Волга (историческая этнографія) — подъ именемъ Ра, была извѣстна уже древнимъ географамъ, которые, впрочемъ, не имѣли о ней точныхъ представленій. Геродотъ смѣшивалъ ее съ рѣкой — А-расъ (Араксъ), Птоломей и Помпоній Мела полагали, что она имѣетъ два устья: одно въ Каспійское море, и другое въ Азовское, смѣшивая такимъ образомъ В. и Донъ. Послѣднее обстоятельство объясняется болѣе теоретическими воззрѣніями древнихъ, которые не допускали, чтобы большая рѣка не имѣла истока въ Океанъ, опоясывающій всю землю. У арабскихъ писателей В. извѣстна подъ именемъ Итиль, что значитъ рѣка; съ этимъ же названіемъ она встрѣчается и у византійскихъ писателей. У западныхъ средневѣковыхъ писателей она называется то Волга (у Плано-Карпини, у Герберштейна), то Етимія (у Рубриквиса), то Ердиль (у Барбарини), то Ра (у Герберштейна). У мордвы она именуется Рау, у черемисовъ — Иуль, у татаръ — Идель. Что же касается названія: Волга, то происхожденіе его еще не выяснено. Иные усматривали еще сходство между звуками словъ «Волга» и «Болгаръ». О. И. Сенковскій видитъ здѣсь финскій корень, который значитъ святой и до сихъ поръ сохранился въ черемисскомъ языкѣ; по его мнѣнію, первоначально употреблялось названіе Волга-Итиль, что значитъ Святая рѣка.
Низовье рѣки Волги лежитъ на пути изъ Азіи въ Европу. Здѣсь находятся Великія Ворота (между Уральскимъ хребтомъ и Каспійскимъ моремъ), которыми изъ Азіи большая часть народовъ проходила въ Европу. Этими естественными воротами проходили и нѣкоторые изъ индо-европейскихъ народовъ, но они тутъ не остановились. Изъ народовъ Алтайской группы нѣкоторые издавна расположились на низовьяхъ Волги и рано образовали общественные союзы, оставившіе по себѣ слѣды въ Поволжьѣ (см. Хазары и Булгары). Верховья В. издавна заселены были финскими племенами — Весью (см. т. VI, стр. 125) и Мерей, обитавшей около озеръ Неро (Ростовскаго) и Клещина (Переяславскаго); но и славяне жили здѣсь задолго еще до начала Русскаго государства. Поселенія кривичей захватывали верхнюю В., а первыя событія во вновь возникшемъ государствѣ указываютъ на старинную связь славянъ съ инородческими племенами, занимавшими ея среднее теченіе. Начальная лѣтопись знаетъ, что В., начинаясь въ Оковскомъ (Воковскомъ, Волоковскомъ) лѣсу, течетъ въ земли болгаръ и хвалисовъ и впадаетъ въ Хволынское море «семьюдесятью жерелы» (гирлами). Какъ путь сообщенія, В. имѣла громаднѣйшее значеніе, ставя славянское Поднѣпровье и Озерную область въ связь съ тюркскимъ Востокомъ съ одной и финскимъ Сѣверомъ и Сѣверо-востокомъ съ другой стороны (см. Водные пути въ древней Руси, т. VI, стр. 757—758). Вмѣстѣ со своими притоками, В. съ отдаленнѣйшихъ временъ служила путемъ для славянской колонизаціи верхняго Поволжья. Колонизаціонное движеніе никогда не было здѣсь общимъ для цѣлаго племени, или хотя бы болѣе или менѣе значительной его части; но постоянство, съ которымъ оно совершалось, зависѣло именно отъ выгоднаго расположенія рѣкъ верхняго Поволжья. Колонизація этой области осталась почти незамѣченною начальной лѣтописью, гораздо внимательнѣе слѣдящей за дѣятельностью князей. Юрія Долгорукаго она представляетъ какъ создателя городовъ Поволжской Руси; но несомнѣнно, что когда князья пришли на Волгу, здѣсь было уже славянское и довольно густое населеніе. Въ 1076 г. верхнее Поволжье становится волостью пятаго сына Ярослава — Всеволода Переяславскаго, и приэтомъ называется уже Ростовскою землею, что, по замѣчанію нѣкоторыхъ изслѣдователей, указываетъ на полное перерожденіе Мерянской земли, на полное торжество въ ней славянскаго элемента. Самъ Ярославъ въ началѣ XI в. построил здѣсь городъ Ярославль. Повидимому, появленіе князей встрѣчено было здѣшнимъ населеніемъ не особенно дружелюбно, тѣмъ болѣе, что они несли съ собою христіанскую вѣру; по крайней мѣрѣ нѣкоторые туземцы Ростовской области и даже «языка словенскаго» ушли къ болгарамъ, гдѣ они «кочевное житіе татарское, вѣры бессерменскія изволиша». Въ XIII ст. основаны города Кострома, Юрьевецъ, Нижній Новгородъ (1221) и др. Большая часть этихъ городовъ основывалась при сліяніи рѣкъ и имѣли назначеніемъ, главнымъ образомъ, служитъ для защиты отъ нападенія новгородцевъ, болгаръ. Нашествіе татаръ и утвержденіе ихъ власти въ Поволжьѣ и надъ Русью надолго остановили колонизаціонное движеніе русскаго народа на Востокъ по Волгѣ. Но колонизація правой стороны, до впаденія Суры, по всей вѣроятности, продолжалась безостановочно. Въ начале XV вѣка на рѣкѣ Сундовакѣ уже существовало Лысково съ московскимъ намѣстникомъ. Василіемъ III, для защиты отъ вторженій казанцевъ, былъ основанъ при впаденіи въ Волгу Суры — Васильсурскъ (см. т. V, стр. 618). Съ покореніемъ Казани колонизація Поволжья значительно усиливается. Основывается нѣсколько укрѣпленныхъ городовъ: Свіяжскъ (въ 1551 году предъ покореніемъ Казани), Чебоксары, Кокшайскъ, Лаишевъ, Тетюши и др. Въ тоже время служилымъ людямъ и духовенству розданы были земли. Для привлеченія населенія на эти земли правительство предоставляло владѣльцамъ разныя привилегіи, которыми тѣ въ свою очередь старались привлечь на свою землю крестьянъ. Колонизація собственно казанской области значительно облегчилась еще тѣмъ, что здѣсь поселенцамъ не приходилось очищать почву отъ лѣсовъ, какъ на Сѣверѣ, а можно было селиться по многочисленнымъ пустымъ селамъ, оставшимся послѣ туземцевъ, частью истребленныхъ, частью бѣжавшихъ во время опустошительныхъ войн Ивана IV. По писцовым книгам Свіяжскаго и Казанскаго уѣздов видно, однакожъ, что, не смотря на всѣ эти выгоды, русское населеніе шло неохотно въ казанскую область, гдѣ оно неизбѣжно подпадало подъ тоже государственное тягло, которое заставляло его бѣжать изъ родныхъ мѣстъ. Послѣ Грознаго московское правительство продолжаетъ строить города въ нагорной и луговой сторонахъ В. (Цивильскъ, Уржумъ, Царевококшайскъ), устраиваетъ сторожи для наблюденія за движеніями ногаевъ. Видимо колонизація шла впереди царскихъ сторожей: по крайней мѣрѣ, по преданію, уже при Грозномъ стали появляться поселки въ нынѣшнемъ Сенгилеевскомъ уѣздѣ, гдѣ ни городковъ, ни сторожевыхъ пунктовъ въ ту пору еще быть не могло. Особенно энергично принялось московское правительство за постройку городовъ послѣ того, какъ на В. стали усиливаться грабежи и разбои казаковъ. Главнѣйшими пунктами, гдѣ преимущественно сосредоточивались волжскіе казаки (см. это сл.), была мѣстность вблизи нынѣшняго Царицына (Переволока) и Самарская лука. Здѣсь и былъ построенъ въ 1586 году, при впаденіи рѣки Самары въ В., городъ Самара; а также въ огражденіе отъ ногайцевъ выстроенъ былъ городъ Уфа, на р. Бѣлой. Вслѣдъ за Самарой построены были на В. Царицынъ и Саратовъ. Въ 1648 г. былъ основанъ Симбирскъ, въ 1683 г. Сызрань, а спустя нѣсколько лѣтъ — г. Кашпира, въ 1697 г. на р. Медвѣдицѣ заложена была Петровская крѣпость, а вслѣдъ затѣмъ выстроенъ былъ г. Дмитріевскъ на рѣчкѣ Камышенкѣ. Постройка послѣднихъ двухъ городовъ находилась въ связи съ планами Петра I о соединеніи В. съ Дономъ.
Съ устройствомъ городовъ, движеніе населенія по нижней В. и торговля, оживившаяся уже послѣ присоединенія Астрахани въ 1553 г., должны были усилиться. Но заселеніе этой мѣстности земледѣльцами собственно началось только послѣ утвержденія крѣпостного права и съ появленіемъ раскола. Въ значительномъ числѣ переводились на В. помѣщичьи и монастырскіе крестьяне изъ разныхъ краевъ, но въ несравненно большихъ размѣрахъ заселеніе края совершалось бѣглыми. Съ конца XVII в. стали появляться слободы малорусскія. Къ этому присоединилось сосѣдство инородцевъ финскихъ и татарскихъ. Что здѣсь происходило этнографическое смѣшеніе, въ томъ не можетъ быть сомнѣнія. Средняя и нижняя Волга съ окрестными землями пересыпаны финскими и татарскими названіями урочищъ, селъ и деревень. Наложили свою печать на приволжскій типъ русской народности и бурныя историческія событія, здѣсь разыгравшіяся: — бунтъ Стенки Разина, волненіе Пугачевщины или понизовой вольницы, послѣднія дѣянія которой достигаютъ до 30—40-хъ годовъ нынѣшняго столѣтія. Разныя волжскія мѣстности, отъ Жигулевскихъ горъ и Самары до Царицына, донынѣ соединяются съ именемъ Стеньки Разина, и преданья о немъ еще не вымерли. Преданья со средней В. представляютъ любопытный образчикъ богатырско-разбойничьяго эпоса. Въ то время, какъ старая кіевская былина нашла себѣ послѣдній пріютъ въ захолустьяхъ Олонецкаго края, въ Приволжскомъ краѣ традиціонное богатырство растолковано было народной фантазіей въ духѣ новаго быта, и старые богатыри породнились съ новѣйшими народными любимцами — казацкими удальцами, Ермакомъ Тимоѳеевичемъ и Разинымъ, съ атаманами и господами «разбойничками». Героическая эпопея перешла въ разбойничью, и отсюда, съ В., разошлась по другимъ краямъ. Этнографія В. еще мало разработана. Немногіе сборники пѣсенъ и преданій, — какъ Варенцова («Сборникъ пѣсенъ Самарскаго края» Спб., 1862), Садовникова («Загадки русскаго народа» Спб., 1875), Можаровскаго («Святочныя пѣсни, игры и гаданія Казанской губ.», Каз., 1873) и др., какъ разные мелкіе сборники, разсѣянные въ мѣстныхъ изданіяхъ, — составляютъ, безъ сомнѣнія, небольшую долю обширнаго матеріала, который можетъ быть еще собранъ при болѣе систематическомъ изслѣдованіи. Но много цѣннаго и любопытнаго должно уже считаться потеряннымъ для этнографіи; пѣсни, преданья, которыя существовали еще лѣтъ 40—50 тому назадъ, теперь, вѣроятно, исчезли окончательно — какъ, напр., та бурлацкая поэзія и пѣсенная музыка, какія жили на Волги, когда многія тысячи бурлаковъ стекались на лѣтнюю работу. Она уступила мѣсто новой пѣснѣ трактирно-фабричнаго издѣлія.
Ср. Ѳирсовъ, «Инородческое населеніе прежняго Казанскаго царства въ новой Россіи до 1762 года» (Казань, 1869); Перетятковичъ, «Поволжье въ XV и XVI вв.» (М. 1877); его же, «Поволжье въ XVII и началѣ XVIII в.» (Одесса, 1882); Пыпинъ, «Волга и Кіевъ» («Вѣстникъ Европы», 1885 г., № 7); Рагозинъ, «Волга отъ Оки до Камы» (Спб., 1889—1890). О древнихъ лѣсахъ въ Поволжьѣ см. ст. Л. Майкова: «Замѣтки по географіи древней Руси» (Спб., 1874).