Школа злословия (Шеридан; Чешихин)/Действие третье
| ← Действие второе | Школа злословия : Комедия в 5-ти действиях | Действие четвертое → |
| Оригинал: англ. The School for Scandal. — Перевод опубл.: 1894. Источник: Ричард Шеридан. Школа злословия : Комедия в 5 д. / Пер. Ч. Ветринского; Предисл. П. С. Когана; [Ред. и вступ. статья Евг. Замятина]; орнаментация книги: В. М. Конашевич — Москва-Ленинград: Academia, 1931. • См. также другие переводы «Школы злословия». |
Сэр Питер. Ну, так мы сперва посмотрим на него, а за вино сядем после. Но как же так, мистер Раули? Я все еще не уразумел, в чем суть вашего плана?
Раули. А видите ли, сэр, этот мистер Стэнли, о котором я говорил, — близкий их родственник по матери. Он был когда-то купцом в 85Дублине, но разорился после ряда несчастных случайностей. Когда его арестовали, он обратился письменно к обоим, к м-ру Сэрфэсу и к Чарльзу; от первого он не получил ничего, кроме уклончивых обещаний, а Чарльз сделал все, что мог. Как раз теперь Чарльз старается занять у кого-нибудь денег, и часть их, несмотря на собственное отчаянное положение, он намерен отдать бедному Стэнли.
Сэр Оливер. А! Ну, Чарльз — сын моего брата.
Сэр Питер. Хорошо, но как же может сэр Оливер лично…
Раули. А вот как: я извещу братьев, что Стэнли добился разрешения лично обратиться к своим друзьям. Ни Джозэф, ни Чарльз никогда не видали этого Стэнли, так пусть сэр Оливер и назовется им. Вот и представится прекрасный случай судить об их характерах. И поверьте мне, сэр, в младшем брате вы найдете человека, у которого, несмотря на все его сумасбродство и беспутство, по выражению нашего поэта,
… и сердце, и рука
Для чистого открыты состраданья.
Сэр Питер. Гм… что из этого, что у него щедрая рука, если давать-то нечего? Производите, производите свои испытания, сколько угодно. Но где же этот человек, который должен рассказать сэру Оливеру о положении дел Чарльза?
Раули. Внизу, ждет приказаний. Он даст самые верные сведения. Это, сэр Оливер, 86добрейший еврей; и он, надо отдать ему справедливость, сделал с своей стороны все возможное, чтобы показать вашему племяннику его поступки в истинном свете.
Сэр Оливэр. Пожалуйста, распорядитесь позвать его сюда.
Раули (говорит в дверь слуге), Попроси войти м-ра Мозеса.
Сэр Питер. Но, скажите, пожалуйста, с какой ему стати говорить правду?
Раули. О, я убедил его, что он может получить кое-какие долги с Чарльза только чрез сэра Оливера, о приезде которого ему известно; значит, не лгать — в его интересах. В моих руках есть еще и другой свидетель, некий Снэйк; я накрыл его в одном деле, очень смахивающем на подлог; он рассеет ваши, сэр Питер, подозрения относительно Чарльза и лэди Тизл.
Сэр Питер. Про это я уж столько слышал, что с меня довольно.
Раули. Вот и честнейший сын Израиля пожаловал. (Входит Морес.) Сэр Оливер здесь.
Сэр Оливер. Сэр, как мне известно, у вас за последнее время были серьезные дела с моим племянником Чарльзом?
Мозес. Да, сэр Оливер, я сделал все, что мог для него; но он был разорен раньше, чем обратился ко мне за помощью.
Сэр Оливер. Не повезло вам; значит, вам не пришлось показать свой талант?
Мозес. Нет, я имел удовольствие услышать об его несчастиях не раньше, чем он задолжал безнадежно несколько тысяч фунтов.
87Сэр Оливер. Какая неудача! Все-таки, я полагаю, вы сделали для него все, что было в вашей власти, почтенный Мозес?
Мозес. Да, и он это знает. Как раз сегодня вечером я должен был привести к нему джентльмэна из Сити, который мог дать ему денег в долг, потому что он еще не имел дела с м‑ром Чарльзом.
Сэр Питер. Как? Нашелся человек, у которого Чарльз ни разу не занял денег?
Мозес. Да, некто м-р Премиум,[1] с улицы Крэчд-Фрайарс, бывший маклер.
Сэр Питер. Сэр Оливер, блестящая идея, ей-богу! Вы говорите, Чарльз не знает м‑ра Премиум?
Мозес. Нет, не знает.
Сэр Питер. Вот вам, сэр Оливер, и случай удовлетворить свое любопытство, случай куда более удобный, чем старая романическая сказка про бедного родственника: ступайте с моим другом Мозесом и разыгрывайте роль м‑ра Премиум; тогда вы увидите племянника в полном блеске.
Сэр Оливер. Эта мысль мне больше по вкусу, а Джозэфа я могу посетить потом в качестве старого Стэнли.
Сэр Питер. Верно, так будет хорошо.
Раули. Ну, это значит поставить Чарльза в невыгодные для него условия. Но все равно: Мозес, вы поняли сэра Питера и вы не измените нам?
88Мозес. Можете на меня положиться. (Смотрит на свои часы.) Я собирался зайти к м‑ру Чарльзу именно в это время.
Сэр Оливер. Ну, Мозес, я готов итти с вами — хоть сейчас. Постойте, об этом я и забыл совсем: как, чорт возьми, мне сойти за еврея?
Мозес. В этом нет надобности: м‑р Премиум — христианин.
Сэр Оливер. Да что вы? Очень жаль. А вот еще вопрос: не слишком ли я нарядно одет для кредитора?
Сэр Питер. Нисколько. Если б вы приехали в собственной карете, даже и это не испортило бы роли, — правда, Мозэс?
Мозес. Истинная правда.
Сэр Оливер. Но как я должен говорить? Ведь у ростовщиков, наверное, есть свой жаргон, свои методы в разговоре, — мне все это надо знать.
Сэр Питер. О, тут нечему учиться! Главное — предъявлять непомерные требования. Так, Мозес?
Мозес. Да, это самое главное.
Сэр Оливер. Ладно. На это меня хватит, ручаюсь. Я потребую с него процентов восемь или десять, не меньше.
Мозес. Если вы потребуете только это, вас сейчас же узнают.
Сэр Оливер. О, чорт побери! Сколько же надо?
Мозес. Это зависит от обстоятельств. Если вам покажется, что он не очень нуждается в деньгах, вам следует потребовать только 89сорок или пятьдесят процентов; но если он в очень трудном положении, можете спросить вдвое.
Сэр Питер. Хорошему ремеслу вы учитесь, сэр Оливер!
Сэр Оливер. Да, и не безвыгодному.
Мозес. Затем, видите ли, у вас у самого денег нет, и вы должны занять их для м‑ра Чарльза у своего приятеля.
Сэр Оливер. А, занять их у приятеля… Так, так!
Мозес. А ваш приятель — бессовестный пес, но вы уж тут не при чем.
Сэр Оливер. Мой приятель — бессовестный пес? Так, так!
Мозес. Да, у него наличных денег тоже нет, и поэтому он должен продать свои ценные бумаги с большим убытком.
Сэр Оливер. Должен продать бумаги и с большим убытком? Это, знаете, очень любезно с его стороны.
Сэр Питер. Ну, сэр Оливер… то бишь — м‑р Премиум — скоро вы будете мастером своего дела. А что, Мозес, не заставить ли его пройтись насчет закона о процентах? По-моему, это подошло бы к его роли.
Мозес. И даже очень.
Раули. А если еще упомянуть, что теперь молодой человек должен стать совершеннолетним, прежде чем ему позволят разориться: разве это не обидно?
Мозес. Да, очень обидно!
Сэр Питер. А если еще обругать тех, кто одобряет такой закон? Вы только подумайте: 90единственная цель его — вырвать из лап ростовщиков несчастных и неосторожных молодых людей и дать им возможность получить наследство еще не совсем растраченным!
Сэр Оливер. Так, так… Дальнейшие инструкции Мозес даст мне дорогой.
Сэр Питер. Ну, времени для этого у вас будет немного: ваш племянник живет совсем близко.
Сэр Оливер. О, не беспокойтесь, у меня, повидимому, такой талантливый учитель, что, живи Чарльз хоть рядом, я стану совершенным мошенником, прежде чем мы завернем за угол. (Уходят с Мозесом.)
Сэр Питер. Уж теперь-то, я думаю, сэр Оливер узнает истину: ведь вы, Раули, пристрастны к Чарльзу и могли предупредить его о первом своем плане.
Раули. Нет, честное слово, сэр Питер!
Сэр Питер. Хорошо, ступайте, приведите ко мне этого Снэйка. Послушаем, что он скажет. А, я вижу — идет Мария; мне надо поговорить с ней. (Раули уходит.) С какой бы я радостью убедился, что мои подозрения относительно лэди Тизл и Чарльза не основательны. Я ни разу еще не говорил об этом с моим другом Джозэфом. Решено: сделаю это, а он чистосердечно скажет мне свое мнение.
Сэр Питер. Ну, что, дитя мое, м‑р Сэрфэс вернулся с вами?
Мария. Нет, сэр; его задержали.
91Сэр Питер. Вот что, Мария: вам все чаще приходится беседовать с этим милым молодым человеком, неужели вы еще не видите, какой награды заслуживает его склонность к вам?
Мария. Знаете, сэр Питер, вы меня приводите в отчаяние вашими постоянными разговорами об этом. Вы заставляете меня сказать вам, что среди моих поклонников нет человека, которого я не предпочла бы м‑ру Сэрфэсу.
Сэр Питер. Какая испорченность! Нет, нет, Мария, вы предпочли бы одного: Чарльза. Это ясно. Его пороки и безумства покорили ваше сердце.
Мария. Это жестоко, сэр. Вы знаете, я послушалась вас, я не вижусь и не переписываюсь с ним: я уж довольно наслышалась о нем и теперь убедилась, что он не стоит моего внимания. Но все-таки, разве это преступление, что мое сердце жалеет его за его несчастья, хотя умом я строго его осуждаю?
Сэр Питер. Хорошо, хорошо, жалейте его, сколько вам угодно, но руку и сердце отдайте более достойному.
Мария. Только не его брату!
Сэр Питер. Вы испорчены и упрямы. Но берегитесь, мисс, вы до сих пор не знали еще, что такое власть опекуна, — и лучше не заставляйте меня показать вам ее.
Мария. Я могу только сказать, что вы будете неправы. Правда, по желанию моего отца, я некоторое время обязана смотреть на вас как на его заместителя; но я обязана перестать считать вас им, если вы вздумаете сделать меня несчастной. (Уходит.)
92Сэр Питер. Ну, у кого может быть столько неприятностей, как у меня? Все будто сговорились меня злить. И двух недель не прошло со времени моего брака, как умер ее отец, здоровый и крепкий человек, — умер, по-моему, единственно ради удовольствия помучить меня хлопотами о его дочке. (Лэди Тизл поет за сценой.) Однако сюда идет моя супруга. Она, повидимому, в хорошем настроении. Как бы я был счастлив, если б мог внушить ей хоть немного любви ко мне!
Лэди Тизл. Господи, сэр Питер, надеюсь, вы не ссорились с Марией? Нехорошо с вашей стороны сердиться, когда меня нет при этом.
Сэр Питер. Ах, лэди Тизл, привести меня в хорошее настроение — это всегда в вашей власти.
Лэди Тизл. Конечно! Этого я и хочу: мне надо, чтобы вы сейчас были в очаровательном настроении. Развеселитесь же и дайте мне двести фунтов; дадите?
Сэр Питер. Двести фунтов! Как будто бы я не могу быть веселым бесплатно! Впрочем, стоит вам только говорить со мной вот так, как теперь, и тогда для меня нет ничего, в чем бы я мог вам отказать. Вы получите деньги, а в награду соблаговолите приложить печать к нашему договору.
Лэди Тизл. О, нет… вот вам — рука, Этого довольно. (Подносит к его губам руку.)
93Сэр Питер. И вы не станете больше упрекать меня за то, что я не выделяю вам самостоятельного капитала. Я скоро сделаю вам сюрприз, только всегда ли мы будем так жить, а?
Лэди Тизл. Если хотите — всегда. Я ничего не имею против того, чтобы прекратить наши ссоры, если вы только сознаетесь, что вам первому это надоело.
Сэр Питер. Хорошо, значит, теперь мы будем состязаться во взаимной уступчивости?
Лэди Тизл. Уверяю вас, сэр Питер: доброе настроение вам очень к лицу. Вы теперь похожи на прежнего сэра Питера до нашей свадьбы, когда вы бывало гуляли со мною под вязами и рассказывали мне, каким вы были щеголем в юности, и брали меня за подбородок, и спрашивали, не полюблю ли я старика, который мне ни в чем не будет отказывать, так ведь?
Сэр Питер. Да, да, и вы были так нежны, так внимательны…
Лэди Тизл. Да, конечно, и я всегда принимала вашу сторону, когда мои знакомые дурно говорили о вас и поднимали вас насмех.
Сэр Питер. В самом деле?
Лэди Тизл. Да, и когда моя кузина Софи называла вас брюзгой и старым холостяком и смеялась над моей затеей — выйти замуж за человека, который годится мне в отцы, я всегда вас защищала и говорила, что вовсе не считаю вас таким противным.
Сэр Питер. Спасибо вам.
Лэди Тизл. И я даже говорила, что из вас выйдет очень хороший муж.
94Сэр Питер. Ваше предсказание было справедливо; и мы теперь будем счастливейшей парой…
Лэди Тизл. И никогда не станем ссориться?
Сэр Питер. Никогда! Но все же, дорогая моя лэди Тизл, вы должны очень серьезно следить за своим характером; ведь во всех наших маленьких столкновениях, припомните-ка, моя дорогая, вы всегда были зачинщицей.
Лэди Тизл. Извините, дорогой мой сэр Питер, — это вы всегда начинали первый.
Сэр Питер. Ну, вот видите, мой ангел! Будьте осторожны: противоречие никак не помогает дружбе.
Лэди Тизл. Ну, что, мой любимый, разве не вы начинаете первый?
Сэр Питер. Вот опять пошла! Вы не замечаете, душа моя, что делаете именно то, что, знаете ли, всегда меня сердит.
Лэди Тизл. Да, но, знаете, дорогой мой, если вы будете сердиться без всякой причины…
Сэр Питер. Значит, вам опять хочется поссориться?
Лэди Тизл. Нет, мне не хочется, но если вы будете таким брюзгой…
Сэр Питер. Ну, кто же начинает?
Лэди Тизл. Да вы, вы же, конечно. Я ничего такого не говорила, но у нас невыносимый характер.
Сэр Питер. Нет, нет, сударыня; вините свой собственный характер.
Лэди Тизл. А, значит, вы как раз и есть то, что про вас говорила кузина Софи.
95Сэр Питер. Ваша кузина Софи — наглая, дерзкая вертушка.
Лэди Тизл. Вы — грубиян! Не смейте бранить моих родственников!
Сэр Питер. Ну, если я еще когда-нибудь попытаюсь мириться с вами, пусть меня вдвое скрючит эта чума, именуемая браком!
Лэди Тизл. Если скрючит — тем лучше!
Сэр Питер. Нет, нет, сударыня! Теперь ясно: вы никогда даже вот настолько не думали обо мне, и я был сумасшедший, когда женился на вас — дерзкой деревенской кокетке, которая отказала половине честных сквайров-соседей.
Лэди Тизл. И мне тоже ясно: какая я была дура, что пошла за вас — старого волокиту-холостяка, который до пятидесяти лет не женился только потому, что никто не шел за него.
Сэр Питер. Ладно, ладно! Однако вам было довольно приятно слушать меня: таких женихов, как я, у вас никогда не было.
Лэди Тизл. Не было? А разве не отказала я сэру Тиви Тэрьеру?[2] Уж он-то был бы партией получше, — это все говорили. Имение его было не хуже вашего, и он сломал себе шею после нашей свадьбы.
Сэр Питер. Между нами, сударыня, все кончено! Вы бесчувственная, неблагодарная… Но всему есть конец! Я считаю вас способной на всякую мерзость… Да, сударыня, я теперь верю слухам относительно вас и Чарльза, сударыня. Да, сударыня, про вас и Чарльза не без оснований…
96Лэди Тизл. Берегитесь, сэр Питер! Лучше бы вы не намекали на такие вещи! Впредь вы не будете подозревать меня без причины, — это я вам могу обещать.
Сэр Питер. Очень хорошо, сударыня, очень хорошо! Разъедемся хоть сию минуту, если вам угодно. Да, сударыня, или даже — разведемся. Я дам собою благой пример всем старым холостякам. Разведемся, сударыня.
Лэди Тизл. Я согласна, я согласна. Вот, дорогой мой сэр Питер, мы опять пришли к согласию, мы можем стать счастливой парой и никогда не ссориться… ха, ха, ха! Ну, вы, я вижу, собираетесь опять рассердиться, и я вам только помешаю — прощайте, прощайте! (Уходит.)
Сэр Питер. Мука, пытка! Неужели я не могу ее рассердить? О, я несчастнейший человек! Но я не потерплю, чтобы она была спокойна: нет, пусть она разобьет мне сердце, но она не смеет быть спокойной. (Уходит.)
Трип. Сюда, мистер Мозес! Если вы подождете немного, я попытаюсь… Как зовут джентльмэна?
Сэр Оливер (тихо — Моресу). М-р Мозес, как мое имя?
Мозес. М-р Премиум.
Трип. Премиум — отлично! (Нюхая табак, уходит.)
97Сэр Оливер. Ну, слуги не производят впечатления, что хозяин разорен. Но позвольте? Ведь это дом моего брата?
Мозес. Да, сэр; м-р Чарльз купил этот дом у м‑ра Джозэфа с мебелью, картинами и всем прочим, — купил в совершенно таком виде, в каком старый джентльмэн все оставил после смерти. По мнению сэра Питера, это один из случаев расточительности Чарльза.
Сэр Оливер. По-моему гораздо непростительнее экономия Джозэфа, продавшего отцовский дом.
Трип. Мой хозяин просит вас подождать, джентльмэны: у него гости, и он пока не может говорить с вами.
Сэр Оливер. Если бы он знал, кто желает его видеть, быть может, он не прислал бы такого ответа.
Трип. Да, да, сэр; он знает, что вы здесь. Я не забыл про м‑ра Премиума, нет, нет, нет!
Сэр Оливер. Очень хорошо, сэр; а… извинтите, сэр, как вас зовут?
Трип. Трип, сэр; мое имя Трип — к вашим услугам.
Сэр Оливер. Я вижу, м‑р Трип, вам здесь неплохо служить, а?
Трип. Да что же… здесь нас трое или четверо, и проводим мы время довольно приятно; только вот иной раз жалованье нам задерживают, да и не очень-то оно велико: только пятьдесят фунтов в год, а, например, кошельки или цветы — на свой счет.
98Сэр Оливер (в сторону) Кошельки! Цветы! Палок бы им! Веревок!
Трип. Да, кстати, Мозес, не согласились ли бы вы учесть вот этот векселек?
Сэр Оливер (в сторону). Тоже хочет занять денег! Господи, помилуй! Готов ручаться, что у него такое же положение, как у хозяина, и тоже куча кредиторов и заимодавцев.
Мозес. Право, никак не могу, м‑р Трип.
Трип. Вот тебе и на, вы меня удивляете. Приятель мой Браш[3] сделал на нем передаточную надпись, и я думал, что если он расписался, так это все равно, что наличные деньги.
Мозес. Нет, это не все равно.
Трип. Да ведь небольшая сумма — всего двадцать фунтов. Слушайте-ка, Мозес, не дадите ли вы их мне под обеспечение моего годового дохода?
Сэр Оливер (в сторону). Под годовой доход! Ха, ха! Лакей занимает деньги под свой годовой доход… Ну, и ловкач… ей-богу!
Мозес. Хорошо, только вы должны застраховать свое место.
Трип. О, с величайшим удовольствием! Я застрахую свое место — и жизнь тоже, если вам угодно.
Сэр Оливер (в сторону). Ну, жизнь этого вексельника я бы не взялся страховать…
Мозес. Но разве вам нечего заложить?
Трип. Да все ценное из гардероба моего хозяина уже давно исчезло. Впрочем, я могу вам предложить кое-что из его зимней одежды с 99правом выкупа до ноября. А то есть еще и французский бархат и синий камзол с серебром, да в придачу несколько пар кружевных манжет: это, я полагаю, годится? Ну, приятель, как? а?
Мозес. Хорошо, хорошо. (Звонок.)
Трип. Эге, звонок! Вот теперь, джентльмэны, думаю, уж можно вас провести к нему. Не забудьте про мой годовой доход, Мозес! Сюда, джентльмэны! Я застрахую свое место, будьте покойны.
Сэр Оливер (в сторону). Если слуга — хоть тень своего господина, так здесь и в самом деле — храм расточительности. (Уходит.)
Чарльз Сэрфэс. Это верно, чорт возьми! Наше поколение вырождается. Многие из наших знакомых — люди со вкусом, умом и светским лоском; но, чорт их возьми, не умеют жить!
Кэйрлесс. Верно, верно, Чарльз! Из всего изобилия на столе они выбирают что посущественней и боятся только вина и остоумия. Ну, конечно, в обществе это просто невыносимо! Бывало, над стаканом доброго бургундского разговор их кипел весельем, а теперь он стал похож на воду из Спа, которую они пьют; в ней есть игра и пена, как в шампанском, но нет ни вкуса, ни аромата.
1001-й джентльмэн. Но что же им делать, если они игру любят больше вина?
Кэйрлесс. Верно! Вот, например, сэр Гарри играет в диэту и потому сидит на строжайшем режиме.
Чарльз Сэрфэс. Тем хуже для него. Слыханное ли это дело: готовить лошадь для скачек и не давать ей корму? Ну вот, а мне больше всего везет тогда, когда я навеселе: дайте мне бутылку шампанского, и я никогда не проиграю.
Все. Что? Что?
Чарльз Сэрфэс. По крайней мере, я тогда не чувствую проигрыша, а это решительно одно и то же.
2-й джентльмэн. А, с этим и я согласен.
Чарльз Сэрфэс. И потом, разве может верить в любовь человек, который зарекается от вина? Оно — пробный камень, которым влюбленный испытывает свое сердце. Влейте в себя дюжину бокалов за дюжину красоток, и та, чье имя всплывает наверх, и есть ваша очаровательница.
Кэйрлесс. Ну-ка, Чарльз, объяви, как зовут твою?
Чарльз Сэрфэс. Знаете что: я держал его в секрете только из сожаления к вам. Если я выпью за ее здоровье, вы должны пить круговую за здоровье ей равных, а это невозможно — по крайней мере на земле.
101Кэйрлесс. Ого! Тогда мы отыщем каких-нибудь подходящих канонизированных весталок или языческих богинь.
Чарльз Сэрфэс. Ах, мошенники! Ну, так — бокалы сюда! Бокалы! Мария! Мария!
Сэр Гарри. Мария — как дальше?
Чарльз Сэрфэс. К чорту фамилию! — это слишком казенно для любовного календаря. Мария!
Все. Мария!
Чарльз Сэрфэс. Теперь, сэр Гарри, берегитесь: вам придется назвать какую-нибудь замечательную красавицу.
Кэйрлесс. Не робей, сэр Гарри; мы поддержим тост, если эта красавица даже одноглазая. А нет, так в наказание — песню!
Сэр Гарри. Ладно, чорт возьми! Получайте песню вместо лэди. (Поет.)
За подростка несмелых пятнадцати лет;
За вдовицу на пятом десятке;
За слепящую блеском и роскошью свет;
За живущую в скромном достатке.
Хор:
Дайте вина,
Выпьем до дна,
Клянусь вам, что этого стоит она.
Сэр Гарри:
За красотку, чьи ямочки трогают нас,
И за ту, что без ямочек, разом;
За прелестницу с парой лазоревых глаз
Иль хотя бы с одним только глазом.
Хор:
Дайте вина, и т. д.
102За девицу, чья грудь белоснежно бела,
И за ту, что черней черной ночи;
За жену, чья улыбка всегда весела,
И за ту, чьи заплаканы очи.
Хор:
Дайте вина, и т. д.
Молода, пожила, неуклюжа, стройна —
Это все, господа, пустословье;
Наливайте же в чашу дюбольше вина,
Чтобы чаша была выше края полна,
Чтобы выпить со мной их здоровье.
Хор:
Дайте вина, и т. д.
Все:
Браво! Браво!
Чарльз Сэрфэс. Джентльмэны, вы должны иэвинить меня… Кэйрлесс, займи председательское место, согласен?
Кэйрлесс. Нет, уж пожалуйста, Чарльз! В чем дело? Не завернула ли сюда ненароком одна из ваших несравненных красоток?
Чарльз Сэрфэс. Нет. По правде говоря, это еврей с маклером: им было назначено явиться.
Кэйрлесс. О, чорт возьми! Подать сюда этого еврея!
1-й джентльмэн. Нет, и маклера тоже, непременно!
2-й джентльмэн. Да, да, еврея и маклера!
103Чарльз Сэрфэс. С величайшим удовольствием! Трип, попроси джентльмэнов войти. (Трип уходит.) Однако, один из них нам совершенно незнаком.
Кэйрлесс. Чарльз, а что если напоить их бургундским? Они, может быть, от этого станут посовестливей.
Чарльз Сэрфэс. Чорт бы их взял! Нет, вино только сильнее обнаруживает природные свойства человека. Напоить их — значит только сделать их еще большими мошенниками.
Чарльз Сэрфэс. Сюда, почтеннейший Мозес; входите, пожалуйста, м‑р Премиум, — ведь так, Мозес, зовут этого джентльмэна?
Мозес. Да, сэр.
Чарльз Сэрфэс. Подай стулья, Трип. Садитесь, м‑р Премиум. Стаканов, Трип! (Трип подает стаканы, стулья и уходит.) Садитесь, Мозес. Ну, м‑р Премиум, вот вам тост: За успех ростовщиков! Мозес, налейте полный стакан джентльмэну.
Мозес. За успех ростовщиков! (Пьет.)
Кэйрлесс. Правильно, Мозес, — ростовщики люди умные, ловкие и заслуживают успеха.
Сэр Оливер. Выпьем же за успех, какого они заслуживают! (Пьет.)
Кэйрлесс. Нет, нет, этак не годится! М‑р Премиум, вы выпили не сразу — за это вы должны осушить большой кубок.
1041-й джентльмэн. Большой кубок, — не меньше!
Мозес. Нет… Прошу вас, сэр, подумайте: ведь м‑р Премиум — джентльмэн.
Кэйрлесс. Ну так, значит, любит доброе вино.
2-й джентльмэн. Дать и Мозесу тоже большой кубок: это бунт и величайшее неуважение к председателю.
Кэйрлесс. Вот, начинайте-ка. Я буду стоять за правосудие до последней капли моей бутылки.
Сэр Оливер. Нет, джентльмэны, прошу вас… Я не ждал такого обращения.
Чарльз Сэрфэс. Оставьте… чорт возьми! М‑р Премиум в первый раз здесь.
Сэр Оливер (в сторону), Ох, хотел бы я быть подальше от этой компании!
Кэйрлесс. Ну и ладно… к дьяволу! Если они не хотят пить, мы не станем сидеть с ними. Пойдем, Гарри, сыграем в кости, это в соседней комнате. Чарльз, вы придете к нам, когда покончите свои дела с этими джентльмэнами?
Чарльз Сэрфэс. Приду, приду. (Сэр Гарри Бамперм и джентльмэны уходят; Кайрлесс идет за ними.) Кэйрлесс!
Кэйрлесс (возвращаясь). Ну?
Чарльз Сэрфэс. Быть может, вы мне понадобитесь.
Кэйрлесс. О, вы знаете, я всегда к вашим услугам: дать ли слово, расписку или вексель — мне все равно. (Уходит.)
Мозес. Сэр, это м-р Премиум, человек величайшей честности, он умеет хранить тайну и 105всегда исполняет то, за что берется. М‑р Премиум, это…
Чарльз Сэрфэс. Довольно! Сэр, приятель мой Мозэс — человек очень почтенный, но любит говорить не спеша: он целый час станет рекомендовать нас друг другу. М‑р Премиум, дело вот в чем: я — человек молодой, легкомысленный и хочу занять денег; вы — человек в летах, положительный и можете мне дать их. Я такой дурак, что заплачу пятьдесят процентов, только бы добыть денег; а вы, наверно, такой мошенник, что сдерете сто, если можно. Ну вот, сэр, теперь мы уже знакомы и можем приступить к делу без дальнейших церемоний.
Сэр Оливер. Чрезвычайно откровенно, честное слово. Я вижу, сэр, что вы не очень-то любите говорить комплименты.
Чарльз. О нет, сэр! Вести дело начистоту — это, по-моему, лучше всего.
Сэр Оливер. Сэр, мне это нравится в вас еще больше. И все же вы ошиблись в одном: у меня сейчас нет свободных денег, но я полагаю, что мог бы достать их у одного моего друга; но только, видите ли, он бесстыжий пес. Не правда ли, Мозес? И чтобы услужить вам, он должен продать ценные бумаги. Не так ли, Мозес?
Мозес. Да, именно так. Вы знаете, я всегда говорю правду и презираю ложь.
Чарльз Сэрфэс. Верно. Кто говорит правду, тот обычно не говорит ложь. Но это все пустяки, м‑р Премиум. Я знаю, что даром денег не получишь.
Сэр Оливер. Хорошо, но какое 106обеспечение вы можете представить: ведь земли у вас нет?
Чарльз Сэрфэс. Ни единого бугорка, ни единой хворостинки, исключая того, что есть в цветочных горшках за окном.
Сэр Оливер. И никакого движимого имущества?
Чарльз Сэрфэс. Ничего, кроме нескольких лягавых и пони. Но извините, м‑р Премиум, неужели вы не знаете никого из моих родственников?
Сэр Оливер. Ну, уж если говорить по правде, то знаю.
Чарльз Сэрфэс. Значит, вы должны знать, что у меня есть чертовски богатый дядя в Ост-Индии, сэр Оливер Сэрфэс, на которого я возлагаю большие надежды.
Сэр Оливер. Что у вас есть богатый дядя, это я слышал, но что может случиться с вашими надеждами, этого, я думаю, вы не можете сказать.
Чарльз Сэрфэс. О нет, здесь нет места никаким сомнениям. Говорят, я его любимец, и он поговаривает о том, чтобы оставить мне все.
Сэр Оливер. Скажите! В первый раз это слышу.
Чарльз Сэрфэс. Да, да, именно так. Мозес знает, что это правда; так ведь, Мозес?
Мозес. О, да! Хоть сейчас под присягу!
Сэр Оливер (в сторону). Ей-богу, они сейчас убедят меня, что я в Бенгалии.
Чарльз Сэрфэс. Так вот, м-р Премиум, если угодно, я вам предлагаю вексель с обязательством уплаты после смерти сэра Оливера. 107Впрочем, старик был так щедр ко мне, что, честное слово, мне было бы очень жаль, если бы с ним что-нибудь приключилось.
Сэр Оливер. Вам было бы жаль не больше, чем мне, уверяю вас. Но ведь вы предлагаете мне самое ненадежное обеспечение: я могу прожить до ста лет и все-таки не дождаться уплаты.
Чарльз Сэрфэс. Дождетесь. Как только сэр Оливер умрет, вы явитесь ко мне эа деньгами.
Сэр Оливер. Ну уж, думаю, в этом случае я буду для вас самым нежелательным гостем.
Чарльз Сэрфэс. Вот что! Кажется, вы боитесь, что сэр Оливер чересчур здоров?
Сэр Оливер. Нет, собственно я не боюсь этого, хотя я и слыхал, что для своих лет он очень здоров и крепок.
Чарльз Сэрфэс. Ну, вот и опять у вас неверные сведения. Нет, нет, климат порядком надломил здоровье бедного дяди Оливера. Да, говорят, он скоро свалится… За последнее время он так сильно изменился, что его не узнали бы даже самые близкие родственники.
Сэр Оливер. Верно! Ха, ха, ха! — Так сильно изменился, что его не узнали бы самые близкие родственники… — ха-ха-ха! Ей богу, верно! ха-ха-ха!
Чарльз Сэрфэс. Ха-ха! Вас это радует, милейший Премиум?
Сэр Оливер. Нет, нет, нисколько!
Чарльз Сэрфэс. Нет, нет, вы рады… ха-ха-ха! — это, знаете, вам на руку.
108Сэр Оливер. Но я слышал, сэр Оливер едет сам сюда; нет, говорят даже, что он уже приехал.
Чарльз Сэрфэс. Ну! Уж это, конечно, мне лучше вашего знать, приехал он, или нет. Нет, нет, будьте спокойны, он в эту минуту в Калькутте. Не так ли, Мозес?
Мозес. О, да, конечно.
Сэр Оливер. Вполне справедливо, как вы говорите, вам это лучше моего знать, но я это слышал из очень достоверного источника. Правда ведь, Мозэс?
Мозес. Да, вне всякого сомнения.
Сэр Оливер. Однако, сэр, я вижу, вам нужно сейчас несколько сот фунтов, но неужели вам нечего продать?
Чарльз Сэрфэс. Что же именно?
Сэр Оливер. Например, вот я слышал, что ваш отец оставил после себя очень много старинной посуды.
Чарльз Сэрфэс. Господи! Да, ее уж давным-давно нет. Мозес лучше меня может рассказать вам об этом.
Сэр Оливер (в сторону). Недурно! Значит, все призы, взятые на скачках, все подношения от разных обществ! (Громко.) Затем, его библиотека считалась одною из самых ценных и полных.
Чарльз. Да, да, это так — книг было даже слишком много для частного человека. А я всегда был общительного характера и потому решил, что совестно держать для себя одного столько сокровищ знания.
109Сэр Оливер (в сторону). Господи! А ведь эти сокровища были фамильной, наследственной ценностью! (Громко.) Скажите, пожалуйста, а что же сталось с этими книгами?
Чарльз Сэрфэс. Об этом вам следует справиться у аукционера, мистер Премиум, потому что тут, я думаю, даже и Мозес вам ничего не скажет.
Мозес. Я ничего не знаю о книгах.
Сэр Оливер. Так, так; из фамильной собственности, значит, ничего не осталось.
Чарльз Сэрфэс. Во всяком случае — не много. Вот разве только вы любитель фамильных портретов. У меня наверху полная комната предков, и если вы поклонник старинной живописи, я их дешево спущу.
Сэр Оливер. Что за дьявол! Ведь не продадите же вы своих предков?
Чарльз Сэрфэс. Всех до единого — тому, кто даст больше.
Сэр Оливер. Как? своих дедушек и бабушек?
Чарльз Сэрфэс. Да, и прадедушек и прабабушек на придачу.
Сэр Оливер (в сторону). Ну нет, я от него отрекаюсь! (Громко.) Чорт возьми! Неужто у вас нет никакого чувства к вашим родным? Ну, жизнь! Что вы меня принимаете за Шейлока, что ли? Вы хотите получить от меня деньги за вашу собственную плоть и кровь?
Чарльз Сэрфэс. Полно, милейший, не сердитесь. Что вам за дело, если таким способом вы покроете сумму займа?
Сэр Оливер. Хорошо, я покупаю. Думаю, 110что я могу распоряжаться этими фамильными холстами. (В сторону.) О, я никогда не прощу ему этого, никогда!
Кэйрлесс. Идем, Чарльз, что вы так застряли?
Чарльз Сэрфэс. Я еще занят. У нас сейчас будет аукцион наверху; вот, милейший Премиум покупает у меня предков.
Кэйрлесс. В печку ваших предков!
Чарльз Сэрфэс. Нет, это он может сделать после, если захочет. Погодите, Кэйрлесс, вы нам нужны: вы должны быть аукционером — идем с нами.
Кэйрлесс. О, в таком случае к вашим услугам. Молотком я владею не хуже, чем стаканчиком для костей. Идем, идем!
Сэр Оливер (в сторону). Ах, негодники!
Чарльз Сэрфэс. Пойдем, Мозес; вы будете оценщиком, если понадобится. Что за чорт… Милейший Премиум, вам, кажется, не нравится эта сделка?
Сэр Оливер. Нет, нравится, и даже очень! Ха-ха-ха! Да, да, я думаю, это редкостная штука — продать свое семейство с аукциона — ха-ха! (В сторону.) О, мот!
Чарльз Сэрфэс. Что ж, когда человеку нужны деньги, где же, чорт побери, и достать их, если не взять за бока своих собственных родственников? (Уходят.)
Сэр Оливер. Я никогда его не прощу; никогда! никогда!