Бармы. — Под Б. обыкновенно разумеют оплечья, принадлежащие к украшениям княжеского или царского наряда. Лучшим образцом их являются те, которые были найдены президентом Императорской академии художеств Олениным в 1822 г., близ села Старая Рязань. Состоят они из 11 запон, сделанных из чистого золота (запоны обыкновенно нашивались на глазет) и украшенных по краям драгоценными камнями и мелким жемчугом, нанизанным на золотой проволоке. Все остальное пространство запон занято изображениями: на первой лицевой запоне изображено мусиею с золотой прорезкой распятие Спасителя с предстоящими у креста Божией Матерью и Иоанном Предтечею. По обе стороны — надпись по-греч. ίδού ό νιός σοΰ — се сын твой, ίδού ή μτήρ σοΰ — се мать твоя. Над крестом изображены херувимы. На второй лицевой запоне изображена финифтяной мусиею Божия Матерь, с греческой надписью: μρ θυ. На других 4-х запонах изображены: Св. Ирина, великомученица Варвара и лики святых в царской одежде и с крестом в руках, по предположению Оленина — Бориса и Глеба.
Остальные 5 запон меньшей величины с одними украшениями из драгоценных камней. Кроме золотых Б. были еще, как видно из описей Большой Казны, шитые Б., на которых изображения Иисуса с предстоящими и святых вышивались по темно-фиолетовому («таусинному») атласу, а кайма между изображениями унизывалась жемчугом с золотыми и серебряными украшениями.
В наших памятниках Б. постоянно называется диадимой и ожерельем. Как оплечья или наплечники они и действительно составляют один из видов ожерелья; но соответствовали ли они понятию диадимы, которое им придали наши дьяки, сказать трудно, так как диадима едва ли имела какое-либо другое значение у греческих писателей, кроме значения головной повязки. Впервые в наших старинных актах слово бармы встречается в душевной грамоте Иоанна Калиты; к тому времени, вероятно, установилась не только форма их, но и самые украшения (изображения святых), благодаря которым они получили символическое значение и назывались святыми бармами, почитаемыми наравне с иконами.
Известны же они были на Руси под именем оплечий значительно раньше. По преданию, их впервые прислали из Византии (Алексей Комнен) для Владимира Мономаха; но первое летописное известие о них встречается под 1216 г., где сказано что «облечье», шитое золотом, носится всеми князьями, а также, вероятно (по предположению гр. А. Уварова), и сановными лицами.
Об употреблении или, вернее, о назначении Б. почти ничего не известно; вероятно, они употреблялись при разного рода торжественных выходах князей. После венчания Владимира Всеволодовича Б. как необходимые регалии впервые упоминаются при короновании в 1498 году, когда они были возложены на Дмитрия, внука Иоанна III. Затем, начиная с Иоанна IV, они постоянно употреблялись при короновании вплоть до начала XVIII в., когда все драгоценные царские одежды с бармами и золотой цепью заменила императорская мантия, или порфира, с цепью ордена св. Андрея Первозванного, а шапку, или венец Мономахов, — императорская корона. Накануне венчания Б. выносили из хранилища царских одежд и регалий в Успенский собор, где они лежали в алтаре на золотом блюде до времени венчания. После того, как на «поставляемого» был возлагаем животворящий крест, митрополит посылал двух архимандритов и игумена (иногда и двух) за бармами, которые последними передавались епископам (3), подносившим их митрополиту. Тот после трех поклонов и целования, ознаменовав ими царя, возлагал на него, благословляя крестом (в 1498 г. сам Иоанн возложил их на Дмитрия). После возложения Б. постоянно следовало возложение венца.
В своем завещании Иоанн Калита отказывает Б. младшим сыновьям, а золотую шапку — старшему, но начиная с Иоанна II Б. постоянно находятся в числе вещей, завещаемых старшему сыну.
В Византии, откуда перешел к нам обычай носить оплечья — Б., до Х в. нет никаких ясных следов употребления их или им подобных украшений. Такое украшение впервые встречается на монетах Никифора II Фоки (963—969) в виде небольшого шейного ожерелья, украшенного жемчугом. При императоре Константине XI Багрянородном оплечье получает совершенно самостоятельную форму, отдельную от остального императорского наряда, и принимает вид круглого воротника, отороченного с внешней стороны полосами, между которыми тянется ряд крупных жемчугов или других каких-нибудь круглых украшений. Преемники Багрянородного до Алексея Комнена не делали в этом украшении никаких перемен, за исключением новых нашивок из жемчужных нитей или других драгоценных камней. Алексей Комнен (1081—1118 гг.) ввел существенное изменение в украшении оплечья. При нем оплечья делались из золотой парчи с двумя рядами жемчуга и драгоценными камнями; пространство между обеими каймами занимали четыре больших кружка, или бляхи, которые у нас стали называть «запонами». В царствование Алексея Комнена, вероятно, окончательно и была установлена форма оплечий, и они сделались с тех пор неотъемлемой принадлежностью царского наряда. Впоследствии увеличилось только число запон, разукрашиваемых изображениями святых, и их величина, а также количество и величина драгоценных камней.
Что же касается самого слова «бармы», то ни происхождение его, ни значение точно не определены до сих пор. Еще в 1807 году автор исторического описания древнего Российского музея, или Оружейной палаты, в ст. V, производил его от греческого слова βάρημα — тяжесть; но впоследствии Оленин предложил свою догадку, казавшуюся ему более правдоподобной, чем предыдущая — именно, слово «бармы» производить или от греч. πάρμαι — щит круглой формы, или от персидского «берме», что значит — «охранение, защита, ограждение».
В значении «ризы священника» слово Б. сохранилось и до настоящего времени в Смоленской губ., но только в един. ч., в форме «барма», и в форме «барама» — оплечье архиерейской ризы в Рязанской губернии.
Литература: «Древности государства Российского»; «Древности русские» (под ред. Прохорова, т. III, 1876); Оленина, «Рязанские русские древности» (Спб., 1831); Савваитов, «Описание царских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора» (Спб., 1865 г.); гр. А. Уварова, «Суздальское оплечье» (в «Трудах Москов. Археол. общ.», т. V, 1885 г.); Горсий, «О священнодействии венчания и помазания царей на царство» (Москва, 1882 г.); Соловьев, «История России» (IV).