 | Проект «ЭЛ» |
ВОСТОЧНЫЕ ЯЗЫКИ, Восточные литературы. Относительно образования и разделения Восточных языков, и начала трех систем Восточных литератур, надобно читать прежде всего то, что сказано в статье Азия, в отделениях «Азиатский человек» (том I, стр. 264) и «Литература и умственное разделение Азии» (там же, стр. 270). Оба эти вопроса, то есть, образование и разделение языков и начало трех литературных систем, так тесно связаны с геологическим устройством поверхности этого материка, что, желающим составить себе ясное об них понятие, мы советуем прочитать всю статью Азия, особенно начиная со страницы 254. Здесь мы будем говорить о Восточных языках и Восточных литературах только в техническом смысле этих выражений, то есть, представим ученое их распределение и группы, которые они образуют в филологии. Имеющие намерение обучаться Восточным языкам могут обозреть здесь всю обширность той отрасли ориентализма, какую они избирают, смотря по тому, хотят ли прослыть арабистами, гебраистами, индологами, синологами или монголистами.
I. Арабисты составляют первую, самую важную и самую многочисленную, отрасль ориентальной ученой иерархии. В обыкновенном употреблении, под словами «Ориентальные», или «Восточные языки» разумеются только три, арабский, персидский и турецкий: иногда присоединяли к ним еще и новогреческий. При всех почти университетах европейских, в России и в других странах, существуют ординарные кафедры «Восточных языков», и они вообще посвящены только арабскому, персидскому и турецкому. Тем, кто занимается ими, по-превосходству дают имя «ориенталистов», имя слишком общее, потому что оно равно относится и к знатокам других азийских языков; но в ученом свете, с большей точностью называют их «арабистами», потому что главный язык этой части есть арабский; а словесности трех языков — «магометанской литературой». В статье Азия уже сказано, что подробностей о ней надобно искать под словом Магометанская литература, а понятия о составе и духе каждого из трех языков — под словом Языкознание. Там же изложена и вся система, по которой распределены в этой книге статьи, относящиеся к магометанскому Востоку. Кроме арабского, персидского и турецкого, к этому же отделению принадлежат еще языки, имеющие лексикографическое сходство с которым-нибудь из них: 1) Еврейский, сирийский, халдейский и абиссинский, которые все сродни с арабским и вместе с ним называются общим именем «языков арамейских», или арамитических. Сюда же относится язык пун или фын (pun, phoen), то есть, финикийский и пунический, которым говорили хананейцы, финикийцы и карфагеняне; но кроме надписей и двух стихов в одной комедии Плавта, не осталось никаких памятников этого языка. Во всяком случае, кто посвящает себя отделению магометанской литературы, тот не должен быть чужд изысканиям ученых и по части финикийского или пунического языка, и отнюдь не пренебрегать изучения языков еврейского и сирийского, как необходимого пособия к основательным познаниям даже в самом арабском. 2) Зендский и пеглийский (Пеглевѝ), то есть, древние персские и парфские языки, которые естественным образом относятся к персидскому, так же как и санскритский. Но для ориенталиста, занимающегося преимущественно магометанской литературой, они не имеют почти никакой важности и могут составлять только предмет любопытства. 3) Татарский, джагатайский, киргизский и прочие, которые происходят от турецкого.
II. Гебраисты. Из языков, исчисленных в первой, составляется еще другая, особая отрасль ориентализма. Те, которые посвящают себя экзегетике книг Священного Писания или древностям Азии, обязаны изучать преимущественно языки еврейский, сирийский, арамейский, халдейский, язык талмуда, абиссинский. Но этого мало: как нельзя быть истинно хорошим арабистом без еврейского и сирийского, так точно невозможно надеяться заслужить имя отличного «гебраиста», не зная основательно арабского: гебраистами называют ученых, избирающих себе главным предметом экзегетику и еврейский язык. От настоящего гебраиста должно еще требовать, чтобы он был «египтолог», то есть, знаток коптского языка и египетских древностей. Вся эта часть Восточной учёности известна под особенными названиями «библейской филологии» и «библейской археологии». Здесь-то обыкновенно помещаются и изыскатели финикийских и карфагенских древностей (см. Гамакер и Гезениус). Если ориенталист, более или менее приготовленный к библейской филологии, знает языки персидский, зендский, пеглийский и санскритский, то он может пуститься также и в чтение надписей персепольских и ванских, то есть, в гвоздеобразную грамоту (см. это слово), и сделаться Гротефендом или Бюрнуфом (см. эти слова). Но это почти напрасная трата времени.
III. Индологи. В статье Азия объяснено, что должно разуметь под названием «индийской литературы», и что эта литература разделяется на брахманскую, или собственно индийскую, и на буддаическую. Язык санскритский образует основание той и другой отрасли эрудиции, но для изучающих отрасль буддаическую он не так важен и составляет только вспомогательный предмет, тогда как в брахманской литературе он альфа и омега. Те, которые желают легким образом прослыть глубокими учеными, должны предпочтительно идти в индологи: изучив один санскритский язык, они все знают, что для них нужно, хоть, правду сказать, итог их знания будет очень не велик: кроме индийского богословия, философии, которая не стоит того имени, и словесности, то есть, поэм, драм, сказок, и прочая, они ничего более ни найдут в санскритской литературе (см. Санскритский язык). Знатоки ее, чтобы распространить область своей эрудиции, изучают еще языки Пали, наречие санскритского, — Гиндустани, то есть, новейший индийский, — и тому подобные. Все это еще не доставило нам ни одного порядочного факта, ни исторического ни географического.
IV. Монголисты. Но санскритский язык может принесть пользу, если тот, кто узнал его достаточно, обратится потом к буддаической литературе, и изучит еще монгольский и тибетский. Эта отрасль еще очень нова: она родилась недавно, в России, всего считает только двух настоящих ориенталистов, г. академика Шмидта и г. профессора Ковалевского, и между тем принесла уже довольно важные плоды для истории и этнографии. монгольский язык до сих пор — главный в этой отрасли, и весьма справедливо: он самый полезный в практике, по сношениям нашим с монголами, бурятами и калмыками; но его не должно отделять от тибетского и, если можно, санскритского, и притом желательно, чтобы будущие монголисты соединяли с себе еще и знание китайского языка: в таком случае, отрасль монгольского ориентализма без сомнения была бы чрезвычайно полезною для нашей отечественной истории (см. Монголы).
V. Синологи, суть ученые, занимающиеся китайской литературой: название заимствовано от латинского Sinae, Китай, и значит — китаесловы. Китайская литература так обширна, что одной ее достаточно было бы для целой ученой жизни человека (см. Китайский язык); между тем редко новейшие ориенталисты занимались ею как следует; почти каждый из них желал с титулом синолога соединить еще славу индолога или египтолога. Посвящающие себя китайской части, обыкновенно изучают еще маньчжурский язык; надлежало бы еще прибавить к этому монгольский.
VI. Египтологи. Самое название их показывает, что они занимаются Египтом и иероглифами. С легкой руки доктора Юнга и Шамполиона-Младшего теперь наплодилось множество таких ученых. Мы даже и не причислили бы их к ориенталистам, если б ошибки, которые им удалось уже наделать, не убеждали в необходимости для них основательного знания языков еврейского и арабского, кроме коптского и греческого (см. Египет). О. И. С.