Шу-дзин, или Свод летописей (Бичурин)

Шу-дзин, или Свод летописей
автор Иакинф Бичурин

Опубл.: 621. Источник: az.lib.ru • Переводчики: Н. Я. Бичурин, Д. П. Сивиллов.

«Шу-дзин, или Свод летописей». Древняя китайская история.

Перевод с китайского Бичурина Н. Я., редакция, предисловие и дополнения Сивиллова Д. П.

1822, 1841, 1855 гг. Предисловие.

Древняя летопись (Шу-дзин) так же, как и прочие пять, а с четверокнижием шесть книг, принадлежит к числу канонических. Это право на наименование дают ей те же самые основания, по которым и другие ей подобные писания себе усваивают; ибо те писания, в которых содержатся правила, касающиеся дорелигиозных понятий, государственного управления, умственного и нравственного образования, гражданского и семейного быта и вообще до внутреннего и внешнего благоустройства народа, китайцы называют «дзин», основными или каноническими сочинениями, а обыкновенные пр[оизведени]я ума, какого бы рода они ни были, называют просто шу — книгами.

Летопись преимущественно занимается всеми предметами, какие прямо указывают на цель сего рода творений. Ибо в состав её входят многие основания, от которых господствующая религия в Китае, известная под именем Жу-цзяо, получила своё начало, развилось государственное управление, раскрылось умственное и нравственное образование, утвердился гражданский и домашний быт и вообще составился весь порядок, какой требуется от человека, как члена общества и как свободно-разумного существа.

Кроме сей главной цели, давшей ей приличное наименование, она ещё имеет и своё собственное, ближайшее к её назначению. Вследствие сего последнего отношения она названа летописью, Шу (ибо «шу» значит ещё летопись, история); потому, что главный её предмет — сказание о происшествиях, случившихся в веках минувших. Сюда относится, во-первых, повествование её о первых государях древнего Китая, Яо и Шуне, как главных образователях и представителях едва возникающего монархического правления в сем гос[ударст]ве, с некоторыми частными учреждениями, вводимыми ими в продолжении их царствований; во-вторых, отсюда она заимствует своё описание всех событий, происходивших в судьбе царствований первых трёх династий: Ся, Шан, Чжоу, достопамятных сколько по предметам политического их существования, так и знаменитым по разным учреждениям государственным, положившим начало для последующих царствований к большому развитию политического и нравственного образования сего государства. Уложения и объявления государей, доклады министров, указы, грамоты, клятвы и тому подобное, появлявшиеся в разные времена и на разные случаи, из которых составились многие главы в летописи, послужили в последующие века путеводной нитью ко многим другим открытиям и узаконениям, как по части религии и нравственности, так и по части государственного и семейного благоустройства, оставаясь между тем сами навсегда непреложными истинами (как обыкновенно выражаются о них китайцы), руководящими людей к главной их цели, направленной к усовершенствованию их во всех отношениях гражданской и нравственно-религиозной жизни. К числу глав её относится также и разделение древнего Китая на губернии со статистическим и географическим их описанием.

Этот очерк, как и подать, наложенная министром Юйем (Юй-гун), довольно занимательны.

Рассматривая канонические книги в учебном их употреблении, древняя летопись, в ряду прочих, особенно считается необходимою по множеству предметов, касающихся до государственного благоустройства для всякого, кто приготовляется к государственной службе; иначе кто, вполне не изучив канонических книг или не в надлежащей ясности уразумев смысл и главное направление их (особенно летописи) к предложенной цели, никогда не может получить учёной степени, а, следовательно, и иметь право на вступление в службу. Из сего видеть можно, в каком уважении сии книги принимаются в Китае и в учебном их отношении. Несмотря на их древнюю простоту и изложение, со многими недостатками соединённое, им, однако ж, всегда отдают предпочтение пред всеми образцовыми творениями позднейших веков, по глубокой ли их древности, или по их основаниям, давшим в Китае жизнь и ход всем обычаям и верованиям, всем узаконениям и правилам, всем обрядам и постановлениям. Как бы то ни было, только они увлекли к себе полное расположение китайцев, которые поставляют в них средоточие всей своей мудрости, и едва ли воображают себе, чтобы где-либо могла найтись подобная мудрость, какая заключена в канонических их книгах, под покровом древних иероглифов сокрытая.

Как бы они ни представляли себе о своей мудрости, для нас, однако ж, любопытно узнать, в чём состоит их мудрость; а узнав её основания в самых её оригинальных памятниках, нельзя не подивиться, как обитатели Срединного царства из таких малых и скудных элементов умели извлечь для себя столь многоразличную пользу и построить столь огромную машину, посредством которой приводится в движение их политическое существование более, нежели 40 столетий. Эту задачу, по моему мнению, решить можно, во-первых, тем, что они положения сих книг приняли за священные и непреложные истины, как и в самом деле они им такими всегда представлялись, по неимению лучших, но, во всяком случае, превосходных по отношению их к правилам жизни, какие они видели у других диких народов, их окружающих; а во-вторых, тем, что на сих элементах с давних веков единожды навсегда построив для себя гражданский и домашний быт, они тем удовольствовались, привыкнув к его единообразию, которое всегда удобно к постоянному следованию и неохотно соглашается оставить прежние правила жизни, освящённые многими веками в угодность каким-нибудь новым переменам.

Указанная важность книг, несмотря на всю их безыскусственность в литературном отношении, мне кажется, подала повод многим из учёных европейцев перевести их на многие знатнейшие языки европейские. Следуя их примеру, я предпринял труд издать и дополнить перевод предшественника моего, отца Иакинфа, выполненный ещё в 1822 г. Из тех китайских книг некоторые мною уже и переведены, в числе коих и сия так называемая Древняя летопись, разделив её на две части (перевод первой осуществлён о. Иакинфом, остаток — мною). О. Иакинфом сделан перевод первых 46 глав, остальных 12 — мною. При переводе летописи я держался толкования, известного под именем: Жи-цзян-шу-цзин-цзе-и сделанного на все канонические книги, равно как и на летопись, учёным комитетом в правление Кан-си, учреждённым при Пекинской Академии наук.

Архимандрит Даниил.

1855 года, сентября 23 дня.

Свод летописей.

Часть первая.

Тетрадь первая.

История Юйская.

Глава 1.
Яовы уложения.

То было когда-то, очень давно. Был Яо-властитель. Он звался «Доблести луч». Сдержан, светел, просвещен и глубок — всегда и во всем. Воистину скромен. Умел уступать. Свет от него — повсюду кругом… Мир и покой он племени дал, проник горы и долы. И жило племя ясно, светло. В согласии были страны вокруг. Когда же там возникал беспорядок, улаживал все.

Тогда отдан был приказ семействам Си и Хе, внимательно следуя обширному Небу, исчислить дни и месяцы, разметить небесные светила, точно дать людям времена [года].

[Яо] определил своим повелением второму из четырех братьев Си, Си-чжуну, поселиться в Юйи, диком восточном углу земли, в Долине восхода солнца Янгу. Он должен был с почтением встречать выходящее солнце, распределять работы на востоке, а день [весеннего] равноденствия, когда произойдет кульминация звезды Птицы (Няо) (по-европейски, как определяли греки, находится в созвездии Гидры), [должен был] установить, как середину весны. Тогда люди станут разделяться [на семьи], а птицы и звери — откладывать яйца и вязаться.

Отдал государь повеление третьему брату Си, Си-шу, поселиться в Южном Перекрестье Нанъцзяо. [Тот должен был] распределять работы [населения] на юге, точно [отмечать] наступление [полдня]. Самый длинный день [летнего солнцестояния], когда произойдет кульминация звезды Огонь (Хо) (в созвездии Скорпиона), [он должен был] определить как середину лета. Тогда люди станут напрягаться [на работах], а птицы и звери — [линять], теряя оперение и шерсть.

Государь определил своим повелением второму из четырех братьев Хе, Хе-чжуну, поселиться на западе в Долине заката солнца Мэйгу. Он (должен был) почтительно провожать заходящее солнце, распределять выполнение приказов на западе. День [осеннего] равноденствия, когда произойдет кульминация звезды Пустоты (Сюй) (в созвездии Водолея), [он должен был] установить как середину осени. Тогда люди [могут] перевести дух, птицы оперяются, а звери покрываются ровной короткой шерстью.

[Правитель] отдал повеление третьему брату Хе, Хе-шу, поселиться в далеком северном Новолунном крае Шофан, в Столице тьмы Юду. [Хе-шу должен был] распределить [работы населения] на севере. Самый короткий день [зимнего солнцестояния], когда произойдет кульминация звезды Головы (Мао) (Альциона, из Плеяд, в Тельце), [он должен был] определить как середину зимы. Тогда люди укрываются в [теплых помещениях], у птиц нарастает пух, а звери покрываются [более длинной] шерстью с подшерстком.

Государь [Яо] сказал: — «О, вы, Си и Хе! Возьмите за единицу времясчисления триста [дней] и шесть декад и еще шесть дней; с помощью дополнительного месяца определите [их] по четырем временам года и составьте [из них один] год. Приведите в соответствующий [времени] порядок сто трудов, чтобы просияло всё множество занятий».

Государь сказал:

— «Если бы сейчас возвысить, используя [на службе], то кого»?

Фанци сказал:

— «Цесаревич Чжу осведомлен и умен».

Правитель сказал:

— «Увы! Можно ли [призывать на службу] своенравного и ищущего оправданий [своим недочетам]»?

Повелитель сказал:

— «Кого бы сделать моим послушным [доверенным] управителем»?

Хуань Доу сказал:

— «Вот производитель работ, повсюду стяжал он [славу], проявил себя на деле».

Владыка сказал:

— «Увы! Гладко он говорит, а в деле ненадежен. Являет показное почтение, а превозносит [себя] до небес».

Правитель сказал:

— «О главы четырех уделов! Бурлят и пенятся разлившиеся воды и разрушают всё вокруг, окружают горы, заливают холмы и поднимаются до небес, и тяжко стонут внизу люди. Есть ли такой, кто смог бы остановить их?»

И воскликнули все:

— «О, это Гунь!»

И сказал правитель:

— «О, он преступен! Он разрушает род, он отвергает повеления».

И сказали главы гор:

— «Он выдающийся! Испытай его! Сможет, тогда используй!»

И сказал правитель:

— «Иди, достойный! Такова монаршая воля»!

И трудился девять лет Гунь и не преуспел.

Государь сказал:

— «О четыре старшины уделов! Я на троне 70 лет. Если вы способны исполнять [небесное] предопределение, уступлю трон».

Старшины уделов сказали:

— «Нет [среди нас] добродетельного. Позор падет на царский трон».

Сказал [Яо]:

— «Укажите умного, рекомендуя [его] из простых и незнатных».

Многие стали говорить владыке:

— «Есть один холостяк в низах, зовут его Шунь из Юй».

Правитель сказал:

— «Быть по сему. Я слушаю. Каков он»?

Старшины сказали:

— «Сын [слепца] Гу. Отец упрям, мачеха своенравна, [единокровный младший брат] Сян заносчив. Но он смог, невзирая на влияние среды и крови, обрести и сохранить добродетель, с каждым разом проявляя всё большую почтительность [к родителям и брату], привел [их] к порядку, не допустив зла».

Подумал государь:

— «Испытаю-ка я [его]! Дочери отправятся туда. Проверю его порядки с помощью [моих] двух дочерей. Он отдал приказ послать двух дочерей (Нюйин и Эхуан) в жёны [Шуню] в Юй к месту впадения притока в [реку] Гуй».

Государь сказал:

— «Такова монаршая воля»!

Глава 2.
Шуневы уложения.

Да сказано будет! Коль следовать повестовованию древности, правителя Шуня называли Чунхуа (Повторно Цветущий). [Он был] подобен государю [Яо] — глубоко мудр, просвещен и прозорлив, добр, уважителен и скромен. [Вести о его] сокровенной добродетели были услышаны [властями наверху], поэтому он получил повеление занять должность.

[Щунь] тщательно определил пять установлений [человеческих отношений]. Тогда смогли последовать пяти установлениям. [Его] поставили старшим распорядителем — и вся сотня мер пришла в порядок.

Стал принимать [прибывающих к государю на встречу] у четырех ворот — [прибывающие] к четырем воротам стали послушны и почтительны. [Тогда] его послали в великие леса у подножья гор, и он при жестоком ветре и грозе не потерялся.

Сказал правитель [Яо]:

— «Приди ты, Шунь! Я рассмотрел твои дела и испытал твои речи. Твои речи определенно привели к успеху. Уже три срока [прошло]. Взойди ты на царский престол».

Шунь стал отказываться [в пользу более] добродетельного и не принимал престола.

В [добрый] первый день первого месяца принял [Шунь от] закончившего [свое правление государя Яо трон] у Просвещенного Предка (Владыки Мудрости) (по одной из версий, здесь подразумевается обожествлённый родственник (точнее, сын или племянник) т. н. Жёлтого Императора Сюаньюаня).

Выставил астрономические приборы: сюаньцзи и нефритовую перекладину, — чтобы выравнивать семь указателей [должных предприятий].

Затем совершил благоговейное жертвоприношение Верховному Предку, вознес благовонные курения Шести основам, принес жертвы горам и рекам, совершил подношение жертв всем духам.

[Шунь] собрал нефритовые верительные бирки пяти видов. Определив [благоприятный] месяц, определил и [благоприятный] день. Принял четырех старшин и всех глав [уделов], [вручил] половинки нефритовых верительных бирок всем удельным владетелям.

Во второй месяц [того же] года [Шунь] совершил объезд [земель] на востоке. Прибыв к [горе] Дайцзун, в [должном] порядке принес огненные жертвы горам и рекам. Затем принял удельных владетелей востока.

[Он] упорядочил месяцы времен года и их начальные дни. Разобрал звукоряд, меры длины, объема и веса. Установил пять церемониалов [рукоположения удельных правителей гуна, хоу, бо, цзы, нань] и [соответствующие рангам] пять видов нефритовых (верительных бирок]. При встрече [с государем удельные владетели] подносили три вида шелка [разного цвета], двух [животных] живьем, одного убоиной. [Все подношения были] в соответствии с [их] пятью рангами. По завершении [приёмов] [Шунь] возвратился [в столицу!

В пятый месяц [Шунь] совершил объезд [земель] на юге. Прибыв к [горе] Нанькоэ (Южный столп), [он] совершил те же церемонии, что и на [горе] Дай [цзун]. В восьмой месяц [Шунь] совершил объезд [земель] на западе. Прибыв к [горе] Сиюэ (Западный столп), совершил то же, что и в начале. В 11-ый месяц [он] совершил объезд [земель] на севере.

Прибыв к [горе] Бэйюэ (Северный столп), совершил те же церемонии, что и на западе.

Возвращаясь [в столицу], [он] являлся в [храм] усопшего отца и предков [государя], приносил в жертву быка.

Каждые пять лет [Шунь] совершал один ревизорский объезд [земель]. Владетели уделов повсеместно были выслушиваемы.

Высказываясь в докладах, доводили [до сведения правителя] свое мнение; [получали] ясную оценку своим делам; [бывали пожалованы] повозками и одеждой по своей службе.

[Повелитель Шунь], приступив к [делению страны] на 12 областей, определил места удельных жертвоприношений на 12-ти горах, дал выход водам рек.

[Шунь] ввел нормы для определения наказаний. Ссылкой заменялись пять наказаний (клеймление, отсечение ног, носа, кастрация, смертная казнь через обезглавливание). Битье кнутом полагалось за должностные преступления; битье палками — за непослушание [указаниям]; денежный штраф — за штрафуемые преступления. За ненамеренные и случайные [преступления] освобождали от наказания. За умышленные преступления наказывали. Осторожно и [очень] осмотрительно [наказывали]! Наказывали обдуманно!

[Тогда] сослали производителя работ (гугуна) в [северо-восточную область] Ючжоу; выслали Хуань Доу на высокие горы, загнали [мятежное племя] тройных Мяо в [местность] Санъвэй, выслали Гуня на [гору] Юйшань. [Эти] четверо поплатились, и вся Поднебесная пришла в покорность.

Через двадцать восемь лет господин [Яо] почил. Сто родов носили траур [по нему], как по усопшим отцу и матери. В течение трех лет в пределах четырех морей умолкли и затихли все восемь видов звуков.

В первый день первого месяца Шунь пришел в храм Просвещенного Предка держать совет с четырьмя старшинами [удельных владетелей]. Открыл по четырем сторонам [храма] двери, чтобы прозреть взглядом и внять слухом [всё и всему] в четырех [странах света]. [Он сказал:]

— «Эй, 12 глав [уделов]! Говорю [вам]: Будьте внимательны! Дальних обласкайте, будьте добры с ближними, честных и добродетельных поставьте во главе, а льстецам откажите.

И [тогда] покорятся варвары мань и и».

Шунь сказал:

— «О четыре старшины [удельных владетелей]! Есть ли способные отдать свои силы делу сиятельного властелина [Яо]? [Я] назначу таких главными распорядителями, чтобы вели дела, согласно их свойствам».

Все сказали:

— «Бо Юя сделать управителем общественных работ».

Государь сказал:

— Верно! О Юй! Ты приведи в порядок воды и земли. Потрудись же над этим"!

Юй сложил руки на груди и склонился в почтительном поклоне, стал уступать [эту должность] Цзи, Се и Гао Яо.

Государь сказал:

— «Быть по сему! Ты приступи [к делам]»!

Государь сказал:

— «Ци! Простой народ страдает от голода. Ты, Хоу Цзи, посей же множество хлебов».

Государь сказал:

— «Се! Множество родов не чувствует родства, и пять родных в семье не ведают семейного тепла. Быть тебе министром просвещения. Тщательно распространяй пять отношений (под пятью отношениями разумеются отношения: между родителями и детьми, супругами, братьями, государем и подданными, между друзьями) и будь терпим».

Государь сказал:

— «Гао Яо! Варвары мань и и беспокоят нас. Разбойничают и злодействуют, нарушают закон и сеют смуту. Ты будешь министром наказаний. Для пяти наказаний [должны] быть [соответствующие] обстоятельства. Для обстоятельств по [пяти наказаниям должны быть] три [степени] применения. Для пяти [видов] ссылки [должны] быть [соответствующие] места ссылки. Для мест пяти [видов] ссылки [должны быть] три [степени] пребывания [ссыльного]. В ясном разборе добьешься должного определения [наказания]».

Государь сказал:

— «Кого сделать моим послушным [производителем] работ»?

Все сказали:

— «Чуя»!

Государь воскликнул:

— «Воистину так. Говорю тебе, Чуй. Ты будешь производителем работ».

Чуй сложил руки на груди и склонился в почтительном поклоне. Стал отказываться в пользу Шу Цяна и Бо-юя.

Государь сказал:

— "Быть по сему. Приступай! Ты будешь сотрудничать [с ними].

Государь сказал:

— «Кого сделать моим послушным смотрителем трав и деревьев, птиц и зверей [повсюду] от возвышенностей и до низин»?

Все сказали:

— «И»!

Государь сказал:

— «Воистину. Ах, И, быть тебе моим главным лесничим».

И сложил руки на груди и склонился в почтительном поклоне. Стал отказываться в пользу Чжу Ху и Сюн Пи.

Государь сказал:

— «Быть по сему. Приступай! Ты будешь сотрудничать [с ними]».

Государь сказал:

— «О четыре старшины [удельных владений]! Есть ли способный установить мои три обряда»?

Все сказали:

— «Бо И»!

Государь сказал:

— «Быть по сему. Ах, Бо! Будь ты распорядителем храма предков. С утра и до ночи будь благоговеен. Будь прям и чист [в своих помыслах]»!

Бо сложил руки на груди и согнулся в почтительном поклоне. Стал отказываться в пользу Куя и Луна.

Государь сказал:

— «Быть по сему. Отправляйся [к исполнению] монаршей воли»!

Государь сказал:

— «Куй, назначаю тебя устроителем музыки. Учи подрастающее поколение, чтобы были они прямы, но мягки; широки [в подходах], но осмотрительны; тверды, но без жестокости; разборчивы, но без заносчивости. [Пусть] стих словом выражает душевный настрой. Песня декламирует слова. Ноты соответствуют декламации. Тон сливается в гармонии с нотами. [Так] восемь звуков достигнут созвучия. Не допускай между ними нарушения последовательности. И духи и люди пребудут в согласии».

Куй сказал:

— «О, я в камень ударю, по камню я бью. И сотня зверей [под музыку] пускается в пляс»!

Государь сказал:

— «Лун! Я ненавижу порочные речи и постыдные поступки, [они] будоражат и приводят в смятение мои службы. Приказываю тебе быть ответственным за получение речей. И в раннюю пору, и в поздний час издавай [мои указы] и вноси [в записи речи подданных]. Мое повеление истово [исполняй]».

Государь сказал:

— «Ах, вы, двадцать два человека! Такова монаршая воля! [Вы] так поможете свершениям Неба! Раз в три срока проверяйте заслуги. По трем проверкам понижайте или повышайте [в должности] помрачивших и проявивших себя».

[И тогда] все заслуги просияли, а [племена] тройных Мяо отселили на север.

Шунь на 30-ом году жизни был призван [на службу], 30 лет был на службе [у повелителя Яо], занимал трон 50 лет.

[Он] умер, совершая проверочный объезд окраин.

Глава 3.
Мнение великого Юя.

Повелитель Шунь привел в порядок подвластные земли; в краях определил племенных вождей; по средствам существования распределил разряды [обложения]. [Об этом] сделаны записи «Начало устройства», «Девять подношений» в девяти частях, «Одаривание мясом и вином за заслуги и угощение вином на торжественных пирах».

Да сказано будет! Согласно [преданию] древности, великий Юй говорил:

— «Преображенье просвещеньем простирая в пределах четырех морей,

Монарху следуют до мелочей».

И говорил он:

— «Когда правитель осознает, правителя бытия в чем тягость есть,

А подданный сумеет осознать

Все трудности быть в подданстве ему,

Правленье будет мирным,

И к добродетели потянется простой народ».

Повелитель [Шунь] сказал:

— «Воистину! Так есть!

Да втуне не лежат благие речи,

И пусть достойный не пребудет в захолустье!

В уделов сотне сотен мир пусть будет.

Уважить многих, свое отбросить и следовать чужому.

Того, кто без ответа, не мытарить,

А кто в нужде и бедности, того не оттолкнуть.

Лишь истинный владыка это сможет».

Сказал И:

— "О! Добродетель государя идет широко. И мудр же он, и свят, и мощен, и украшен. Предопределеньем не забудет [его] Владыка Неба. Вмиг овладеет [пределами он] четырех морей и станет править Поднебесной.

И согласился Юй:

— «Послушно следовать — к добру, противно действовать — к несчастью. Так точно тень и эхо»

Лесничий И снова говорил:

— «О, будь настороже! Внимательность и осторожность не приведут к обману.

И образца и меры не теряй.

В забавах не рассейся, в усладах не погрязни!

На службу привлекай достойных,

И только их. А скверну изгоняй,

Сомнения не зная. Но в чем сомнения не разобрал,

Того не делай.

И в ста намереньях будь только ясен.

Пути не предавай, что б славу у народа

Заполучить. Но и народ не раздражай,

Желаньям следуя своим.

[С делами] не тяни и не бросай [их].

И варвары отвсюду к князю притекут».

Сказал Юй государю Шуню:

Сказал Юй:

— «О, помни, повелитель! Добродетель

Уменье управлять есть. Народа вскармливание определяет [должное] правленье.

Вода, огонь, металл и древо, земля и злаки — [все] в примененье служат. Равненье добродетели, на пользу приложенье, упроченье живого — совместно [друг с другом состоят в задачах].

[Указанные] посылов девять следуют порядком.

Порядок [этих] девяти [посылов] прославится пусть в песне.

Предупреди добром, угрозою наставь на путь.

А побуждай, прибегнув к песне
О девяти [посылах], не допускай изъянов в них».

Сказал государь:

— «Воистину! Земля спокойна, Небо совершенно.

Шесть средств и три задачи улажены отменно,

Чтоб вечно из поколенья в поколенье

Служить опорой. И это [исполнить] удалось тебе»!.

[Еще] сказал владыка:

— «Юй, приблизься!

Сижу я на престоле царском

[Уж] 30 лет и года 3.

[Я], разменяв десяток лет уже девятый,

Пребуду всё в трудах. Не поленись,

Возьми мой люд [себе] ты под начало».

Ответил Юй:

— «[Ведь] в добродетели я не горазд совсем, и люди [за мною] не пойдут.

[Вот] Гао Яо —

Повсюду насадил добродетель.

И добродетель понизу пошла,

Простые народ её усвоил прочно.

Подумай, о владыка! Кто [первый им] на ум приходит,

Так это он; [и] по раздумью — [тоже].

Чье имя на слуху? Его.

Кто точно лучший будет, как не он?!

[Так] вспомни ж, царь, ты о [его] успехах»!

Сказал владыка:

— "Гао Яо!

Среди людей вот этих, сановных и простых,

Нет никого, кто б преступил против меня.

Ты будь министром наказаний.

В пять наказаний вникни,

И тем содействие окажешь

Пяти почтениям в надежде мне

Установить порядок.

Пять наказаний приведут к отмене наказаний.

И люди на [должную] средину соберутся.

В том будет твой успех, [так] потрудись!

Ответил Гао Яо:

— «Нет в добродетели изъяна у владыки.

С подвластными [он] прост, и милостив [он] в управлении народом.

Вина не переходит на потомков,

А милости продлятся в поколеньях.

Как ни велик непреднамеренный проступок — простит.

Каким бы малым умысел не был — [за преступление] накажет.

Сомненье в преступленье есть — [накажет] легким [наказаньем].

А есть сомнение в заслуге — [он] важно [наградит].

Чтоб не убить невинного, он лучше выпустит беспутного [из рук]. [Его] любви к живому добродетель в сердца людей проникнет. А посему [они] и не нарушат власть предержащими [указанного им]».

Сказал повелитель:

— «[Ты] дал мне по желаниям моим творить порядок.

[Земли] четыре [все] предела

Под веяньем [моим] пришли в движенье.

Твое ж то есть благодеянье».

И вновь сказал он:

— «Приблизься, Юй! Потопа воды встревожили меня.

Ты ж преуспел во всем, что ты сулил.

Ты тем достоин. Мог постараться

[Ты] в уделе, мог ущемить [себя] в семье.

Не возгордился по-пустому. Ты тем достоин.

Ты многого себе не приписал,

[Хотя] в способностях с тобою в Поднебесной

Не потягаться никому. Ты не зазнался,

[Хотя] успешными делами в Поднебесной

С тобою некому поспорить. Великую в тебе

Я вижу добродетель,

Хвалю твои обширные заслуги.

Чреда небесных сроков упадает

На одного тебя. В конце концов

Тебе взять должность главного владыки.

Людские помыслы тревожны,

И Провиденья мысль неразличима.

Так будь нацелен и цельным будь.

Веди [ты] верно середину.

Не слушай непроверенных речей.

Не выполняй без обсужденья планов.

[Кого, как] не правителя, любить?

И не народа ли страшиться?

Без главного владыки

Как выразит признательность толпа?

Владыке на безлюдье

Не будет, с кем держать удел.

Мою монаршью волю [изрекаю]!

Пока [ты] бдителен, престол удержишь.

Пестуй строго то, что жалуют в тебе.

Коль будут трудности и скудость

[В пределах] четырех морей —

Награда Неба навсегда прервется,

Устами [мы] любезность подаем,

И [ими] брань [войны мы] возбуждаем.

Не повторится речь моя».

Ответил Юй:

— «Ты жребий брось на [всех] сановников успешных.

[По жребию] счастливому и следуй».

Сказал правитель:

— «Юй! [У нас есть] чин ответов по гаданьям. Предпочтенье определяют раньше, потом уж отдают на волю [панциря] великой черепахи.

Своё намеренье решил я прежде.

В совете и раздумье [помощники] одобрили [его]

Единогласно.

И нави с духами к нему примкнули.

И черепаха, и тысячелистник

Гаданием согласным указуют

На это самое. А получив

Благой ответ, уже вновь не гадают».

Юй, сложив руки на груди, отбил земной поклон. Истово просил [от этой должности] его уволить. Повелитель [же] сказал:

— «Не надо так! Ты соглашайся»!

Утром первого дня первого месяца принял [Юй] повеление в Священном храме. Встал во главе сотни чинов, подобно тому, с чего и император [Шунь] начинал [в свое время].

Сказал государь [Шунь]:

— «О, Юй! Юмяо не признает главенства. Его ты покарай походом».

Тогда Юй собрал к себе удельных правителей, призвал их всех к присяге, сказав:

— «Тесные рядами владыки люда! Повеленью моему внимайте все.

Юмяо этот уж дерзок слишком, и бестолков, и непочтителен, заносчив и самонадеян. Противится он провиденью, ничтожит добродетель.

Мужей изгнал он благородных,

Людишкам мелким [их] места отдал.

Людей он бросил без опеки.

Ниспосылает Небо обвиненье.

Я поведу вас, многие мужи,

Исполнить приговор преступным в кару.

Сберите воедино дух и силы.

Да сможете себе стяжать великий подвиг».

На третью декаду [после того дня] народ Мяо воспротивился повелению. [Сановник] И, прибывший на помощь к Юю, сказал:

— «Подвигнет Небо добродетель.

Далекого такого места нет,

Куда б она не доставала.

Гордыня призовет себе убыток,

И удостоится прибытка скромность.

То провиденье Неба есть.

В горах Лишаньских государь наш начал.

[Он] каждый день ходил в поля,

Стенал и плакал пред обширным Небом.

Перед родителями себя винил

В свершенье прегрешений.

С почтеньем приходил [он] на поклон

К [отцу] Гу Соу, исполнен весь благоговенья.

Гу стал подобающ.

Предельная податливость растрогает и духов.

А этого Юмяо и подавно».

Юй, в почтении руки сложив перед грудью, на речи прекрасные так отвечал:

— «Воистину»!

[Он] вернул войско из похода домой. Государь [Шунь] восславил широко [его] просвещенную добродетель. Исполнили танцы гань и юй (военный и гражданский) на двух возвышениях.

На седьмую декаду [с того первого дня] Юмяо прибыл ко двору…

Глава 4.
Мнения Гаояовы.

Да сказано будет! Согласно [преданию] древности, Гао Яо сказал:

— «[Если] верно следовать своей добродетели, [то] замыслы будут ясными, советники будут содружными».

Юй сказал:

— «Воистину! А как этого добиться»?

Сказал Гао Яо.

— «О! [Если] быть внимательным к самосовершенствованию, обдумывать надолго, почитать порядок старшинства родственников девяти степеней, [тогда] многие знатоки станут прилагать усилия в помощь [правителю]. От ближнего достигай дальнего. [Успех] состоит в этом».

Юй смиренно ответил на прекрасную речь:

— «Воистину»!

Сказал Гао Яо.

— «О! [Успех] состоит в том, чтобы распознавать людей, в том, чтобы упокоить народ».

Сказал Юй:

— «Увы! Всё так, [но] и императору трудно то сделать. Чтобы распознать человека, надо быть умудренным, способным назначать на должности [подходящих] людей. Чтобы покоить людей, надо быть милостивым, простые люди чувствуют это нутром. Откуда бы у способного быть и умудрённым, и милостивым взялось бы беспокойство по поводу Хуань Доу, откуда взялось бы переселение Юмяо?! Откуда взялась бы боязнь мастеров искусных речей и отщепенцев под достойной личиной».

Гао Яо сказал:

— «О! Лишь о том, в чьих действиях есть девять добродетелей, говорят, что [этот] человек обладает добродетелью. Поэтому [ему] приказывают, чтобы сделал [он] то-то и то-то».

Юй спросил:

— «Какие [они, эти добродетели]»?

Гао Яо ответил:

— «Быть широким, но осмотрительным. Мягким быть, но себя не терять. Иметь склонность, но и почтительность тоже. Противиться, но внимание проявлять. Податливым быть, но за себя самому решай. Быть прямым, но приветливым. В замахе большом чистоты не терять. В настойчивости на вещи реально смотреть. Упорствовать, но долг исполнять. [Коль] в нём, [в избраннике], явлено то постоянно, удача твоя! [Тот, кто] ежедневно являет три [из указанных девяти] добродетелей, [кто] от темна и до темна исчерпывающе умен, будет иметь родовое владение. [Тот, кто] ежедневно строго почитает шесть добродетелей и помогает в делах управления, будет иметь удел. [Когда] соберут и примут [таких людей] и широко используют [их на службе], все девять добродетелей придут на службу. Выдающиеся и достойные [люди] займут служебные должности, все его служащих станут брать пример друг с друга. Все сто ремесел станут своевременными, станут согласными с пятью светилами. Многие свершения состоятся. Не давай разгульным и увлекающимся владеть уделом. Пусть будут заботливы и осмотрительны, [ведь] день за днем [является] множество побуждений. Не бери в службу неподходящих [людей]. Труды Неба препоручены людям. Небесная последовательность имеет установление, [оно] преподано в наших пяти установлениях и пяти почитаниях [порядка старшинства]! Небесный распорядок имеет ритуал, [он] приходит в действие в наших пяти ритуалах! Соратники [тоща] приветливы и уважительны, содружны в помыслах! Небо [отдает] повеление добродетельным, [а они различаются] пятью видами одежды и пятью вышитыми регалиями! Небо карает преступных, [а они различаются] пятью наказаниями и пятью исполнениями [приговоров]! Дело управления трудно, ох и трудно! Небо чутко и прозорливо чуткостью и прозорливостью наших людей. Небо отличает [по заслугам] и устрашает [за провинности] через отличия и угрозы от наших людей. Сообщаются [Небо] вверху и [народ] внизу. Внимателен же будь, владетель земель»!

Гао Яо сказал:

— «Мои слова могут ли определенно исполниться»?

Юй сказал:

— «Воистину так. Твои речи определенно могут привести к успеху».

Сказал Гао Яо:

— «У меня нет [особых] знаний. Я [лишь] думал ежедневно, как оказать помощь»!

Глава 5.
Вместе с сановниками И и Цьзи.

Государь [Шунь] сказал:

— «Приди, Юй. Ты также прекрасно говоришь».

Юй поклонился и ответил:

— «О государь и старшие, что говорить? Я думаю о каждодневном труде без лени».

Гао Яо спросил:

— «Ах, о каком же»?

Юй ответил:

— «Беспредельные воды разлились до небес, безбрежным пространством окружили горы, затопили холмы. Народ внизу пришёл в смятение и тонул. Я передвигался четырьмя способами (на повозке, на лодке, в мокроступах по болотам, в башмаках с шипами по горам). На горах рубил деревья и вместе с И показывал всем дичь для пищи. Я проложил русла девяти рек и отвёл их в море, углубил канавы и каналы и отвёл их в реки, вместе с Цьзи (владычествующим над просом) сеял, показывая всем, как добывать трудную пищу (плоды земледелия) и мясную пищу. Старался, чтобы обменивали то, что есть, на то, чего нет, меняли местожительство. Весь народ получил зерно, во всех племенах воцарился порядок».

Гао Яо сказал:

— «Да! Надо брать пример с твоих прекрасных речей!»

Юй сказал Шуню:

— «Ваше величество! Лишь бдительный занимает престол».

Государь сказал:

— «Воистину».

Юй сказал:

— «Спокоен будь в своей неподвижности. Следи за знамениями и будешь спокоен. Если помощники будут прямы, твое движение [вызовет] немалый отклик. Очисти помыслы, чтобы с ясностью принять [повеление] Верховного Предка. Небо, повторяя повеление, оказывает милость».

Государь сказал:

— «Ах! Сановники! [Они мои] ближайшие! Ближайшие! [Это и есть мои] сановники»!

Сказал Юй:

— «Воистину».

Государь ответил:

— «Сановники — мои ноги и руки, уши и глаза. [Если] я пожелаю помочь народу, вы мне поможете. Я пожелаю приложить усилия к четырем краям — вы сделаете [это]. Я пожелаю [для служебной одежды] по примеру древних людей использовать солнце, луну, созвездия, горы, драконов, [кольцешеих] фазанов [в качестве мотивов] вышивок; [пожелаю] использовать вышивки по тонкой ткани [в виде] жертвенных сосудов, водных растений, языков пламени, рисинок, топоров, сдвоенных луков, чтобы пять красок придали явственность пяти цветам [официальных] одежд. Вам [тогда] отличать [их].

Я пожелаю услышать шесть тонов, пять нот, восемь звуков, обращая внимание на [слышимость в них признаков] упорядоченности и разлада. По [этому поводу] буду объявлять и получать пять [видов] речей. А вам [тогда] слушать [их]. Если я ошибусь, вы поправите. Вы не должны [на встрече со мной] соглашаться [для виду], а выйдя [с аудиенции], говорить [противоположное у меня] за спиной. Будьте почтительны, [мои] четыре ближайшие [советника]! Все глупцы и [любители] оговаривать [других], если не будут [в речах говорить] достоверно, то будут проведены через церемонию стрельбы из лука, чтобы объявить об этом, [либо] будут подвергнуты битью [палками или кнутом], и об этом будет сделана памятная запись! Желаю, чтобы [они с другими] наравне [удостоились праведной] жизни! Чиновниками [служат], чтобы вносить в записи речи. [Если те дурные чиновники] исправятся, то похвалите [их]. [Если их речи] будут верны, то принимайте их и применяйте их. Если нет, то устрашайте их».

Сказал Юй:

— «Так воистину! Государь [изливает] свет [на всё] под небом вплоть до дальнего Приморья, [чтобы] зеленела и произрастала [вся] тьма уделов. Многочисленные дарования совместно [состоят] в сановниках у государя, им возвышены. [Государь] обращается, [а сановники] откликаются согласно тому, что [говорится в] речах. Отличия [даются] для всех по заслугам. [Официальные] повозки и одежда [присваиваются] по предназначению. Кто посмеет не уступить?! Кто посмеет не быть внимательным?! Если повелитель не будет таким образом обращаться с указами, то не будет прока от совместных ежедневных докладов [чиновников]. Нельзя зазнаваться, как Дань Чжу (цесаревич, сын Яо). [Как он], лишь безделье и забавы любить, лишь высокомерное притеснение творить; от темна и до темна шуметь и спорить, без воды [по суше] ездить на лодке; с приятелями предаваться разгулу в своем семействе. [Так] было прервано его наследование [престола государя Яо]. Я ж начал так. Когда женился [на девице] из Тушань, [провел я дома с ней лишь четыре дня] — синь, жэнь, гуй, цзя. [Родившийся мой сын] Ци кричал и плакал. Я к сыну не проявлял участия — просторы размерял и земли устроил. Помог создать пять поясов подчинения, которые протянулись на 5000 [ли], и области с 12 старшинствами. [А на пространстве], простершемся вовне до четырех морей, везде [я] учредил [должности] старшин пяти. Каждый из них послушно повел дело к свершению. А вождь Мяо проявил настойчивость, не принял на себя служебных [обязанностей]. Да запомнит это государь»!

Правитель сказал:

— «[Ты] последовательно проводишь мое добродетельное [правление]. Со временем в том будет твоя заслуга — лишь только [Мяо] послушным станет. Гао Яо с вниманием к [его] послушанию ещё наглядно [ему] представит наказания, чтоб сделать ясным [ожидаемый исход]».

Куй сказал:

— «Со звоном ударю в раскатистые шары, переберу струны цитры-цинь и гуслей-сэ, чтобы [сопровождать] распев. Покойные предки и отцы, снизойдя, дарят нас своим присутствием. Юйские гости занимают [свои] места. Все удельные правители уступают места более добродетельным. Внизу [у подножия храмового зала] дуют в дудки, бьют в барабанные колотушки. Начинают и заканчивают [игру оркестра] внутристенные ксилофоны-чу и тигровые ксилофоны-юй. В промежутке звучат тыквенные сопелки-шэн и большие колокола-юн. Птицы и звери чинно выступают в такт. [Звучат] девять частей мелодии сяо-шао. Пара фениксов задает торжественный [тон происходящему]».

И ещё сказал Куй:

— «Ударю я в камень, в камень я бью, и сотня зверей пускается в пляс, управителей множество приходит в верное согласие».

Повелитель тогда сочинил песню, в которой говорилось:

«Надлежаще управляйся с повеленьем Неба —

[Действуй] верно, за знаменьями следи».

Затем в песне говорилось:

«Ноги и руки играют!

Глава начальная вверх взмыла!

Сотня служб сияет»!

Гао Яо сложил в почтении руки на груди и отбил земной поклон. Возвысив [голос], заявил:

— «Запомните же! Кладя начало и приступая к делам, проявите осторожность в применении ваших правил. Будьте внимательны! Не раз подумайте, а тогда уж и делайте. Тщательны будьте»!

Затем [он] продолжил и спел [так]:

— «Начальная голова прозорлива!

Ноги и руки умелы!

Множество служб в порядке».

В песне ещё говорилось:

— «Голова начальная в разброде!

Ноги и руки праздны!

Тьма дел в небреженье»!

Государь сказал:

— «Воистину. Отправляйтесь [к своим должностям] и будьте внимательны».

Необходимое замечание.

От редактора.

Письменная драма, если судить по дошедшим до нас ещё образцам, которые относятся к XIV в. от Р. Х., возникла в Китае гораздо позднее, чем у древних греков. Но несомненно, что драматические представления в том или ином виде существовали у китайцев с глубокой древности. Это подтверждается и письменными косвенными свидетельствами. Возможно, что последние три главы первого раздела «Свода летописей» представляют собой записи этих игр, или, иначе говоря, драматизированных ритуалов («ли»), при коих воспроизводились в лицах события прошлого и речи различных исторических деятелей во время придворного церемониала. По многим основаниям и причинам данные записи не могут относится к излагаемым в них временам и, следовательно, не являются протокольными. Но при том они отличаются большой подробностью как в отношении самих речей действующих лиц, т. е. их содержания, так и в последовательности этих речей, что было бы избыточно при простой передаче или описании давно прошедшего события. Безусловно, читатель сталкивается здесь с остатками драмы, которая несла не столь развлекательную функцию, сколь служила своеобразной формой передачи исторических знаний и через ритуал, в котором исполнялась, укрепления власти верховных китайских правителей. Быть может, существовали (в Ханьское или Танское время) не дошедшие до нас своеобразные сценарии или либретто, откуда неизвестные обработчики древних хроник черпали недостающие сведения при составлении «Шу дзина» и приведении его в нынешний вид. Особый строй речи, чередование прозы и стихов, наличие музыкальной составляющей как бы намекает на это. Если это так, то помимо исторического значения и сведений, мы находим здесь первые отголоски китайского театра.

Архимандрит Даниил.

Тетрадь вторая.

История Сяского дома.

Глава 1.
Юевы дани.

Юй распределил земли. Вдоль гор вырубил деревья. Установил [ориентиры] по высоким горам и большим рекам.

[Цзи-чжоу].

В Цзичжоу [Юй] начал с Хукоу, устроил [горы] Лян и Ци. Обустроив Тайюань, [Юй] дошел до южного склона Юэ. [Он] успешно благоустроил Таньхуай, дошел до идущей в поперечном направлении [реки] Чжан. Почвы там белые и рыхлые. Подати оттуда высшего разряда высшей категории с добавком. Поля там среднего сорта средней категории. Когда [реки] Хэн и Вэй пошли по [правильному пути], тогда и образовалось [озеро] Далу. [Здешние] варвары с островов одеваются в шкуры. Прижимаясь справа к Цзеши, [Юй] вошел в [реку] Хэ.

[Янь-чжоу].

В направлении [к реке] Хэ от [реки] Цзи — Яньчжоу. Когда были проложены девять русел [дельты] Хэ, тогда и образовалось [озеро] Лэйся. [В него], сливаясь вместе, стекали Юн и Цзюй. На землях, заросших тутовником, появился шелкопряд, и [люди] спустились с холмов и заселили [подлежащие] земли. Почвы там черные и тучные, травы там буйные, деревья там стройные. Поля там низшего сорта средней категории. Подати оттуда стали соответствовать [сорту полей] после 13-летней мелиорации. Дань оттуда — лак и шелковая пряжа. В крытых корзинах оттуда ткани с узорами. Сплавившись по [рекам] Цзи и Та, [Юй] достиг [реки] Хэ.

[Цин-чжоу].

От моря в направлении горы Дай — область Цинчжоу. Когда обустроен был Юйи, по своим руслам пошли [в море реки] Вэй и Цзы. Почвы там белые и тучные, по берегу моря широкие солончаки.

Поля там низшего сорта высшей категории, а подати высшего разряда средней категории. Дань оттуда — соль и тонкая (летняя) ткань, различные морепродукты; из долины горы Дай — шелковая пряжа, пенька, свинец, [древесина] сосны, редкие камни. Лайские варвары занимаются скотоводством. В крытых корзинах оттуда — пряжа дубового шелкопряда. [Юй] сплавился по Вень, достиг Цзи.

[Сюй-чжоу (ныне южная часть провинции Шань-дун, северная половина пров. Дзянъ-су, северо-восточная часть пров. Ань-хой)].

Почва красна, глиниста, тучна. Прекрасно растут травы и деревья. Поля второго разряда, а подать 5-ого; и последнюю платят землёю пяти цветов, (перьями фазанов, деревом туи (из которого делались флейты), звонкими камнями. Дикари, живущие при реке Хуай, платят дань красным, черным и белым шелком, а также добываемыми из реки рыбами и жемчугом.

[Ян-чжоу (ныне южная часть пров. Цзян-су, провинция Чже-цзян, пров. Фу-цзянь, восточная часть пров. Гуан-дун, пров. Цзян-си, восточная часть пров. Ху-бей, южная часть пров. Ань-хой, юго-восточная часть пров. Ха-нань)].

В ней прекрасно растет трава, бамбук и другие растения; много болот. Поля 9-го разряда, а подать 7-ого; последнюю платят золотом, серебром, медью, полудрагоценными камнями, бамбуком разного калибра (для выделки стрел, флейт и прочего), клыками (слонов), кожами носорогов), перьями птиц, шерстью, строевым лесом, травяными одеждами (получаемыми от дикарей-островитян), шелковыми тканями; по специальному требованию платят, как дань же, померанцами и плодами ю (большими лимонами, пампелами, «дынными яблоками»).

[Цзин-чжоу (ныне пров. Ху-нань, юго-западная часть пров. Ху-бей, восточная половина пров. Гуй-чжоу, пров. Гуан-си, северная часть пров. Гуан-дун)].

Почва болотиста. Поля 8-го разряда, а подать 3-го; последнюю платят перьями, шерстью, клыками (слонов), кожами (носорогов), золотом, серебром, медью, деревом для выделки стрел, кипарисом, камнем для мельниц, точильным камнем, камнем для наконечников стрел, киноварью, различными сортами бамбука, деревом ху (употреблявшимся для выделки стрел), тростником, черным и красным шелком, нитками некруглого жемчуга, большими черепахами. Юй сплавился по [рекам] Цзян, То, Цянь и Хань. Перешел [по суше] в [реку] Ло, дошел до южного участка [реки] Хэ.

[Юй-чжоу (ныне средняя часть пров. Хе-нань, са-мая южная часть пров. Чжи-ли, юго-западная часть провинции Шань-дун, северо-западная часть пров. Ань-хой, северная часть пров. Ху-бей)].

Почва рассыпчата, в низких местах тучна. Поля 4-го разряда, а подать 2-го; последнюю платят лаком, пенькой, толстыми и тонкими пеньковыми тканями, шелком-сырцом, шелковыми тканями; по особому требованию платят, как дань же, камнями, служащими для полирования других камней. [Юй] сплавился по [реке] Ло, достиг [реки] Хэ.

[Лян-чжоу (ныне южная часть провинции Шень-си, южная часть пров. Гань-су, северо-западная часть пров. Ху-бей, пров. Сы-чуань)].

Почва частью зеленоватая, частью черная. Поля 7-го разряда, а подать 8-го; последнюю платят звонким нефритом, железом, серебром, сталью, камнями для наконечников стрел, звонкими камнями, шкурами медведей двух видов, шкурами лисиц, кошек и шакалов. [Дань с горы] Сицин прибывает по реке Хуань. [Юй] сплавился по [реке] Цянь, перешел на [реку] Мянь, [по ней] вошел в [реку] Вэй, сбоку вошел в [реку] Хэ.

Почва желта и рассыпчата. Поля 1-го разряда, а подать −6-го; последнюю платят камнями цю (нефритом), линь (яшмой), лан-гань (жемчужным камнем). [Юй] стал на воду у [горы] Цзиши, прошел до [горы] Лунмэнь. [Тогда далее] Западная Хе приняла в качестве притока [реку] Вей. Подчинившееся власти Юя юго-западные варвары-жуны и народы, живущие по горам Куень-лунь, Си-чжи и Цюй-coy, платят дань плетёнными шкурами и шерстяными изделиями.

[Юй] проложил путь по [горам] Цянь и Ци, достиг [горы] Цзиншань. [Посуху] перешел к [реке] Хе. [Прошел горы] Хукоу, Лейшоу, достиг [горы] Тайюе. От [гор] Чжи-чжу, Си-чен дошел до [горы] Ванъу. От [гор] Тайхан, Хеншань дошел до [горы] Цзеши. Вошел в море. От [гор] Сицин, Чжуюй, Няошу [Юй] дошел до [горы] Тайхуа; от [гор] Сюнъэр, Вайфан, Тунбо прошел до [горы] Пэйвэй. [Юй] проложил путь от [горы] Бочжун до [горы] Цзин-шань; от [горы] Нейфан — до [горы] Дабе; от южных склонов [горы] Минъшанъ — до горы Хен-шань. [Юй] пересек девять рек и достиг Фуцяньюани. [Юй] проложил путь по [реке] Жо-шуй, достиг Хели. Далее по течению вошел в Люша. [Юй] проложил путь по [реке] Хейшуй до [горы] Сань-вей, вошел в Нань-хай. [Юй] проложил путь по [реке] Хе от Цзиши до Лунмень. На юге дошел до северного склона [горы] Хуа, на востоке — до Чжичжу и на востоке же — до Мэнцзинь. На востоке переправился через место слияния [реки] Ло [с рекой Хе] и достиг [горы] Дапи. Переправившись на севере через реку Цзяншуй, дошел до [озера] Далу. И [в направлении] на север же прошел по всем девяти [руслам реки] Хе. [После] их слияния в одно русло [реки] Хе вошел [по ней] в море.

От [горы] Бочжун [Юй] проложил путь по [реке] Ян, которая в своем восточном течении является Хань. Далее на востоке [она] становится рекой Цанлан. Пройдя через Сань-ши, [она] достигает Дабе. [Идя] в южном направлении, [она] впадает в Цзян. В восточном направлении [ее воды] скапливаются в озеро, это есть Пэнли. В восточном [течении она] становится Бей-цзяном, впадает в море. От [горы] Минь-шань [Юй] проложил путь по [реке] Цзян. В восточном направлении от нее отделяется [река] То. Далее на восток [она] доходит до [реки] Ли. Пройдя через Девять рек, доходит до Дун-лина. [Протекая] на восток и отклоняясь к северу, [она] принимает водосброс Хуей. Далее на восток [это] — Чжунцзян. Впадает в море. [Юй] проложил путь по [реке] Янь-шуй. В восточном течении [она] называется Цзи. Впадает в [реку] Хе. [Там, где Хе] переливается [через свой берег], образовалось [озеро] Син. В восточном направлении севернее [холма] Таоцю [с него] выходит [река Цзи], далее на восток [она] доходит до [озера] Ге. Протекая далее на восток и на север, принимает в качестве притока [реку] Вень. Протекая далее на север и на восток, впадает в море. [Юй] проложил путь по [реке] Хуай от Тун-бо. На востоке [она] принимает в качестве притоков [реки] Сы и И, [далее] на востоке впадает в море. [Юй] проложил путь по [реке] Вей от [горы] Няо-шутун-сюе. [Протекая] в восточном направлении, она принимает в качестве притока [реку] Фен. Далее на востоке принимает [реку] Цзин. [Ещё] далее на востоке проходит через [реки] Ци и Цзюй, впадает в [реку] Хе. [Юй] проложил путь по [реке] Ло от горы Сюнер. [Протекая] на северо-восток, она принимает в качестве притоков [реки] Цзянь и Чань. Далее на востоке принимает [реку] И. Далее в направлении на северо-восток впадает в [реку] Хе.

Определив положение областей, Юй восстановил владетельных лиц в правах их владения и указал, кому какая местность должна принадлежать.

Шесть средств были приведены в полный порядок. Многочисленные земли были правильно сопоставлены. Подати были определены с учетом достатка, и все [они] были установлены по трем [категориям] почвы. Обложили податями Срединные уделы, одарили их землями и фамильными именами по первенству их добродетели за то, что не уклонились с правильного пути.

[Пространство на расстоянии в] 500 ли [вокруг столичного города] составило [пояс столичного] окружного подчинения. [На расстоянии до] 100 ли [здесь] подать сдают целыми злаками. [Далее] на расстоянии [до] 200 ли — сдают колосьями. [Далее] на расстоянии [до] 300 ли — сдают необрушенные хлеба. Выполняют работы. [Далее] на расстоянии [до] 400 ли — сдают неочищенные хлеба. [Далее] на расстоянии [до] 500 ли — сдают очищенные хлеба. [Пространство на расстояние в следующие] 500 ли — [пояс] удельного подчинения. [На расстоянии первых] 100 ли [этого пояса] — территории в доверенном управлении неаристократических правителей. [Далее на расстоянии до] 200 ли — уделы [аристократов в ранге] нань. [Далее на расстоянии в] 300 ли — [владения других] удельных владетелей. [В пределах следующих] 500 ли — [пояс] мирного подчинения. [На расстоянии до] 300 ли заботятся о просвещении и наставлении [населения]. [На пространстве следующих] 200 ли усердствуют в военном деле и охране. [В пределах следующих] 500 ли — [пояс] обязательственного подчинения. [Здесь на расстоянии до] 300 ли [проживают] изменчивые инородцы. [На протяжении оставшихся] 200 ли — [подчиняющиеся] установлениям [правителя]. [В пределах следующих] 500 ли — [пояс] окраинного подчинения. [Здесь на расстоянии до] 300 ли [проживают] инородцы мань, [живущие по своим обычаям]. [На протяжении оставшихся] 200 ли — кочевники, [то приносящие дань, то не приносящие дани].

На востоке, выступая в море; на западе, простираясь в пустыню [Люша]; на севере и на юге — [везде] водительство и научение [правителя] достигли четырех морей.

Юй получил в дар ритуальную пластину гуй из черного нефрита, доложил об успешном свершении [дел].

По смерти Шуня Юй не хотел оставайся на престоле и желал передать последний Шан-цзюню) — сыну покойного государя; но вельможи и чиновники упросили Юя не слагать с себя высокого звания. Юй остался государем и, по прошествии 3-хъ лет траура по Шуню начал единодержавно править государством, утвердил свою резиденцию в Ань-и (в округе Цзе-чжоу, в провинции Шань-си).

Даньскому Чжу (сыну Яо) и Шан-цзюню (сыну Шуня) Юй далъ в собственность по земельному участку и оставил за ними право совершать торжественный жертвоприношения, носить присвоенные им одеяния, по-царски соблюдать обряды и пользоваться музыкою.

Юй поручил Тай-чжану и Шу-хаю измерить длину и ширину территории государства и, когда поручение было исполнено, разделил империю на 9 областей (присоединив к прежним те три области, которые были образованы Шунем), после чего сделал прежнего своего сослуживца Гао Яо первым министром.

В пятый год своего правления Юй созвал владетельных лиц и правителей областей на съезд к горе Ту-шань (на 8 ли юго-восточнее города Хуай-юань, в департаменте Фын-ян, в провинции Ань-хой). Другой подобный съезд Юй собрал в восьмой год своего правления при горе Хой-цзи (в провинции Чже-цзян). Одно из владетельных лиц, по имени Фан-фын, опоздало явиться на последний съезд, за что якобы, как гласят легенды, и приговорено было Юем к смертной казни.

Утомляясь, по преклонности лет, государственными делами Юй желал иметь Гао Яо своим соправителем. Первый министр не отказывался от предложения, но умер прежде чем мог вступить на престол. Тогда Юй отдал сыну Гао Яо, Гао Иню, и прочим его потомкам во владение местность Ин-лю (в провинции Ань-хой), а соправителем избрал министра-бо И.

Желая оградить народ от влияния злых духов, живущих в горах, лесах, реках и озёрах, Юй велел правителям девяти областей прислать ко двору известное количество металла. Из этого последнего Юй приказал сделать девять динов, сосудов с тремя ножками и двумя ушками, и начертать на них карты девяти областей. Эти дины, стали считаться охранителями империи, обеспечивающими; народное спокойствие.

Юй скончался во время объезда империи в местности Хой-цзи (в департаменте Шао-син, в провинции Чже-цзян) и был погребен на горе того же имени (то есть Хой-цзи).

И, соправитель Юя, оставил престол по настоянию придворных, и государем сделался Ци, сын Юя. Вскоре после этого И умер.

Глава 2.

Ганьская клятва. (Речь князя Ци к войскам перед битвой в Гани).

Перед великой битвой в Гани, [усмиряя мятежника Ю], созвали войска шести полководцев (цин), и государь Ци сказал:

— «О воины шести армий! Я буду держать перед вами речь. Род [владетеля] Ху оскорбил пять основ, пренебрег тремя [системами] начала года. Небо через уничтожение (этого рода), прекращает его (Ху) судьбу. Мы нынче лишь почтительно выполняем кару Небес. [Если воины] левой стороны не нападут на [вражеских воинов] левой стороны, [то] они ослушаются приказа. [Если воины] правой стороны не нападут на правую сторону противника, [то] они ослушаются приказа. [Если] колесничие не направят своих коней прямо [на врага], [то] они ослушаются приказа. Верных приказу награжу перед предками, нарушившим приказ отрублю головы перед духом земли, отдам в рабство их жён и детей».

Глава 3.
Песнь пяти сынов.

Тай-кан, сын Ци, только даром занимал трон. Из-за лени и пристрастия к удовольствиям растерял свою добродетель. Простой народ стал в нем сомневаться. Он же вел распутную жизнь без всякой меры. [Отправился] на охоту к югу от [реки] Ло и не возвращался [в столицу] десять декад. Владетель удела Юцюн И, так как у народа не стало терпения, преградил [Тай-кану путь к возвращению] на [берегу реки] Хе. Его, [Тай-кана], пять младших братьев, сопровождая мать, последовали за [Тай-каном]. [Они] ожидали [Тай-кана] на излучине [реки] Ло. Пять сыновей Ци были недовольны своим старшим братом, [поэтому] изложили предостережения своего деда, Великого Юя, в песнях.

В первой говорилось:

«Наш дед великий наставленье дал такое:

Народ принять [лишь] можно близко [к сердцу],

А презирать [его] нельзя.

Основа государства ведь народ.

Прочна основа — и удел спокоен.

Взгляну на Поднебесную — мужик неумный

Иль баба глупая в способности одной

Какой-то даже превзойдут меня.

Когда один и тот же человек

Даст трижды промах, неужели тотчас

Появится затем и недовольство,

А не тогда, когда оно незримо

В душе уж зреет? Предо мною люда

Немало разного,

И страшно [мне, как будто] управляешь

Гнилыми вожжами шестёркой лошадей.

Так стоя над людьми, как [мне] не остеречься»?!

Вторая [песня] гласила:

— «Такое было поученье?

Внутри [правителя двора]

Отдаться любострастью,

А за его пределами чинить

Разгул охоты?

[Еще] вином упиться

И усладиться музыкой [без меры].

Палаты высокие [воздвигнуть], и стены изукрасить?

С кем ни случись [такое], погибели не избежит».

Третья [песня] гласила:

— «[Когда-то] тот [правитель] Таоский и Танский (Яо)

В сём крае Цзи владетель был.

А ныне путь его утрачен,

Правил узда его и путы.

А потому [нас] точно [ждет]

Погибель и распад».

Четвертая [песня] гласила:

— «Пресветло-светлый предок наш,

Владыка тьмы уделов

Установления имел и много правил.

За дань [товара] на заставе

[Взимали] в сумме цзюнь [поборов],

И полнились по правилам

У князя закрома.

Его завет отброшен и утерян.

Алтарь родства повержен,

И принесение жертв прервалось».

Пятая [песня] гласила:

— «Увы, в печали думаю, куда же [мне] податься.

Родов десяток тысяч мне мстить уже готов.

С тоской и грустью в сердце [мыслю],

Кто будет мне опорой.

[Ведь] на лице [моем] горит печать позора.

Не думавший о добродетели своей

Хоть и раскается, да время уж ушло».

И Тай-кан отрёкся от престола в пользу одного из своих братьев, Чжуна.

Глава 4.
Война иньского князя.

Когда Чжун-кан только занял престол [властителя над всем в пределах] четырех морей, удельный князь-хоу Инь получил приказ командовать шестью армиями. Люди из родов Си и Хе, придворные астрономы, бросили свои должности, ударились в пьяный разгул в своих уделах. Владетель Инь принял государев приказ отправиться в карательный поход.

[Он] обратился к собравшимся:

— «Эй, люди [под] моим [началом]!

Премудрые [мужи] сужденья и поучения [нам] дали.

И показали ясно,

Покой как [государства] сохранять.

Правители [все наши], что почили,

Могли внимать предупрежденьям строгим Неба,

И неизменные законы

Хранил народ сановный и простой.

Служилых сотня в помощь государю

Дела вершила. Правители уделов

Все были пресветло-светлого [ума].

И каждый год весны в начальный месяц

Шел по дороге цюжэнь (букв. „исправитель доброты“, бирюч, призывавший сбившихся вернутся на истинный путь),

Людей сзывая деревянным колокольцем,

[И говорил]: — „Людей чиновных сотня,

Друг друга направляй. Мастеровые

И ремеслом живущие, [друг друга] поучайте.

А не послушается кто —

Есть в государстве постоянство наказаний“.

Как раз такие Си и Хэ.

Упала и опрокинулась их добродетель.

[Они] пустились в беспорядочное пьянство.

От долга службы отвернулись,

Субординацию отбросив.

И стали путать счет времен, от управленья

[Порученным им делом] отстранились.

Поэтому в осенний третий месяц

В день первый светила в Доме не сошлись.

Слепцы забили в барабаны, слуги

Бежали, а народ простой сорвался с места.

Свою напрасно держат должность Си и Хэ.

Не слышат ничего и ничего

Не знают. Заплутавши, знать не могут

Явлений неба. [По завещанью]

Правителей почивших их за это

Предать давно уж казни надлежит.

Установление для управленья [государством] гласит:

„[Отлучится кто] до срока — смерть без пощады.

И к сроку [не случится] — без пощады смерть“.

Мы с вами ныне

Исполним повеленье о небесной каре.

Все вы, мужи, объедините силы

На благо правящего дома

И помогите мне вы порадеть

От Сына Неба выполнить приказ

Суровый. Как пылает на Куньгане

Огонь, сгорают и нефрит, и яшма.

Когда небес смотритель

Преступает добродетель,

То это жарче страшного огня.

Зачинщиков напастей истребим мы.

Наказывать не станем тех,

Кого принудили так сделать.

Всем, всем, кого [порок] давно коснулся

И кто к нему привык, дозволим покаянье.

О, если [только] строгость превозможет

Всю нашу слабость, избавленьем станет

То истинным. Но если жалость будет

Сильнее строгости, [тогда] не будет толка.

Вы потрудитесь, многие мужи,

Да бдительными будьте же отныне»!

Тетрадь третья.

История Шанская.

Глава 1.
Клятва Танова.

(Речь государя Тана к воинству).

Сказал государь (владетель Шана, местности к югу от столицы, сын Чжу Гуя, потомок совершенного воплощённого (то есть исполненного определённых качеств) Чена Се, дядьки Яова):

— «Всё множество воинов! Приступи и внемли моему повелению. Я не возмущения чинить начинаю, но по причине умножившихся беззаконий во владениях Ся иду оное государство, повинуясь небесному определению, разрушить. Вы все ныне ропщете, что я, ваш повелитель, нимало о вас не пекусь, учинив помеху в земледелии своим подданным, и спешу укротить войною чужое владение. Сии негодования ваши я слышал. Не должен ли я из единого благоговения пред Небом усмирить государство, в такие впавшее пороки? Или вы думаете, что их злодеяния нам вреда причинить не могут? Государь именуемого царства Ся, Цзе Гуй, беспрестанно проводя дни свои в истощении своего владычества, отягощает своих подданных несчастьями и мучениями, что они, пренебрегая им и ненавидя его, вопиют:

— „О! Когда бы светила небесные исчезли, мы все вместе с ними пропасть готовы“! Слыша о таковых неустройствах в том правительстве, не премину наступить на него войною, а вы, воины, мне единому помогая, употребите себя, как орудия небесного наказания! Я вам великие воздам награды и почести, будьте уверены: не нарушу своего слова. Если же кто из вас окажется непослушным моему повелению, то я таковых и их детей с ними вместе обращу в рабство или предам злой смерти, — никого не пощажу».

Глава 2.
Воззвание Чжунвеево.

Когда Тан сослал Цзе в Нанъчао, он почувствовал тревогу за свою добродетель и сказал:

— «Я боюсь, что будущие поколения назовут меня „тем самым“ (то есть он запомнится им именно и (или) только этим (своей войной с Ся и низложением Цзе Гуя)».

Чжун-вей тогда записал обращение, в котором говорилось:

— «Увы! Небо, людей рождая, дает им и желанья. Хозяина не будет — настанет смута. [А посему] рождает Небо умных и прозорливых, чтоб был порядок. Владетель Ся не разобрал, в чем добродетель. Народ ударил в грязь лицом, ниспал в огонь. Тогда и даровало владыке Небо храбрость и мудрость, что б образцом быть для исправленья тьмы уделов.

[Так] будь преемником делам старинным Юя

И ныне следуй ты его установлениям!

Прими [приказ], как Небо повелело.

Владетель Сяский вину имел.

Он под предлогом ложным,

[Что так угодно] Небу наверху,

Приказы отдавал в низы [народу].

[Его Верховный] Предок невзлюбил,

Позволил нам принять приказ

[На управление страной], а армии его рассеял.

[Народ] достойный оттесняют, а полагаются на силу.

Таких людей совсем немало.

Как только появился наш удел,

Для Сяского владетеля мы были

Равно что лисохвост-сорняк средь хлеба,

Зерно пустое проса [среди полных].

От мала до велика [нас] всех держали в страхе,

Хоть не было на нас вины, чтобы бояться.

И все же добродетель наша

Вестями стала, что были на слуху и на устах.

[Ты ж], князь, не тяготел ни к играм звуков,

Ни к развлеченьям плоти

И для корысти скарба не копил.

Коль у кого большая добродетель —

Того и ставил на большую должность.

А у кого заслуги велики —

Тому давал великую награду.

Использовал людей, как [бы] себя,

И, не щадя, себя ошибки правил.

Умел великодушным быть, сочувствье ведал.

[Так ты] открыл доверие [к себе]

У тьмы и тьмы людей.

Когда Ге-бо враждебность проявил

К обеду в поле [11], [мы] на Ге-[бо]

Пошли походом. Как ты шёл карать

В восточные пределы, колебались

На западе уж варвары. На юг

Когда ты двинулся, то дико северяне

Смущались и роптали: „О, зачем

Томит нас столь могучий в ожиданье“?!

Народ тех мест, куда бы [ты] ни пришёл, —

Равно мужчины с женами, — себя

И ободрял, и говорил, ликуя:

„[Ну,] нашего правителя дождались.

Правитель к жизни нас теперь вернул“.

[Народ] давным-давно уже [за шанцев]!

Поддерживай достойных, будь защитой

Для праведных. Дай преданным отличье,

А добродетельным — свободу. Слабых

Усиливай и нападай на глупых.

Расстроенных бери себе,

Не церемонься с теми, что к упадку

Уж клонится. Ускорь паденье тех,

Кто заслужил его, а кто судьбой ещё

Не обречён на тяжесть увяданья,

Попробуй удержать и сохранить.

Тогда уделы расцветут. И станет

Добро сиять, новясь, день ото дня.

Так окормишь уделов много множеств.

А будет воля своевольем чья,

Родня всех девяти колен тебя покинет.

Яви обильно, князь, большую добродетель.

В народе средоточье положи.

На долге службу станови,

В обряде — сердце.

Оставь наследство щедрое потомкам.

Такое слышал я: „Кто сам найдет

Наставника себе, тот будет князем.

Кто говорит, что он стал несравненным,

Тот человек достоин сожаленья“.

Приязненно ищи совет,

Тогда исполнишься щедрот.

Коль на себя лишь будешь полагаться,

То умалишься. О! Остерегаясь

Своей кончины, думай при зачатье.

Благопристойность всюду насади,

Низвергни неразумную жестокость.

Путь Неба почитай и уважай.

И повеленье Неба, словно злато,

Храни навеки, как сокровищ горы».

Глава 3.
Воззвание Таново.

Победив Ся, кнзяь пустился в обратный путь. Прибыл в Бо. Выступил с большим обращением ко всей тьме краев.

Государь сказал:

— «

Эй, вы, народ десятка тысяч мест! Тому внемлите,

С чем обращаюсь я, Моя Персона.

Верховный Предок величав, добро

Дарует дольнему народу,

А с тем и постоянную природу.

[Кто ж] в силах его, [народ], направить по пути законов?

Правитель только. Цзе Ся, ничтожа добродетель,

Прибег к угрозам, что бы угнетать вас,

Краев [всей] тьмы [все] сто родов.

И на себе, [всей] тьмы краев

[Все] сто родов, его вы испытали

Жестокости и зло. Не вынося

[Сей] горести и пагуб, горним духам

И дольним силам доносили [вы]

О невиновности своей стенанья.

Путь Неба в счастье добрым и в несчастье

Для злых. Свалились бедствия на (вождя) Ся,

Чтоб осветить его [нам] преступленья».

А посему я, малое дитя,

Даю угрозы проявленье,

Вершу Небесной воли изъявленье.

Не смею я прощать, а смею черного быка я в жертву принести, решаюсь ясно

До Неба горнего и духов Государя

Я просьбу довести, что бы вождь Ся

Виновным признан был. И потому

Призвал [я] Первого святого

Нам силы с ним объединить,

Чтобы для вас, о люди,

[Сохранность] жизни испросить.

Ведь Небо наверху воистину брежёт

Народ внизу. Преступник низведен и покорен.

Приказ от Неба не изменишь.

[А с ним] народа мириады,

Ей-ей, произрастут затейливо,

Как травы с деревами.

Дано Моей Особе

И примирить, и успокоить

Уделы ваши и семейства. Ныне,

Не ведая того, не буду ль

Осужден верхами и низами,

Страшусь в испуге, будто в бездну я лечу.

Уделы все, от нас берущие начало,

Да не пойдут путями лжи, не станут

Пререкаться и переходить [границ].

Пусть каждый сохранит [все] уложенья ваши.

А с тем [вы] примите и милость Неба.

Я не посмею скрыть всё то добро,

Что вам присуще. Не прощу себя,

Коль перед вами совершу дурное.

И пусть Верховный Предок мне назначит

Какой Ему угодно жребий.

Коль вы, вся тьма краев, свершите преступленья,

[Они виною] лягут на персону

Мою. А коль Моя Персона эта то же

Свершит, на вас, десяток тысяч мест,

Пускай [вины] не будет. О! О, да,

Мы сможем проявлять такую честность

И с ней придём к [желанному] концу"!

Глава 4.
Наставление И Инево.

В день и-чоу двенадцатого месяца первого года И Инь совершил жертвоприношение покойному государю, сопроводил наследовавшего правителя (Тайцьзя, внука Танова) на почтительное поклонение духу его первопредка. Присутствовали все удельные правители[поясов] удельного [подчинения] и столичного окружного [подчинения]. Сотня чинов привела своих подчиненных, чтобы выслушать [распоряжения] главного министра. И Инь тогда рассказал о совершенных добродетелях славного предка, чтобы дать наставление князю. [Он] сказал:

— «О! В старину правитель был почивший Ся (Юй).

Он добродетели отдал свои все силы.

[Тогда] от Неба бедствий не случалось.

И горы с реками, и нави с духами

В покое равно пребывали. То верно было

Для птиц всех и зверья, для рыб и гадов.

Когда ж сыны его и внуки

[Ему] последовать не стали,

[То им] беду послало Царственное Небо,

Своей нас сделало десницей, чтобы держать [его] наказ.

[Так] наступленье [Неба] началось с Минтяо,

[Тогда как] наше [началось] из Бо.

Наш Шанский князь и распростер,

И высветил [свои] и святость,

И ратный гений. Насилие сменил

Великодушием. Народа мириады,

Поистине, [его] душой прияли.

Теперь, [ты], князь, его наследуй добродетель.

Нет ничего, что не имело бы начала.

Роднёю близкой ставится любовь.

А старшинство представится почтеньем.

Тому начало в родном семействе и в уделе.

Конец тому средь четырех морей.

О! Князь покойный взялся устроить людские узы.

[Он] порицанья к руководству принимал,

[От них] не отмахнулся. И [поступал],

Как люд [достойный] в прошлом [поступал].

[Когда он] был вверху, умел быть умным,

А находясь внизу, мог предан быть.

Он от людей не требовал достоинств,

А на себя смотрел, как будто был неровня.

И так достиг владычества над тьмой уделов.

А это нелегко! Людей [он] мудрых

Искал повсюду, чтобы они служили

И помогали вам, его потомству.

Кто должность занимал, тем в назиданье

Он учинил по службе наказанья

И [так] сказал:

„Посмеет если кто устроить танцы без конца в дворцах

И пенью пьяному в палатах предаваться,

То это назовем припадком порчи.

Посмеет если кто погнаться за имуществом

И блуду предаваться,

Все время проводить в забавах и охоте,

То это назовем распутством.

А если кто посмеет пренебречь

Словами мудреца святого,

Не будет прям и предан,

От добродетельных [он] старцев удалится,

А сблизится с юнцами, что без толку,

То это назовем [мы] смутой.

То есть порока три, что в десяти проступках.

Когда сановник или муж служилый

В себе хотя б один из них имеет,

Его семейство гибель не минует.

Когда удела властелин хотя б

Один из них в себе имеет, то

И государство непременно пропадет.

Коль подданный бездумен, то позору

Его должны предать и наказанью“.

[Вы так] и преподайте тем, кто в службе

Неопытен. О, да! Наследный князь,

Себя [ты] не роняй. Попомни! [Ведь]

Священных мудрецов повсюду мысли.

Их речи и прекрасны, и ярки.

Верховный ж Предок постоянства не [имеет].

Вершишь добро — пошлет удач [он] сотню,

Недоброе содеешь — сотню бед.

[Коль] будет добродетель у тебя,

Пускай хоть малая, то тьма уделов

Пребудет в радости. А коль порок в тебе

Найдётся, пусть и небольшой, то храм

Падёт твоих прекрасных, славных предков.

Глава 5.
Тайцьзя. Лист первый.

Наследовавший повелитель [Тайцьзя] не следовал [советам] главного распорядителя [И Иня].

И Инь составил запись, которая гласила:

— „Почивший царь внимал тому, как Небо волю проявляет, согласно подчинял себя и горним духам, и силам дольним, всегда почтение и уважение являл [он] алтарю Земли и родовому храму предков. Небо, его отметив добродетель, в нем средоточие великого мандата положило, чтоб успокоить всю тьму краев и мир установить. [Я], Инь, имел возможность лично государю служить и пособлять, чтобы устроить [жизнь] народа. И вот теперь наследник великое наследие воспринял.

Блюди ж свое величество.

[Ведь если] государь не будет государем,

[Он] опозорит предка своего“.

Когда-то лично Инь бывал на западе в столице Ся. Когда [правитель] сам [в уме] держал

концы всех [дел], то и министр главный [думал] о концах. Когда ж наследник князем полновластным стал, то дел своих ни в чем концов не смог [увидеть], министр главный остался тоже без концов.

[Тот] молодой государь [пусть будет нам] наукой! Князь [Тайцьзя] вел себя по-прежнему, ничего не помнил и не слушал. Тогда И Инь обратился [к нему] со словами:

— „Почивший князь еще перед рассветом

Величие являл и лично ожидал прихода дня.

Повсюду [он] искал людей недюжинных, изрядных,

Чтоб просвещали и вели [его] потомков.

Не преступи ж его наказа, не то себя ты опрокинешь.

Вниманье обрати на свою скромность.

Держи в уме расчет надолго,

Как Юй, смотритель гор и топей

Натянет тетиву, посмотрит прежде,

Чтобы конец стрелы лёг хорошо,

Тогда уж отпускал.

В намереньях своих будь осмотрителен

И следуй торными путями первопредка.

То будет мне по сердцу, [а ты] заслужишь

Похвал на десять тысяч поколений“.

Князь не смог изменить [свое поведение].

И Инь сказал:

— Ты так [себя ведешь] недолжно.

Привычка даст природе оформленье.

Я не спущу непослушанья

И поселю тебя в Тунгуне (буквально: „дворец на плёсе“, иначе „Тун“, поселение на берегу реки Хуанхэ, где был в своё время похоронен основатель шанской династии Тан»),

Почившему правителю [ты] станешь близок

И наставление получишь.

Нельзя [тебе] весь век в невежестве остаться".

Князь отправился в Тунгун. Носил траур [по дядьке своему]. [Так] удалось ему, в конце концов, стать по-настоящему добродетельным.

Глава 6.
Тайцьзя. Лист средний.

В первый день 12-го месяца третьего года [уединения Тайцьзя] И Инь в официальном головном уборе и одежде правителя встречал великого князя, который возвращался в Бо. Была сделана запись, которая гласила:

— «Народу без владыки никак нельзя для жизни друг друга поддержать. Владыке без народа не править в четырех краях. Царственное Небо дом Шан обережет и помощь даст, чтобы государь мог во главу угла свою поставить добродетель. Так милость без границ прольется на десять тысяч поколений».

Князь, сложив в почтении руки на груди и отбив земной поклон, сказал:

— «Я, отрок малый, был в добродетели несведущ. Довел себя до скверны, предал желаниям порядок, непослушанием нарушил все обряды. Тем самым навлек провинность на себя. Напастей, что Небо посылает, ещё возможно избежать, а тех напастей, что сам себе создал, избегнуть невозможно. [Я] в прошлом, нарушив поученья наставника-хранителя, постичь не мог его поучений. И все же, на добродетель опираюсь, которая [мне даст] и помощь, и спасенье, как я надеюсь, в конце [пути]».

И Инь, сложив в почтении руки на груди и отбив земной поклон, сказал:

— «Себя ты совершенствуй. Доподлинная добродетель откликнется в низах. [Так] станешь прозорливым государем.

Почивший царь за чад своих держал

[Всех] горемык и бедняков.

Народ его приказу подчинился.

Все были рады. [В уделах] по соседству

С его уделом говорили:

„Ждем нашего правителя.

Когда правитель [наш] придет, то сгинет [это] наказанье“.

О государь, трудись над добродетелью твоей.

На предка твоего взор обрати свой.

Не успокойся никогда и не ленись.

В служенье предкам думай о почтенье,

От подчиненных принимая, признанье не забудь.

Тот прозорлив, кто видит далеко.

А чуток тот, кто слышит добродетель.

Я милость князя принимаю,

И да не будет ей конца».

Глава 7.
Тайцьзя. Лист последний.

Правитель с подданным, сложив в почтенье руки,
Ведут обмен речами...

И Инь, вновь обратившись к князю, сказал:

— «О!

Для Неба нет родных и близких.

Кто может быть внимательным, тот близок.

Привязанность народа не навечно.

Привязан [он] к тому, кто человечен.

Ведь нави с духами приемлют жертву

Не от единого лишь человека,

А от того, кто искренен с другими.

От Неба трон нелегок! Добродетель

[Тождественна] порядку, дурость — смуте.

Все, кто одним путем идут с порядком,

Блаженствуют. Все, кто со смутой вместе,

Без исключенья сгинут.

Кто до конца и с самого начала

Опаслив в выборе, с кем он идет,

Тот есть пресветло-светлый властелин.

Почивший царь трудился так, хранил

Свою он добродетель и берёг,

Под стать Верховному смог оказаться предку.

И ныне князь наследовал благое.

Так управляйся ж с ним! Чтобы подняться,

Приходится [начать] с низов.

Чтобы прийти к далекому, началом

Имеют близкое. Не думай, что дела

Народные решить легко. Есть сложность.

Не думай, что престол твой безопасен.

[Он] под угрозой. Тщательно, с заботой

Усматривай концы в началах [дел].

Случись, что речь одна тебе по сердцу не пришлась,

[Ты] непременно разберись, что в ней за правда.

Случись, что речь [другая] твоим намереньям попустит,

[Ты] непременно доищись, нет в ней ли лжи.

О! Не рассчитав, получишь как?!

Не делая, как совершишь?! [Когда Твоя] Особа

Отменно хороша, [тогда] и тьма

Уделов цельной будет. [И когда]

правитель не пойдет на поводу

Уловок речи и не сокрушит

Правленье прежнее, [когда] вельможи

Для милостей и из корысти низкой

Приписывать себе не станут блага,

Свершенья и заслуги, [тогда] их

Удел пребудет вечно в процветанье».

Глава 8.
Оба имели единую добродетель.

Когда И Инь вернул [бразды] правления своему государю, он собрался [оставить свой пост] и вернуться [к себе в удел]. В связи с этим [он] изложил предостережение относительно добродетели, в котором говорилось:

— «О! Нельзя рассчитывать, что Небо будет постоянно ниспосылать [на государя и народ] свое благоволение. Если добродетель государя не умалится, то он сохранит свой трон, а если умалится, то потеряет [власть над] девятью областями. Государь рода прежних владык Ся [то есть Цзе-гуй] не наследовал добродетелей своих предков, презирал духов и угнетал народ. Царственное Небо перестало ему покровительствовать, окидывало взором все владения и искало высокодобродетельного человека, которого могло бы сделать главою всех духов [то есть империи] и которому могло бы ниспослать Свои наставления и Свою милость. Тогда добродетельными и удовлетворяющими требованию Неба оказались я и [Чен] Тан. Последний снискал [преимущественное] благоволение Неба, сделался государем девяти области и стал считать начальным в году месяц не тот, который считался при династии Ся. Это не значит, что Небо имело исключительную любовь к государю [династии] Шан [то есть Чен-тану], — нет, Небо только выразило свое благоволение к добродетели [то есть к добродетельному]. Не династия Шан искала простого народа, а этот последний искал добродетели [то есть добродетельного]. Если добродетель [государя] безупречна, то все его предприятия будут кончаться успехом; если не безупречна, то наоборот. Добро или зло не случайно выпадают на долю людей, — Небо посылает людям несчастия или благоденствие, смотря по их добродетельному или порочному поведению. Теперь, государь, ты готов приступить к исполнению своего призвания [то есть готов быть истинным государем], — поэтому тебе следует думать только о возвышении своей добродетели; от первого дня до последнего работай над самим собою и ежедневно совершенствуйся. Назначай в министры людей добродетельных и способных, таковыми же должны быть и все приближенные к тебе. Министр должен помогать государю обнаруживать его добродетель и должен радеть о благе народа. Как трудно это! Какого внимания требует это дело! [А когда истинный министр будет найден, то] нужно облечь его доверием и быть с ним в согласии. Добродетель не имеет раз и навсегда определённого образца, — что государь признает за благое [в действиях], то и считается образцом добродетели; [понятие о] благом [в действиях] также не дается раз и навсегда определенным, — благо то, что [умы людей] едино [то есть одинаково признают таковым]. Если ты достигнешь того, что народ будет говорить: „Как возвышенны слова нашего государя“! или: „Какое у государя чистое сердце“! — то ты сохранишь в своих руках обладание, унаследованное от деда, и навсегда обеспечишь народу благоденствие. О! [Быть достойным занять место] в родовом храме предков — это уже доказательство добродетели [государя]; когда старшины всех семейств признают государя таковым, — это уже доказательство его административной мудрости. Государю, у которого нет народа, некем управлять; народу, у которого нет государя, некем быть управляемым. Не превозносись и не думай, что другие слишком ничтожны в сравнении с тобой. Если для простолюдинов мужчин и женщин не будет удобств проявлять свою добродетель, то государь останется беспомощным и не выполнит своего назначения».

Глава 9.
Паньгын (повествование, как и в случае «Тайцьзя», названное так по имени главного действующего в нём лица, обыкновенно разделяется на три «листа», или части). Лист первый.

Паньгын перенес [столицу] в Инь. Людям не нравилось жить там. Поэтому [Паньгын] призвал [своих] приближенных [советников] выступить [перед народом] с пояснением, в котором говорилось:

— «Наш государь прибыл и уже переселился сюда. [Он] заботится о нашем народе, чтобы [тот] не умер и не пресекся. [Если] не можем [на прежнем месте] помогать друг другу, чтобы оставаться живыми, то не спрашиваем ли в гадании: „Как быть?“ Почившие князья в своих делах были почтительны и внимательны к предопределению Неба. [Поступая] так, они все же не пребывали постоянно в покое и не оставались постоянно в их [одной и той же] столице. К настоящему времени было пять [переносов столицы] государства. Если ныне не воспримем [опыта] древности, то разве не будем знать, что Небо прервёт [свое] предопределение?! А еще говорим, что можем следовать подвижничеству прежних государей! Как из [пня] поваленного дерева появляются побеги, так Небо продлит наш ярлык в этой новой столице, и продолжится снова великое дело прежних царей, установится мир во всех четырех странах света».

Паньгын, наставляя народ, начал с тех, кто занимал должности, чтобы по заведенному порядку выполняли [свои] старые обязанности, правильно применяли правила.

[Он] сказал:

— «Да не будет некоторых, кто посмеет скрывать то, на что жалуются простые люди».

Повелитель приказал, чтобы все люди пришли на центральный двор [его дворца]. Он так сказал:

— «Придите вы, люди. Я обращаюсь к вам и наставляю вас в надежде, что вы откажетесь от ваших намерений, не будете заносчивы, своевольны и самодовольны. Издревле наши почившие владыки тоже стремились назначать старослужащих для участия в управлении. Государи выступали с обращениями, а [старослужащие] не скрывали их намерений, за что удостаивались великого уважения от вождей. Не было никого, кто бы выступил с ошибочной речью, и народ удостаивал [их] великого [послушания], меняя [свое мнение]. Ныне вы шумите, заводите и повторяете дурные сплетни. Я не знаю, о чем вы спорите. [Ведь] не я сам оставляю втуне эту добродетель, а вы отбрасываете добродетель, не поспешествуете Моей Особе. Мне [так], будто вижу огонь, [ясно], что и я проявил глупость в расчетах и [тем] вызвал ваши проступки. Если сеть на веревке-подборе, то она растянута и не спутана. Если крестьянин обрабатывает поле и старается на жатве, то он и будет с урожаем. Если вы сможете избавиться от ваших [своекорыстных] помыслов, будете совершать настоящее доброе деяние для народа и дойдете [в этом до ваших] свойственников и приятелей, тогда только можно будет во всеуслышание говорить, что вы скопили добродетель. Если не опасаться больших напастей издалека и вблизи, [то уподобишься] ленивому крестьянину, который сам себя покоит, не утруждается работой, не обрабатывает поле. Поэтому и не будет у него никакого [урожая], ни сорго, ни проса. Вы не сообщаете народу о добрых предзнаменованиях, вы сами творите вред, поэтому придут неудачи, несчастья, беспорядки и разброд. Так [вы] сами навлечете на себя беду. Сначала вызовете отвращение у народа, а потом на себе испытаете тяготы [последствий]. Вы и сами пожалеете, да будет поздно. Посмотрите на этих простолюдинов! Они еще прислушиваются к наставительным речам, а [в этих речах] встречаются ошибочные суждения. К тому же, я решаю, будет ли ваш век краток или долог. Так почему же вы не сообщаете мне [о них], а поддаетесь пустым слухам, пугаете и будоражите людей?! Так и к огню, охватившему долину, нельзя приблизиться. А где уж [его] раскидать и загасить?! Так что это вы, люди, сами привели к беспокойству, а не я дал промах. У Чи Жэня сказано: „[Используя] людей, стремимся [брать] старослужащих. [Используя] сосуды, не стремимся [брать] старые, стремимся [брать] новые [сосуды]“. В древности наши почившие государи и ваши предки, и ваши отцы вместе делили и досуг, и тяготы. Посмею ли я подвергнуть [вас] недолжному наказанию?! Из поколения в поколение отмечены ваши старания, и я не скрываю [сделанного] вами добра. Ныне я совершаю большое жертвоприношение прежним государям. Ваши предки, следуя им, с ними вместе принимают его и дают [вам] счастье или дают несчастье. Я точно так же не посмею недолжно присвоить вам [награду] за [мнимые] добродетели. Я сообщаю вам о трудностях так, как если бы стрелял из лука в цель. Да никто из вас не будет помыкать старыми и зрелыми, да никто не будет небречь сирыми и малолетними. Пусть каждый [из вас] осядет на жительство и будет прилагать [все] свои силы, будет в согласии с принятым Моей Особой замыслом. И дальних, и близких без различия за преступление [должно] карать смертью, за добродетель отмечать благом. Пребудет [наш] удел в благоденствии — то благодаря вам, люди. Пребудет [наш] удел в неблагоденствии — то будет наказанием Моей Особе за проступки. Все вы, люди, объявите [о том, что я] сказал. Отныне и на будущее, пусть каждый старается в своем деле, наладит [исполнение] своих обязанностей, соразмерит свои разговоры. [В противном случае] не сожалейте, когда наказание падет на ваши головы».

Глава 10.
Паньгын. Лист средний.

Паньгын принялся за [подготовку] переправы через реку Хуанхэ, чтобы переселить народ. И тогда он собрал народ, чтобы предостеречь [тех, кто] не желал [за ним] следовать [в Инь], и со всей искренностью обратился к ним с большой речью. Весь его многочисленный народ, прибыв [послушать его], не смел вести себя непристойно во дворце государя. Паньгын появился на возвышении и повелел народу приблизиться.

Он сказал:

— «Выслушайте мои слова с пониманием и не делайте бесплодных [попыток] уклониться от послушания моим приказам. В древности, среди моих предков — мудрых правителей, не было никого, кто бы не проявлял заботу о народе; [народ же] охранял спокойствие правителя и разделял его заботы, и редко [бывало так, чтобы кто-то] действовал вопреки [приказам правителя, соответствующим] естественным временам года. [Когда Небо] ниспосылало большие бедствия на [нашу страну] Инь, то прежние правители тоже не оставались [на старых местах]. То, что они предпринимали, они делали, имея в виду пользу для народа, и поэтому переселялись [на новые места]. Почему же вы не вспомните то, что молва донесла до вас [о деяниях] моих древних предков-правителей? [Ныне я] беру на себя заботу о вас, заставляю вас [переселиться в Инь] только ради общего счастья и спокойствия, а не потому, что вы совершили какое-то преступление и должны понести наказание. Если я призываю [вас] с любовью относиться к этому новому месту поселения, то тоже [делаю это] исключительно для вашей же пользы, как проявление великого следования вашей воле. Если я ныне пытаюсь переселить вас, [то делаю это для того, чтобы] принести спокойствие нашей стране и упрочить ее. Вас же не заботит то, что изнуряет мое сердце, и никак не [хотите] раскрыть ваши сердца, [не хотите] с уважением подумать, чтобы вашей искренностью тронуть меня, одного человека. Вы сами лишь истощаете [ваши силы] и причиняете себе страдания. Ведь если вы, плывя на лодке, не переплывете реку [в положенное время, то только] приведете ваш груз в негодность. Ваша искренность не отвечает [моей искренности], это может привести только к тому, что все мы погибнем. Вы же не желаете вникнуть [в это дело], сами в себе разжигаете гнев — разве от этого что-нибудь изменится к лучшему?

Ваши помыслы недалекие, и поэтому вы неспособны подумать о бедах. Этим вы содействуете [тому, чтобы на вас обрушилось] большое несчастье. Ныне у вас есть только сегодняшний день и нет будущего, как же вы сможете [сохранить] жизнь, полученную от неба? Сейчас я приказываю вам быть едиными [в ваших помыслах со мною] и не проявлять дурных мыслей и чувств, чтобы не принести вреда самим себе. Я боюсь, как бы другие люди не ввели вас в заблуждение и не развратили ваши сердца. Я же иду навстречу [вашим чаяниям, чтобы] продлить вашу жизнь, полученную от неба. Разве я принуждаю вас [к переселению] силой? Я лишь хочу использовать [переселение в Инь для того, чтобы] всех вас, многочисленный народ, поддержать и прокормить.

Я вспоминаю тяжкий труд моих предков, [ныне] правителей в царстве духов, ради ваших предков. У меня тоже большие возможности обеспечить вас пищей и, используя [переселение], заботиться о вас. Если я допущу погрешность в управлении [страной] и мы надолго останемся здесь, то мой великий Предок ниспошлет на меня тяжелое наказание за такое преступление и спросит: „Почему ты так мучаешь мой народ?“ А если вы, многочисленный народ, не будете сами заботиться о вашей жизни и не будете единого мнения со мной [относительно моих] планов, то мои предки-правители ниспошлют на вас тяжелые наказания за такое преступление и спросят: „Почему [вы] не согласны с нашим юным внуком и не помогаете ему?“ Поэтому, когда Обладающий светлой добродетелью (то есть покойный Тан) накажет вас свыше за ваше преступление, у вас не будет слов оправдания. (Вся эта фраза в разных списках читается по разному, слова о добродетели в некоторых относятся не к предку Паньгына, а к его подданным).

В старину мои предки-правители упорно трудились ради ваших дедов и отцов. Вы же являетесь людьми, которых я кормлю (которых я воспитываю, которыми я управляю); если вы проявляете жестокость, [отвергая мое предложение о переселении], то [эта жестокость] живет в вашем сердце. Мои предки-правители обеспечили спокойствие вашим дедам и отцам, и поэтому ваши деды и отцы, несомненно, перестанут [вас опекать], отвергнут вас и не спасут вас от смерти.

А вот вы, мои [чиновники], ведущие дела по управлению страной и разделяющие со мной власть, [в алчности своей] лишь собираете раковины и нефрит (то есть обогащаетесь). Ваши деды и отцы, несомненно, обратятся к моему великому предку с великой жалобой на вас и скажут: „Наложи тяжелое наказание на наших внуков“. Они укажут [ему путь], и мой великий Предок ниспошлет на вас большие и тяжелые несчастья.

Ну вот, ныне я рассказал вам [о моих намерениях], которые не могут быть изменены. Постоянно относитесь с уважением к моему великому беспокойству о вас; пусть мы никогда не порываем друг с другом и не отдаляемся друг от друга. Принимайте участие в моих планах и помыслах, чтобы всем вместе им следовать. Пусть каждый из вас утвердит в своем сердце правильные нормы поведения. Если же среди вас окажутся люди недобродетельные и недостойные, вызывающие беспорядки и неуважительно относящиеся [к моим приказам]; обманщики и лицемеры, бунтовщики и предатели, грабящие и обворовывающие внезапно встреченных [людей]; то я [прикажу] обрезать им носы или даже полностью истребить их [вместе с семьями], не оставив в живых никого из их потомства. Я не позволю, чтобы семена [зла] были перенесены в наше новое поселение!

[А теперь] идите и живите в свое удовольствие! Я попытаюсь ныне переселить вас [в Инь, чтобы там] навсегда обосновались ваши семьи».

Глава 11.
Паньгын. Лист последний.

Когда Паньгын перенёс [столицу], [он сначала] определил место для проживания, а потом определился и с местом для своего двора.

[Он] обратился к людям:

— «Не развлекайтесь и не ленитесь. Трудитесь над осуществлением великого предопределения. Сейчас я обнажу пред вами [своё] сердце и нутро, почки и кишки и расскажу вам, все сто родов, о каждом из своих намерений. [Я больше] вас не обвиняю, люди. [И] вы все не злитесь [больше], все заодно не поносите Мою Особу. В древности наши прежние государи, намереваясь превзойти предшественников в заслугах, переместились на высоты, чтобы избежать выпавшего нам злосчастья. [Они тем самым] совершили прекрасный подвиг во имя нашего государства. Ныне наш народ [из-за стихии] сорвался с места, оставил своё жильё, ни у кого нет постоянного пристанища. Вы спросите меня, зачем [я] поднял тьму людей на переселение. Затем, что Верховный Предок желает восстановить добродетель нашего родоначальника, навести порядок в нашем семействе. Я спешно и честно последовал [его намерению], почтительно принял на себя [заботу] о жизни людей и навечно поселился в новой столице. Поэтому я, юнец, малый отрок, не нарушил его замысла, точно последовал [указаниям] духов и ни разу не посмел действовать противно результатам гаданий, расширил его величие. О главы уделов, начальники и люди при исполнении сотни служб! Все же держите в мыслях! Я буду неустанно следить, как вы памятуете и заботитесь о наших людях. Я не возьму на службу любителей наживы, но не побоюсь пригласить [на службу] тех, кто [может] устроить жизнь, кто будет питать людей и будет думать об устройстве для них покойного жилья. [Такие по своим] степеням [заслуг получат монаршее] внимание. Сейчас я сообщил вам о своих намерениях. Согласны [вы] или нет, [но] все будьте почтительны [к ним]. Не гонитесь за имуществом и драгоценностями. На устройство

жизни положите свои старания. Распространите среди людей добродетель. Всегда плечо подставьте, держите помыслы в единстве».

Глава 12.
Повеление Юеево. Лист первый.

От света удалившись, в безмолвии нес государь трехлетний траур [по почившему отцу]. Вот траур снят, а он не говорит.

Сановники обратились к властелину с порицанием:

— «О! Про знающего скажут „проницательно разумный“.

А проницательно разумный даст правилам начало.

Сын Неба — государь над тьмой уделов,

А сто чинов приемлют указанья.

Лишь слово князя станет повеленьем.

Без сего слова будет ли приказ»?!

Тогда государь письменно обратился [к ним]:

— «Чтобы правилом быть для четырех краев,

Боюсь, моя негодна добродетель.

А потому молчу. Во сне Верховный Предок

Помощника мне доброго послал.

Он скажет за меня».

Потом [государь] описал его внешность и послал [людей] искать [человека] по этим приметам по всей Поднебесной. Юе, клавший глинобитную стену в предместье Фуяни, оказался похожим и поэтому был назначен главным министром.

Государь поставил его рядом с собой и приказал ему:

— «С утра до вечера давай мне поученья,

Чтоб добродетели моей помочь.

Как если был бы я булатом,

А ты бы мне служил точильным камнем;

Через широку реку переправлялся б я,

А ты б как лодка с веслами мне был;

Я был бы сушью самой года,

А ты мне — затяжным дождем.

Открой своё ты сердце и ороси моё!

Когда лекарство голову не кружит,

То и болезнь ему не излечить.

Когда босой идешь ты и под ноги

Не смотришь — то тогда изранишь их.

[Ты] и люди под твоим началом

Все и всегда имейте помысел един

Наставить ровно государя, дабы его понудить

Князьям почившим действовать вослед.

Путем Высокого Правителя меня

Веди, чтоб дать покой несметному народу.

О! То повеленье от меня, монарха.

Да быть концу его [венцом]»!

Юе ответил господу:

— «Столб, коль [он] поставлен по шнурку, то будет прям. Правитель, коль следует [прямому слову] порицанья, то будет мудр. Когда правитель мудр,

И без приказа подданный при деле.

Так кто ж себе позволит господина

Ослушаться, коль милостив так он»?!

Глава 12.
Повеление Юеево. Лист средний.

Юе было приказано распоряжаться сотней чинов. Тогда [он] обратился к государю, сказав:

— «О! Послушно прозорливый князь путь Неба принимает. [Ведь Небо] создает уделы и ставит города. Владыкою [над всеми] насаждает повелителя, а вельможу — государем [над уделом]. [И] в порученцы [им] — начальники, великие мужи. [Не для] услад и неги — [то] для народного устройства. [Всё] внемлет и зрит [всё] Небо. Мудрец [на троне] его берет за образец. Сановники монарху следуют. Народ последует порядку. Позор устами навлекают. А латы с шлемами влекут войну. [Поэтому] одежду верхнюю и нижнюю [служилых] держи [ты] в коробах; щиты же и клевцы остерегись на тело [примерять]. Князь, будь в этом начеку. Когда воистину так станет, и прозорливым [ты] возможешь быть, то не благодати [тебе] ни в чем не будет. Устройство [государства] и нестроение [его] лежат на множестве чинов. [Служилому] чин следует не за свойство или приязнь, а за его способность только. И знатный титул злодею не дай [ты] никогда. Лишь по достоинству [его давай ты]. Добро надумав, с ним действуй. И действуй вовремя. Имея доброе, его ты доброту теряешь. Способностью своей кичишься — заслугу той [способности] теряешь. За дело принимаясь, подготовься. А будешь наготове — печали не бывать. Ленивцев [на службу] не прими, чтобы приязнь [свою им] показать. И ложь не допусти, [своих] стыдясь проступков. Когда на том стоять [ты] будешь, простым окажется делами управленье. Бесчинство в приношенье жертв непочитанием зовется. Коль церемонии сложны, сумятицей то будет. [И так, и этак] в служенье духам будут затрудненья».

Государь сказал:

— «Прекрасно! Доверимся твоим словам [мы], Юе. Когда б в речах [ты] не был [так] хорош, то я б не услыхал, что делать [мне]».

Юе склонился в земном поклоне и сказал:

— «Не в знанье трудность, трудность в выполненье. Коль князь на самом деле за трудность [это] не почтет, то он воистину привержен будет прежних князей добродетели совершенной. А что до Юе, то если б не сказал, в том был проступок бы его».

Глава 13.
Повеление Юеево. Лист последний.

Князь сказал:

— «Ты, Юе, подойди! Я, отрок малый, учился раньше у Гань Паня. Потом сокрылся в диком поле и поселился у Хэ-реки. С реки приехал в [город] Бо. Так и остался до конца не вразумленным. Наставь же ты меня в намереньях моих. Вино коль сладкое поставить — ты солод будь и будь закваска; а взвар душистый приготовить — ты солью будь и [кислой] сливой. Ты направляй меня, меня не брось, чтоб мог я широко шагнуть по наущенью твоему».

Юе сказал:

— «Царь! Лишь человек, кто ищет слышать многих, поставит дело. Коль учится на древних наставленьях, с добычей будет. [А так, чтобы] поставить дело без руководства древности и чтоб оно стоять могло на вечны времена, такого Юе не слыхал. Ведь учатся, чтобы свою очистить волю, за разом раз усилья прилагают — краса тогда придет. Взаправду этому отдавшись мыслью, ты все пути свернёшь в себе. [Ведь] наученье — ученья половина. Когда в уме держать ты будешь начала и концы, чтобы они учения не нарушали, то добродетель твоя в красу придет, а ты того и не заметишь. Глядись, как в зеркало, в свершённые установленья прежних государей, да вечно будешь без прорухи. А Юе по [твоей] указке монарха [волю] выполнить сумеет:

отовсюду призовет людей недюжинных, достойных и их расставит по местам».

Государь сказал:

— «О Юе! В пределах четырех морей все никнут пред добродетелью моей. То веянье твое. С руками и ногами [будешь] человек. [И будешь] мудрецом, коль доброго сановника [имеешь]. В былые времена главой [министров] был почивший баохэн. Когда он в государи предка нашего вознес, тогда сказал он: „Когда правителя я не могу заставить, чтоб был он Яо или Шунь, тогда на сердце у меня стыд и позор, как будто высекли [меня] на рынке“. Хоть у кого случись печаль, он говорил: „На мне за то вина“. Он первопредку нашему помог и признан был Величественным Небом. Ты ж просвещай и береги меня, чтоб не один эхен (главный распорядитель) красой остался Шана. Правитель без [помощников] достойных управиться не [сможет]. [И муж] достойный без правителя [себя] не пропитает. Преемство государя твоего и прежних князей сумей ты поддержать, навеки дай покой народу».

Глава 14.
Гаоцзуново вторичное жертвоприношение.

В день повторного жертвоприношения Гао-цзуну (У-дину) явился (есть мнение, что речь идёт не об обряде, совершённом самим Гао-цзуном, а о поклонении его духу, когда его сын Цзу-цзя чтил тем самым память отца) кричащий кольцешеий фазан (чжи). Цзу-цзи сказал:

— «Прежние подобающие правители правильно (делали) свои дела». И, поучая государя, сказал: «Небо взирает на людей внизу, делает образцовыми их правила, ниспосылает [им] годы, иногда долгие, иногда недолгие. Не Небо безвременно умерщвляет людей, люди сами подпадают под прекращение своих повелений. Среди людей есть не соответствующие своими качествами добродетелям и не чувствующие своих грехов. Небо посредством исполнения повеления исправляет их качества». Сказал это так:

— «Ах! Призваны государи

К тщанию по отношению к людям,

[Среди них] нет тех,

Кто не был бы сыном Неба.

Жертвам обычным

Негоже пышнее быть

По государю почившему».

Глава 15.
Князь Запада покоряет Ли.

Когда Си-бо усмирил [удельное княжество] Ли, Цзу И ужаснулся и обратился к государю, сказав:

— «Сын Неба! Небо уже прервало предопределение на правление нашей Инь. Ни люди-провидцы, ни [панцири] великих черепах не смеют предрекать удачу. Это не оттого, что прежние правители отвернулись от нас, потомков, а оттого, что царь погряз удовольствиях и сам прерывает [предопределение]. Поэтому Небо бросает нас. Не [дает] ни покоя, ни пропитания кому бы то ни было. [Правитель] не печется о [своем] небесном достоинстве, не следует установлениям. Ныне среди наших людей нет никого, кто бы не желал погибели [нашему государству и кто бы не] говорил: „Почему Небо не явит свысока свою угрозу?“ Великое повеление [о наказании еще] не дано. Как же теперь быть, повелитель»?

Государь сказал:

— «Что ж! Не у Неба ли предопределение моей жизни»?!

Цзу И в ответ сказал:

— «Увы! Преступлений [твоих] много. [Все они] разобраны наверху [у Неба]. Так можешь ли винить Небо за предопределение, [данное тебе]? Инь гибнет из-за твоих дел, [ибо] отовсюду [грядет] погибель твоему государству».

Глава 16.
Вейский правитель (князь) По Ци Цзи.

Вейский князь Чэн По Цзи, брат государя Шоу (Чжоу) Синя, иначе Ди Синя, так сказал:

— «Отец-наставник! Малый наставник (то есть ближайший советник)! Боюсь, Инь не может привести в порядок четыре страны света. Свершения наших предков расставлены по своим местам наверху [у Неба]. Мы (то есть вся верхушка, правительство Китая) глубоко погрязли в пьянстве, расстроили и растратили их добродетель внизу [на земле]. В Инь все, и малый люд, и набольший, почувствовали вкус к разбою и мятежу. Сановники и служилые люди один хуже другого не знают удержу; нарушения и преступления совершаются, но [виновных] никогда никого не ловят. Мелкий люд восстает и враждует друг с другом, ныне царство Инь, боюсь, разрушается. Будто переправляемся через большую реку, а там нет переправы и нет берегов. Инь идет к концу. И [конец] наступает сейчас».

[Великий князь еще] сказал:

— «Отец-наставник! Малый наставник! Выступить ли мне, чтобы отправиться отсюда? [Или остаться, чтобы] состариться у себя дома и удалиться в провинцию? Если сейчас вы не направите меня [в этом, то Инь] падет. Что же делать»?

Отец-наставник сказал:

— «Высочество! Небо в неистовстве ниспослало бедствие, чтобы разрушить Инь. [Иньцы] повсеместно предались безмерному винопитию, поэтому никто не страшится грозного [последствия]. Не слушаются стариков и старших, давних держателей своих должностей. Люди Инь сейчас присваивают себе целых животных чистой масти, используемых в жертвоприношениях для приобретения благопожелания от душ умерших и духов, смотрят на них, как на пищу, и не [ждут себе за это] ничего плохого. [Небо], свысока надзирая за тем, как устроен народ Инь, [видит, что людей] притесняют и обирают, и [сие] ведет к неутихающей вражде и злобе. Все проступки сходятся воедино. Множится разложение, а пенять не на кого. Шан ныне выпадает бедствие, тяготы которого мы все испытаем на себе. Шан пропадает, [но] я никогда не стану рабом в подданстве [у победителей]. [Я] говорю [тебе], высочество: „Уходи отсюда!“. [Я] давно говорил с теми царскими родственниками, кто ещё сохранил добродетель, о [грозящей] нам беде. Если величество не вернётся [на правильный путь], то нам тогда погибель. Сам реши. Каждый человек по-своему отдает себя прежним правителям. Я [для себя] не вижу [возможности] пуститься в бегство».

Тетрадь четвёртая.

История Чжеуского дома.

Глава 1.
Великая клятва. Лист первый.

Весной 13-го года состоялось великое собрание в Мэн-цзине. Князь сказал:

— «Эгей, правители высокие уделов, что в дружбе с нами!

А также наши порученцы и [наши] многие мужи!

Внемлите чутко [этой] клятве.

Лишь Небо и Земля — отец и мать

Всей тьмы вещей, лишь человек — всей тьмы

Вещей душа. Тот, кто воистину и чуток, и прозорлив,

Становится начальным государем.

Начальный государь народу есть

Отец и мать. Ныне князь Шоу шанский

Не почитает Небо наверху.

[Оно за то] несчастия послало

Народу дольнему. Погряз [владыка]

В нетрезвости, пустился он в распутство,

Посмел творить насилье, произвол.

Людей наказывает скопом, слепо,

А назначает — до колен [грядущих].

[Он точит] вас, вся тьма родов, [своим пристрастием]

К дворцам с палатами, к огромнейшим помостам,

К запрудам и прудам, к порфирам царским.

[Ведь] преданных и добрых гнал и жёг он.

[Он чрево] женщины беременной рассек

И [плод оттуда] вынул. В гневе даже

Тогда и Небо тяжко содрогнулось.

Покойный мой отец, [кого зовём] мы,

Как прежде, Просвещённым, был назначен

Со всею строгостью явить небесный гнев,

Но подвиг сей великий не свершил он.

Итак, я, малый отрок Фа, и вы, старшины

Уделов, что в союзе [с нами], видим зримо

[Весь строй] правленья Шан. У Шоу Синя

Раскаяться нет мысли никакой,

И потому в гордыне он. Верховный

Наш Предок, духи Неба и Земли

Не [видят от него] благих деяний.

И в храме предков родовом, который

Забросил, уж не приносят жертв

Скотину чистой масти, тук и плоть,

В сосудах просо — эти жертвы все

Злодеи растащили. [Он] на это

Сказал: „Народа и небес законы

Я воплощаю“, — не смирив нимало

Надменности своей. Да бережёт

Народ свой под собой благое Небо!

Правителя определяет, нам дарует

Наставников, чтобы Верховному

Могли быть в помощь Предку

И сохранили б в мире четыре края.

В том, кто виновен и кто нет,

Как я его намеренье посмею преступить?!

При равных силах добродетель перевесит.

А добродетели равны, так перетянет

Правдивость. У Шоу подданных тьма-тьмущая,

И помыслов [у них] тьма тьмы.

Три тысячи сподвижников за мною,

[Но] помысел у них един.

У Шанского царя шнурок грехов

Унизан под завязку, склады полны.

Казнить его повелевает Небо.

Когда не повинуюсь Небу, я

Преступным становлюсь в такой же мере.

Я, отрок малый, с утра и до ночи в благоговейном страхе.

От своего покойного отца Вень-[вана]

[Я] получил приказ. И Предку Горнему

[Я] жертвы внеурочные принес.

Земле Великой совершил моленье.

[Я] с вами, люди, выполню небесный

Приказ и кару. Ведь благоволит

К народу Небо. Что народу нужно,

То Небо обязательно исполнит.

Так помогите ж вы Моей Особе

Очистить навсегда [между] четвёркой

Морей [пространство]. [Ведь сей] случай дивный

Нельзя [нам], как я мыслю, упустить»!

Глава 2.
Великая клятва. Лист средний.

В священный день владетель Чжоу остановился на северном берегу [реки] Хэ. Когда все правители со [своими] войсками собрались, начальник провел смотр рати и привел [её] к присяге, сказав [следующее]:

— «О люди Западной земли! Все слушайте, что я скажу.

Я слышал, что добрый человек творит добро, и дня [ему] недостает. Злой человек творит недоброе, и тоже дня [ему] недостает.

[Так] ныне князь Шанский Шоу к силе без меры прибегает, бросается [он] старцами и стариками, а дружится с преступными людьми. [Он] грязнет в пьянстве и произвол творит. [И] подданные [у него] ему под стать. Враждуют клики и семейства, друг друга губят, в ход пуская полномочия. Безвинные взывают к Небу. [Сей] „добродетели“ отвратность [и всем] видна, [и всем] слышна.

Лишь Небо милует народ.

А государь у Неба в подчиненье.

Владетель Ся, [что звался] Цзе, не смог

Послушным Небу быть и государство

Бедой наполнил. Небо помогло

Чэн Тану, ему отдав приказ,

И низложило Ся, лишив его всей власти.

У Шоу преступлений больше, чем у Цзе.

Обидел [он] и прочь прогнал наидостойных.

Расправился жестоко с окруженьем,

Что возражало выходкам его.

[Он] говорит, что сам определяет

Небесные веленья, говоря,

Что страха перед ним (Небом) ему не нужно.

[Он] говорит, что жертвоприношенья

Бесплодны, от насилья ж нет вреда.

Но за примером ему [ходить] недалеко —

В том Сяском князе [он]. Небо

Меня ведет народ устроить. Мой

Сон с гаданием моим согласен.

И оба благо мне сулят. Пойдя

На Шан, [мы] точно победим. У Шоу

Тьмы-тьмущей людей простых несметность.

[Но] в помыслах они разнятся

И добродетелью разобщены.

А у меня в сановниках [всего лишь] десять дельных человек,

Но в помыслах [они] едины

И добродетелью равны.

Хоть [в помощь] есть ближайшая родня,

[Но и она] в сравненье не идет

С чистейшими людьми, что честь имеют.

Глазами нашего народа зрит Небо.

И слышит-то народными ушами.

От ста родов укор лег на Мою Особу.

Я ныне должен выступить в поход.

Воинственность покажем нашу!

В их вторгнемся пределы,

Возьмем того злодея. И наша кара обширной будет

И Тана блеском превзойдёт.

Так потрудись, и командир, и воин!

И пусть не будет никого, кто бы

[Врагов] угрозы без [внимания оставил].

Держитесь твёрдо [мысли], что пред нами

Враг сильный, одолеть его не просто.

[Все] сто родов трепещут в страхе,

Как [их кто] подкосил, к земле клонясь.

О! Будем же едины в доброте

И в помыслах едины. Дело мы

Свое поставим славное навеки,

И утвердится пусть оно надолго».

Глава 3.
Великая клятва. Лист последний.

Великая речь к войскам [правителя рода Чжоу У-вана перед походом на Инь].

На рассвете государь объехал шесть армий и обратился ко всем мужам с ясной речью:

— «О! Благородные мужи наших западных земель! У неба путь ясный. Это жертвоприношение прекрасно. Ныне Шанский князь Шоу презрел все пять достоинств, предался праздности, лени, стал непочтительным, сам порвал с Небом, вызвал недовольство народа. Рассек голень тому, кто утром переходил вброд [реку], вырезал сердце у мудреца. [Он] внушает страх, убивает и казнит, [сеет] отраву и болезни среди четырех морей, почитает развратных, коварных, доверяет им, изгоняет учителей, наставников, отвергает уставы и наказания, заключает в тюрьму, превращает в рабов настоящих мужей, не воздвигает жертвенников Небу и Земле, не приносит жертв в храме предков. Что бы порадовать жену, [он] изощряется в ловкости и распутстве, Высший Предок не покровительствует [ему] и, проклиная, ниспосылает теперь смерть. Вы все трудитесь без лени и служите мне одному, почтительно выполним кару Неба. В старину говорили: „Жалует нас наш вождь, угнетает нас наш враг“. Шоу — один человек, велик, лишь внушая страх. [Он] наш общий недруг. Воздвигая [древо] добродетели, следует [его] орошать; истребляя зло, следует его корчевать. Я, ничтожный, с вами, множеством мужей, искореню врага. Все вы, мужи, поступайте решительно и смело, чтобы возвысить своего вождя. Совершившего много подвигов щедро награжу, отставшему всенародно отрублю голову. Увы! Мой покойный отец Вень-ван!.. Словно светом Солнца и Луны освещал он все четыре стороны, прославился в западных землях. Поэтому мы получили [правление в] Чжоу, восприняли много племен. [Если] я покорю Шоу, [то] не своей воинской силой, а [тем, что] покойный отец Вень был безгрешен. [Если] Шоу победит меня, [то] не из-за грехов моего покойного отца, а [оттого, что] я, ничтожный, недостоин».

Глава 4.
Муеская клятва, или Воззвание в Му.

В предрассветное время в первый день месяца князь во главе [своих войск] прибыл на поле Му в окрестностях шанской столицы и дал клятву. Государь в левой руке держал желтую секиру, в правой

руке держал белый штандарт с хвостами яков, которым подавал команды. [Князь] сказал: «Далеко же [мы], люди Западной земли»!

Он молвил:

— «О высокие правители дружественных нам уделов, [придворные] порученцы, министры народоустроения, войны и землеустройства, подначальные [командующие], войсковые [командиры], тысяцкие, сотники и люди Юн, Шу, Цян, Мао, Вэй, Лу, Пэн, Пу! Поднимите ваши клевцы, выставьте ваши щиты, примкните к ноге ваши копья. Я дам клятву».

Князь [далее] сказал:

— «Людьми древности говорилось: „Наседка на рассвете петухом не кричит. Если курица возвещает рассвет, подобно петуху, то всему [грозит] упадок“. Ныне шанский князь Шоу делает так, как скажет женщина. [Он] пренебрежительно отбросил приношение жертв и не сообщается [с духами]. [Он] пренебрежительно отринул здравствующих младших родственников отцовского и материнского родов и не использует [их в деле]. Зато прибывшим отовсюду беглецам, отягощенным преступлениями — и почет и главенство, и доверие и полномочия. Их [он] делает великими мужами и сановниками, чтобы творили насилие и притеснение сотне родов, чтобы бесчинствовали в стольном городе (Аньяне). Ныне я, Фа, почтительно привожу в исполнение кару от Неба. В сегодняшнем деле не продвигайтесь больше, чем на шесть шагов. На седьмом шаге останавливайтесь и выравнивайте там [ряды]. Потрудитесь же, воины! Не делайте больше четырех, пяти или шести ударов. На седьмом ударе останавливайтесь и выравнивайте там [ряды]. Старайтесь, о мужи! Явите же свою воинственность, как [подобает] тиграм, как [подобает] барсам, как [подобает] черным медведям, как [подобает] бурым медведям. На предместья Шан! Не препятствуйте тем, кто будет сдаваться [в плен], чтобы они послужили [на благо] Западной земли. Потрудитесь же, воины! Если вы не потрудитесь, то сами себе устроите казнь».

Глава 5.
Окончание войны (в «Дополнительных чжоуских записях» имеет название «Пленники в преемство» или «Всеобщее пленение»).

В 27 день первого месяца (17 день второго) был канун декады убывания лунного света. На следующий день государь утром выступил из Чжоу в карательный поход против Шана. В четвертый месяц с началом декады прибавления лунного света [государь], вернувшись из Шана, прибыл в Фен.

Тогда он дал отбой военному положению и занялся мирным [правлением]. Вернул коней на южные склоны [гор] Хуашань, отогнал быков на пастбища в полях Таолиня, показав Поднебесной, что [они больше] не нужны.

[Князь] принес жертвы в родовом храме Чжоу. От столичной области до оборонных рубежей уделов [все] пришли в спешное движение, выставили ритуальные деревянные сосуды для мясных жертвоприношений и бамбуковые плетеные емкости для зерновых жертвоприношений.

Через три дня в заветный день принесли [огневые] жертвы Небу и провели моление духам гор и рек, объявили об успешном окончании войны [с Шаном]. В декаду прибавления лунного света высокие владетели многочисленных уделов и сто чинов получили повеление от Чжоу.

Государь так сказал:

— «О правителей собранье! То прежний князь удел [наш] основал, раздвинул [нашу] землю. Предшественника подвиг князь Лю возмог упрочить. Когда Тай-вана время подошло, была заложена основа царственности нашей. Для государственности князей Ван Цзи отдал все силы. Родитель Просвещенный мой Вень-ван смог завершить сей подвиг славный. [Он] получил от Неба повеленье, чтоб успокоить Ся, [лежащее средь четырех] краев. Великие уделы [мы] устрашали силой, а малые уделы [мы] в добродетель укрывали. Вот на девятый год, когда [страна] ещё не собралась в великом единенье, я, отрок малый, унаследовал его, [Вень-вана], волю. О преступленьях Шана [я] сообщил Владыке Небу и Государыне Земле, горам известным, великим рекам, через которые [я] проходил. [Я так] сказал: „Я, праведный князь, чжоуский Фа, намерен преподать урок великий Шану. Царь Шоу Шанский праведность утратил ныне, жестоко расточает творенья Неба, наносит вред и притесняет множество народа, став главарем преступных беглецов [всей] Поднебесной. Стекаются [они к нему], в пучину будто [рыба] и как [зверье] в чащобу. Отрок малый, уже нашел людей я человечных

И Предку Горнему решаюсь посвятить

Себя, чтоб преградить безумству путь.

Среди [людей] Цветущего Ся и варваров [окраин] нет никого, кто б [мне] не подчинился. В почтенье к Небу выполняю [его] приказ и посему в поход иду я на восток и успокою тамошних мужчин и женщин. Мужчины, женщины сии корзины полнят шелка пряжей и черного и желтого цветов, чтоб лицезреть меня, из Чжоу князя. От Неба милость потрясает и подвигает, примкнуть чтоб к нам, к Великому ко граду Чжоу. Вы, духи, придите ж мне на помощь, чтобы спасти народ несметный, себя не посрамите“. Когда настал шестой декады день пятый, войско наше [Реку] у Менцзиня перешло. А в день последний шестой декады [мы] стали лагерем в предместьях Шана (города Чжаоге) и ждали милости от Неба повеленья. Перед рассветом в день первый первой же декады Шоу громаду [войск] своих привел, [стоявшую] как лес. Мы встретились [в бою] на поле Му. У нашей армии противника ни одного не оказалось. [Врага] передние ряды [свои] клевцы оборотили и нанесли удар по задним, их в бегство обратив. Лилась потоком кровь, в ней палицы-песты всплывали. Лишь раз в одежды боевые облачившись, [я] Поднебесную привел в большой порядок. Тогда правленье шанское [я] отменил, став управлять на старый [шанско-иньский] лад, как Юй из Ся. Освободил невольника Цзи-цзы. Насыпал холм могильный [я] Би-ганю и поклонился у ворот общины, где проживал Шан Жун. Раздал добро [я] из Лутая и выдал просо из Цзюйцяо. [Всех] щедро одарили [в пределах] четырех морей. И тьма родов в довольстве подчинилась. Пять рангов знатности [я ввел] и землю наделил по трем разделам. Достойных [я] на должности поставил, способных [я] приставил к делу. В народе утвердил пять отношений, что бы в еде, беде и приношенье жертв очистить искренность и праведность явить. Восславив добродетель, воздал [я] по заслугам. [И сел я], сложив руки, а Поднебесная устроена была».

Из главы 40 «Дополнительных чжоуских записей».
Пленники в преемство.

В четвертый месяц, [время] при наступлении близости к рождению лунного сияния, на шестой день У-ван на рассвете прибыл для [совершения] всесожжения-ляо в чжоуский [храм].

Сказал государь:

«Вот я, малый отрок, [приношу] успокоение просвещенным [предкам]».

[У-ван сказал:] « С почтительностью я, малый отрок, обезглавливаю шесть быков, обезглавливаю двух баранов».

Тогда множество стран было окончательно [покорено]. [У-ван] доложил [об итогах завоевания] в чжоуском храме, сказав:

«Раньше я слышал, что мой просвещенный отец совершенствовал уложения шанцев. [Ныне] посредством отрубленной [головы] Чжоу[-синя] я докладываю [о победе] перед Небом и перед [божеством злаков] Цзи».

Принесли в жертву малый скот: баранов, собак и свиней — в жертву ста духам, а также духам воды и земли, принеся клятву у алтаря земли.

[Государь] сказал:

«Вот, я, малый отрок, приношу успокоение просвещенному отцу, [чтобы он] достиг [своей милостью и меня], малого отрока».

Глава 6.
Хунфань, или Великий образец (Великий план (закон), великие правила).

В тринадцатом году [чжоуский государь У-]ван спрашивал совета у Цзи-цзы (советник при иньском дворе; после поражения иньцев был призван чжоуским царем Воинственным (У-ваном)). Государь тогда сказал [следующие] слова Цзискому князю:

— «Увы, Цзи-цзы, Небо в сокровенном молчании установило [правила] для простого народа, чтобы помочь ему наладить спокойную жизнь, однако я не знаю того порядка, который [должен существовать] в рамках [поведения каждого отдельного человека] и в правилах отношений между людьми».

Князь Цзиский (Цзин-цзы) отвечал:

— «Я слышал, что некогда Гунь запрудил разлившиеся воды и разрушил тем порядок чередования пяти стихий (пять первоэлементов — это вода, огонь, дерево, металл, земля. Согласно древним натурфилософским представлениям, правильное их чередование в природе обеспечивало её нормальный цикл), и воспылал тогда Бог гневом, и не дал он Гуню Великого Образца Девяти Разделений (Великий образец Девяти Разделений — основы, на которых выстраивалась жизнь древнего государства, согласно традиции, эти основы были даны людям богами. Среди них представление об устройстве мира, выраженное в теории пяти элементов, о календаре, перечень общественных работ, необходимых обществу, обязанности правителя по отношению к народу и прочее, здесь также можно наблюдать, как Юю приписывается не только победа над потопом, но и обширная деятельность по строительству государства, без которой новое общество уже не мыслит своего героя (прим. ред.)), и нарушил тогда порядок отношений, и изгнан был Гунь, и умер он. И возвысился по нём Юй, и даровало Небо Юю Великий Образ девяти Разделений, и пришли тогда в порядок законы отношений.

Порядок правил и отношений таков. Первое есть пять стихий, второе — осторожность в пяти действиях, третье — бдительность в восьми ветвях управления, четвёртое — соглашения пяти периодов, пятое — постоянство в величии царей, шестое — правильность трёх добродетелей, седьмое — прозорливость при исследовании сомнительного, восьмое — внимательность при знаках, девятое — исследование пяти видов счастья и страх шести праздностей.

Первое. Пять стихий суть: вода, огонь, дерево, металл, земля. Вода проницает вниз, огонь пылает вверх, дерево изгибается и выпрямляется, металл удобопеременяем, земля плодоносит. Проницающее вниз даст солёность, пылающее вверх — горечь, изгибающееся и выпрямляющееся даст кислоту, удобопременяющееся производит пряность, плоды имеют сладость.

Второе. Пять действий: первое — внимательность, второе — слово, третье — видение, четвёртое — слух, пятое — размышление. По внешности должно быть почтительному, в словах — сговорчивому, видением прозорливому, слухом чуткому, размышлением проницательному. Почтение создаёт важным, сговорчивость — основательным, прозорливость — рассудительным, чуткость — здравомыслящим, проницательность — премудрым.

Третье. Восемь частей управления. Во-первых, продовольствие, во-вторых, богатство (торг), в-третьих, жертвы, в четвёртых сы-кун (общие работы), в-пятых, сыту (просвещение), в-шестых, сыкоу (общественная безопасность, внутренние дела), в-седьмых — гостеприимство, восьмое — война.

Четвёртое. Пять периодов. Первый — год, второй — луна (месяц), третий — день, четвёртый — планеты и звёзды (часы), пятый — астрономические вычисления (минуты).

Пятое разделение — средоточие величия [царей]. Правитель устанавливает свою полную власть, сосредоточивает эти пять благ и наделяет ими народ. Таково взаимоотношение народа и власти правителя. Дарование сохраняет сан правителя. Среди народа не должно быть сообществ нарушителей, мужи не должны соревноваться в достоинствах. Только правитель является полновластным. Среди народа есть умеющие подавать советы, действовать, хранить [обычаи]. Государь учитывает это. Состояние правителя принимает не соответствующих ему, но не совершивших нарушения. Власть правителя даёт им жить спокойно. [Такие люди] скажут: „ За нашу одаренность государь наделил нас благами“. Эти люди станут делать все в духе права государя. Не следует обижать одиноких и бездетных и запугивать достойных. Мужей, обладающих способностями и умением действовать, надо заставить совершенствовать свое поведение, и страна расцветет. Всем официальным лицам следует предоставить блага и жалование. Если правитель не сможет заставить их приносить благо государству, эти мужи будут виновными. А не имеющие способностей, будучи наделены благами от государя, принесут правителю только зло.

„Не имей уклонов, не имей отклонений,

Следуй правилам повелителя.

Не имей привязанностей,

Следуй Царскому Пути.

Не имей неприязней,

Следуй дороге князя.

[Когда] нет уклонов и нет замкнутости,

Путь князя велик и широк.

[Когда] нет замкнутости и нет уклонов,

Путь князя ровен и гладок.

[Когда] нет духа противоречия и нет односторонностей,

Путь князя прям и справедлив.

[Всё] собирается вокруг полновластия,

[Всё] возвращается к полной власти“.

Или же:

„Не клонись! Не косись!

Долга князя держись.

Дружбы ты не води,

Стезёй князя иди!

Не держи ты и зла,

Есть у князя тропа!

Не криви! Стороны не веди!

Путь у князя широк и огромен.

Стороны не держи! Не криви!

Князя путь будет гладок и ровен

Не отступай и не топчись!

Ведь князя путь правдив и прям.

В нем средоточьем соберись,

В нем средоточье всем дарам“.

Словесное изложение полноты правителя — это порядок, это поучение. Оно восходит к Небесному владыке. Для всего народа словесное выражение самодержавия — это поучение, это поведение. Таким образом, он приблизится к блеску Сына Неба. Говорится: „Сын Неба является отцом и матерью народа и тем самым является владыкой Поднебесной“.

Шестое [разделение] — три склонности характера. Первая [из них] — это ровность и прямота. Вторая — преобладание твердости. Третья — преобладание мягкости. Мирный и спокойный [по своей склонности] ровен и прям. В настойчивом и недружелюбном преобладает твердость. В податливом и дружелюбном преобладает мягкость. [В твоем отношении] к пристрастному и скрытному [пусть] преобладает твердость, [в отношении] к высокородному и умному [пусть] преобладает мягкость.

Только правитель распоряжается благами, только правитель возбуждает страх, только правитель ест на яшме, вкушая особенные яства. Подданные не имеют права распоряжаться благами, возбуждать страх, есть на яшме. Если подданный распоряжается благами, возбуждает страх, ест на яшме особенные яства, это пагубно для его рода и наносит вред государству. В этом случае мужи становятся предвзятыми и порочными, а народ совершает проступки и пребывает в сомнении.

Седьмое. Исследование сомнительного. Надлежит избрать и определить людей для ворожбы и гадания и повелеть им ими и заниматься при помощи черепаховых костей и тысячелистника. Дождь, вёдро, мрак, туман, смута, низ и верх — всего семь, для ворожбы пять, для гадания по траве ши два последних. [Так] разбираются [в предстоящих] переменах. Из людей определённых для ворожбы и гадания, если трое гадают, то следовать словам двух человек. Но если предстоит тебе важное сомнение, то посоветуйся и со своим разумом, посоветуйся и с чинами, посоветуйся с народом, обратись к ворожбе и гаданию. Если сам согласен, черепаха согласна, тысячелистник согласен, чины согласны, народ согласен, то именуется „великим согласием“. Сам будешь здрав и крепок, сыны и внуки будут благополучны. Если ты согласен, черепаха согласна, трава тысячелистника согласна, но чины против, народ против, то „благополучием“. Если чины согласны, черепаха согласна, тысячелистник согласен, но ты противного мнения, народ так же, то малое благополучие. Если народ согласен, черепаха согласна, тысячелистник согласен, но ты и чины против, то исход будет благоприятным. Если сам согласен, черепаха согласна, тысячелистник согласен, но чины и народ противны, то внутри [дворца] благополучие, вне — злосчастие. Если черепаха и трава купно будут противоречить людям, то покой будет благоприятным, а действие — злополучным.

Восьмое. Признаки суть: дождь, вёдро, жара, стужа, ветры, времена годовые. Когда первые пять будут в сходстве их порядка, то всё произрастающее будет в обилии. Одно которое-либо в чрезмерном излишестве — гибельно. Одно которое-либо в чрезмерном убытке — таким же образом.

Признаки блага. Важен, скромен — по времени дожди следуют, если устроен, то по времени вёдро, если рассудителен, то по времени теплота, если здравомыслящ, то стужа по времени, если премудр, то ветры по времени.

Признаки зла. Если безрассуден, то продолжительные дожди следуют, если падок до недолжного, то продолжительное вёдро, если алчен, то продолжительная жара, опрометчив [если], то продолжительная стужа, если ослеплён, то продолжительные ветры.

[Ещё] говорится: „Забота государя как год; [забота] вельможи — месяц; [забота] служащего — день“. Когда года, месяцы и дни сообразны годовым временам, тогда все злаки и плоды хорошо родятся, правление проницательно, достойные люди отличаются, дома (то есть роды, семьи) благоденствуют. Коль скоро дни, месяцы и года не сообразны с годовыми временами, то злаки и плоды худо родятся, в правлении темнота, достойные люди в забвении, дома не имеют спокойствия.

Многочисленный народ, как звезды. Среди звезд есть такие, которые расположены к ветру. Среди звезд есть [и] такие, которые расположены к дождю. Ход же Солнца и Луны [лежит] то через зиму, то через лето. [Если] луна [в своем ходе] попадает на [определенные] звезды, то из-за [этого] бывают ветры или идут дожди.

Девятое. Пять видов счастья. 1. Долголетие. 2. Богатство. 3. Здоровье. 4. Добродетельность. 5. Ненапрасная и непостыдная кончина.

Шесть праздностей (пустот). 1. Злополучная и краткая жизнь. 2. Болезнь. 3. Печаль. 4. Бедность. 5. Ненависть. 6. Бессилие, слабость».

Глава 7.
Люйские псы (собаки, дохи, или до-кхи, цанг-ао, то есть собаки-мастифы тибетской породы, не путать с так называемыми европейскими догами (dogge), первоначально ищейками, слово происходит от древнегерманского, со значением «нюхач», в дальнейшем переосмыслено и обозначало просто крупную собаку вообще, ср. русск. «псина»).

После победы над Шаном были открыты пути к девяти инородцам-и и к восьми инородцам-мань. [Владение] Люй из западных [краев] преподнесло в качестве дани больших собак восточной породы. По этому случаю великий хранитель сделал запись

«Люйские псы (собаки)», обратившись к государю с наставлением:

— «Ах, государь так зорок и премудр!

О добродетели заботу проявляет.

Четыре варвара придут с поклоном все.

Быть не должно ни близких, ни далеких —

Все поднесут из мест своих предметы:

Одежду и еду, диковин много разных.

За это князь свет добродетели направит

На области приютов инородцев,

Что б не посмели выйти из-под власти.

[Он] оделит и яшмой, и нефритом

Всех родичей, как старших, так и младших,

Что сели по уделам в Поднебесной,

И так отметит родственные связи.

Другим в обмен [он] не отдаст [одной

Лишь] вещи, и предмет тот — добродетель.

[Коль] добродетель в полноте,

[Она] небрежность не допустит.

Муж благородный, [коли он] небрежен,

Так помыслов людей своих не исчерпает.

А подлый, [будь] небрежен [он],

Своих всех сил не исчерпает.

Не услужай [своим] ушам с глазами.

Будь стоек в сотне [норм] установлений.

Кто увлекается людьми, вредит тот благу,

А ценящий имущество безволен.

[Лишь] в правде воля утвердится,

И правдой слово к нам дойдет.

Не позволяй, чтоб бесполезность стала

Полезному помехою. И дело

Тогда наладится. Диковин не цени,

Привычным не побрезгуй, и тогда

Народ в довольстве у владыки будет.

Собак и лошадей пород не местных

Не заводи. И в государстве [нашем]

Не разводи заморских птиц и редких,

Невиданных в отечестве зверей.

Когда не будешь дорожить ты скарбом

Из дальних стран, то люди дальних мест

[Все сами вскоре ко двору] прибудут.

Коль будешь дорожить достоинством одним,

То люди ближних мест в покое будут.

Ах! От зари и до зари во всем имей докуку.

Не забывай поступков мелочь, чтобы

Величью добродетели в конце не нанести

Урон. И в насыпи холма под девять жэней

Для завершения земного дела

Одной корзины [может] не хватить.

Исполни это верно, и народ

В житье своём в сохранности пребудет,

И в поколениях твоих оставишь князя [трон]».

Глава 8.
Цьзинь тын, или Металлические обручи.

На второй год после победы над Шаном с государем случилась болезнь, он занедужил. Два князя-гуна сказали:

— «Мы о правителе проведем строгое гадание».

Чжоу-гун сказал:

— «Не удастся этим подвигнуть наших прежних князей».

[Чжоу]-гун тогда [решил] себя принести в жертву. Сделали три возвышения на поле для жертвоприношений. К югу [от них] сделали [еще одно] возвышение, обращенное в направлении [трех других возвышений] на север. Чжоу-гун встал на нем. Положив нефритовые кольца би [на возвышения] и держа в руках нефритовые пластины с заостренными концами гуй, тогда обратился [Чжоу-гун] к Тай-вану, Ван Цзи и Вень-вану.

Хранитель записей тогда записал его молитву, в которой говорилось:

— «Такой-то ваш первый потомок тяжело захворал. Если вы, три князя, обязаны перед Небом старшим потомком, то такого-то замените мной, Данем. Я покладист и умел, имею многие таланты и [обладаю] многим мастерством. Могу служить и демонам, и духам. А первый потомок не [обладает такими] многими талантами и [таким] большим мастерством, как Дань. Не умеет служить демонам и духам. Он же уполномочен двором [Верховного] Предка, чтобы распространить защиту на все четыре края. Поэтому [он] смог утвердить ваших сынов и внуков на дольней земле. Среди народа в четырех краях нет никого, кто бы перед ним не трепетал. О, не дайте пропасть драгоценному повелению, ниспосланному Небом! Нашим усопшим предкам [тогда] также вечно пребудет опора и воздаяние. Сейчас я отдаю свою судьбу [панцирю] большой черепахи. Если вы дадите мне свое позволение, то я с нефритовыми кольцами и пластинами вернусь [к себе] и буду ждать вашего повеления. Если вы не дадите мне позволения, то я возвращу нефритовые кольца би и пластины гуй туда, откуда их взял».

Тогда провели три гадания на [панцире] черепахи. Все они были благоприятны. Открыли [гадательные] записи и увидели, что там написано. И [там] тоже благоприятный [ответ].

[Чжоу]-гун сказал:

— «[Согласно] предсказаниям, князю не будет вреда. Я же, юноша, получил подтверждение повеления от трех князей по исполнению замысла на долгие времена. Сейчас я ожидаю, [ведь три князя] могут вспомнить и обо мне одном».

[Чжоу]-гун вернулся [с моления]. Тогда-то записи [молитвенного обращения] на бамбуковых планках положили в ящик с металлическими обручами. Князь на следующий же день и поправился.

Когда У-ван скончался, тогда Гуань-ту и младшие братья распространили слух по государству:

— «[Чжоу]-гун не собирается [служить] на пользу дитяти».

Тогда Чжоу-гун сказал двум гунам:

— «[Если] я не установлю [правильное] правление, мне не с чем будет обратиться к нашим прежним государям».

Чжоу-гун оставался на востоке два года, и преступники были пойманы.

Потом [Чжоу]-гун написал стих, чтобы поднести его князю. [Стих] назывался «Сова». Князь все равно не смел винить [Чжоу]-гуна.

Осенью, когда [жито] вызрело, но еще не было убрано, с неба раздался сильный гром, [засверкали] молнии и поднялся ветер. Хлеба полегли. Вырвало с [корнем] большие деревья. Люди государства были сильно перепуганы. Государь и великие мужи в строго официальных одеждах направились достать запись, [хранившуюся] в ящике с металлическими обручами. Тогда и открылось, что Чжоу-гун себя предлагал в жертву, когда говорил о замене для У-вана. Тогда два князя и государь спросили об этом у хранителя записей и у всех служителей.

[Они] ответили:

— «Да, правда. Ах! [Чжоу-гун приказал нам, чтобы мы не смели говорить [об этом]».

Государь, взяв запись, залился слезами и сказал:

— «Не проводите строгого гадания. В тот раз [Чжоу]-гун со всем старанием потрудился для царского дома. А я, юнец, не разобрался. Сегодня разыгрались [эти] небесные страсти, чтобы показать добродетель Чжоу-гуна. Я, малый отрок, лично встречу его. Так будет правильно и в согласии с ритуалами нашего государства и нашего семейства».

Когда князь выехал в предместья [столицы], с неба пролился дождь. Ветер подул в обратном направлении. И жито совсем поднялось. Два князя отдали приказ людям государства поднять упавшие большие деревья и укрепить их. Год же оказался урожайным.

Глава 9.
Великий манифест (великое обращение).

Государь (Цзи Сун) так сказал:

— «Великое обращение к вам, множество уделов, и к вам, наши порученцы. Несчастье! Небо посылает напасти на наш дом. И нет [в их приходе] промедления. Я, юнец в годах незрелых, наследовал безгранично великое дело предков, но не встретился [мне] мудрец, чтобы привести народ к покою. Скажу ли, что [я] способен прийти к пониманию повеления Неба?! Ах, я, малый отрок, будто вступаю в глубокую реку. Я иду в поисках места для моей переправы. И вширь, и в рост пустить предопределение, полученное предками — это не забвение [их] великих деяний. Я не смею препятствовать исполнению устрашения, ниспосылаемого Небом. Упокоившийся князь оставил мне [панцирь] большой драгоценной черепахи, чтобы [я] воспринял повеление, явственно отданное Небом. [Оно] гласит: „Опасность велика для Западной земли. И люди Западной земли не пребудут в покое“. И вот сейчас заворошились [мятежники]. Иньский малый У-ген безрассудно осмеливается считаться своей преемственностью [с Иньскими владыками]. [Сейчас, когда] Небо посылает устрашение, [он] знает, что у нашего государства есть трудности, что народ не спокоен. [Поэтому он] и говорит: „Я восстановлю [Инь]“, противится и презирает наш Чжоуский удел. Сегодня [мятежники] закопошились, сегодня [они] встают на крыло. На днях 10 (десять) достойных мужей пришли [мне] на помощь, чтобы вместе со [мной] утвердить подвиг, задуманный упокоившимся У-[ваном]. Нам выпадает милость в великом предприятии. Мои гадания дали благоприятный ответ. Посему [я] объявил правителям дружественных нам государств и нашим хранителям записей, многим мужам, порученцам: „Я получил благоприятные ответы по гаданиям. Я поведу вас, многие уделы, чтобы покарать мятежных сановников от Инь“. Среди вас, правители многих уделов, и [среди вас], многие мужи и наши порученцы, не оказалось никого, кто бы не выступил против со словами: „Опасность велика, народ не спокоен. [Среди мятежников] также [члены] царского дома, дома удельных государств, состоящие в родстве с князем, малым отроком. Нельзя на них идти карательным походом. О князь!

Почему бы не сделать противное гаданию“?! Поэтому я, юнец, долго обдумывал [все эти] трудности, говоря [про себя]: „Увы! Воистину [эта] возня [несет страдания] сирым и вдовым! О горе! Мне выпала от Неба служба, которая по наследству легла большой заботой на мои плечи. Я, юнец, сам себя не жалею“. Следует вам, правители уделов, и вам, многие мужи, хранители записей, наши порученцы, [так] наставлять меня: „Не поддавайся жалости [к себе]. Нельзя не закончить подвиг, задуманный твоим упокоившимся отцом“. Ох! Я, малый отрок, не смею отменять повеление Верховного Предка. Небо оказало милость упокоившемуся государю, вознесло наш малый удел Чжоу Упокоившийся повелитель, прибегнув к гаданию, смог получить это повеление. [И] ныне Небо помогает [нашему] народу, и так же [следует] гадать. Ах! Небо и поощряет, и устрашает, [так] помогая нашей великой из великих [царственной] особе».

Государь сказал:

— «Вы [наши] давние служители. Вы очень хорошо помните то, что было давно. Вы знаете, как трудолюбив был упокоившийся государь. Небо прямо объявило нам, в чем состоит свершение. Я не смею не ставить превыше всего окончание планов и дел упокоившегося господина. Посему я всеми силами призываю и наставляю правителей дружественных нам уделов. [Расположение] Неба не постоянно, а [дается] по рассмотрении [состояния] нашего народа. Как мне не закончить тем, в чем упокоившиеся предки предусматривали свои свершения?! Небо также заботами обременило наш народ, будто сделав его больным. Как посмею я не дать завершения милости, полученной упокоившимися предками»?!

Государь сказал:

— «Как и раньше, я намереваюсь выступить. Я провожу дни в думах о невзгодах. [Не] то ли это самое, что покойный отец перед строительством определился с планом дома, а его сын не хочет строить возвышенную земляную площадку. Что тогда [говорить] о надстройке?! Его отец поднял целину, а его сын затем не хочет сеять. Что тогда [говорить] о жатве? Может ли тогда покойный отец сказать: „У меня есть потомки, они не бросят [наше] дело“?! Как же я смею сам не закрепить великого повеления упокоившемуся господину? Если старший из братьев умрет, а потом соберутся [люди], чтобы уничтожить его сына, то станут ли народные старшины [друг друга] убеждать, чтоб не спасать [его]»?!

Государь сказал:

— «О потрудитесь же вы, правители многих уделов и наши порученцы! Свет государству [идет] от мудрых. Хоть [их] всего и десять человек. [Они] ведут к познанию повеления Верховного Предка. А [расположение] Неба непостоянно. Вы сейчас не смейте менять порядок. К тому же ныне Небо ниспосылает наказание уделу Чжоу. Те люди, что множат трудности, прибегли к своим соседям, чтобы уничтожить свой [правящий] дом. Не ведая повеления от Неба, ты все равно его не изменишь. У меня навсегда в памяти: „Небо уничтожило Инь“. Ведь если бы я был земледельцем, то как мне не закончить [обработку] моего поля?! Небо также оказало милость упокоившимся предкам. Как я поставлю себя выше гадания и [как] посмею [ему] не подчиниться в предводительстве пограничными землями, указанными упокоившимися людьми?! К тому же [предсказания] сегодняшних гаданий благоприятны. Потому я поведу всех вас в поход на восток. В повелении Неба ошибки нет. Так сообщило гадание».

Глава 10.
Грамота или повеление Вейскому князю Ци.

После восстания У-ген, сын Ди Синя был убит, от прежнего, Шанского дома остался в живых лишь дядя его Ци.

Государь так сказал:

— «О князя иньского сын старший (то есть сын Ди Юя)! У древности учись, чти добродетель, бери пример с достойных — во всем преемник будь для прежних [иньских] князей. Держи в порядке их обряды и скарб. Будь гостем правящего дома и с [нашим] государством [раздели] все милости [от Неба], [и да продлятся] навеки бесконечно наследники [твои]. Ах! Шанский Тан, твой предок, имея [добродетель], умом обнять сумел [все] вширь и вглубь. И Царственное Небо благосклонно [оказало] помощь — дав повеление без скупости ему. В заботах о народе был добр и устранял [все] злое и гнетущее [народ]. [Его] свершения остались в временах, а добродетель перешла наследникам-потомкам. Ты следовал ему, его осуществляя образцы. Давно ты ведом всем своим почтеньем и вниманьем, долг сына чтишь и уважаем людьми и духами. Ценю в тебе я добродетель и говорю: „Забвенью преданность не подлежит. Наступит время, Верховный Предок ее почует, народ внизу с почтением за ней пойдет“. Я жалую тебя в князья верховные, чтоб управлял лежащей на восток отсюда Ся. Так постарайся! Отныне разверни твое [народу] поучение, с вниманьем выполняй тебе приказы, прими за руководство установлений постоянство и тем поддерживай [наш] правящий дом. [Так] возвеличь своих [ты] достославных предков! В равненье приведи [ты] свой народ. Навеки будь доволен своим постом и помогай Моей Особе. Из поколенья в поколенье [с потомками твоими] пребудет добродетель. И станешь образцом для тьмы уделов, как власти Чжоу без недовольства подчиниться. Ах! [Дана тебе] отныне милость! [Так] оправдай [ты] мой приказ»!

Глава 11.
Грамота (обращение) к шу Кану.

В начале первой декады третьего месяца Чжоу-гун начал планирование строительства новой великой столицы в восточной части государства [на берегах реки] Ло. [Туда] в большом числе собрали вместе народ из всех четырех краев. Вся сотня чинов и [оставшийся иньский] народ из пожалованных, окружных и аристократических уделов, с доверенных и охранных территорий послушно выполняли службу Чжоу. Чжоу-гун дал всем работу. Тогда было широко [обнародовано] великое обращение об устройстве [государства].

Государь так сказал:

«Старший удельный князь, мой младший брат малый отрок Фен! Твой сиятельнейший покойный отец Вень-ван умел отличать добродетельных и быть осторожным в наказаниях, не смел притеснять вдовых и сирых. Используя [на службе] достойных использования, уважая достойных уважения, устрашая достойных устрашения, [он] делал зримыми [эти различия] в народе. Поэтому он начал обособлять нас среди Ся, и мы с одним-двумя [дружественными нам] уделами устроили нашу Западную землю. Это стало известно Верховному Предку. Предок оказал [нам] милость. И тогда Небо [даровало] великое повеление Вень-вану уничтожить Инь, взять [на себя] ее предопределение, ее уделы и ее народ. Приняв в наследство [великое дело Вень-вана], твой царственный старший брат [завершил этот] подвиг. Так ты, малый отрок Фен, оказался в этой Восточной земле».

Государь сказал:

— «О, Фен, ты помни! Ныне народ станет смотреть, насколько правильно [ты] будешь следовать твоему покойному отцу Просвещенному. Продолжай слушать иньские добродетельные речи, отправляйся на широкие поиски [сведений], как прежние мудрые князья Инь хранили и устраивали народ. Ты глубоко задумайся о совершенных людях среди шанских старцев и, вникнув [в их] мысль, узнай их поучение. Еще доискивайся, как прежние мудрые князья древности покоили и хранили народ. [Тогда] храним будешь Небом. Если преисполнишься добродетелью, то ты и сам не подведешь [себя] в исполнении повеления государя».

Государь сказал:

— «О малый отрок Фен! Тебе трудно и тяжко придется. Будь старателен! Небесное устрашение непостоянно, а настроение людей во всем увидено может быть. Малого человека трудно охранить. Отныне всем твоим сердцем [отдайся этому делу]. Не отдыхай в досуге и не люби беззаботность, тогда устроишь народ. Я слышал, что недовольство не в том, что много, и не в том, что мало. [А в том, чтобы] подчинились те, кто не подчиняется; [чтобы] заставить трудиться тех, кто не трудится. О ты, малый отрок! Велико же твое дело! Как следует, храни иньский народ и помогай государю удерживать повеление Неба, [чтобы] приступить к обновлению народа».

Государь сказал:

— «О Фен! Будь старателен в разборе твоих наказаний. Если человек совершил малое преступление, [но] не сожалеет, постоянно намеренно совершает неправые [действия], то хотя его преступление и мало, нельзя его не казнить. А если [человек] совершил большое преступление, но больше не совершает [проступков], сожалеет о несчастье, то хотя определена его высшая степень вины, такого [человека] нельзя убивать».

Государь сказал:

— «О Фен, [если] будешь действовать [этим] порядком, то достигнешь большой ясности в своем деле, а народ будет старателен в труде и добрососедстве. Как больному, [чтобы вылечиться], народу [надо] полностью избавиться от дурного. Подобно уходу за младенцем, [держи] народ в покое и порядке. Кроме как если ты, Фен, казнишь и убиваешь, никто не должен казнить людей и убивать людей. Еще, кроме как если ты, Фен, скажешь, чтобы отсекли человеку нос или отрезали ухо, никто не должен отсекать носы и отрезать уши людям».

Государь сказал:

— «Для вынесения решений по внешним делам ты обнародуй правила, которыми следует руководствоваться. Таким образом иньские [нормы] наказаний будут разложены [по статьям]».

И еще сказал [государь]:

— «Относительно содержания [обвиняемого] в заключении следует обдумывать [решение] в течении пяти-шести дней и [даже] до декады времени, а затем принимать решение о содержании в заключении».

Государь сказал:

— Ты обнародуй правила вынесения решений по делам. Решения о наказаниях выноси согласно принятым в Инь правилам. В соответствии с ними справедливо казни, справедливо убивай и не делай это по твоему, Фен, [произволу]. Если бы [приговоры выносились] только так, как тебе хочется, то такой порядок назывался бы отсутствием должного [вынесения приговора] по делу. О ты, малый отрок, не следуй одному твоему, Фен, представлению. Тебе [ведь] известны мои помыслы и мои добродетельные [побуждения]. [Когда] люди сами совершают преступления, разбойничают и воруют, творят безобразия и беспорядки, убивают и грабят людей, чтобы [завладеть] их имуществом, в непослушании не страшатся смерти, то не будет никого, кто бы не возненавидел [их]".

Государь сказал:

— Фен! Огромное зло [вызывает] великое отвращение, [но оно] же есть непочтение к родителям и отсутствие братской заботы. Если сын непочтителен в исполнении служения своему отцу, то это великий урон замыслам его покойного отца. И если отец не способен проявить заботу о своем сыне, то он вредит своему сыну. Если младший брат не помнит о явленном Небом [старшинстве его брата], то он не может проявить уважение к своему старшему брату. Так же и старший брат, [если он] не помнит о тяготах младшего в семье, [то тем самым] совсем не проявляет братских чувств к младшему брату. [Если] дошло до этого, а мы, люди у власти, не выдвинем обвинений, то постоянные правила, данные нашему народу Небом, понесут большой урон и придут в большой беспорядок. Говорю [тебе]: «[В этих случаях] скор будь на наказание согласно [заветам] Вень-вана. Казни таких беспощадно». [Относительно нарушителей] вне господского двора, не подчиняющихся великому закону [государства], а именно [относительно] воспитателей, наставников, старшин, малых распорядителей, учетчиков верительных бирок отдельно дается распоряжение. Присваивающие себе большую славу среди народа, но не рассудительные и не дельные, вредят своему правителю. Так они множат зло [и тем] вызывают [к себе] мою ненависть, [вызывают] мой гнев. Ах, будь ты скор на должную в этом случае [их] казнь. Есть также [удельные] правители и [клановые] старшины, которые не могут держать в порядке свои [клановые] семейства, своих малых распорядителей и старшин внешнего [двора], которые [управляют только] угрозами и притеснением. [Тем самым они] полностью нарушают повеление государя, недобродетельно держат порядок. Ты также никогда не теряй способности держаться установлений. Приступай к наставлению народа. Лишь в благоговейном почтении к Вень-вану станешь наставником народа и скажешь: «Я приобщился», и тогда Моя Особа возрадуется этом".

Государь сказал:

— «Фен, веди народ к добру и отдыху. Ведь нашим стремлением является устроить народ, дав ему покой [в той же степени], что и при добродетельном [правлении] иньских прежних государей. К тому же, ныне народ без руководства не встанет на путь [истинный]. И если не будешь руководить, то не будет никакого правления в уделе».

Государь сказал:

— «Фен! Мне не обойтись без надзора. Скажу тебе, как осуществляется добродетельное правление и как налагаются наказания. Ныне [иньский] народ не спокоен, не устоялся своими помыслами. Несколько раздавали ему поучение, но он так и не [проявил] согласия. Если нас наказывает и казней Небо, мы не высказываем недовольства. [Относительно] преступлений [важно] не то, что [они] большие [или малые], и не то, что [их] много [или мало], а то, как говорится, что они все равно объявятся и станут известны Небу».

Государь сказал:

— «О Фен! Будь внимателен! Не навлекай [на себя] ненависть. Не действуй необдуманно и без [учета] принятых правил, иначе скроются [от тебя] истинные намерения. Потрудись в осуществлении добродетельного [правления]. Приведи в покой свое сердце, [действуй] с оглядкой на твою добродетель. Вдаль [простирай] свои помыслы. Будь милосердным, и народ успокоится и не приведет тебя к недоброму концу».

Государь сказал:

— «О потрудись ты, малый отрок Фен! Предопределение [Неба] не пребывает в постоянстве. Ты помни [это]! Да не прервутся наши жертвоприношения! Со [всей] ясностью выполняй [мое] повеление, со [всем] вниманием вслушивайся [в то, что происходит], в покое устраивай народ».

Государь так сказал:

— «Ступай, Фен! Не предай забвению установления [законов], следуй тому, что я тебе сказал, и тогда [твои потомки] из поколения в поколение будут владеть народом Инь»..

Глава 12.
Объявление (обращение) о вине.

Государь так сказал:

— "Объясняю великое повеление нашему уделу Мей. Ваш величественный покойный отец Вень-ван основал государство в Западной земле. Он предостерегал [владетелей] многих уделов, многих мужей и малых старшин, государевых порученцев, говоря с утра и до вечера: «Вино только для жертвоприношений». [Когда] Небо ниспослало повеление, наш народ приступил к великому жертвоприношению. [Когда] Небо [затем] ниспослало угрозу [за то], что наш народ в великом беспутстве утрачивает добродетель, то здесь не обошлось без вина. [Когда] в малых или в больших уделах утрачивают [добродетель], то и здесь не обходится без злоупотребления вином. Вень-ван давал поучение малым отрокам, чтобы они были добропорядочны и деловиты, чтобы не привыкали к вину, чтобы во многих уделах винопитие было только для жертвоприношений, а добродетельный бы никогда не бывал пьян. Говорил [он]: «Наш народ, наставляй малых отроков беречь то, что дает земля, и сердечно памятовать об этом; внимать и быть послушными правилам и наставлениям предков и покойных отцов. К малой или большой добродетели пусть будут малые отроки одинаково [расположены]. Потомки Мейской земли — твои ноги и руки для посева хлебов. Положите все силы на служение своим покойным отцам и своим старшим. Принимайтесь за торговлю, отправляясь в далекий путь на воловьих повозках. С сыновьей почтительностью содержите своих [здравствующих] родителей. [Если] родители довольны, сами ведут к тому, чтобы выставить богатое угощение, то [можно] и выпить вина. Многие мужи и старшины, многие удельные владетели и благородные мужи, всегда да слушайтесь моих поучений. Если вы сможете в полном достатке обеспечить стариков и правителя, то [тогда только] вы пейте-ешьте допьяна и досыта. [Другими] словами, если ты способен к постоянной самооценке, а в действиях рассчитываешь срединную добродетель и еще можешь подносить жертвенную пищу духам, тогда ты сам [можешь] просить себе удовольствия. Таковой будет подданным, по-настоящему исправно несущим государеву службу. Таковому же и Небо будет благоволить по [его] великой добродетели. А царский дом никогда не забудет [о нем]».

Государь сказал:

— «Фен, наша Западная земля была мелка и незначительна. И все равно правители уделов, государевы порученцы и малые отроки сумели следовать наставлению Вень-вана не предаваться пьянству. Поэтому мы к настоящему времени смогли взять предопределение у Инь».

Государь сказал:

— "Фен, я слышал [следующее]; «В старину иньские прежние мудрые государи страшились повелений Неба [вверху] и малого народа [внизу], правили добродетельно, управляли мудро. Все от Чен Тана вплоть до Ди-и были совершенными правителями и исправными первыми министрами. Государевы порученцы помогали с почтением, не смели по своему усмотрению бездельничать, по своему усмотрению ублажать себя. Скажешь ли [про них], что смели собираться для винопития?! Во внешних поясах подчинения: удельного [подчинения], [столичного] окружного подчинения, в уделах [аристократов в ранге] нань, в охранных [уделах] — правители уделов; в княжеской вотчине сотня служащих и местные уполномоченные, их заместители, прислуживающие, клановые служители, отставные чиновники, проживающие в своих общинах — никто не смел предаваться пьянству. Не только не смел, но и не имел [для этого] досуга. [Все] помогали проявлению добродетели совершенных князей, устраивали людей, уважали законы. Я слышал и такое: „В нынешние времена последний наследовавший [Иньский] князь забыл себя в вине. Его предопределение не нашло зримого проявления в народе. [Он] покойно пребывал в постоянстве и не менял ничего [в ответ на] ненависть [народа]. В безумных своих бесчинствах он погряз в беспутстве, из-за пиршеств уронил царское достоинство. Весь народ был раздосадован и удручен. [Правитель] бездумно ударился в пьянство и не помышлял это прекратить, а [искал] удовольствий. Разум его извратился и озлобился, [он] перестал страшиться смерти. Вина [лежала] на городе Шан (Чжаоге), но [ему] и печали не было, что Иньское государство погибает. [Его] жертвоприношения не источали богатого запаха добродетели, и [их негодный запах] поднимался [вверх] и ощущался Небом. Велико было недовольство народа. Множество подданных самовольно пили вино. [Его] зловоние стало ощущаться наверху. Инь, более не питая приязни к Инь за его праздность. [Это] не Небо проявило жестокость, сам народ навлек на себя обвинение“.

Государь сказал:

— Фен, я [больше] не буду давать так много поучений. Люди древности говорили: „Человеку не надо смотреться в воду. Ему следует смотреться в людей“. Ныне, [когда] Инь утратило свое предопределение, можно ли нам не извлечь из этого важного урока?! Я говорю: „Ты будь осмотрительным в отношении таких достойных подданных Инъ, как [правители уделов в поясах] удельного [подчинения], [столичного] окружного подчинения, [удельные правители в ранге] нань, [правители] охранных [уделов], а также [в отношении] главного хранителя записей и его помощников, придворного хранителя записей и его помощников; в отношении таких достойных подданных, как сотня клановых служителей, а также твои порученцы, распорядители пиров, распорядители церемоний, а еще и [в отношении] твоих [трех] управителей: цифу, [который] преследует нарушения; нунфу, [который отвечает за] надлежащее хранение; хунфу, [который] утверждает порядки. Кроме того, ты твердо пресекай пьянство. Если кто-то донесет, что [есть] люди, которые пьют [вино], ты не подведи, непременно задержи [их] и отправь в Чжоу. Я их убью. А если [это] сановники или чиновники, бывшие [ранее] в подчинении Инь, [которые] пристрастились к вину, то их не надо убивать, а на этот случай [следует ограничиться] наставлением. Если после такого ясного наставления [они] не примут к исполнению мое словесное поучение, то Моя Особа будет беспощадной, не освободит их от наказания, а так как [они] ведут себя по-прежнему, то и [их] тоже предаст смерти“».

Государь сказал:

— «Фен! Ты всегда слушайся моих предостережений. Не допусти, чтобы подвластный тебе народ погряз в пьянстве».

Глава 13.
Способный лес (лучшая древесина).

Государь сказал:

— "Фен, ты следуй постоянству порядка [в своем отношении ко всем] от многочисленного народа и [незнатных] подданных до [глав] семейных владений [1], от сановников до удельных владетелей и правителя государства. И говори ты: «У нас множество служащих [по части] главных министров народоустроения, войны и землеустройства, [а также] местных гражданских и военных уполномоченных, которым сказано: „Я никогда не убиваю людей из жестокости“». И [ты] раньше правителя [должен] благодарить [их] за старание, так что отправляйся же и выражай [им] благодарность за [их] старания. В прошлом участники смуты и мятежа, убийцы и притеснители людей бывали помилованы, великодушие проявляли и к тем, кто разгласил государево дело, нанес увечья человеку. Правитель учреждает пожалованные владения, чтобы наставлять народ: «Не вредите друг другу, не притесняйте друг друга. Даже и престарелых одиноких, даже и убогих женщин вместе со всеми окружайте заботой». Владыка поучает удельных правителей и своих порученцев. Каковы его повеления? Всегда питать, всегда покоить [народ]. С древности повелители так [поступали], [и] среди удельных правителей не было склонившихся ко злу. [Ведь] говорится, что при устройстве поля после трудов по распашке целины его разравнивают, устраивают канавы по его границам. При постройке дома после трудов по возведению стен их обмазывают и шпаклюют, покрывают [крышу] кровлей. При изготовлении вещи из ценного речного дерева (цзи) после трудов по ее резке на нее наносят красное [лаковое] покрытие".

Нынешний государь говорил:

— «Прежние господа уже потрудились над просветлением добродетели, окружив заботой [уделы], сделали [их своими] помощниками. Множество уделов принесло дары, братские края прибыли [ко двору]. [Они] тоже просветляют добродетель. Удельные правители постоянно прибывают [на аудиенцию к правителю], множество уделов приносит богатые дары. Царственное Небо уже отдало прежним господам народ срединных царств и земли в их пределах. [Нынешний] повелитель действует только добродетельно, примиряет и наставляет сбитый с толку народ, осуществляет предопределение, полученное прежними правителями. Ах, так будь это тебе наукой! И да продлится это на десять тысяч лет! Из поколения в поколение с [чжоускими] государями пусть [твои потомки] вечно хранят народ».

Глава 14.
Донесение Шаоского гуна.

Через шесть дней после наступления второй декады второго месяца утром в день и-вей великий князь выступил из Чжоу и затем прибыл в Фэн. Великий хранитель прежде Чжоу-гуна [отправился] определить местоположение [новой восточной столицы]. В наступившем третьем месяце [начало] декады неполной луны пришлось на день бин-у. На третий после этого день великий хранитель утром прибыл [на реку] Ло. Провел гадание о месте [для новой столицы]. Получив благоприятный ответ на гадание, определил место для строительства [столицы].

На третий после этого день великий хранитель повел иньцев на разметку [города] в месте впадения [реки] Ло [в Хуанхэ]. На пятый после этого день разметка была выполнена. Когда на следующий день утром [на реку] Ло прибыл Чжоу-гун, [он] провел полный осмотр строительства новой столицы. На третий после этого день в предместье [строящейся столицы] было совершено жертвоприношение двух коров. На следующий день было совершено жертвоприношение одной коровы, одного барана, одной свиньи в новой столице [Синьи]. Утром седьмого после этого дня Чжоу-гун письменно отдал приказ иньским жителям, удельным правителям хоу, дянъ, нань [о строительстве города]. Когда отдали приказ иньцам, иньские жители приступили [к строительству]. Великий хранитель с главами и правителями многочисленных уделов вышел и взял подарки, а затем вернулся и поднес [их] Чжоу-гуну, сказав:

— «Отбиваю земные поклоны, докладываю князю, а также и Чжоу-гуну. Даю строгое предостережение иньским жителям, а также порученцам, изначально [состоявшим на службе у Инь]. Ах! Величавое Небо и Верховный Предок сменили своего старшего сына. Ныне предопределение великого государства Инь перепоручено [чжоускому] государю. [В этом] как безграничная милость, так и безграничная отзывчивость. Ах! Так почему бы не увидеть в этом предостережение?! Небо давно бы прервало предопределение великого удела Инь. [Однако] многие прежние мудрые государи Инъ заняли место на небе. [Сначала] и наследовавшие им князья, и наследовавший им народ таким же образом исполняли свое предопределение. В конце же [правления Инь] мудрые [люди] были заслонены, а порочные [люди] заняли [государев двор]. Отцы-семьянины со спелёнатыми [младенцами] на руках, поддерживая своих жен и наложниц, в печали взывали к Небу, призывали смерть [на голову Ди Синя], чтобы вырваться из-под [его] владычества. Ах! Небо тоже скорбело о народе во [всех] четырех концах [страны], в заботе о предопределении [оно] призывало старательного. [А чжоуский] князь горячо радел о добродетели. Посмотрите на правителей Ся, которые были у людей в глубокой древности. Небо великодушно хранило их за их послушание, за то, что допытывались небесного смысла. В нынешнее время [Ся] уже утратило свое предопределение. Теперь посмотрим на правителей Инь. Небо надлежаще хранило [их] за то, что допытывались небесного смысла. В нынешнее время [Инь] уже утратило свое предопределение. Сейчас, когда отрок-государь наследовал [трон], [от прежних времен] ему не досталось глубоких старцев, которые бы сказали: „Доискивайся добродетели наших людей древности“, и еще бы сказали: „Тот, кто способен доискиваться, имеет рассуждение от Неба“. Ах! [Нынешний] обладатель государева [престола] хотя и молод, но настоящий старший сын [Неба] [Он] вполне способен дать примирение малому народу. Нынче ему оказывается милость. Государь не смеет откладывать ее принятие. Отдавая должное опасениям в людской громаде, князь прибыл принять [повеление] Верховного Предка, лично

заняться делами в средоточии земель».

[Чжоу-гун] Дань сказал:

— «Положено начало великому городу. Отныне будем следовать величавому Небу, возьмем на себя заботу приносить жертвы тому, что вверху, и тому, что внизу. Отсюда станем средоточием порядка [в стране]. Государево обладание свершённым предопределением есть устройство народа. Нынче оказывается милость. Князь сначала обращается к услугам иньских царских порученцев, [чтобы они] встали вровень с нашими чжоускими государевым порученцами, ежедневно продвигались в укрощении своего естества. Государь, будучи внимательным к тому, что он делает, не может не проявлять внимания к добродетели. Мы не можем не учиться на опыте владетелей Ся. И не можем не учиться на опыте владетелей Инь. Разве мы не знаем, что владетели Ся выполняли предопределение Неба?! И [выполняли его] в течение долгих лет. Разве мы не знаем, что предопределение не получило продления?! Как только не стали воздавать [должного] добродетели, так и утратили они свое предопределение. Разве мы не знаем, что владетели Инь получили предопределение Неба?! И [выполняли его] в течение долгих лет. Разве мы не знаем, что предопределение не получило продления?! Как только не стали воздавать [должного] добродетели, так и утратили они свое предопределение. Ныне, когда князь по наследству получил [Небесное] предопределение, нам тоже [надо] подумать о предопределении этих двух государств, [что бы] наследовать их [великое] дело. Государь же начал выполнять [предопределение Неба]. Ох! [Это] как родить ребенка. Нет ничего, что бы не было заложено при его рождении. [Ты] сам даруешь [ему] жизнь, [чтобы] раскрыть [его судьбу]. Ныне Небо повелевает, как раскроется [наше предопределение] — будет ли судьба доброй или злой, много ли лет продлится предопределение. [Небо] знает, что сегодня мы начинаем исполнение [его предопределения] и селимся в новой столице. Поэтому князь горячо радеет о добродетели. Поступая добродетельно, князь испрашивает у Неба вечного предопределения. Пусть же государь также не посмеет для устройства народа истреблять и убивать за то, что малый народ погряз в беспутстве. Так [он] придет к успеху. Пусть князь стоит на первенстве добродетели, а малый народ тогда станет по [этому] образцу действовать в Поднебесной. И государева [добродетель] просияет. Если верхи и низы будут старательны и отзывчивы, то это будет означать, что полученное нами от Неба предопределение уж будет таким же долгим, как у владетелей Ся, и не будет всего лишь таким долгим, как у владетелей Инь. Да получит государь с малым народом вечное предопределение от Неба»!

Отбив земной поклон, [Шао-гун] сказал:

— «Я, малый подданный, осмеливаюсь вместе с государевым преданным народом, всей сотней благородных мужей и дружественным народом хранить княжье грозное повеление и принимать [его] светлую добродетель. Князь наконец отдал повеление, и [тем самым] он проявил [свою добродетель]. Не смея выразить [свое] признание, мы почтительно приносим дары ему в качестве подношения, чтобы он мог испрашивать у Неба вечного предопределения».

Глава 14.
Лоское объявление (Обращение относительно Ло (Лои) (современного Лояна)).

Когда Шао-гун определился с расположением [новой столицы], Чжоу-гун направился на строительство Ченчжоу. [Он] направил [приглашение Чен-вану] прибыть [в новую столицу], чтобы объявить ему [результаты] гадания. [Об этом] была сделана запись «Обращение относительно Ло („Лоское объявление“)».

Чжоу-гун почтительно сложил руки и, поклонившись до земли, сказал:

— «Мудрый царь, сын мой, получивший бразды правления! Ты, правитель, не осмеливался постичь установления, введенные Небом. И вот я, защищая наше государство, детально обследовал восточные земли. Там ты сможешь стать мудрым [просвещённый] правителем народа. Утром я прибыл в военный лагерь Ло (Лои). Я совершил гадание по поводу реки Лишуй к северу от Хуанхэ. После этого я гадал о местности к востоку от реки Цзяньшуй и к западу от реки Чаньшуй, но только Ло оказалось благоприятным местом. Затем я гадал о местности к востоку от реки Чаньшуй, по опять благоприятным оказалась местность Ло (Лои)».

Государь почтительно сложил руки и, поклонившись до земли, сказал:

— «Ты, князь, не можешь осмелиться не быть почтительным к дару Неба. Ты выбрал место, где наше царство Чжоу было бы достойно этого дара. Ты, князь, уже выбрал место и прибыл, чтобы продемонстрировать мне плоды гадания. Хотелось бы, чтобы они постоянно были благоприятными. Мы будем вместе задавать вопросы. Благодаря этому князь на протяжении десятков и сотен тысяч лет будет выражать свое почтение к дару Небес».

Чжоу-гун почтительно сложил руки и, поклонившись до земли, сказал:

— «Ты, правитель, впервые совершаешь церемонии иньцев и приносишь жертвы в новом городе».

Государь сказал:

— «Ты, князь, мудро охраняешь меня, недостойного юнца, ты проявляешь великую добродетель по отношению ко мне, малому ребенку, и восхваляешь заслуги Вень-вана и У-вана (своих деда и отца). С почтением ответствуя на предопределение Неба, [ты] замирил народ в четырех концах [страны], и [люди] поселились [в городе Ло]. [Ты] благоговейно отправлял обряды и исполнял ритуал и призвал к отправлению великого жертвоприношения, и всё в нем было по порядку и без путаницы. [Твоя], князь, добродетель ясна. [Она] сияет и вверх и вниз, в старании доходит до четырех концов [страны], повсюду встречая затаенное предвкушение великого спокойствия. [Ты] сохранил четкое понимание поучений, данных стараниями Вень-[вана] и У~[вана]. Мне ж, отроку-государю, [лишь остается] с утра и до вечера быть осмотрительным в поклонении [предкам]».

Государь сказал:

— «[Твои] труды, князь, в великую мне помощь и в руководство, ни в чем [я] им не [поступлю] противно».

Государь сказал:

— "Князь, я, малый отрок, отступлю [отсюда] и стану властвовать в Чжоу. Приказываю князю повременить [здесь]. Четыре конца [страны могут] пойти к беспорядку, [так как] еще не встали крепко в обрядах и ритуале и не могут держаться дела князя. Останься [здесь], чтобы предводительствовать и руководить. Следи за нашими мужами, войсками и чиновниками. Храни полученный Вень- [ваном] и У-[ваном] народ. Будь начальником над четырьмя главными советниками.

Ещё он сказал:

— «[Ты], князь, останься [здесь]. Я отправлюсь [назад в западную столицу]! [Твои], князь, заслуги вскоре принесут тебе уважение и расположение. Ты, князь, не затрудни [меня отказом]! Я же буду без отдыха улаживать дела [правления]. [Ты], князь, не откажись от [такого] способа [нашего сотрудничества], и четыре края в течение поколений будут совершать подношения».

Чжоу-гун отвесил земной поклон и сказал:

— «Государь приказал мне явиться [сюда] и взять на себя заботу о народе, полученном твоим Просвещенными предком [Вень-ваном] с повелением от [Неба], а затем осветить и восславить великое наставление и образцы [твоего] покойного отца У-вана. [Ты], дитя, прибыл [сюда] определить место для [новой столицы на востоке], великодушно дал установления для достойных людей Инь, назначил новых правителей в четырех концах страны, стал [воплощением] почтения к Чжоу и его первенства. [Я в свое время] говорил:

„Управление [страной] из этого средоточия будет благом для тьмы уделов и принесет успех государю“. [Я], Дань, с многими сынами и господскими порученцами будем преданы [делу] достославных предков, будем отзывчивы [к чаяниям]людей, чтобы Чжоу пользовалось доверием и имело превосходство. Воплотив способ [нашего сотрудничества] моего просветленного отрока, [мы] воздадим хвалу добродетели Просвещенного предка. Присланные [тобой люди] выразили участие к Инь, приветствовали меня двумя кувшинами душистого вина из черного проса и сказали: „Достигай ясности в жертвоприношении! Склоняясь в земном поклоне, соверши прекрасное подношение“. Не смея откладывать [это дело] на следующий день, я принес [вино] в жертву Вень-вану и У-вану. Милостиво и великодушно держи порядок, да не создашь ты сам себе трудностей. В течение десяти тысяч лет исполняйся своей добродетели, тогда [дело в] Инь продлится на долгие годы. [Ты], государь, направишь [людей] Инь и будешь держать их в покорности, и [они] в течение десяти тысяч лет все время будут наблюдать, как наши сыны хранят в себе добродетель».

Через несколько дней государь находился в Новом Городе. [Он] совершил зимнее жертвоприношение с молитвенным изложением событий года, [принеся] Вень-вану одну гнедую корову и У-вану одну гнедую корову. Государь приказал писцу во всеуслышание прочитать записанное молитвенное обращение. [Государь] объявил, что Чжоу-гун остается [в городе Ло]. Государь призвал духов сойти. Умертвил жертвенных [коров]. Все [духи] снизошли. Государь вошел в главный храм и излил вино на землю. Государь повелел Чжоу-гуну остаться [в Инь]. Писец во всеуслышание зачитал приказ. Было это в 12-ом месяце (январе-феврале). Чжоу-гун [в Городе Ло] хранил полученное Вень-[ваном] и У-[ваном] предопределение. [Это случилось] в седьмой год [правления Чэн-вана].

Глава 15.
Многие чины (мужи).

В третий месяц Чжоу-гун приступил [к делам] в Новом Городе на [реке] Ло. [Он] сделал сообщение [бывшим] служилым мужам Шанского государя. [В сообщении чжоуского

Чэн]-вана так говорилось:

— «Вы, оставшиеся [нам] от Инь многие мужи, не печальтесь! Небо ниспослало полную погибель на Инь. Мы, владетели Чжоу, помогли [свершению] предопределения, осуществили ясное приказание Неба, привели в исполнение кару [иньскому] князю, объявили о прекращении [Верховным] Предком предопределения Инь. Так что вы, многие мужи, [знайте, что] это не наше малое государство посмело пресечь предопределение Инь. Это Небо не дарит позволения никому, кто закоренел в беспутстве. [Оно] помогло нам, мы [поэтому] смеем претендовать на престол [государя]. [Верховный] Предок не одарил [благоволением Инь], [поэтому] наш народ внизу овладел властью. Небо рассудительно и строго. Мы слышали: „Верховный Предок осаживает нерадивого“. Когда владетель Ся не ограничил свою беспечность, [Верховный] Предок ниспослал предупреждение, чтобы одернуть этого [правителя] Ся. [Но он] не сумел внять [Верховному] Предку, ударился в беспутство и [тем] снискал себе [дурную] славу. Тогда Небо не стало больше заботиться [о нем] и жалеть [его] и отменило великое предопределение, наслав на него кару. Тогда-то вашему почившему предку Чэн Тану было дано повеление сменить Ся, [призвать] выдающихся людей, чтобы привести в порядок все четыре конца [страны]. От Чэн Тана до Ди-и [среди правителей Шан] не было никого, кто бы не прояснял добродетель и не заботился о жертвоприношениях. И Небо великодушно ставило и хранило в порядке владетелей Инь. И иньские государи тоже никогда не покушались утратить [расположение] [Верховного] Предка, и не было среди них никого, кто бы не вторил Небу за его милости. В наше время был последний наследовавший [иньский] правитель, который совсем никак не проявлял себя перед Небом. Где уж [ему] было следовать трудам прежних государей по поддержанию правящего дома и помнить об этом!? [Он] погряз в своем распутстве, не обращал никакого внимания на то, что явило Небо, на тяготы народа. Тогда Верховный

Предок не стал [его] хранить и ниспослал столь страшное уничтожение. Небо не благоволит к тому, кто не просветляет свою добродетель. Все большие и малые уделы в четырех краях страны были уничтожены. Не было никого, кто был бы наказан безвинно».

Государь так сказал:

— «Вы, многие иньские чиновные мужи! Ныне мы, чжоуские государи, с великим воодушевлением приняли на себя служение [Верховному] Предку. [Его] повеление гласило: „Пресечь Инь. Доложить [об этом] в донесении [Верховному] Предку“. В нашем служении вы [нам] не враги. Наш враг — правивший дом вашего прежнего владыки. Я сказал бы им: „Это вы совершенно не знали меры. Мы вас не подталкивали ко [злу], [всё] пошло из вашего города. Я также помню, как Небо действовало [в ответ на] великую вину Инь, поэтому не караю [вас]“».

Государь сказал:

— «Объявляю вам, многие мужи, что я переселяю вас на жительство на запад. Это не [потому, что] присущая Моей Особе добродетель не [терпит] отдыха и покоя. Таково повеление Неба. [А его] нельзя нарушить. И медлить с [его исполнением] я не смею. [Так что] не вините меня. Вы знаете, что [ваши] иньские предки хранили [записи] на планках и в древних книгах, [в которых говорилось], что Инь сменило предопределение Ся. Да и сейчас вы говорите: „Сяские [люди] привлекались и отбирались двором великого князя на службу в качестве ста служащих“. Моя Особа лишь следует [этому порядку] привлечения [на службу] добродетельных. Поэтому я решился призвать вас из Великого Города Шана. Я лишь освобождаю вас от вины и жалею вас. Не вините меня. Таково повеление Неба».

Государь сказал:

— «Многие мужи, в прошлом я прибыл из Яна. Я отдал приказ народу ваших четырех земель. Я тогда со всей ясностью привел в исполнение Небесную кару. Переселил вас из отдаленных мест, чтобы приблизить [вас] к нашему правящему дому в исполнении обязанностей подданных, добиться [вашей] большей покорности».

Государь сказал:

— «Обращаюсь к вам, многие мужи Инь. Ныне я не буду убивать вас, я повторю вам тот [мой] приказ. Ныне мы заложили великий город здесь на [реке] Ло. Я [сделал это], потому что у четырех краев не было [удобного] места для прибытия на приём к государю, а также чтобы вы, многие мужи, рьяно занимались своей службой и стали нам [добрыми] подданными. Покажите больше покорности, и вы тогда и впредь будете владеть вашей землей, вы тогда и впредь будете покойны в своих занятиях и отдыхе. Если вы сможете быть почтительными, Небо будет вам благоволить и пожалеет вас. Если вы не сможете быть почтительными, то не только не будете владеть своей землей, [но] я также подвергну вас самих небесной каре. Теперь вам предстоит поселиться здесь в вашем городе, где вы будете жить дальше. Здесь в [городе] Ло вам будет и житье, и благоденствие. И ваши малые отроки тогда воспрянут вслед за вашим переселением».

Государь сказал:

— «Повторю только ещё раз: „Где я скажу, там вам и жить“»!

Глава 16.
Не предавайся покою! (Не будь праздным)!

Чжоу-гун сказал:

— «Ах! Благородный муж на службе не должен быть праздным и предаваться покою. Если сначала познаешь трудности и тяготы сева и жатвы, а потом отвлечешься [от трудов], то поймешь тяготы мелкого человека. Посмотри на [такого] человечка. Его отец и мать прилагали силы в трудах на севе и жатве, а их сын не познал трудностей и тягот сева и жатвы, а [только] пребывал в праздности и развлекался. Когда [совсем] испортится, [он] дойдет до того, что будет презирать родителей и говорить, что люди прошлого ничего не знали».

Чжоу-гун сказал:

— «Ах! Я слышал, что в прошлом на троне был иньский государь Чжун-цзун. [Он являл собой] строгое почтение и благоговейное подчинение. Судил себя по Небесному предопределению. Народ устраивал с подобающей опаской. Не смел быть беззаботным и успокоенным. Поэтому Чжун-цзун владел государством 75 лет. Потом на троне был Гао-цзун. [Он] долго трудился вне [своего двора], поэтому благоволил к малым людям. Когда он взошел на престол, [он] соблюдал молчаливый траур. Три года не говорил. Именно не говорил, а когда заговорил, то [сделал это к общему] согласию. Не смел быть беззаботным и успокоенным. [Он] утихомирил Иньское государство. И среди малых, и среди старших не было тех, кто был бы [им] недоволен. Поэтому Гао-цзун владел государством 59 лет. Потом на троне был Цзу-цзя. [Он] не предполагал быть государем, долгое время оставался малым человеком. Поэтому, когда он взошел на престол, [он] знал тяготы малых людей, был способен оставаться милостивым к многочисленному народу. [Он] не смел презирать сирых и одиноких. Поэтому Цзу-цзя владел государством 33 года. С тех пор находившиеся на троне государи от рождения пребывали в праздности. Будучи от рождения праздными, [они] не знали трудностей и тягот сева и жатвы, не ведали о трудах малых людей, увлекались без меры развлечениями. С тех пор также не бывало никого, кто бы мог долго [оставаться на престоле] — кто [правил] десяток лет; кто — семь-восемь лет; кто — пять-шесть лет; а кто-то — четыре-три года».

Чжоу-гун сказал:

— «Ах! Только Тай-ван, Ван Цзи нашего Чжоу могли себя принизить и покориться. Вень-ван в простой одежде поднимал целину и работал в поле. [Он] был добрым и мягким, благожелательным и почтительным. [Он] окружал заботой малый народ, был милостив к сирым и одиноким. С утра и до полудня, [а там и до] вечера [у него] не было времени поесть, [так как он весь день] примирял [всю] тьму народа. Вень-ван не смел уклоняться в развлечения и охоту, со множеством уделов был занят управлением [делами]. Вень-ван, получив предопределение [от Неба], [уже] был в зрелых годах, [но] он владел государством [ещё] 50 лет».

Чжоу-гун сказал:

— «Ах! Отныне наследующие владыки да не погрязнут [в сооружении] обзорных башен, в праздности, в развлечениях, в охоте. [Но] с тьмой народа будут [вместе] управлять [делами], и чтобы не говорили [они]: „[Я только] сегодня предамся приятным [развлечениям]“. [Если так будет говорить государь], то [он] не станет образцом для подражания народу и не получит благоволения Неба. Таким образом этот человек совершает проступок. Да не уподобятся [наследующие государи] иньскому государю Шоу, для которого добродетелью было забвение в распутстве и безудержное пьянство»!

Чжоу-гун сказал:

— «Ах! Я слышал, что люди древности еще поучали и предостерегали друг друга, оберегали друг друга и душой болели друг за друга, друг друга учили и наставляли. Среди народа не было никого, кто бы лгал и обманывал других. Если [вы] не послушаетесь [этих наставлений], то люди возьмут такое [ваше поведение] за образец и извратят подлинные установления прежних государей, дойдя [в этом] до малого и до большого. И тогда в душе народа [родится] своенравие и недовольство; и из его уст [польются] проклятия на [ваши головы]».

Чжоу-гун сказал:

— «Ах! Начиная иньским правителем Чжун-цзуном, включая Гао-цзуна, включая Цзу-цзя и включая нашего чжоуского Вень-вана — [все] эти четыре человека были мудрыми. Если им кто-то говорил: „Малые люди недовольны тобой, ругают тебя“, то [они] еще больше проявляли внимание к добродетели. Если им [указывали] на ошибку, то [они] говорили: „Моя ошибка, это так“. И не только — [они] не смели [за это] таить обиду. Если не слушаться [этих наставлений], то люди будут лгать и обманывать. Пусть скажут: „Малые люди недовольны тобой, ругают тебя“, а [ты] поверь этому. Это значит, что [ты] не всегда помнишь о законах, что не проявляешь широту души, без разбора наказываешь невиновных, убиваешь безвинных. Недовольство [народа] когда-нибудь накопится и выплеснется на тебя».

Чжоу-гун сказал:

— «О наследовавший повелитель, извлеки из этого урок»!

Глава 17.
«Государь мой Ши»!

[Удельный] правитель Ши («Мудрейший Ши»).

[Глава представляет собой запись речи Чжоу-гуна, обращенной к его брату Шао-гуну. Чжоу-гун (умер в 1105 г. до Х. Р.) — государственный деятель начала правления династии Чжоу и младший брат ее основателя У-вана. Согласно традиции, основатель чжоуского ритуала, музыки, законодательства, принципов управления. Шао-гун (умер в 1053 г. до н. э.) — брат Чжоу-гуна и У-вана. Ши — имя Шао-гуна].

Чжоу-гун сказал:

— «Мудрейший Ши, непреклонное и неумолимое Небо послало несчастье на Инь, и Инь утратило повеление Неба [на правление Поднебесной]; мы же, чжоусцы, его обрели. Я не решаюсь утверждать, что за основанием государства навсегда последует благоденствие, но, коль скоро Небо помогает тем, кто полагается на него, я не решаюсь также утверждать, что конец государства будет достойным сожаления. О мудрейший, ты сказал: „Все зависит от нас самих!“ Я также не осмеливаюсь полагаться только на волю верховного владыки и не забываю о небесном возмездии сейчас, когда среди нашего народа нет недовольных и непокорных. Все зависит от людей! Наши потомки — сыновья и внуки, — возможно, и не смогут относиться с почтением к высшим и низшим и тем самым не смогут продолжить славные дела предков. Разве мы в нашем государстве можем не предвидеть это? Небесное повеление на правление нелегко получить, и так же трудно полагаться только на Небо. Люди лишаются поддержки неба потому, что оказываются не в состоянии продолжать почтительность и светлые добродетели предков. Ныне я, неразумный (Дань — личное имя Чжоу-гуна, „неразумный“ употреблено в уничижительном смысле), не могу что-либо исправить, но, чтобы наставить нашего юного царя, я напомню ему о славных делах предков».

[Чжоу-гун] сказал также:

— «Нельзя полагаться [лишь] на Небо. Мы должны продолжать добродетель государя-умиротворителя, и Небо не лишит нас поддержки, оказанной некогда Вень-вану».

[Чжоу-]гун сказал:

— «Мудрейший Ши, я слышал, что некогда Чэн Тан получил повеление Неба и тогда появился некто И Инь (советник Шанского Тана, по преданию, сначала был рабом и попал в окружение Основателя Тана в качестве слуги его жены; Владыка Тан, заметив выдающиеся способности И Иня, назначил его своим первым советником), сделавший его добродетель подобной Великому Небу; при Тайцьзя был некто Бао Хэн (возможно, это тот же И Инь, имя которого Хен. Во всяком случае, И Инь играл значительную роль при дворе и во время правления шанского правителя Тай-цзя, сына Вай Бина (правил, вероятно, в 1753—1721 гг. до Х. Р.)); при Тай-у — И Шо и Чэнь Ху (министр шанского князя Тай-у (правил, вероятно, в 1637—1563 гг. до Х. Р.), при котором ранее пришедшее в упадок государство вновь укрепилось. Об этом сообщают „Исторические записки“ Сыма Цяня, не содержащие, однако, каких-либо сведений о том, кто такой Чэнь Ху), также приблизившие своего правителя к небесному владыке. Был также У Сянь (один из сановников в период правления Тай-у), управлявший домом правителя. У Цзу-и был У Сянь (этого исторического деятеля не следует путать с У Сянем, жившим при государе Тай-у, поскольку у него другие фамильные иероглифы; был советником шанского правителя Цзу-и (правил, вероятно, в 1525—1507 гг. до н. э.)), у У-дина (Гаоцзуна) — Гань Пань (министр и советник У-дина (правил, вероятно, в 1324—1265 гг. до Х. Р.), одного из самых выдающихся правителей Шан-Иня). Все они следовали один за другим, заботясь о делах Инь, и поэтому иньские правители смогли после своей смерти в течение многих лет помогать небу. Небо не изменяло своего благоприятного расположения, и род Шан был силен. Среди знати и сановников не было таких, кто не совершенствовал бы свою добродетель и не заботился бы о правителе. Все высшие чиновники и наместники подвластных областей с тщанием относились к своим обязанностям. Превыше всего они ставили добродетель, чтобы помочь своему властелину, и поэтому он, единственный среди людей, управлял четырьмя сторонами света и все подчинялись ему, как это было предначертано гаданиями на черепашьих щитах и стеблях тысячелистника».

[Чжоу-]гун сказал:

— «Небо дарует долголетие справедливым и мудрым. Помощники заботились о процветании Инь, но последний из иньских правителей был лишен небесной благодати. Так думай же о будущем, и небесное повеление, дарованное [Чжоу], будет неизменным, и порядок воссияет в нашем вновь учрежденном государстве!»

[Чжоу-] гун сказал:

— «Раньше, когда верховный владыка покарал Инь, он поощрил добродетель государя-умиротворителя и воплотил в нем великое повеление. Но Вень-ван смог установить мир среди нас, потомков Ся, только благодаря таким помощникам, как Го-шу, Хуань Яо, Сань И-шен, Тай Дянь, Наньгун Ко (ближайшие соратники чжоуского Вень-вана; подробности об их деятельности до нас не дошли, известно только, что Сань И-шен и его друзья спасли Вень-вана, когда тот был схвачен и заключен в тюрьму последним иньским правителем Чжоу (Ди) Синем)».

И еще сказал [Чжоу-гун]:

— «Если бы они не оказались способными служить ему и выполнять его поучения, добродетель Вень-вана не снизошла бы на людей государства. Они постоянно совершенствовали добродетель, знали волю неба, и только это позволило им помочь Вень-вану воссиять и, узрев предначертания, быть услышанным верховным владыкой, а затем получить повеление, дарованное до этого Инь. Четверо из этих людей служили при У-ване и затем, постигнув волю неба, покончили со всеми врагами правителя. Эти четверо прославили У-вана, и повсюду люди стали превозносить его добродетель. Ныне же я, неразумный Дань, словно плыву по большой реке и хотел бы перебраться через нее вместе с тобой, Ши. Я, неразумный, не занимаю престола, но если я не буду проявлять заботу о нем и предпринимаемое мною не достигнет цели, а добродетель старейших не снизойдет на наш народ, то я буду подобен тому, кто не слышит пения птиц; где уж там говорить о всемудрости!»

[Чжоу-]гун сказал:

— «О мудрейший, призадумайся об этом. Воля неба безгранична в своей милости, но в ней таятся и большие трудности. То, что я говорил тебе, очень важно, и я не могу допустить, чтобы наши потомки сбились с пути».

[Чжоу-]гун сказал:

— «Прежний правитель уже вложил свое желание в твое сердце, отдал распоряжения и сделал тебя наставником народа, сказав: „Помогай правителю, проявляя ум и энергию; исполняй этот великий приказ с полным прилежанием“. Ведь добродетель Вень-вана может быть уподоблена его безграничной милости!»

[Чжоу-]гун сказал:

— «Я доверяю тебе свои сокровенные думы. О наставник Ши, ты можешь внимательно обдумать вместе со мной падение и великие несчастья Инь и понять обращенную к нам волю неба! Я не буду говорить так много, скажу только: „Согласен ли ты с тем, что суждено нам двоим?“ Сказано: „Милость неба снизойдет на этих двух людей, лишь бы эти двое не оказались недостойными“. А ты же можешь с почтительностью к добродетели предков просветить разум нашего народа, и тогда потомки будут пребывать в процветании. О, лишь мы вдвоем сможем ныне осуществить благодеяние. Мы, забыв о лености, завершим дела Вень-вана, чтобы они стали достоянием всей Поднебесной — от края океана до того места, где всходит солнце, и тогда все последуют за нами».

[Чжоу-]гун сказал:

— «Я не должен был говорить так много, но меня заботили думы о небе и народе».

[Чжоу-]гун сказал:

— «О мудрейший, ты знаешь, что такое народ: вначале он может делать все, что следует, но что будет в конце? Действуй же так, иди и с тщанием осуществляй управление!»

Глава 18.
Повеление Цайчжуну.

[Когда] Чжоу-гун, заняв пост главного исполнительного министра, возглавил сотню чинов, младшие дядья стали наводить [на него] наветы. Впоследствии Гуанъ-шу был казнен в Шане; Цай-шу [всего лишь] с семью повозками был отправлен на поселение в Голинь; Хо-шу разжаловали в простолюдины на три года. Цайчжун (племянник У-вана) был способен на службе и почитал добродетель. Чжоу-гун сделал его сановником. [Когда Цай]-шу умер, князем было приказано Цайчжуну взять в пожалованное владение Цай.

Государь (Ченван) так сказал:

— «Ху, отрок малый!

Ты, добродетелью ведом, сменил

[Отца негодный] шаг, умел быть осторожен в [выборе] пути.

А посему тебе велю я в земле Восточной

Правителем удельным быть.

Ступай же в свой удел, да будь там зорок!

Чтобы загладить вину предшественника, будь предан и старших почитай. Иди своей ты поступью, трудолюбивым будь и не ленись, и так ты передашь потомкам [прекрасный] образец. [Ты] следуй правилам и наставленьям от предка твоего Вень-вана. Не уподобься твоему покойному отцу, нарушившему покорность своему брату и государю.

Для Царственного Неба нет родных и близких, лишь добродетели [оно] поможет. Душа народа не знает постоянства. Лишь дароносный найдет в ней место. По-разному творят добро, но одинаково [оно] ведет к порядку. По-разному [и] зло творят, но одинаково [оно] ведет к расстройству. Ты будь настороже! [Коль] с осторожностью начнешь и будешь думать о конце, в конце тем самым не встретишь затруднений. [А если]

Не будешь думать о конце,

Тем сделаешь конец [ты] крайне трудным.

[Ты] расстарайся, чтобы достичь успеха.

С соседями будь дружен

И тем поддерживай [наш] царский дом,

Чтобы меж братьями согласье было.

Давай покой и избавленье малому народу,

Ведя [его путем] срединным.

Не умничай в расстройстве старых правил.

Проверяй, что видишь и что слышишь.

И никогда на основании речей предвзятых

Законов не меняй. Тогда Моя Особа

Тебя похвалит».

Государь сказал:

— «О малый отрок Ху! Ты отправляйся [к своим делам]! Не перепутай и не отбрось [ты] моего приказа».

Глава 19.
Многие страны, [края].

В начале пятого месяца государь вернулся из Янь, прибыв в Цзунчжоу.

Чжоу-гун сказал:

— «Государь так сказал: „Эгей! Обращаюсь к вам, четыре государства и многие края, к вам, иньские удельные правители и местные уполномоченные над народом. Мы всем вам отдаем приказ, и пусть среди вас не будет никого, кто бы [о нем] не знал. [Когда] небрегут предопределением Неба, то и не тщатся памятовать постоянно о приношении жертв. [Верховный] Предок ниспослал предупреждение Ся. Владель Ся [остался] пребывать в великой праздности и не желал понуждать народ. Потом [он] совсем отдался безрассудству, не мог и дня следовать наставлениям [Верховного] Предка. Об этом [всём] вы [и сами] слышали. Будучи нерадивым в отношении предопределения от [Верховного] Предка, [он] не мог снять с народа шоры [неведения], и тогда было ниспослано великое наказание. Сяское владение пришло в полный беспорядок. Так как [в государстве] частым явлением стало внутреннее неустройство, [правитель] не мог лучшим образом нести ответственность за [свой] люд. По всякому поводу [требовалось] делать подношения. [Эта] отрава глубоко просочилась в народ, и народ Сяского владетеля стал алчным и вздорным. [Так] день за днем корчевали и подрубали государство Ся. Небо тогда нашло хозяина народу и в великодушном снисхождении явило милость, [вручив] предопределение Тану, который казнил и уничтожил впадение Ся. Небо не дарует величия, когда [вы], направляющие добрый народ ваших многих краев (стран), не можете постоянно обладать [им] в большой мере. Сяские многие мужи при должностях совсем не умели понять, как хранить владение народом. Поэтому они были жестоки к народу, [а это] привело к тому, что, как [они] ни старались, никак не могли снять [с народа шоры неведения]. Тогда [и явился] Тан, который смог по вашему, многие края, выбору стать хозяином народа, сменив Ся. [Он] проявлял осторожность к закону, поэтому [прибегал] к убеждению своего народа и наказывал для поучения. Так продолжалось до Ди-и, и не бывало, чтобы не просветляли добродетель и не были осторожны в наказаниях. К тому же были способны в применении поучения. И лишение свободы преступника, казнь и убийство совершивших многочисленные преступления умели использовать для поучения; и оправдание и освобождение невинных умели использовать для поучения. В наши времена [наследование трона] дошло до вашего [бывшего] государя. [Он] не смог с вашей, многие края, [помощью] владеть предопределением Неба. Увы“!

Государь так сказал:

— „Обращаюсь к вам, многие края! Не Небо отринуло владетеля Ся. Не Небо отринуло владетеля Инь. Что ни говори, это ваши государи с вами, многие края, полностью отдались небрежности по отношению к предопределению Неба. Что касается владетеля Ся, то [он], рассчитывая свое правление, не пришел к обладанию. И Небо послало [ему] такую гибель. Владетель удела [Шан] заменил его. Что касается вашего шанского последнего правителя, то [он], рассчитывая свое правление, не достиг чистоты в приношении жертв. И Небо послало [ему] такую гибель. Мудрец без памятования будет безумцем. Безумец, памятуя, будет мудрецом. Небо в течение пяти лет попускало [шанскому] потомку в ожидании, что он станет хозяином народа, но он так и не сумел быть ни памятливым, ни послушным. Небо стало пытать вас, многие края. Вызывая великое смятение, [оно] грозило, [чтобы] обратили свое внимание на Небо. Среди вас же, многие края, не было никого, кто бы смог обратить на Него внимание. Только наш чжоуский князь наилучшим образом нес ответственность за [свой] люд, [он] умел и мог обратиться к добродетели, положив себе в закон священное Небо. Небо подобающим образом велело нам воспользоваться [его] милостью; остановив свой выбор [на нас, оно] даровало [нам] права Инь на управление вами, многие края. Зачем бы мне сейчас так много говорить?! Великий приказ народу ваших четырех государств я отдал. Почему же вы не занимаетесь наставлением ваших многих краев? Почему вы не оказали помощи нашим чжоуским государям в обладании предопределением от Неба? Ныне вы по-прежнему живете в своих домах, засеваете свои поля. Почему же вы не последовали государям [в их заботе, чтобы] просияло предопределение от Неба? Вы же, хотя [вас] много раз учили, не успокоились и не приняли душой [наших государей]. Если вы не очень держитесь повеления Неба, то вы теряете и отбрасываете повеление Неба, и тогда вы сами творите беззаконие, пытаетесь воспротивиться старшинству. Поэтому я поучаю и говорю. Поэтому я применяю оружие, выставляю заслоны и заключаю в тюрьму. [Я делаю это] и дважды, и трижды. Если и тогда не принимаете к исполнению приказ, который я вам отдаю, то я строго наказываю и казню. Это не я, владетель Чжоу, держась добродетели, не даю покоя и мира, а вы сами навлекаете на себя наказание“.

Государь сказал:

— „О! Говорю вам, многие мужи из владетелей краев, и вам, многие мужи Инь. Ныне пять лет, как вы трудитесь в качестве подданных нашего удела. В отношении повинностей и податей, больших и малых, налагаемых в большом числе, среди вас нет никого, кто бы не мог соблюдать предписаний. [Если} сами разладили [отношения], то вы их наладьте!

[Если] ваши семейства в раздоре, то вы их помирите! Если ваше пожалованное владение сможет отличиться, то [это] будет означать, что вы смогли постараться в своей службе. Если вы к тому же не пойдете на поводу у дурных задатков [своего характера], то и пребудете славно на своих престолах, сможете жить в довольстве в своих пожалованных владениях, рассчитывая на [всё] хорошее. Если вы здесь в городе Ло будете продолжать прилагать усилия в работе на ваших полях, Небо одарит вас [своим] участием. Я, владетель Чжоу, дам вам щедрое вознаграждение. Старайтесь в [своем] деле и получите назначение на большую должность“.

Государь сказал:

— „О многие мужи! Если вы не сможете постараться довериться нашему повелению, то вы и не сможете владеть [вашим положением]. [И] весь народ скажет, что [вы не можете] владеть [вашим положением]. Если вы тогда начнете сопротивляться и уклоняться, далеко отходя от приказа государя, то вы, многие страны, испытаете на себе могущество Неба. И я тогда приведу [в исполнение] Небесную кару, далеко отселю вас с ваших земель“.

Государь сказал:

— „Много я не говорю. Я только говорю вам о приказе“.

И ещё сказал:

— „Сейчас подумайте, как вам начать. Если не сможете проявить внимание и выказать согласие, то на меня не пеняйте“».

Здесь прерывается перевод о. Иакинфа (Бичурина). Далее перевод мой.

Часть вторая.

Глава 20.
Учреждение старшинства.

Чжоу-гун так сказал:

— «Склоняясь в земном поклоне, обращаюсь к наследовавшему Сыну Неба, взошедшему на государев престол»!

Затем в предостережение государю [он] сказал:

— «Ближайшими к повеителю являются постоянный старейшина, постоянный доверенный, блюститель образцов, смотритель одежды, гвардейцы».

Чжоу-гун сказал:

— "Ах! Немного таких, кто, будучи обласкан милостью, не оставил бы заботы! Среди людей древности были владетели Ся. Их [удельные правящие] дома были сильны, [но] призывали выдающиеся таланты. [Они] почитали Верховного Предка, знали искренность и преданность в исполнении девяти добродетелей. Тогда смели говорить [такие] поучения своим правителям:

«Склоняюсь в земном поклоне, правитель, говорю: „ Рассчитывай назначение своих служащих, рассчитывай назначение своих пастырей, рассчитывай назначение своих блюстителей. Только так будешь правителем! Если в расчете назначения людей ты будешь судить по внешности [человека], а не по преданности добродетели, то на трех должностях не будет людей долга“».

Цзе, взойдя на престол, не дал назначения старослужащим, поэтому стал жестоким и [его правление] не имело будущего. [Это] и привело к возвышению Деятеля Тана. [Ему] выпало великое счастье [принять] блистательное предопределение Верховного Предка. Тогда [он] применил распределение должностей по трем [областям управления]. [Он] сумел назначать на [эти] должности по принципу «[привлечение] выдающихся [людей] по трем [областям управления]» и сумел [отобрать и] назначить [этих] выдающихся [людей]. Были строгими великие понятия [отбора], [по которым] могли назначать на три [высшие] должности трех выдающихся [людей]. В городе Шан [этот порядок] использовался, чтобы поддерживать покой в столице. В четырех краях [страны его] использовали, чтобы по великим признакам выявить добродетель. Увы! [Потом] государем стал Шоу, [имевший] разнузданный характер. Осужденные преступники и притеснители добродетели собрались у него в государстве. Многочисленная родня и люди, утратившие добродетель, собрались у него во власти. [Верховный] Предок сурово наказал его и велел нашему Ся вместо Шан принять предопределение [Неба], повсеместно привести в порядок тьму родов. И пришло [время] Вень-вана и У-вана. Они смогли усвоить идею распределения должностей по трем [областям управления] и понять смысл [ее] исполнения в [привлечении] выдающихся [людей] по трем [областям управления], чтобы со всем вниманием служить Верховному Предку. Поставив над народом старшин и старейшин, учредили старшинство. Доверенный, блюститель и пастырь стали [главами] трех служб, [на которых состояли]: гвардейцы, смотрители одежды, погонщики лошадей, малые уполномоченные, левый и правый лакеи, кладовщики сотни служб, старейшины больших и малых удельных столиц, умельцы и отличённые подданные, сотня управленцев, главный хранитель записей, старейшина уполномоченных, многие добрые мужи, министр народоустроения, министр войны, министр землеустройства, подначальные командующие, правители народа и, [государств] Вей и Лу, [смотрители] трех Бо, уполномоченный по делам Бань. Вень-ван смог проникнуться идеей назначения на должности, поэтому и смог учредить в этих постоянных службах [должности] управленцев и пастырей, на которые сумел [поставить] выдающихся по своей добродетели [людей]. Вень-ван никогда не вмешивался в решения [чиновников]. Рассмотрение судебных дел велось уполномоченными пастырями. От того, как [они] решали, [Вень-ван] держался в стороне. [Что касается] рассмотрения судебных дел, то Вень-ван никогда не позволял себе ведать этим. Пришло и [время] У-вана, который завершил [великое] дело [отца]. [У-ван] не позволил себе отказаться от долга и добродетели. Во всех своих замыслах [он] следовал великодушной добродетели. Так [с Вень-ваном] вместе [они] получили эту великую из великих основу [царственного дела]. О! Дитя есть государь! Отныне мы учреждаем старшинство, ставим служащего, блюстителя, пастыря. Если мы сможем понять и будем знать, что собой представляют [эти чиновники], то приставим их к управлению, чтобы руководили порученным нам народом, к общему согласию рассматривали судебные дела. В это [дело] не должно быть вмешательства ни словом, ни звуком. Тогда в конце мы [получим] превосходных [людей] совершенной добродетели, с помощью которых устроим порученный нам народ. Ах! Я, Дань, сказал [тебе], дитя-правитель, доброе слово о людях древности! Отныне [ты], просвещенный сын и просвещенный внук, не совершай ошибки в рассмотрении судебных дел. Пусть лишь старший [ответственный чиновник] управляется с этим. От людей Шан в древности и до нашего чжоуского Вень-вана учреждали старшинство: ставили служащего, пастыря, блюстителя. Тогда могли рассчитывать назначение на эти [должности], умели поддержать их. Таким образом, и вменяли им [в обязанность] наведение порядка. В государстве же не бывало промахов. Если, учреждая старшинство, на службе использовали хитрых людей, которые не приучены к добродетели, то в те времена не появлялось никаких достойных [людей]. Отныне учреждаем старшинство и нельзя [нам] использовать хитрых людей, а только добрых мужей, чтобы [они] старались помогать нашему государству и [нашему] семейству. Теперь [ты], просвещенный сын и просвещенный внук, дитя-правитель, не совершай ошибку, [вмешиваясь] в судебные дела. Для [них] есть уполномоченные пастыри. Умей позаботиться о своём войске. Так [ты] пойдешь по стопам Юя и покроешь своим шагом всю Поднебесную до края моря, и не будет никого, кто бы [тебе] не покорился. Так [ты] дашь пролиться яркому свету Вень-вана, так [ты] восславишь великий подвиг У-вана. Ах! Отныне [ты], наследный князь, учредив старшинство, сумей только привлечь на службу добрых людей".

Чжоу-гун так сказал:

— «Главный хранитель записей! Главный судья Су-гун был внимателен в рассмотрении судебных дел, чтобы продлить [существование] государства наших повелителей (державы наших государей). В этом [надо] брать с него пример и проявлять осторожность, чтобы согласно относительной [тяжести преступления] точно назначать наказание».

Глава 21.
Чжоуские чины.

Чжоуский государь привел в покой тьму уделов. [Он] совершил объезд удельных владений, провел четыре карательных похода против не являвшихся ко двору, усмирил свой несметный народ. Среди государей шести поясов подчинения не было никого, кто бы не принял добродетели. Вернувшись в западную столицу, [Чен-ван] возглавил упорядочение чинов управления.

Государь сказал:

— «По заповедям старины великим, порядок ставят, когда еще не наступила смута; хранят удел, когда еще опасность не пришла».

[Ещё] сказал [государь]:

— «И Тан (Яо), и Юй, у древности учась, чины установили. Их было сто. В пределах внутренних распорядитель главный был и были четыре старшины. Во внешних — над областями пастыри и старосты краев.

Дела правления в согласье пребывали.

Тьма государств была в покое вся.

При Ся и Шан удвоилось [число] чинов, и [им] по силам держать порядок было. Князь прозорливый, коль ставит старшинство, берет он не [числом] чинов, а только человеком. Ныне я, малый отрок, единственно о добродетели пекусь. Не мешкая, с утра до вечера с почтением взираю на то, как поступали поколенья предков, у [них] учусь устройству их чинов. [Должности] великих наставника, помощника, хранителя [я] учреждаю. И это будут „три князя“. Толкуя правды путь, [они] основой станут государства и, принципы друг с другом сопрягая, начала темное и светлое учтут. Не обязательно на должностях иметь [людей, но] только [если] будет [подходящий] человек. Наставник малый, помощник малый и хранитель [тоже] малый пусть будут называться „три вторых лица“. С князьями встав в пару, им придадут они размах. В почтенье [меж] Небом и Землёю пусть [всё мне] освещают [и тем] помогут Моей Особе.

Главный исполнительный министр в ответе будет за государственный порядок. [Все] сто чинов держать [он] будет под началом, даст равновесие [стране] в пределах четырех морей.

Народоустроения министр заведует пусть в государстве наученьем. Распространяя пять установлений, пусть [он] воспитает несметный народ.

Старейшина священства пусть управляет в государстве ритуалом. Духовное с людским пусть приведет в порядок, чтоб быть в ладу верхам с низами.

Министр войны руководит [всем делом] воинства страны. Имея под своим началом шесть армий, хранит [он] мир в уделах и в стране.

Закон в стране в руках у главного судьи. Чинит допрос он скверным и дурным, карает притеснителей, смутьянов.

Министр землеустройства управляет землей страны. [На землю] садит четыре вида населения, [чтобы] от времени и места был прок.

Полномочья шесть министров делят, имея каждый под началом своих людей. Девяткой пастырей [они] руководят, обогащают и покоят народ несметный. В шесть лет пять подчиненных поясов бывают князем приняты однажды. Еще шесть лет для государя, чтобы страну объехать по [должным] срокам. На четырех горах проверит он законы и уклад. И каждый из князей удельных будет к государю на прием к горе в [своем] краю. [А там] отличие великое свершится, [кого] понизить, а [кого] поднять».

Государь сказал:

— «О, наши благородные мужи при должностях! Старанье проявите к тому, что в ведении у вас. Обдумав, приказ отдайте. [Когда] приказ был отдан, [его] лишь [остается] выполнять, а не противиться [ему]. Коль личное [твое] молчит пред общим [благом], народ [к тебе] по-настоящему проникнется душой. [Чтоб] быть чиновником, усвой [сначала] древность, а чтоб решить, [сначала] дело истолкуй. И управление тогда ошибочным не будет. Установлений постоянство берите вы за образец. Для красного словца свою не нарушайте должность. Ждать, сомневаться — замысел убить. Лениться и небречь — забросить управленье. А не учиться — стоять лицом к стене. Случится дело — будет туго! Остерегаю вас, сановники [мои]! Свершений высь [идет] от воли, а дела ширь от тщания [идет]. Коль сможешь цель себе поставить, не будет трудности потом. [Ты] на посту не для того, чтоб загордиться; вознагражденье не для того, чтобы [его] промотать. Будь скромен, бережлив, ведь [это] — добродетель. И мнимости ты на себя не напускай. Душою беззаботен благодетель и каждый день прекрасен. А показной душой измотан, придавлен каждый день. И будучи в фаворе, [ты] думай об угрозах. Нет ничего, чего не [стоит] опасаться. А без опаски в опасность попадешь. Рекомендуй достойных, уступай способным, так множество чинов в согласие придут. А будут не в ладу — смешается правленье. Способных выдвинуть на должность — то ваша есть способность. Когда [на должности] неподходящий человек, то вы [на должность вашу] не годитесь».

Государь сказал:

— «О служб трех [главы] и великие мужи! Вниманье проявляйте вы к [своим] чинам, в порядке свои дела правленья содержите. Так государю своему вы будете подмогой. В покое вечном будет [наш] народ несметный, и тьма уделов в усталость не придет».

Глава 22.
Удельный правитель Чэнь.

Государь так сказал:

— «Чэнь, милостивый государь! Сама ты добродетель, к родителям почтенье знаешь и уважаешь того, кто над тобой. Родителей кто почитает и дружен с братьями, тому доверить можно управленье. [Я] в полномочие тебе вверяю сей пригород восточный. Смотри ж! [Здесь] раньше Чжоу-гун хранил и наставлял всю тьму народа. Народ душой проникся к добродетели его. Отныне [ты] благоразумным стань начальством и здесь, последуя тому, как он завел, [ты] будь усерден, освещая уроки князя Чжоу. [Тогда] устроен будет [твой] народ. Ведь нам известно:

Порядок полный запах источает.

Его услышав, Дух его узнает.

Не сорго и не просом пахнет он —

Он светлой добродетелью рожден.

Вот это поученье Чжоу-гуна возьми-ка ты себе за образец. И день за днем старайся и старайся, не смей в беспечности веселым быть. Обычный человек, не видев мудрости [тропы], мнит, будто [он ее] и не увидит. [Но] встретится [ему] сия тропа — [он] и тогда по ней идти не может. Тебе даю предупрежденье! Ты — ветер, а народ внизу — трава. Свое правленье рассчитай. Так не бывает, чтобы какой-то трудности да не случилось; то брось, а это подними. Не раз, не два с людьми своими обдумай [дело]. В чем речи многие согласны будут, проверив, то исполни. Замыслишь что-то доброе иль добрый план имеешь, ты ко двору владыки своего прибудь и доложи о том. Когда ж затем успешно [дело] ты вне двора свершишь, то говори:

„Сей план и замысел сего — [всё это] только моего владыки добродетель“.

Ах! Коль подданный так [поступает], [он] будет добр, [а повелитель] просияет»!

Правитель сказал:

— «Чэнь, милостивый государь! Придай размах великим наставленьям князя Чжоу. Не устрашай [людей], что власть имеешь. Не полагайся на закон, чтоб [их] уничтожать. Будь милосерден и имей порядок. Без принуждения согласия ищи. На людях Инь лежит вина. Я говорю: „Виновен!“, ты [скажешь]: „Нет вины!“ Я говорю: „Простить!“, а ты: „Прощать не надо!“ [Так] оставайся на средине. Коль кто-нибудь распоряженью твоему не подчинится иль не поддастся поученью твоему, тогда [ты] накажи, чтоб наказанье наказаньем истребить. Тех, для кого привычкой стали мятеж и смута, преступленье постоянств, [а также] разрушение старинного уклада, ты не прощай, как ни был бы из этих трех [проступок] мал. Упрямец и невежда пускай не вызовет в тебе порыва гнева, и не вини во всем ты одного его. Терпенье надобно иметь, чтоб ровно [дело] повести. [Еще] имей великодушье, так добродетель приумножишь. [Когда] порядочных [ты] отбираешь, тем также непорядочным отличие даешь. Хорошего [на службу] принимаешь, чтобы [он] вел того, кто не хорош. Народ в своей природе добр, но, следуя вещам, изменчив. Приказы сверху нарушает, коль тянется к тому, что любит. Сумей же ты вниманье к установленьям проявить и положись на добродетель. Коль будет так, все переменятся. И честность поднимется к великой правде. Моей Особе выпадет [за то] большое счастье, а имя доброе твое за то прославится в веках».

Глава 23.
Предсмертное повеление.

В начале первой декады четвертого месяца государь занемог. В назначенный день он совершил омовение водой. Помощник возложил [ему] на голову официальный головной убор и облачил [его] в подобное же платье. [Государь] оперся на нефритовый столик и (призвал к себе великого хранителя Ши, Жуй-бо, Тун-бо, Би-гуна, Вэй-хоу, Мао-гуна, армейских командиров, отважных подданных, всю сотню местных уполномоченных и государевых порученцев.

Властитель сказал:

— «Увы! [Моя] болезнь все усиливается и приняла опасный оборот. С каждым днем [я чувствую себя все более] нездоровым. [Сейчас], когда дни мои сочтены, боюсь, что не приведу [вас] к присяге [моему] наследнику. Сейчас я, сделав подробное пояснение, отдам вам повеление. В прошлом правители Вень-ван и У-ван, распространяя двукратное сияние, заложили законы, изложили поучения. [Это сделать им] было трудно, но и [перед лицом] трудностей [они] не предали [своего дела]. Поэтому смогли покарать Инь и достичь великого предопределения. После них [я], будучи неразумным ребенком, занял престол. Со всем вниманием встречая угрозы Неба, [я] хранил унаследованные от Вень-[вана] и У~[вана] великие заповеди. Не смел бездумно [их] преступать. Ныне Небо ниспосылает [мне] недуг болезни. [Нет сил] ни подняться, ни подумать [хорошенько]. Вы всё же уясните себе, что я сейчас скажу. Будьте усердны в хранении [моего] старшего сына Чжао. Благополучно ведите [его] через трудности и невзгоды. [Надо] успокаивать далеких, быть добрым с ближними, покоить и наставлять все малые и большие уделы. Думается, люди управляют собой при помощи строгости и церемоний. Вы не позвольте, чтобы Чжао оказался подвержен недолжному».

Тогда, получив повеление, [присутствующие] вернулись [к своим должностям]. Вышитое [государево] платье вынесли в большой дворцовый зал. А на следующий день и-чоу государь почил. Великий хранитель приказал Чжун Хуаню, Наньгун Мао следовать за Циским хоу Люй Цзи. [Они], оба со щитами и клевцами, повели сотню гвардейцев, чтобы встретить [государева] сына Чжао за Южными воротами. Ввели [его] в зал бокового придела. [Он] скорбно занял главное место.

В день дин-мао [2 марта] было приказано писцам сделать расчет [церемонии]. А в седьмой [после этого] день старейшины отдали приказ служилым мужам о подборе [необходимых] вещей и материалов [для церемонии]. Храмовые служители расположили ширмы с узором из топоров по полотну и официальное государево платье у оконного простенка в направлении на юг настелили двуслойные бамбуковые циновки с каймой из ткани с узором из топоров. [Расположили ритуальные предметы] из разноцветного нефрита, неукрашенный столик. У западной стены в направлении на восток настелили двуслойные ровные циновки с пестрой каймой. [Положили] раковины с узорами, [поставили] неукрашенный столик. У восточной стены в направлении на запад настелили двуслойные циновки из камыша с рисуночной каймой. [Расположили] резные [ритуальные предметы] из нефрита, [поставили] украшенный столик. В западной выгородке в направлении на юг настелили двуслойные циновки из молодого бамбука, обметанные по краям черным шнурком. [Расположили] лаковые [ритуальные предметы], [поставили] неукрашенный столик.

Расставили драгоценности. Пять видов [предметов из] юэского нефрита, красный нож, великие заповеди, широкое нефритовое кольцо-би, нефритовые пластины-вань и нефритовые пластины-янь поместили у западной стены.

Большой нефрит, некий нефрит, небесный шар, план из Реки поместили у восточной стены. Танцевальное платье [портного] Иня, большую раковину, большой военный барабан расположили в западной комнате. Клевцы [мастера] Дуя, луки [мастера] Хэ, бамбуковые стрелы [мастера] Чуя расположили в восточной комнате.

Большая повозка была поставлена перед гостевой лестницей. Украшенная повозка была поставлена перед хозяйственной лестницей. Передовая повозка была поставлена перед левым приватным залом. Следующая повозка была поставлена перед правым превратным залом.

Два человека в воробьиных шапках стояли в храмовых дверях, держа в руках трехгранные копья. Четыре человека в черно-зеленоватых шапках стояли по обеим сторонам входов с двух лестниц на храмовое возвышение и держали в руках клевцы лезвиями от себя. Один человек в официальном головном уборе держал в руках топор и стоял на ближнем краю восточной половины храмового зала. Один человек в официальном головном уборе держал в руках секиру и стоял на ближнем краю западной половины храмового зала. Один человек в официальном головном уборе держал в руках трезубец-куй и стоял на дальнем краю восточной половины зала. Один человек в официальном головном уборе держал в руках трезубец-цуй и стоял на дальнем краю западной половины зала. Один человек в официальном головном уборе держал в руках пику и стоял у черной лестницы. Молодой государь в конопляном головном уборе и в понёве с узором из топоров поднялся по гостевой лестнице. Сановники, правители уделов в конопляных головных уборах и понёвах муравьиного цвета вошли и заняли [свои] места. Великий хранитель, главный хранитель записей, великий священнослужитель — все в конопляных головных уборах и кармазинных понёвах. Великий хранитель держал большую нефритовую пластину-гуй. Верховный священнослужитель держал кубок и нефритовую пластину-мао. [Они] поднялись по хозяйственной лестнице. Главный хранитель записей, держа записанное [повеление], поднялся по гостевой лестнице. Обращаясь к государю, [он] зачитал записанное на планках повеление, [которое] гласило:

— «Величественный государь, опершись на нефритовый столик, объявляет последнее повеление. Повелеваю тебе наследовать заповеди, стать правителем Чжоуской страны. Следуй великому закону, налаживая и настраивая Поднебесную. Обещай высоко нести славные заповеди Вень-[вана] и У-[вана]».

Наследник отбил двойной поклон, встал и сказал в ответ:

— «Способен ли я, неразумный, из последних отрок малый, устроить четыре края, чтобы со всем вниманием остеречься угрозы Неба»?!

Затем [Кан-ван] принял кубок [с вином] и нефритовую пластину-мао. Наследник трижды выступал [вперед], трижды совершал возлияние вина, трижды возвращался на свое место. Верховный священнослужитель сказал:

— «Выпейте»!

Великий хранитель принял кубок [с вином]. Спустился [с возвышения]. Омыл руки, взял другой кубок. Держа кубок в руках, выпил вина в ответ. [Великий хранитель] отдал кубок помощникам старейшины священства, отбил земной поклон. Наследник в ответ отбил земной поклон. Великий хранитель принял кубок [от помощников]. Совершил возлияние вина, пригубил [вино]. Вернулся на свое место [на возвышении]. Отдал кубок помощникам старейшины священства, отбил земной поклон. Государь в ответ отбил земной поклон. Великий хранитель спустился [с возвышения].

Церемония закончилась.

Удельные правители вышли из дверей храма и ожидали [Кан-вана].

Глава 24.
Обращение Кан-вана.

Государь вышел [из храма]. Занял место перед Ответными воротами. Удельные правители Западного края под предводительством великого хранителя вошли через Ответные ворота и [встали] слева. Удельные правители Восточного края под предводительством Би-гуна вошли через Ответные ворота и [встали] справа. На всех были [одеяния] с черно-белым узором и [поясные передники] желто-красного цвета. Глашатай призвал подать нефритовые пластины-гуй и подношения.

[Удельные правители] сказали:

— «Подданные и защитники первого и второго [государей] смеют поднести дары от [своих] земель».

Все дважды пали ниц, отбивая земные поклоны. Государь вежливо отказался, поднялся [на свое место] и в ответ отвесил поклон. Великий хранитель и Жуй-бо оба выступили вперед, выказывая почтение друг другу сложенными [перед грудью] руками. Оба дважды пали ниц, отбивая земные поклоны, и сказали:

— «Берем на себя смелость с почтением обратиться к Сыну Неба. Величавое Небо сменило предопределение великого государства Инь. Чжоуские Вень-[ван] и У~[ван] получили великое благоволение и сумели позаботиться о Западной земле. Вновь вознесшийся государь, всецело соотнося награды и наказания, сумел утвердить их подвиг и тем самым простер милость [Неба] на последующих потомков. Нынешний государь, помни об этом! Расширяй и укрепляй шесть армий, не нарушай монаршего повеления наших высоких предков».

Государь так сказал:

— «[Правители] множества уделов [в поясах] удельного [подчинения], [столичного] окружного подчинения, [аристократов в ранге] нань и охранных [владений]! Я, Моя Особа Чжао, обращаюсь [к вам] в ответ. В старину правители Вень-[ван] и У-[ван] величественно успокаивали и обогащали [страну], не были склонны винить [кого-то]. [Они] добились и достигли полного доверия [к себе] и залили [своим] светом [всю] Поднебесную. Поэтому [у них] и были мужи, подобные [черным] медведям и [бурым] медведям, подданные без двоемыслия, которые хранили и устраивали [наш] правящий дом. Так было положено начало [обладания] предопределением от Верховного Предка. Величественное Небо заповедано свой путь, вручив [нам] четыре края. Тогда наделили удельных правителей пожалованными владениями, чтобы устроить защиту для нас, потомков. Ныне пусть наши дяди, кого бы ни коснулось, все вместе будут думать, как продолжить ту службу, что несли ваши предки-князья прежним государям. Пусть телом вы не при дворе, но душой всегда оставайтесь с правящим домом повелителя. Оказывая помощь, проявляйте заботу о том, чтобы она была, какой следует. Не опозорьте [меня], ребенка».

Все [удельные правители и] князья, выслушав повеление, приветствуя друг друга сложенными руками, церемонно вышли.

Государь снял официальное одеяние. Вернулся [к себе] и облачился в траурные одежды.

Глава 25.
Повеление владетелю Би.

[Начало] декады неполной луны [пришлось] на день ген-у шестого месяца 12-го года. На третий после этого день государь утром выступил из Цзунчжоу и прибыл в Фен. Было отдано повеление Би-гуну людей Чэнчжоу разместить и устроить в восточных предместьях.

Государь так сказал:

— «Ах! Отец-наставник! Вень-ван с У-ваном в Поднебесной великую простерли добродетель. За счет того и отобрали права у Инь. Чжоу-гун, усопшим государям помогая, принес покой и прочность [правящему] дому. [Желая] иньцев непокорных предостеречь, [он их] переселил в Лои, чтоб, находясь поблизости от дома государя, его бы наставленья на образцах в себя впитали. С тех пор уже прошло три срока, сменилось поколение и изменились нравы, уж нет печали в четырех концах страны. Моя Особа за них спокойна. [Как] на пути бывают спуски и подъемы, [так] и правление меняется с укладом жизни. [Коль] доброму не дать отличья, никто не станет слушаться в народе. [Ты], князь, все силы на добродетель положил, умел стараться и в самых мелочах.

Четыре поколенья [государей] воспользовались помощью [твоей]. Как должно старшему, вел за собой того, кто ниже, и не нашлось ни одного, кто б не послушал [твое], наставник, слово. При прежних государях множились [твои] прекрасные заслуги, [да и сейчас] я, отрок малый, одежды полы опустив, сижу сложивши руки, а всё свершается без моего участья».

Государь сказал:

— «Ах! Отец-наставник! Сегодня, уваженья полон, повелеваю, князь, [тебе] служить на месте Чжоу-гуна. Отправься [к должности своей]! Различье положи между добром и злом и вырази его в том, где живут и пребывают, чтоб знали добрых и ненавидели дурных. В науку нравы насаждай. Того, кто следовать не [хочет] ни заповедям, ни установленьям, [ты] с краю посели отдельно, чтобы боялись и уважали. И проведи черту, предместья границей [отделив]. Болей душой, дабы упрочить [свое] владение уделом, что был пожалован [тебе]. Так дашь покой всему в пределах четырех морей. В правленье ценно постоянство, а речь почетна сутью. Диковин не люби, а понемногу привыкай к порядкам шанцев. Достоинством считай уменье убеждать словами, чтобы внушение твое осталось неизбывным. Попомни, князь, [об этом]! Мы слышали такое:

„Немногие семейства, что жалованьем в поколеньях [пробавлялись], умеют подчиниться ритуалу“.

[Когда] разнузданность чрез добродетель преступает, [то значит это] ни что иное, как оставление пути Небес. Привычка пошлая не обходиться без прикрас уж тьму веков одна и та же. [Так] эти иньские мужи в любимчиках ходили [очень] долго. Себе заслуги приписав, долг уничтожили в себе и напустили вид, что, мол, они других прекрасней. Надменной гордостью преувеличенно полны, пришли [они] к бесславному концу. Хотя себя [они] попридержали, но в рамки [их] поставить будет трудно. [Когда] владеющий богатством способен к наученью, [ему] за то [дается] долголетье. Быть добродетельным и [верным] долгу — на этом заповедь великая стоит. [А коль] у древности не поучиться, то от кого научишься [тогда]?! Ван сказал: — Ах, отец-наставник! Государству покой или опасность от сих мужей из Инь. Характер будет их действительно исправен, когда ни к твердости, ни к мягкости [клониться он не станет]. Чжоу-гун умел быть осторожен в своем начале. Правитель Чень умел приноровиться в середине. Князь, [ты] сумей успешен быть в конце. [Так] три правителя сойдутся в помысле едином им наставленье учредить. А наставленье придется по душе, и управленье станет стройным. Народ в себя [обоих их] впитает. Четыре варвара в одеждах с запахом левым все до единого опору будут [в нас] искать. Я ж, отрок малый, навеки обрету большое счастье. Князь [Би], умей управиться с Ченчжоу. [Там] заложи [ты] [царствия] основу без границ и получи за то [ты] безграничность славы. Сыны и внуки станут учиться совершенству на [твоем] примере. Наступит мир. Ах! Не говори: „[Я] не могу“, а [лучше] душу на это дело положи. Не говори: „Народу мало“ — в делах будь [лучше] осторожен. Почтенья [преисполнившись], последуй свершениям и подвигам покойных государей, чтоб [так] пред старшими предместниками милость заслужить».

Глава 26.
Удельный правитель Я.

Правитель так сказал:

— «О господин [мой] милостивый Я! Твои и предки, и отец за поколеньем поколенье являли твердо преданность и верность, служа трудами правящему дому. А их успешные дела занесены на знамя государей Чжоу. Наследовав, держу я, малый отрок, дело, что мне оставили Вень-[ван], У-[ван], Чен-[ван], Кан-[ван]. Надеюсь, что подданные прежнего правленья сумеют [мне] помочь в порядок привести четыре края. Печаль и беспокойство на сердце [у меня]. Как будто наступаю на тигра хвост или по льду весеннему перехожу [я] реку. Тебе приказываю ныне мне помощь оказать. Будь мне ногами и руками и сердцем и хребтом. Продолжи службу старую твою, ты предков и покойного отца не подведи. Придай размах пяти установленьям. Стань образцом, чтобы за правило народу был по душе. Ты сам умей быть прям, [тогда] не быть прямым никто уж не посмеет. В душе народной нет средины, лишь ты средину [можешь] указать. Летом жара и дождь, народ [наш] младший тягостно вздыхает. Зимою стужа велика, и тут народ [наш] младший тягостно вздыхает. Вздыхает, ибо трудно! Держи [ты] трудности в уме, чтобы раскинуть, как облегченье дать [ему]. Народ тогда спокоен будет. О как велики и как сиятельны Вень-вана планы! [О] как велик и как зароку верен У-вана подвиг! Всем нам, потомкам, [путь] открыли, поддержку дав, чтоб следовать [путем тем] верно и без ошибок. Ты постарайся быть ясным в поучении твоем и принеси его во благо [делу] прежних государей. Ответствуя ко славе государей Веня и У, которых повеленье [Неба] осияло, стремись [ты] предкам быть под стать».

Государь так сказал:

— «Я, уважаемый господин! Итак, [ты] следуй образцам правлений прежних, установлений старины. От этого зависит порядок и нестроение в народе. Равняй свой шаг по предкам и покойному отцу. [Дорогу] освети ты государю, [которая] К порядку [приведет]».

Глава 27.
Повеление Цзюну.

Государь так сказал:

— Бо Цзюн! [Хоть] в добродетели не преуспел, в наследство я от предков получил величье государя. Боязнь и беспокойство [меня] точат, средь ночи поднимают. [Всё] думаю, как избежать ошибки. В былые времена престол держали Вень-[ван] с У-[ваном].

Равны по мудрости, имели [оба] чуткость и прозревали [далеко]. И подданные, [равно] как малые, так и большие в душе все были преданы и ладны. [Среди] охранников и свиты людей негодных не бывало. С утра до ночи на них лежала помощь государю. Государевы приезды и повседневной жизни ход — всё было, как желал монарх. Подать команду или отдать приказ — всё шло, как надо. Народ подвластный спокоен и послушен был. Вся тьма уделов в довольстве пребывала. Моя Особа не совершенна. [Нужна] на деле [мне] опора на тех мужей, что должность выполняют с боков и спереди и сзади [от меня], чтоб восполняли [мои] недостатки, ошибки устраняли и промахи ровняли. Исправив недомыслие, [тем самым они] позволят [мне] продолжить подвиг предков. Велю я ныне тебе быть старшиной великим, над подданными, что служат в помощь и для охраны мне, взять руководство. [Вы] сообща старайтесь, чтоб добродетель государя вашего исправилась и не имела недостатков. Будь осторожен в выборе своих подручных. Пусть ловкими речами, приятным видом к тебе в доверье не вотрутся, лесть расточая. Пусть будут только добрые мужи. Когда слуга и подданный прямы, тогда прям может быть их государь. Когда слуга и подданный — льстецы, тогда их государю мнится, что он мудрец. Ведь подданный есть государя добродетель. И подданный — недобродетельность [его]. Людей ты гадких [к себе] не приближай, беря на службу только таких, что могут стать твоими ушами и глазами. [Ведь] доведут [они тебя] иначе до отвержения установлений прежних государей. Не [видеть] блага в человеке, а лишь в имуществе добро [искать] — коль [поступают] так, то должность понапрасну занимают. [А это будет значить], что не способен ты совсем почтенье государю оказать. Я [первый] обвиню тебя".

Государь сказал:

— «О! На то моя монаршья воля! Всегда оказывай ты помощь государю, чтоб [действовал] по постоянным правилам и образцам».

Глава 28.
Приказ Люю о наказаниях.

(Наказания по Люю).

Люю дал приказ государь, когда наслаждался царством и (ему исполнилось) сто лет. В старости [Люй] задумал ввести наказания, чтобы обуздать [людей] во [всех] четырех сторонах.

Государю [Люю] сказал:

— «Как гласят древние поучения, Чию первым поднял смуту, в которую втянул и простых людей. Все превратились в бунтовщиков и разбойников, вели себя, как совы, стали коварны, полны злобы, отнимали и крали, обманывали и творили насилие. Народ [рода] Мяо не обращался к душам предков (богам), а пресекал [преступления] наказаниями, [он] создал наказания за пять злодеяний и назвал [их] законом. Стали отрубать головы безвинным и предаваться распутству, отрезая носы, уши, подвергая оскоплению и клеймению; распространяя эти кары на всех одинаково, не различая тех, кто [сам] приносил жалобу. Весь народ всё больше погрязал в темноте и смутах, перестал опираться на доверие, стал нарушать клятвы и союзы. О бесчеловечном ужасе, о массе казнённых, о безвинных докладывали высшему (предку). Высший предок проверял народ и ощущал не аромат добродетели, а лишь запах крови. Высший предок жалел массу безвинно казненных и отплатил за жестокость силой, пресек (род) народа мяо, не оставив от него потомства. Затем приказал Чуну и Ли прервать связь между Небом и Землей, прекратить небесные знамения. Все, начиная от вождей и до самых низших, стали мудро помогать (выполнению) обычных правил, сироты и вдовы не остались без призрения. Высший предок просто опросил низший народ, и сироты со вдовами принесли жалобу на Мяо. С добродетелью величественной внушил трепет, с добродетелью мудрой просветил. И приказал трем вождям помочь трудом народу. И тогда Бо И установил обряды, заменив (ими привычку) народа к наказаниям; Юй усмирил воды и земли, дал имена горам и рекам; Цзи ниспослал злаки, земледельцы умножали счастливые зерна. Три вождя выполнили свое дело, и народ начал процветать. Мужи ограничивали наказания, чтобы научить сто семей благоговеть перед добродетелью. Прекрасное величие у высших, ясная мудрость у низших осветили все четыре стороны, все усердно служили добродетели, и поэтому мудрая точность в наказаниях привела народ к (соблюдению) прекрасных правил. Разбирали тяжбы, не останавливаясь ни перед могуществом, ни перед богатством (вариант: не в поисках могущества или богатства), благоговейно и почтительно, не заготавливая для себя речей, стремясь лишь овладеть добродетелью Небес, что бы решить вопрос о жизни (или смерти) человека, и почитались низшими, как равные Небу».

Государь продолжал:

— «О! Не являетесь ли вы небесными пастырями, ведая управлением во всех четырёх сторонах, решая тяжбы? С кого вы ныне берёте пример? Не с Бо И ли, (который) наставлял избегать наказаний? Чей пример вас ныне предостерегает? Не народа ли мяо, (у которого) не изучали причины тяжбы, не избирали несущего счастье человека, что бы смотрел за точностью пяти наказаний, а только накапливали силу и богатство (вариант: запугивали и брали взятки), приговаривали к наказаниям, что бы проводить в смятение невиновных? Старший предок не простил (их), ниспослал на мяо кару. У народа мяо не было просьбы о выкупе, и тогда его род прекратился».

Государь продолжал:

— "О! Помните об этом! (Мои) старшие дядья и братья, младшие дяди и братья, юные сыновья и дети-внуки! Слушайте мои слова, в них образец приказа. Отныне все вы должны без отдыха ежедневно трудиться, что бы «мне) не грозить (вам) за небрежность. Небо наводит порядок в народе и даёт (мне) один день. Закончить (дело) или не закончить — зависит от человека; вы должны почтительно принять волю Неба, что бы служить мне одному. Даже когда страшно, не бойтесь, даже когда жалеете, не прощайте. Уважайте лишь пять наказаний, чтобы завершить три добродетели. (Если) для одного человека (меня) это будет счастье, то для народа будет опора».

Государь продолжал:

— «Ах, подойдите те, кто владеет племенами и землями, я поведаю вам о благовещих наказаниях. Отныне каждый (из вас) покоит сто семейств. Что должно выбирать, как не человека? Что следует уважать, как не наказание? Что предугадать, как [не того, кого оно] постигнет? (Когда) обе стороны явились, все слушают [все] пять речей. Если пять речей существенны, внушают доверие, приговаривай к [одному из] пяти наказаний; [если] не существенны, приговаривай к [одному из] пяти выкупов; [если] пять выкупов не подходят, приговаривай к [одной из] пяти ошибок. В пяти случаях ошибки, (совершенные под влиянием) власти, недовольства, жены, подкупа, чужой просьбы, равны преступлению. Расследуя это, рассуди их. (Если) сомневаешься (в том, что следует) освободить от наказания, (если) сомневаешься (в том, что следует) освободить от выкупа, расследуя это, рассуди их. (Если) существенного и верного много, до мелочей изучил, не существенного не слушай, во всем сурово учи величию Неба. Если сомневаешься [в том, что следует] освободить [помиловать — шэн] от клеймения, [назначай] выкуп за него сто хуаней, наблюдай за действительным исполнением наказания. [Если] сомневаешься в том, что следует] освободить от отсечения носа [приговаривай] к выкупу за него вдвое, наблюдай за действительным исполнением наказания. [Если] сомневаешься [в том, что следует] освободить от отрубания ноги, [приговаривай] к выкупу за него в два с половиной раза, наблюдай за действительным исполнением наказания. [Если] сомневаешься [в том, что следует] освободить от оскопления, [то] приговаривай к выкупу за него в шестьсот хуаней, наблюдай за действительным исполнением наказания. [Если] сомневаешься [в том, что следует] освободить от смертной казни, [то приговаривай] к выкупу за нее в тысячу хуаней, наблюдай за действительным исполнением наказания.

К клеймению и выкупу за него приговаривают за тысячу (видов преступлений); к отрезанию носа и выкупу за него приговаривают за тысячу (видов преступлений); к отрезанию ноги и выкупу за нее приговаривают за пятьсот (видов преступлений); к оскоплению и выкупу за него приговаривают за триста (видов преступлений); за триста (видов преступлений); к смертной казни и выкупу за нее приговаривают за двести (видов преступлений). Пяти наказаниям подвергают (всего) за три тысячи (видов преступлений). (Остальные) сравнивай с наказаниями высшими и низшими, без неосмотрительности и беспорядочных речей, не употребляй того, что не годится; изучай, (действуй) по закону, расследуй и рассуди их. (Если) высшее наказание заслуживает смягчения, (приговаривай) к более легкому, (если) при легком наказании есть отягчающие обстоятельства, заменяй более тяжелым. К выкупу при смягчающих (или) отягчающих обстоятельствах приговаривай также соразмерно. В одном поколении наказания и выкупы бывают легче, в другом поколении наказания и выкупы бывают тяжелее. Заботьтесь о порядке в (этом) беспорядочном, чтобы было самое важное, чтобы соблюдался порядок в отношениях между людьми. Внести выкуп за смерть — для человека страшная беда. (Поэтому) не красноречивый разбирает тяжущихся, а достойный разбирает тяжущихся. (Тот, кто) всегда решает правильно, изучает погрешности в жалобе (речи), не соглашается (с чьим-либо мнением), лишь бы согласиться; выносит решение с состраданием и уважением, ясно объявляет обычай о наказаниях, (прибегает) к помощи гадания, чтобы все было точно и верно. Приговаривает ли к наказанию, к выкупу, все расследует и рассудит их, (чтобы) тот, кто выиграл тяжбу, имел доверие; и тот, кто проиграл тяжбу, имел доверие. (Когда) наказание высшее, то, готовясь (к исполнению), присоединяйте второе наказание (вариант: другого приговоренного)».

Государь продолжал:

— «О! Уважайте наказания! Помните об этом, ведающие старшины чина, родня и родичи! Мои слова [о том, чего] следует бояться. Моя забота о наказаниях. Добродетельность есть [и] наказания. Ныне Небо помогает народу, явив напарника внизу. Выясняйте и проясняйте показания [каждой] отдельной стороны [судебного дела]. Народ не бывает устроен без непредвзятого разбирательства в показаниях обеих сторон тяжбы. Нельзя, чтобы кто-то извлекал себе пользу из показаний обеих тяжущихся сторон. Не дорожите подкупом за решение по делу, потому что это лишь стяжание вины, за которое расплачиваются людской неприязнью и вечным страхом расплаты. Это не Небо лишено беспристрастности, это человек отставляет [его] повеление. [Если] небесная кара не настигнет [таких людей], то и не будет никогда в Поднебесной доброго правления для многочисленного народа».

Государь продолжил:

— «О наследники и внуки! Отныне с чем [вам] сверяться, как не с добродетелью?! Верша суд над народом, ясно разбирайте [дела]! Людей держат в узде наказания. Бесчисленные слова обвинений [должны] быть разложены по пяти крайностям. [Когда] всё непредвзято, наступает удовлетворение. Получив от государя прекрасные наставления для народа, равнение держите на наказания ему во благо».

Глава 29.
Повеление Вень-хоу.

Государь [Пи-ван] сказал:

— «Как славны были дядя И-хэ, Вень-[ван] и У-[ван]! Они старались проявить свою добродетель, — она воссияла до небес, и молва о ней распространилась по земле; вот почему Шан-ди ниспослали Вень-вану свое благоволение. [Впоследствии] государями служили и помогали министры, которые осуществляли их [государей] планы, как важные, так и не важные, — вот почему мои предки были спокойны на троне. О, как не пожалеть меня, малое дитя! При самом восшествии моем на престол, небо жестоко наказало меня, — я утратил возможность проливать милости на [подвластный мне] народ, a нападения жунов принесли много, вреда моему государству. При этом среди моих министров нет ни одного, который обладали бы опытностью старика и отличался бы способностями. Оставаясь беспомощным, при затруднительности моего положения, говорю [сам себе]:

„Моим дедам и дядям следует пожалеть меня. О! Если бы нашелся [способный ] человек, который служил бы мне [верою и правдою], я мог бы долго наслаждаться спокойствием оставаясь на троне“.

Дядя И-хэ, в лице тебя еще более прославляется твой знаменитый предок; соединяя [силы империи против её врагов ты подражал Вень-[вану] и У-[вану] и [дал мне возможность] продолжать [линию моих предшественников]. Твое сыновнее благочестие ты возводишь до совершенства твоего высокого предка. Ты во многом помог мне и поддержал меня в затруднительных обстоятельствах, — я не могу не осыпать тебя за это похвалами».

Государь сказал:

— «Дядя И-хэ! Возвратись домой, блюди подведомственный тебе народ и держи спокойным твой удел. Я даю тебе в награду сосуд с благовонным вином, один красный лук, сто красных стрел, один черный лук, сто черных стрел и четырех коней. Отправляйся, дядя! Будь благосклонен к тем, которые далеко от тебя, и помогай тем, которые [будут] находиться при тебе; будь милостив к простому народу и [заботься об его] спокойствии; не будь праздным и [не думай только о своих] удобствах, надзирай над [жителями] твоей столицы и принимай к сердцу [их интересы], — [действуя так] ты завершишь [проявление] твоей [всеми] прославленной добродетели».

Глава 30.
Би-ши (клятва в Би).

Князь сказал:

— «Не шумите, люди [то есть офицеры и солдаты], и внимайте моим приказаниям. Мы выступаем [в поход] против [инородцев хуай и сюй-жунов, которые восстали [на нас].

Поправьте ваши кольчуги и шлемы, приспособьте веревки [привязи] у щитов, — [я требую], чтобы все это было в лучшем виде; приготовьте луки и стрелы, закалите копья и пики, отточите колющее и режущее оружие, — [я требую], чтобы все это было в лучшем виде. Нам придется давать волю быкам и лошадям [пастись] на большом пространстве, а не держать их, как обыкновенно, в загородках; поэтому вы должны закрыть ловушки и завалить ямы, применяющиеся для ловли диких зверей, чтобы не причинить вреда [пасущимся быкам и лошадям]. Если будет причинен вред какому-либо из этих животных, то виновные понесут должное наказание. Если заблудится [то есть пропадет] лошадь или бык, если скроется прислужник или прислужница [из штата колесниц], то не смейте оставлять позицию и разыскивать их, — [дезертиры и пропавшие животные] должны быть возвращены [поселянами], и кто возвратит, тому я дам соответствующую награду. Если же кто-либо [из вас] оставит позицию, чтобы разыскивать [пропавших], или если кто-либо [из поселян] найдет [пропавших] и не возвратит их, тот подвергнется должному наказанию. Не смейте отнимать силою [скот] или задерживать [заблудившихся животных]; не смейте перескакивать через ограды и валы [лагеря], с целью воровать лошадей и быков или переманивать прислужников и прислужниц, — виновные в указанных преступлениях понесут должное наказание. Я выступлю в поход против сюй-жунов (или „я столкнусь с сюй-жунами“) в день цзя-сюй, приготовьте сухие запасы и остальной провиант, — если окажется недостаток [в провианте], то подвергнутся тяжелому наказанию те, которые будут признаны виновными в этом. Луские жители трех прилежащих к столице [удела] территорий и трех территорий, простирающихся за последними, должны приготовить столбы и доски, — в день цзя-сюй я начну строить траншеи, — [материал] непременно должен быть припасен в изобилии, [а если запасов не будет], то подвергнутся смертной казни не только виновные в этом, но также их родители и дети. Луские жители трех при лежащих к столице [удела] территорий и трех территорий, простирающихся за последними, должны приготовить достаточное количество фуража, — если фураж не будет заготовлен, то виновные в этом подвергнутся тяжелому наказанию».

Глава 31.
Клятва в Цинь (Цинь-ши).

Князь сказал:

— «О мои чиновники! Не шумите и внимайте мне, — я торжественно произнесу пред вами речь, которая будет самою важною из всех моих речей. Древние говорили; почти все люди, по натуре своей ищут удобств для самих себя, — порицать других не трудно, но выслушивать порицания, давая полную волю порицателю — это трудно печалюсь о том, что не возвратятся уже те дни и месяцы, которые прошли. Имея дело с прежними советниками я говорил сам себе: они не соглашаются со мною, и возненавидел их; [выбрав для себя] новых советников [,] я вовремя доверился им. [Оценив качества прежних и новых советников, я решился], в видах избежание ошибок, руководствоваться советами людей, имеющих пожелтевшие [от старости] волосы. [Отныне] я буду иметь [советниками предпочтительно] стариков чиновников, хотя они утратили свои физические силы, но зато обладают прекрасными [качествами: благоразумием, искренностью и прочим]. Я не желаю иметь [своими советниками молодых] чиновников, хотя они обладают физическими силами и храбростью, хотя они искусны в стрельбе управлении [запряженными в военную] колесницу [лошадьми]. Что касается [чиновников], которые пользуются [только] своим даром слова, искусны произносить хитросплетенные речи и умеют [так влиять на] правителя, что он изменяет свои намерения, — есть ли у меня время слушать таковых [советников]! Я много рассуждал и пришел к следующему заключению: имей я хоть одного министра, который был бы только вполне искренним, прямодушным и благонамеренным, который смотрел бы на дарования других людей как на свои собственные, который, найдя добродетельного и мудрого человека, питал бы к нему такую любовь, что не был бы в состоянии выразить ее на словах, и с полною искренностью воспользовался бы этим человеком, — такой министр охранил бы моих сыновей, внуков и мой народ и был бы источником благодеяний. Но если [министр] с завистью и даже с ненавистью относится к способным людям, если найдя добродетельного и мудрого человека не выносит его, не пользуется им и полагает преграды его деятельности, — то он [министр] не может охранить моих сыновей, внуков и мой народ и должен считаться опасным [для благоденствия государства]. [Если с одной стороны] смуты в государстве и [самое] его падение могут быть обусловлены [деятельностью] одного человека, [то с другой] один же человек может доставить государству спокойствие и славу».

621 г. до н. э.

Архив МИД РФ. Ф 152, оп. № 505, д. № 89.

Источники текста:

«Древняя китайская история» Н. Я. Бичурина: Транскрипция и факсимиле рукописи 1822 года с переводом «Шу цзина», древнекитайский текст оригинала / Пер. Н. Я. Бичурина. Транскр. В. М. Майорова, М. А. Смирновой, Л. В. Стеженской под общ. ред. В. М. Майорова; подгот. древнекит. текста, факс., справ, указ., прилож. и указ. В. М. Майорова и Л. В. Стеженской; предисл. Л. В. Стеженской. М., «ИДВ РАН», 2014 г. С. 19 — 176.

«Хун фань» в переводе Н. Я. Бичурина // «XVII Всероссийская научная конференция „Философии Восточно-Азиатского региона и современная цивилизация“». 2011 г. Вып. 18. М. 2013 г. С. 173—178.

«„Общество и государство в Китае“, 47-ая научная конференция». Т. 2. М. 2017 г. С. 227—231.