Шах и мат, товарищ
правитьЯптэко имел благородную фамилию Манзадей. По-русски это означало спорщик, ловкач, бузотёр, и Яптэко очень гордился этим. С детства он привык вести себя хитро: подмигивал после каждого слова, с значительным видом вел самый обычный разговор и вмешивался в каждую ссору, хотя бы до нее была семь оленьих передышек. Вот каким был Яптэко Манзадей!
Его знали во всех тундрах нашего округа и даже на островах: Вайгаче, Колгуеве, Новой Земле. Яптэко был славныи человек, и ему хотелось прославиться. А все дело началось с того, что к нам в Большеземельскую тундру приехала геологическая экспедиция Академии наук. Экспедиция ездила на нартах от сопки до сопки, закладывала шурфы, собирала камни и растения.
— Хитрые эти люди ученые, сказал как-то Яптэко Манзадей и, бросив охоту на Морского зверя, поехал искать экспедицию.
В экспедиции было только трое ученых: профессор с голубыми глазами, долговязый студент, веснушчатая девушка и ясовей проводник Хосей.
Утром, когда ученые ушли на работу в палатке остался один старик Хосей, Яптэко подмигнул ему и, затаив дыхание, спросил:
—Нашли?
—Нашли, сказал Хосей. Испарина покрыла лоб Яптэко. Глаза его загорелись от невыразимого желания узнать, что же нашли ученые, но Яптэко был хитрый человек. Он снова подмигнул Хосею и снова спросил:
— И много?
— Много, — сказал Хосей.
— Ишь какой ты счастливый человек, — сказал Яп тэко и, еле допив чашку, простился со стариком.
— Мне некогда, — сказал Яптэко,— нерпы сей год много, охотиться надо. Я тороплюсь.
Но, выйдя из чума, он вскочил на нарты и поехал по стойбищам.
Его встречали с почетом. Угощали жирной мороженой нельмой и тепловатой оленьей кровью. Ему предлагали сярку вина, но Яптэко был хитрый человек и не пил вино сразу. Сначала он говорил:
— Что вы знаете, пастухи? Ничего вы не знаете.
И пастухи соглашались, что только Яптэко может знать то, что не знают они. И они приносили Яптэко сразу три сярки вина, и он начинал рассказ.
— Богаче нашей тундры нет земли на свете, — говорил, подмигивая, Яптэко, — так мне сказал профессор, у которого голубые глаза и рыжая борода... «Какие же есть в тундре богатства?» — спросил я другого ученого, по должности «студент». И студент сказал мне: «Золото». А девушка подтвердила:' «И еще медь». — «Не может это быть!» — сказал я, а сам подумал: «Вот оно что! Надо рассказать пастухам...» Только собрался ехать, а...
Яптэко неожиданно замолкал.
— Хорошее у вас вино, ребята, — говорил он.
— Выпей еще тогда, — предлагали польщенные хозяева.
— Нет, нет, — говорил Яптэко и торопливо добавлял: — Чтоб только не обидеть вас...
И, выпив сярку, продолжал рассказывать:
— Профессора и студента послал сюда Михаил Иванович Калинин. «Приедете, говорит, в тундру, поищите это золото в горах Пай-Хоя. В сказках о золоте много говорится, а ты ученый человек, что тебе стоит его найти! У тебя есть синие очки и стеклянная труба, в которую, если посмотреть, можно увидеть край света, и тебе нетрудно найти все, что ты захочешь. А найдешь, — собери колхозников и спроси их, что они хотят за это золото».
— Этот старик очень умный человек, верно, — задумчиво сказал один из пастухов,— он, говорят, играет даже в шахматы.
И, твердо решив, что он теперь поедет в свое стойбище, Яптэко садился на нарты. Несколько сопок он ехал, довольный своим решением, но потом вспоминал, что соседнее стойбище совсем рядом, а там никто и не знает, что профессор с голубыми глазами умеет играть в удивительно мудрую игру — шахматы.
И Яптэко сворачивал в сторону. Маленькое скуластое лицо его светилось довольством, когда он въезжал в стой* бище. ~ Это правда, — отвлекался Яптэко, — в эту игру могут играть только товарищ Калинин и профессор. Тут всего важнее —- надо знать, когда «шах» сказать и когда«мат» сказать.
— И откуда ты все это знаешь? — улыбался кто-нибудь из молодых бригадиров.
Яптэко хмурился и прекращал рассказ. Плотно поев, он благодарил хозяев, вспоминал о хорошем урожае морского зверя сей год, говорил:
— Охотиться надо. Вам что? Вы послушали молву, ваше дело маленькое, а мне работать надо. Я ведь единоличник. Яптэко всю ночь пробыл в нем. Он подробно расска- зал о том, как профессор нашел удивительный металл, который в сто раз дороже золота. Яптэко вспомнил и о том, как профессор уговаривал его сыграть в шахматы, но Яптэко отказался потому, что нерпа ждать не будет, пока Яптэко будет разыгрывать в шахматы. Яптэко единоличник, и о нем никто не позаботится.
— Так иди в колхоз, — предложил председатель колхоза «Ясовей» Тэнэко, — кто тебе не велит?
— Я подумаю об этом, — сказал Яптэко торжественно, так, чтобы слышали все колхозники, — раз меня приглашают, то я подумаю об этом... И он уехал в горы Пай-Хоя, туда, где кочевала экспедиция профессора с голубыми глазами.
К вечеру он подъехал к палатке, над которой плескался по ветру треугольный красный флажок.
— Здравствуйте, — сказал он профессору и первый протянул ему руку.
— Минуточку,—сказал профессор,— я надену очки.— И он надел очки, улыбнулся и тоже сказал:—Здравствуйте, товарищ! Потом они пили чай; и Яптэко спросил;
А что такое шахматы? И сколько человек умеет играть в эту игру?
— Миллион, — сказал профессор. — Хотите, вас на- учу? Мои ассистенты лодыри. Вот он...— профессор указал на длинного студента.— Он только своей скульптурой да фотографией занимается, Маша — радио слушает, а мне играть не с кем. Яптэко сочувственно покачал головой. Он вспотел и поежился от страха. Подумав, он сказал: __ — Я хочу быть миллионом. Научите меня в эту игру. — С удовольствием,— важно нахмурив брови, сказал профессор, — садитесь. И, вытащив, из чемодана шахматы, он начал объяснять теорию шахматной игры. Глубокой ночью у Яптэко заболела голова^ но профессор был доволен: — Из вас выйдет шахматист, — сказал он, — вы сообразительны и смелы.
— Это правда, — сказал Яптэко, — я жулик. — И пояснил: — Это все одно, что очень умный человек. У меня даже фамилия такая: Манзадей -ловкач. — Вот вы какой, — позавидовал профессор, — а я не могу быть таким!
— Зато вы ученый, а я единоличник, — утешил Яптэко. — Я вот подумаю немного и тоже вступлю в колхоз.
И Яптэко пошел спать.
Утром он вместе с профессором ходил по руслу высохшей реки и отбивал молоточком от скал куски породы. Он повторял, как заклинание, слова профессора: «пирит», «кварц», «горючий сланец» и снова «кварц».
— А где же золото? — спросил он.
— В кварцевых породах иногда встречается и золото.
— Понимаю,— сказал Яптэко, сгибаясь под тяжестью мешка с образцами.
Вечером они вновь играли в шахматы. Перед концом игры профессор рассердился:
— Почему вы не предупредили гардэ ферзю? спросил он. Я же теряю ферзя и получаю мат.
А ты сам тоже мне не говоришь, и я всегда проигрываю, — обиделся Яптэко.
— Простите меня, — сказал профессор, — я забыл, что мы договорились об этом.
И он сдался на предпоследнем ходу.
— Теперь вы настоящий шахматист, — сказал профессор смущенно, — вы добились своего. Спокойной ночи.
Яптэко ушел спать. Но он не хотел останавливаться на достигнутом. Он решил так научиться играть, чтоб профессор не выигрывал у него ни одной партии.
Он покорно шагал за ним с геологическим молотком и рюкзаком с образцами породы, а вечерами играл в шахматы. На седьмые сутки Яптэко исчез. Профессор тоскливо размышлял об его отсутствии. Он смотрел, как вырезает студент фигурку человека из корня тундровой березы, как ловит девушка радиостанцию Коминтерна, через которую сегодня должны были давать концерт, и ему было скучно.
— Где же ваш партнер? — спросил студент.
— Скрылся, — сказал профессор, — я ему не могу даже дать реванш, он вчера семь партий подряд у меня выиграл.
— Ого, — засмеялась девушка, — сочувствую.
— Лодыри вы,— сказал профессор,— а еще молодежь. И чтобы поразвлечься, он вышел из палатки.
Лиловый сумрак лежал на снегах отражением северного сияния. Звезды померкли. Их скрыли сполохи нежносиреневого цвета. Широкой полосой они плыли от Полярной звезды, алея с каждой минутой. Потом они погасли, и высокая башня, похожая- на Эйфелеву, вспыхнула в низком небе, и на вершине ее горела голубая Полярная звезда.
Профессор с удивлением смотрел на пунцовую башню. Далекий скрип нарт донесся до его сознания. На соседней сопке показалось несколько нарт. «Кто это?» — удивился профессор и вернулся в свою палатку. Не успел он снять малицу, как в окошечко палатки постучали.
— Войдите, — сказала девушка.
Профессор удивился: вошел Яптэко и еще несколько ненцев.
— Здравствуйте, профессор, — сказал Яптэко. — Это колхозники, — указал он на товарищей, — они хотят посмотреть, как я играю. Как мы играем, — поправился он.
Так начался матч, о коем до сих пор ходит слава в Большеземельской тундре.
Пока профессор расставлял фигуры, Яптэко поди, чаю. Он выпил десять стаканов чаю и снял малицу.
— Мой ход, — сказал профессор.
— А теперь мой ход, — сказал Яптэко.
Профессор сделал еще два хода и поставил Яптэко мат.
— Это называется «киндермат» — детский мат,— сказал, улыбаясь, профессор.
У Яптэко задрожали руки. Он получил мат, но пока его товарищи об этом еще не догадались. Профессор это понял, заметив, с каким волнением они следили за хода» ми Яптэко. Профессор видел, с каким отчаянием стер пот со лба Яптэко, и, чтобы спасти товарища, сказал:
— Что с тобой делать, Яптэко, ходи какой-нибудь фигурой.
Яптэко переставил пешку от своей королевы. Это совсем не меняло дела, но профессор сказал:
— Ты обыграл меня, Яптэко, что поделаешь!
Дружный взрыв хохота потряс палатку.
Яптэко обнимали товарищи. Они тыкали его в бока, кричали: «Сад саво!» — очень хорошо — и «Ой, беда-беда!» Они не верили рассказам Яптэко, но ведь сейчас сам профессор сказал, что его обыграли. Кто бы мог подумать, что вот рядом с ними жил такой великий человек, как Яптэко, а они этого и не замечали.
— Ну, еще раз сыграем? — смущенно спросил Яптэко и расставил фигуры.
На этот раз он действительно обыграл профессора, как и в последующих трех партиях.
Последнюю партию они играли под звуки «Интернационала» с Красной площади. Сделав последний ход, Яптэко торжественно объявил: — Шах и мат, товарищ! — И добавил: — Товарищ профессор.
А уезжая в свое стойбище, крепко пожал руку -начальнику экспедиции, своему новому другу.
— Вот думаю теперь в колхоз вступить. Как ты думаешь — стоит?
— Стоит, — сказал профессор.
— Я тоже думаю — стоит, — тоном сообщника, под* твердил Яптэко, — а в шахматы я еще много раз с тобой сыграю. Не обижайся на меня. Ладно?
И, вскочив на нарты, он с гиком исчез в ночи.
