочинения и мемуары; большая их часть относится к началу периода; позже литературная деятельность страны все более падала. Одно из первых сочинений этого рода — «Гемпей-сейсуйки», история возвышения и падения двух аристократических родов, Ген и Хей, во второй половине XII в. 48 книг этой истории обнимают период от 1161 до 1185 г. и написаны в духе шекспировских хроник; историческая истина перемешана с вымыслом, с риторическими прикрасами, рассуждениями, выдуманными речами государственных деятелей, описаниями сражений в героическом стиле, молитвами, заклинаниями, танка и т. д. Автором «Гемпейсейсуйки» считается Хамуро-Токинага, которому приписываются также два других произведения: «Хоген-Моногатари» (рассказ о междоусобиях в Киото в 1157 г. из-за спора о престолонаследии) и «Хейдзи-моногатари» (где говорится о возобновлении той же борьбы в 1159 г.). «Хейке-моногатари» неизвестного автора — явное подражание «Гемпей-сейсуйки»; повторяются те же события, с прибавкой новых патриотических, благочестивых или драматических прикрас. Особенность этого произведения в том, что язык повествования приспособлен к пению бива-бодзу (бивских бонз), что увеличило его популярность. Гораздо выше стоит другое произведение этого времени — «Ходзиоки» (1212 г.), мемуары поэта Камо-но-Циомея; он был блюстителем синтоистического храма в Камо, но, огорченный отказом в повышении, стал отшельником и написал в уединении свои мемуары, которые ценятся за превосходный стиль. Название его книги, «Ходзиоки», указывает на отшельничество автора (ходзио — 100 квадр. футов — размер хижины Циомея: ки — запись). Наиболее интересны в «Ходзиоки» описания пожара в Киото в 1177 г. и землетрясения 1185 г., а также мысли автора об отшельничестве и буддизме и любопытное описание его собственной простой жизни в уединении, радующей его своей свободой и углублением в красоты природы и религии. Характер «Ходзиоки» чисто буддийский. От Камакурского периода осталось много других дневников и путевых очерков. «Идзаион-ники» написан знатной вдовой из семьи Фудзивара, Абацу-ни, принявшей буддийские обеты. Она описывает путешествие в Камакуру, в очень сентиментальном тоне. «Бен-но-найси-ники», дневник о событиях между 1216 и 1252 гг. тоже написан женщиной. Поэзия Камакурского периода заключается, как и раньше, в сочинении танка, уступающих, однако, прежним, Составлялись антологии (из 100 стихотворений 100 различных авторов), назыв. Хакю-нен-иссю. Первая из них (сборник танка от VII до XIII вв.) составлена в 1235 г. Садаие, членом семьи Фудзивара.
Следующие два периода Я. литературы связаны с раздорами между сиогунами и их регентами с одной стороны и микадо с другой. Первый из них — период Намбоку-цио (1332—1392), т. е. «южный и северный дворы», названный так потому, что тогда царствовали одновременно два микадо: один, ставленник сиогунов, в Киото, другой — в провинции Ямато. Второй период, Муромаци (1392—1603), назван по городу в провинции Киото, где окрепла новая династия сиогунов из рода Асикага, власть которых была выше императорской, сосредоточившейся опять в одних руках при микадо Комацу, в 1392 г. Оба эти периода считаются темными веками в литературе. Одним из выдающихся писателей XIV в. был Китабаке Цикафуса (род. 1293, ум. ок. 1351 г.), влиятельный государственный человек и приверженец микадо Го-Дайго. Его главное произведение — «Дзинно-сиотоки» («История истинного преемства божественных царей»), написанное в защиту прав южного двора, содержит (в 6 книгах) философскую теорию политического строя Японии и полумифическую, полудостоверную историю Японии, вплоть до событий, в которых сам автор принимал участие. Изложение сухое, литературное значение книги слабое, но политическое ее влияние было очень велико; она содействовала укреплению власти микадо. Другое произведение Цикафуса — «Генгенсю» (в 8 книгах), изложение главнейших синтоистических мифов. Другое знаменитое произведение этой эпохи — «Тайхейки» («Запись о великом мире»), история сиогуната со времени основания его Иоритомо в 1181 г. и событий от вступления на престол микадо Го-Дайго (1319) до конца царствования Го-Мураками в 1368 г. Это история одного из самых бурных периодов японской истории беспрерывных распрей, интриг и жестокостей. Первоначальное название книги было другое: «Анки-юрайки» («Запись о причинах мира и опасности») или «Кокка-циранки» («Запись о мире и беспорядках в государстве»). Прежде «Тайхейки» считалось сочинением нескольких жрецов, писавших по поручению микадо Го-Дайго, но по новейшим исследованиям автор его — монах Кодзима (ум. 1374). Книга носит отпечаток творчества одного лица. Характер «Тайхейки» скорее беллетристический, стиль риторический, испещренный китайскими словами, намеками и цитатами. «Тайхейки» обнаруживает также сильное влияние буддизма и знание буддийской теологии. Язык книги более прост по конструкции, чем язык Хейанского периода, обогащен китайскими словами и служит основой для новейшего литературного стиля. «Тайхейки» пользуется популярностью до сих пор; существуют особые профессиональные чтецы этого памятника национального прошлого. Наиболее интересный писатель этой эпохи — Кенко-хоси, член знатной семьи, придворный, ставший потом буддийским монахом; он умер 68 лет в 1350 г. Его главное произведение — «Цуре-дзуре-гуса» («Наброски от скуки»), любопытный сборник мыслей и поучений, восхвалений буддизма, святости и отшельничества, наряду с мудрыми житейскими правилами и прославлением мирских утех. Кенко отличался широким свободомыслием и соединял (в литературе, как и в жизни) вкусы грешного мирянина с благочестивыми порывами буддиста; язык его иногда циничен — в нападках на пьянство и другие излишества, — иногда благороден и величествен. Вот образчик его мыслей: «если ты думаешь, что твое спасение верно — оно верно; если думаешь, что неверно — оно неверно». Поэзия этого периода представлена, кроме обычных танка, появлением нового жанра — но, т. е. лирических драм, с музыкой и мимическими танцами. Содержание их почерпнуто из буддистских и синтоистических преданий; основные мотивы — благочестие, патриотизм, военная храбрость. Текст сочинялся буддийскими монахами, а музыка, танцы и постановка — актерами, которые и считались авторами пьес. В имеющемся сборнике 235 но, «Иоки окуцуге», 90 пьес приписываются актеру Сеами Мотокиио, 15 — его отцу Кван ами Кииоцогу. Язык цветистый, украшенный эпитетами (макура-котоба) и вертящимися словами. Действие почти отсутствует. Конструкция всех но одинаковая: входит жрец, называет, себя и объявляет, что отправляется в путешествие. Потом он появляется у какого-нибудь храма, или на поле сражения и т. п., и появляющийся дух рассказывает ему местную легенду и говорит, кто он. Пьесы очень коротки, занимают страниц 6 — 7 в печати и исполняются не более чем в час времени. Действующих лиц 5 — 6, иногда только 3, затем несколько музыкантов и хор. Первые но написаны были в XIV в.; большая их часть относится к XV в. Самая знаменитая пьеса — «Такасаго», популярная до сих пор. Разновидностью но являются так наз. киоген (сумасшедшие слова), в роде наших фарсов; они исполнялись в антрактах между серьезными пьесами и отличались от но отсутствием хора, разговорным языком и комичным содержанием. 50 киоген были изданы под заглав. «Киоген-ки».
Период Муромаци сменился в Я. литературе знаменательным во многих отношениях временем расцвета и художественного творчества и всех отраслей науки — Едокским периодом (1603—1867), обнимающим время от основания Токугавой Иеясу Токугавского сиогуната и перенесения им своей резиденции в Едо (отсюда и название) до восстановления власти микадо и начала европейского влияния на духовную жизнь Японии. Иеясу смирил междоусобицы даймиосов, подчинил их своей власти (при сохранении номинальной власти микадо) и положил начало твердому феодальному строю, при котором Япония процветала во всех отношениях. Литература Едокского периода отличается тем, что перестала быть монополией высших классов и стала доступной всей народной массе, что отчасти понизило прежнюю утонченность вкуса; вместе с распространением книгопечатания (оно существовало в Японии с VIII в., но только при Токугавском сиогунате введен был — по корейским образцам — подвижной шрифт и сильно разрослось печатание книг) в Японии распространилась грубая порнографическая литература, процветающая и до сих пор. Другая характерная черта этой эпохи — упадок буддизма и распространение конфуцианства, которое своей позитивной моралью отвечает национальному рационалистическому характеру японцев гораздо более, чем мистический буддизм. Одно из самых ранних произведений Едокского периода — «Тайко-ки» (1625 г.; автор неизвестен), история знаменитого регента (тайко) Хидеиоси, рождение и жизнь которого приняли в воображении народа легендарный характер и окружены были чудесами. Наиболее известные японские писатели XVII в. принадлежат к так назыв. кингакуся, т. е. распространителям кангаку — китайской философии (конфуцианства), китайской литературы и науки. Во главе кангакуся стоит ученый Фудзивара Сейква (1560—1619), ознакомившийся с китайской философией по комментариям Чжу-Си на учение Конфуция и пропагандировавший ее в «Кана-Сейри» — сочинении, оказавшем огромное влияние на литературу и идейную жизнь Едокского периода. Под влиянием китайского учения этика вытеснила религиозные идеи, добродетель считалась естественной потребностью человека, соответствием гармоничному устройству природы; идеалом нравственного совершенства признавалась лояльность, беззаветная преданность феодальному господину, повиновение сына отцу, жены мужу, долг мести за властелина (также сыновей за отца), учтивость и церемонность, входившие в понятие о чести и т. д., — словом, те феодальные добродетели, которые отличают японцев и до сих пор. Самопожертвование подчиненных во имя интересов властителя считалось самым священным долгом; литература этого периода полна рассказов о самураях, добровольно убивавших своих детей и себя, чтобы спасти жизнь сиогуна или его наследника или отмстить за них. Выработалась особая этика самоубийства (хара-кири) как выражение лояльности или средство мести обидчику. В семье женщина утратила прежнее самостоятельное положение; идеалом женской добродетели сделалась покорность мужу и почтительность. Этот кодекс морали, в связи с полным упадком религиозного и мистического чувства, укреплялся в народе путем литературного влияния кангакуся и выработал тот национальный характер японцев, который отличает их и до сих пор, т. е. выдержанность гражданского долга, лояльность, храбрость, доходящую до полного презрения к собственной жизни, и рассудочность. Вслед за Фудзивара-Сейква выдвинулись другие кангакуся: Хадзи, Радзан или Досюн (1583—1657), автор 170 трактатов схоластического или морального характера, мемуаров, исторических очерков и т. д.; его сын Хаяси-Сюнсай (1618—1680), автор истории Японии («Одай-Ициран»); Канбара Еккен (1630—1714 гг.), плодовитый писатель, писавший на общедоступном языке, без излишней риторики, фонетической азбукой (капа), и потому доступный читателям всех классов; главное его сочинение — «Додзикун», трактат о воспитании, преисполненный моральными сентенциями. Самый знаменитый из кангакуся — Хакусеки (1657—1725 г.), написавший весьма интересную автобиографию («Ори-таку-сиба» — горящий хворост), «Ханкампу» (1701 г. — история японских даймиосов с 1600 по 1680 г., в 30 томах), и «Токусу-иорон» (1712 г. — обзор японской истории за 2000 лет). В книге: «Сейио-Кибун» (заметки о странах Западного океана) Хакусеки рассказывает о своем знакомстве с итальянским миссионером патером Сидотти, арестованным за пропаганду христианства в 1708 г. и умершим в тюрьме. Этот рассказ интересен изложением взглядов автора на христианство, которое ему, как убежденному рационалисту, кажется безумным. Хакусеки написал еще много других сочинений по экономическим вопросам, об искусстве, об уголовном праве, археологи и географии, японский словарь и т. д. Другой известный кангакуся — Мюро-Кюсо (1658—1734), гонитель буддизма, защитник жизненной философии и морали в духе конфуцианства. Его главное произведение — «Сюидай-дзацува», ряд поучений. Наряду с философской и ученой литературой в XVII в. процветали беллетристика и поэзия, дававшие материал для чтения образованному сельскому и городскому населению низших классов (купцам, ремесленникам, крестьянам). Появилось много романов (самые известные — «Мокудзу-моногатари», «Усуюки-моногатари», «Ханносуке-но-соси»), рассказов и очерков, большей частью непристойного содержания (самый известный их автор — Ибара-Сайкаку). Процветала литература детских сказок (самая популярная — «Недзуми-но-иоменри», выход замуж крысы, написана около 1661 г.); сильно развилась народная драма. Самый знаменитый драматург того времени — Цикамацу Мондзаемон (из касты самураев, 1653—1724 г.), которого соотечественники называют японским Шекспиром; пьесы его хаотичны, неправдоподобны, но в их дикости, богатстве выдумки, грубости есть своеобразная сила. Цикамацу был очень плодовит; современное издание его избранных произведений содержит 51 пьесу (2000 стр.). Пьесы его разделялись на исторические (дзидаймоно) и драмы из жизни и нравов (сева-моно). Лучшая из его драм — «Кокусенья-кассен» (битвы Кокусенья, знаменитого пирата), написанная в 1715 г. Поэзия XVII в. представлена многочисленными хайкай (танка из 3 стихов, вместо 5), самым прославленным автором которых был Мацуо-Басио (1643—1694 г.). Другой вариацией танка были киока (сумасшедшая поэзия) — вульгарно комические стихотворения, злоупотреблявшие игрой слов и всяческими остротами (соре). В XVIII в. ученая и философская литература кангакуся стала приходить в упадок; представители ее доходили до крайностей в своем увлечении всем китайским и совершенно пренебрегали японским языком, на котором писалась только беллетристика. В этой области сильно расплодилась порнографическая литература, распространяемая книгоиздательской фирмой Хацимондзия (дом 8 иероглифов). Собственник ее был в то же время и писателем, под псевдон. Дзисио. Ему (ум. в 1745 г.) и его сотруднику Кисеки (ум. около 1736 г.) принадлежит множество произведений этого рода, обозначаемых именами их обоих. В издании Хацимондзио вышло более 100 книг, повестей, рассказов и очерков непристойного содержания; наиболее известны: «Кейсей-кинтанки» (1711; кощунственные и грязные насмешки над буддизмом, очень талантливые по юмору), «Оядзи-катаги» (типы старичков), «Мусуко-катаки» (типы золотой молодежи). Фирма Хацимондзия существовала до конца XVIII в.; другие фирмы также издавали сяре-бон (остроумные книги), до того циничные, что в 1791 г. они были запрещены правительством. Во всей этой литературе есть, однако, большие достоинства: юмор, реалистическое изображение нравов, богатство выдумки. Из беллетристических произведений другого характера выдается «Васобиое» (1774), нечто в роде японского Гулливера. Драма XVIII в. представлена главным образом произведениями ученика Цикамацу, Такеда-Идзумо (ум. 1756), писавшего в сотрудничестве с 5 — 6 другими авторами. Главные произведения — «Цюсингура» (рассказ о верных вассалах, 1748) и драма о судьбе, «Сугавара-но-Мицидзане». Драмы Такеда-Идзумо более естественны и просты, но менее поэтичны, чем драмы его учителя. Противовесом увлечению Китаем явились в XVIII в. исследователи японской старины, вагакуся. Почин к изучению национального прошлого положил сиогун Иеясу; его дело продолжал его внук, даймиос Мицукуни (1622—1700), основывавший библиотеки, покровительствовавший ученым. По его почину составлена была история Японии на китайском языке, «Дай-Нихон-си». Известнейшие вакагуся XVIII в.: буддийский жрец Кейцю (1640—1701), автор «Маньо-дайсиоки», «Кокон-иодзайсио» (сборн. старых и новых материалов), исследований о классической литературе и т. д., Китамура-Кигин; Кадо Адзумамаро (1669—1736); Камо Мабуци (1697—1769), ученый профессор, автор множества комментариев к древним произведениям; самый знаменитый вакагуся Мотоори Норинага (1730—1801), плодовитейший ученый и писатель (55 сочинений в 180 том.). Главное его произведение, остающееся авторитетным до сих пор — «Кодзики-ден», толкование Кодзики, священной книги синтоизма. В этой книге Мотоори ведет резкую полемику против китайского влияния и превозносит все японское. «Кодзики-ден» — начало реакции против китайских идей, во имя японской самобытности. Мотоори принадлежат еще: «Исоно-ками-сисюку» (трактат о поэзии), «Гиодзин-гайген» — нападение на китайскую философию, «Тама цума» (15 том., изд. после смерти Мотоори в 1812 г.) и «Судзу поясю» — сборник разных набросков, дающих драгоценный материал для изучения синтоистической древности. Ученая литература XIX в. представлена богословскими трудами Хирата Ацутана (1776—1843), ученика Мотоори, сочинениями Охаси-Даюндзо, ярого и невежественного противника европейской науки, сочинениями китайствующих и буддийских ученых. В беллетристике впервые появились романы и повести не на исторической подкладке, как моногатари прежних веков, а на вполне вымышленные фабулы. Первый писатель в этом роде — Санто-Киоген (1761—1816; наиболее популярные его повести «Инадзума-хиосы», на тему о мщении, «Хонцио-суйбодай», «Удонге-моногатари»), а наибольшей славой пользуется Киокутей-Бакин (1767—1848), плодовитый автор, поразительный по богатству фантазии, но писавший крайне растянуто, утомительно риторическим языком, бьющий на эффектность, щеголяющий эрудицией. Самое знаменитое его произведение — «Хаккенден» (история восьми псов, в 106 томах, в новейшей перепечатке 4 т. по 3000 стр.); затем идут «Юмихари-дзуки» («Молодая луна»), «Мусобиое-кациомоногатари» и другие, большей частью аллегорические произведения. Романисты, современники Бакина — Рютей Танехико (1733—1842), Сакитей Самбо (1775—1822), Дзиппенся Икку (ум. 1831) и др.
Новейший период Я. литературы носит название Токийского, по названию резиденции микадо, перенесенной в Токио из Киото в 1869 г. после того как пала власть сиогунов и восстановлено было главенство микадо. Характерная черта этого периода — возрастающее влияние европейских идей, воспринимаемых японцами со свойственной им быстротой усвоения полезных влияний извне. Европейское влияние началось с пересмотра законов, заимствования всех технических усовершенствований европейского Запада, изучения европейских языков — в особенности английского, быстрого роста образования, создания армии и флота, железных дорог и т. д. Японская молодежь стала ездить в Европу изучать науки, в особенности медицину; в Токио основана была школа иностранных языков. В литературе жажда реформ и стремление сравняться с европейской культурой выразились прежде всего в многочисленных переводных и оригинальных произведениях, знакомивших с европейской наукой и жизнью. Один из выдающихся писателей, пропагандировавший европейские идеи — Фукидзава Юкици, автор «Сейио дзидзио» («Состояние западных стран»). Около 1879 г. стали появляться многочисленные переводы западноевропейских романов, а затем началось обновление и национального художественного творчества. Оно выразилось, прежде всего, в реакции против искусственности, неправдоподобности и сенсационности дурного тона прежних любимцев публики, Бакина и др. Цубоуци Юдзи первый резко выступил против Бакина в «Сиосецу-синдзуй» («Дух художественного творчества»), потом основал журнал «Васеда-бунгаку», где проповедуются европейские литературные принципы, и написал реалистический роман «Сиосей-катаги» (типы студентов, 1897 г.). Он писал также драмы («Маки-но-ката», 1897; «Кику-то-кири», 1898), мелодраматические по содержанию, но без преувеличений и несообразностей японских драм прежних времен. Судо Нансуй, автор политических романов прогрессивного направления, щеголяет своим знанием европейской литературы и истории. В романе «Дамы нового типа» (1887) он рисует утопическую картину будущей Я., стоящей на высоте культурного развития. Героиня — идеал эмансипированной женщины, деятельница женских клубов, отстаивающих права женщин, а по профессии — молочница (это верх эмансипации, так как японцы до сих пор не употребляли молока в пищу); она выходит замуж за политического деятеля, который венчается во фраке и продевает в петлицу цветок флер д’оранжа. Критики хвалят этот роман, написанный прекрасным языком, но приведенные нами подробности показывают, что есть еще много наивности — подчас комичной — в японском подражании европейской культуре. Один из самых популярных и плодовитых современных японских романистов — Одзаки-Токутаро (ум. в 1903 г.). Его лучший роман — «Тадзио-такон» (много чувства и много ненависти, изд. в 1897 г.), чрезвычайно чувствительный, описывающий горе неутешного вдовца. Он написан разговорным языком, в котором чувствуется влияние английского. Англо-китайско-японские слова теперь в большом ходу в Японии и составляют лексикон японской прессы. Другой известный писатель современной Японии — Кода Нариюки (псевд. Рохан), автор историч. романа «Хиге-отоко» (1897), описывающего неурядицы в Японии до установления Токугавского сиогуната. Роман этот крайне растянут, но написан хорошим языком и благороден по замыслу. В современной японской поэзии есть попытки отступить от прежних форм монотонных танка и создать новый тип стихов, пользуясь принципами европейской поэзии. В этом направлении работают профессора токийского университета Тояма Масакудзу, Ятабе Риокици и Иноуе Тецудзиро. Они издали вместе в 1882 г. «Синтай-сисио» (стихотворения новой формы), где, отказавшись от танка, пропагандируют новые типы нага-ута (длинных стихотворений), приспособленных к современным требованиям, т. е. написанных не старым языком, непригодным для выражения новых идей и чувств, а обыкновенным теперешним книжным языком, который считался прежде слишком вульгарным для серьезной поэзии. Чередование 5 и 7 сложных строк удержано, но стихотворения делятся, по примеру европейской поэзии, на строфы равной длины. В выборе тем и в общем характере новой поэзии видно непосредственное влияние европейских образцов. Есть попытки рифмованных стихов — но рифма совершенно непригодна для японского языка. В «Синтай-сисио» 19 стихотворений, из которых большая часть переводных (с английского) и только 5 оригинальных: оды на времена года, военная песнь и стихи, обращенные к статуе Будды в Камакуре. Стихотворения скорее слабы, но высказанные издателями принципы вызвали оживленные споры и создали школу поэтов нового направления; самый выдающийся из них — романист Ямада. В настоящее время Я. поэзия окончательно забросила прежние формы маленьких танка и хайкай; пишутся большей частью мечтательные стихотворения, более длинные и расплывчатые, как видно напр. из сборника «Ханамомидзи» (цветы и осенние листья), вышедшего в 1898 г. Стихи этого сборника свидетельствуют о чутком понимании красоты, о нежности настроений, объединяющих жизнь сердца с жизнью внешней природы. В общем новейшая Я. литература не проявляет определенных, самобытных черт. Японцы усваивают себе образцы европейской литературы (преимущественно английской), но их заимствование — внешнее. Дух европейской литературы им чужд, как в древние времена даже более близкий им буддизм влиял лишь на обособленные явления в литературе; эпохи всестороннего расцвета Я. литературы совпадали с китайским влиянием, с пропагандой конфуцианской этики, отвечающей природному рационализму и практическому смыслу японцев. Можно предположить, что и в дальнейшем развитии японская литература заимствует у Европы ее позитивную философию, оставаясь чуждой спиритуалистическим течениям европейской литературы.
Библиография. Общие сочинения: L. Pagés, «Bibliographie japonaise depuis le XV s. jusqu’a 1859»; Fr. v. Wenckstern, «A bibliography of the Japanese Empire, 1859—1893» (1895); R. K. Douglas, «A catalogue of Japanese books and manuscripts in the British Museum»; L. de Rosny, «Introduction à l’etude de la littérature japonaise» (П., 1896); R. Lange, «Einführung in die japanische Schrift» (1897). История литературы: Pfizmaier, «Beiträge zur Kenntniss d. ält. japan. Poesie» (1852); L. de Rosny, «Etudes orientales» (1869); А. В. Mitford, «Tales of old Japan» (1871, изд. 2-е, 1891); E. Satow, «Appleton’s American Cyclopaedia» (т. IX, 1874); E. Faligan, «La littérature japonaise et le théâtre au Japon» («Revue catholique», 1877—78, №№ 160, 162, 167); L. Bousquet, «Le Japon de nos jours» (1877); его же, «Le Japon littéraire» («Revue des Deux Mondes», 1878); W. Schott, «Einiges zur japan. Dicht- und Verskunst» (1878); «Le Japon artistique et littéraire» («Magazin für Litteratur», 1879 и 1881); L. de Rosny, «La littérature d. Japonais» («Revue linguistique», 1880); Clatchie, «Japan» («Encyclop. Britannica», т. XIII, 1881); L. de Rosny, «La civilisation japonaise» (1883); W. Anderson, «Catalogue of japan. and Chinese pictures» (1886); Brauns, «Traditions japonaises sur la chanson, la musique et la danse» (1890); Baret, «La chanson populaire du Japon» (1892 и «Revue des Revues», 1898); Okasaki, «Manyōshu»(1898 и «Revue Bleue», 1899); Dr. Tomitsu Okasaki, «Geschichte d. Japan. Nationalliteratur» (1900); Aston, «Japanese Literature» (1900); Aston, «Littérature japonaise» (1902); Swięcicki, «Literatura japońska» («Dzieje literatury powsźechne», т. II, 1901 и «Wielka Encyclopedja», 1902); K. Florenz, «Zur japan. Litteratur der Gegenwart» («Mittheilungen der deutschen Gesellschaft für Natur- und Völkerkunde Ostasiens», тетр. 47); K. Florenz, «Japanische Litteratur» (1903—1904); В. Зотов, «История всемирной литературы» (1877), «Народный эпос и лирика в Японии» («Изящная Литература», 1885, № 8); «Японская литература» («Вокруг Света», 1886 г., № 12); «Пресса в Японии» («Книжн. Вестн.», 1895 г.,. № 2); «Японская музыка и песня» («Труд», 1895, № 8); Шерр, «Всеобщая история литературы» (1896, изд. 2-е, 1903); «Современная японская литература» («Правит. Вестн.», 1898 г., №№ 181—182 и «Журнал журналов», 1898 г., № 17); «Японская литература» («Мир Божий», 1899 г., № 10); Е. Булгакова, «Япония и японцы» (М., 1899); Карпелес, «Всеобщая история литературы» (1900); «Япония и японцы» (изд. «Рус. Мысли», М., 1900); В. Фриче, «Из истории японской литературы» (по Окасаки; «Курьер», 1900, № 254); Тебла, «Японская журналистика» («Рус. Богат.», 1901 г., № 4 и «Научное Обозр.», 1901 г., № 4); гр. де-Воллан, «В стране восходящего солнца» (1903); «Японская поэзия. Народная японская поэзия» («Нов. Журн. Иностр. Литер.», 1904, № 5); В. Г. Астон, «История японской литературы» (1904). Японский театр: G. Bousquet, «Le théâtre au Japon» («Revue des Deux Mondes», 1874); A. Lequeux, «Le théâtre japonais» (1890); С. Уманец, «Японский театр» (по Лекё; «Труд», 1895, № 2); А. Черевкова, «Очерки современной Японии» (1898). Японский роман: Junker von Langegg, «Nationalroman und Schilderungen aus Japan» (1880). Переводы с японского: а) англ.: «The Phoenix» (Л., 1870 и след.); «Transactions of the Asiatic Society of Japan» (Иокогама, 1874 и след.); «Transactions and proceedings of the Japanese Society» (Л., 1893 и след.); «The Far East» (Токио, 1896 и сл.); b) франц. «Mémoires de la Société des études japon.» (П., 1877 и след.); «Mémoires du comité Sinico japonais»; с) нем. «Mittheilungen d. deut. Gesellschaft für Natur- und Völkerkunde Ostasiens». Японские драмы: В. Чуйко, «47 лонинов» («Искра», 1873, № 22); В. Фриче, «Теракоя, или японская школа» («Курьер», 1902, № 78). Японская поэзия: а) англ. перев. в стихах. В. Hall Chamberlain, «The classical poetry of the Japanese» (1880); b) франц. перев. в прозе: L. de Rosny, «Anthologie japonaise» (1871); J. Gautier, «Les poèmes de la Libellule» (d’après la version littérale de M. Saionzi, 1885); с) нем. перев. в стихах: К. Florenz: 1) «Dichtergrüsse aus dem Orient.» (1894, изд. 6-е, 1900); 2) «Japan. Dichtungen, Weissaster und Ander.» (1895, изд. 3-е, 1900); 3) «Bunte Blätter japan. Poesie» (1897); d) русск. перев. в стихах (по Флоренцу): «Китай и Япония в их поэзии» (1895, «Маленькая антология», № 1); «Маньосю» (757 г.): а) нем. пер. Pfizmaier («Sitzungsberihte der Academie der Wissenschaften», Вена, 1852, VIII); b) франц. пер. «Matu-nami» («Mémoires du Comité Sinico-Japonais», 1885, т. IV); с) русские переводы Н. Познякова (по Флоренцу) — «Бирж. Вед.» (1896, № 283 и 325); «Живоп. Обозр.» (1898, № 15) и Н. Новича («Россия и Азия», 1899, № 3); «Кокинсю» (905 г.): а) нем. перев. К. Lange: 1) «Altjapanische Frühlingslieder» (1885); 2) «Sommergedichte» (1891); A. Gramatzky, «Altjapanische Winterlieder» (1802); h) русск. перев. — H. Познякова («Бирж. Вед.», 1896, № 290 и «Вестн. Ин. Лит.», 1898, № 1) и Н. Новича («Петербургская Жизнь», 1897, № 220); «Хякунин-иссю» (1235): а) франц. перев.: «Mémoires du Comité Sinico-Japonais» (т. II); «Les distiques populaires du Nippon» (1878); b) англ. перев.: Dickins, «Hyakunin is-shiu, or Stanzas by a Century of Poets» (1866); с) нем. перев. Р. Ehman, «Mittheilungen d. dent. Gesellschalt für Natur- u. Völkerkunde Ostasiens» (1899). Японский народный гимн (с нотами; «Новый Журн. Иностр. Лит.», 1904, № 5); «С японского» («Россия и Азия», 1898, № 17—18). Японская беллетристика. «Такетори-моногатари» (IX век): а) англ. перев. Dickins, «Journal of the royal Asiatic Society» (1887, № 1); b) русск. перев. M. Васильев, «Принцесса Лучезарная» («Нива», 1899, № 16); «Гендзи-моногатари» (Х век): англ. перев. К. Суемацу (1882); «Макура-но-соси» (X век): нем. излож. Pfizmaier, «Die Aufreichnungen der japan. Dichterin Sei-Seo-na-gon» (1875); «Хейке-моногатари» (1186): франц. перев. F. Turettini, «Récits de l’histoire du Japon au XII s.» (1871); «Верность вассала», сочин. Цикамацу Мондзаемон (XVII в.): нем. перев. Langegg (1880). Романы, сочин. Киокутей Бакин (XIX в.): a) англ. перев. — в 1881 и 1886 гг.; b) франц. перев. — F. Régamey (Окота, 1883); с) русский перев. — Г. Сиина, «Месть» («Петерб. Жизнь», 1898, №№306 — 307); романы соч. Рютей Танехико (XIX в.): а) нем. перев. — Pfizmaier, «Sechs Wandschirme in Gestalten der vergänglichen Welt» (1847; 1-я часть Япон. хрестоматии, с подлин. текстом); b) итал. — A. Severini, «Uomini е paraventi» (1872); с) франц. перев. — F. Turettini, «Komats et Sakitsi» (1875); d) русск. излож. — «Северн. Пчела» (1862, № 208); роман соч. Таменага Сюнсуи (XIX в.): а) франц, перев. — «Les fidèles Ronin» (1882); h) нем. перев. — A. Hensel, «Treu bis in den Tod» (1895). Рассказ Сейкена (современный писатель), русск. перев. — «Будущий министр» («Жизнь», 1898, № 33). Роман Изуми Киокува: русск. изложен. «Роман Гейши» («Нувеллист», 1901, № 5). Прочие переводы: а) нем. Langegg, «Музыкальные мучения Акойи» («Magaz. f. Liter.», 1888); С. Brauns, «Die Nadel d. Benten» (1884); b) франц. — A. Dousdebès, «Tchou-Chin-Goura», ou une Vengeance japonaise» (1885); Judith Gautier, «L’usurpateur» (1875, 2-е изд. «La soeur du soleil», 1887); русск. перев. — «Сестра Солнца» («Русский Вестн.», 1901, №№ 1—6 и отд. изд. в 1904 г. (под ред. А. Трачевского); Dargène, «L’arc-en-ciel» (1895); Йошида, «Японский роман» (с франц., 1895; 2-е изд., 1899). Японские сказки. а) англ. перев. A. Mitford, «Tales of old Japan» (с японск. рис., 2 т., 1871; изд. 2-е, 1891); Chamberlain, «Japanese Fairy Tales» (Токио, 1880); Miss S. Ballard, «Fairy tales from far Japan» (с японск. рис., 1899); Ayrton, «Child-life in Japan and Japanese child-stories» (с иллюстр., новое изд); b) франц. F. Turettini, «Tami-no nigivaï, L’activité humaine» (1871); Ogura Yémon, «Les vengeurs d’Asano» (1873); С. Ferrand, «Fables et légendes du Japon» (с иллюстр., Токио, 1901); «Contes asiatiques. I. Contes Japonais» (1890); с) немецк. D. Brauns, «Japan. Märchen u. Sagen» (1884); F. Junker v. Langegg, «Japan. Theegeschichten» (Fu-sâ-schâ-wa). I Cyklus» (1884); «Japan. Märchen» (с японск. иллюстр., 1888—1890); Braun, «Die Japan. Verfassungsurkunde» (1898, «Univ. Bibliothek»); K. Florenz, отдельные сказки; d) русск. Разные журналы для детского чтения. Тимбер, «Живописная Япония» (сказка о каменотесе); «Детский Отдых» (1885 г., № 12, с англ.); С. Крон, «Японские сказки и легенды» (1888, с нем. перев. Лангегга); «Рыбак Урашима» (1890); «Сражение обезьян с крабами» (1890); «Волшебный пепел» (1891); «Добрый кролик» (1891). Все издания — имитация японских изданий, отпечат. в типографии морского министерства. «Зеркальце из Матсуямы» (1894, с франц., с иллюстр.); «Война обезьяны с крабом» («Литер. сборн. произвед. студентов», СПб., 1896); «Японские сказки» (1899, «Иллюстр. сказочн. библиот. Павленкова»); M. Риндер, «Японские легенды» (1900); Т. Дубинская (с англ.), «Японские волшебные сказки», с японск. иллюстр. (1904); А. Федоров-Давыдов, «Японские народные сказки» (M., 1904).