1.
правитьДревние не знали чуда превращения крови в жидкое состояние это — специально католическое чудо. Однако, Гораций говорит об аналогичном дивном деле в сатире (I, VI), где он в забавном тоне описывает свое путешествие из Рима в Брундизий:
„Следующий день был лучшим, дорога же еще хуже, вплоть до стен Бари, обильного рыбой. Затем Эгнатия, выстроенная наперекор водам, дала нам повод вдоволь посмеяться и позабавиться: нас хотели убедить, что ладан, положенный на порог храма, тает без помощи огня. Пусть верит этому еврей Апелла, но не я, потому что я знаю, что боги проводят время на небесах очень спокойно и что на вершине эфирного свода они вовсе не заботятся о том, чтобы увеличить число чудес, производимых природой“.
Чудо превращения в жидкость у католиков имеет гораздо больший размах; дело идет уже не о какой-нибудь простой, благовонной смоле, а о крови христа или святых мучеников.
В церкви доминиканцев, в городе святого Максимина, в Провансе, некогда хранилась маленькая хрустальная бутылочка, в которой находилось несколько маленьких камешков, окрашенных кровью христа, а также осколки стекла от первой склянки, содержавшей эту драгоценную кровь. Эти камешки якобы, собранные некогда Магдалиной под древом святого креста, и эти осколки стекла казались особенно красными в страстную пятницу, с полудня до часа дня, и чудо это привлекало каждый год более пяти—шести тысяч богомольцев[2]. Народ был убежден, что эта кровь, выделяясь из камней и стекла, поднималась и заметно для глаз кипела.
Это чудо прекратилось в конце семнадцатого века; без сомнения, оно никогда и не существовало иначе, как в воображении людей, находившихся под влиянием внушения.
Бывали, например, реликвии крови Иисуса-христа, которые, действительно, превращались в жидкость:
„В Билльоме, в Оверни, полагали, что обладают склянкой крови спасителя, которую каждый год третьего мая носили с торжественным крестным ходом. Шествие открывалось несколькими мальчиками, одетыми ангелами и несшими нарисованные изображения страстей господних. Затем шли двенадцать мужчин, представлявших двенадцать апостолов, о орудиями их мучений; после того шли капуцины, паломники и различного рода кающиеся; к последним примешивались и женщины, шедшие босиком и в рубахах, со свечами в руках. Священник, несший божественную реликвию драгоценной крови, беспрестанно поворачивался во все стороны, чтобы показать ее верующим, и ежеминутно покачивал хрустальный сосуд, чтобы было видно, что жидкость сохраняет свою текучесть“[3].
Три эти апокрифические реликвии, — у святого Максимина, в Невфи-Сэн-Сепюлькр и в Билльоме, исчезли с французской земли; но набожная Бельгия еще и ныне хранит кровь Иисуса-христа.
Эта кровь, будто бы, была принесена из святой земли Тьерри из Эльзаса, который вручил ее аббату святого Василия в Брюгге.
С 1148 до 1310 года кровь эта становилась жидкой каждую пятницу с самого начала дня до трех часов пополудни, но с тех пор чудо не возобновлялось[4]. Кровь христа перестала быть жидкой, но не так обстоит дело с кровью святых.
В Ирландии хранится кровь святого Патрика, которая приходит в жидкое состояние в известные моменты года. Кровь святого Вита также пользуется этой привилегией. Монахи святого Аманда во Фландрии хранят кровь своих собратий, замученных в девятом веке норманнами. Эта кровь становится текучей каждый год на третий день пятидесятницы.
В Италии это чудо чрезвычайно распространено. Кровь святого Иакова Компостельского, хранимая в Риме, в базилике Двенадцати апостолов, остается всегда жидкой.
В Авеллинском соборе хранится кровь святого Лаврентия. Это — какой-то сгусток, заключенный в хрустальной чаше, отделанной чеканным серебром; он окрашивает красным стенки стекла в течение недели, в августе месяце, когда ее выставляют для поклонения. Болландисты, очень много писавшие о чудесах святого Лаврентия, ничего не говорят об этом. Но взамен того они рассказывают, следуя книге Аринги („Подземный Рим“), о подобном же чуде, которое ежегодно происходит в церкви святого Лаврентия-вне-стен и которое продолжается с начала вечерни, в день праздника святого мученика, до конца восьмидневного празднования его.
Они передают, что папа Павел V взял оттуда частицу крови и поместил в своей отдельной молельне, у святой Марии—Великой. Эта церковь святого Лаврентия, в окрестностях Рима, теперь стала коллегиальной, зависящей от святой Марии-Великой. Никто не мог бы сказать, ни откуда происходит эта реликвии, ни с какого времени она здесь находится. Однако, не кажется, что это могло быть очень давно, так как, по свидетельству Аринги, оказывается, что о ней никогда не было слышно в Риме до времен папы Павла V.
Еще кровь святого Лаврентия хранилась в соборе, в Тиволи, и в церкви Успения, - в Амазено, где она обращалась в жидкость каждый год, девятого августа.
Один монах святого Пантелеймона, написавший немного спустя после смерти Михаила Палеолога историю чудес святого Пантелеймона, рассказывает об аналогичном чуде с кровью этого мученика, хранившейся в Константинополе. Он говорит, что одна часть ее очень красная, а другая очень черна, и что эти цвета изменяются попеременно из года в год таким образом, что та, которая была красной, становится черной, а черная красной. И вот, прибавляет он, чуда не произошло за год до смерти императора Михаила, год, который должен был быть таким трагическим, и возобновилось в следующем году[5].
Некогда в Бари хранили склянку с кровью святого Пантелеймона, которая была получена из Беневента. Одна частица этой крови пришла однажды в кипение при обстоятельствах, к которым мы еще вернемся.
Город Лавалло, в епархии Бари, обладает еще в своей церкви склянкой, полной крови этого мученика, которую выставляют каждый год в день празднования его памяти (27 июля) и которая, как о том говорят, становится жидкой в это время, тогда как весь остальной год она бывает холодной и густой.
Каждый год для поклонения биссельинцев духовенство преподносит ставшую жидкой кровь святого Пантелеймона и двух других мучеников. Отец Аринги, один из монахов святого Филиппа-Нери в Валичелле, говорит, что подобное чудо ежегодно происходит в Равелло, затем он прибавляет: „Наша „церковь-внутри-стен“, в Валичелле, посвященная святой деве и святому Григорию, обладает также склянкой этой самой крови, происходящей от крови из г. Равелло, которую его высокопреосвященство — кардинал Куза пожаловал уже давно нашей конгрегации. Эту священную кровь, до того времени, как она свернулась, видели разжижающейся и кипящей чудесным образом, в присутствии всех, с начала праздничной вечерни, и большое число отцов нашей конгрегации были тому свидетелями—очевидцами. Но уже много лет, как этот святой мученик, по тайному внушению бога, перестал творить это чудо. Однако, навсегда остается чудесным тот факт, что эта кровь, весь остальной год остающаяся тусклой и темной, ко времени праздника принимает живой и светлый оттенок, не считая уже того, что она сохраняется невредимой уже в течение 1222-х лет, хотя и была смешана с какой-то молочной жидкостью“.
Всем известно, что в Мупьяно, у подножия Апеннин, кровь святой Филомены, если не разжижается, то проявляет настолько необычные изменения в отношении своего об‘ема, цвета и формы, что невозможно не видеть в этом небесного действия. Вот что пишет об этой реликвии аббат Кюрик, по показаниям очевидца:
„Известно, что кровь святой была тщательно собрана, вместе с ее костьми во время обретения ее славных мощей в катакомбах. Она пребывала в виде маленьких высохших частиц, прилипших к стенкам сосуда, которому она была первоначально вверена благочестием верующих. Когда ее извлекли оттуда и собрали различные кусочки ее в хрустальный сосуд, лица, присутствующие при этом, вдруг увидели, к своему великому удивлению, как заблистал сосуд, в котором священные частицы, принявшие вид золота, серебра и самых ярких драгоценных камней, сверкали таким образом, что эта, ссохшаяся и темная за минуту перед тем, кровь, засияла самыми живыми красками, какими сияет радуга.
И вот, эти-то драгоценные частицы, всегда хранимые с большой заботливостью в хрустальном сосуде, где они принимают различный вид на глазах у богомольцев, явились этому миссионеру под видом святых сердец Иисуса и Марии (?) (апрель 1872 г.).
На его глазах также сделали священной чашей крестное знамение, дабы призвать благословение святой на святейшую особу Пия IX, и в этот момент кровь святой Филомены сделалась вдруг черной. Пусть же благочестивые души, читающие эти строки, удвоят свои молитвы перед божественным повелителем, чтобы верховный первосвященник, испивший чашу до дна, скорее бы вновь высоко поднял голову в день неминуемого торжества“[6].
После того, как тело святого Фомы Аквинского было перенесено из Фоссануовы в Тулузу, где оно еще и ныне покоится, один ученый богослов из Пиперно „нашел, что мало чести для святого Фомы в том, что он позволил перенести себя целиком после того, как монахи Фоссануовы оказали ему такое большое одолжение, милосердно питая его в течение нескольких дней и похоронив его в своем монастыре“.
Это размышление побудило богослова отправиться нарочно в церковь Фоссануовы, в тот час, когда он был уверен, что не застанет там никого. Там он начинает заклинать святого, чтобы тот открыл ему, правда ли, что он позволил перенести себя целиком, и не оставил ли он, по крайней мере, каких-нибудь драгоценных останков своего святого тела. В то время, как он, умоляя его так, находился в самом разгаре молитвы, он вдруг услышал, как трижды повторился стук в угол стены. Он счел это за знак того, что святой хочет показать ему, что там находится что-то; но из боязни надоесть ему, он не хотел настаивать более на этот раз и удалился; в следующие два дня он снова приходил туда и слышал те же самые удары в том же самом месте. Это заставило его сообщить обо всем настоятелю монастыря, который в присутствии монахов велел тотчас же разобрать стену, и там был найден, к величайшему удивлению присутствующих, сосуд, в котором находилась голова меж двух склянок.
На сосуде нашли надпись: Caput divi Thomae Aquinatis (глава блаженного Фомы Аквинского); на склянке с правой стороны прочитали следующие слова: „ех sanguine divi Thomae“ („часть крови блаженного Фомы“); на склянке с левой стороны была такая надпись: „ех adipe divi Thomae“ („часть жира блаженного Фомы“). Там же нашли записку, в которой указывалось, что один монах, имени которого я уже не помню больше, сохранил эти драгоценные мощи и подложил другую голову на место настоящей, во время перенесения святого тела.
Монахи, чтобы еще более увериться в истинности этого, приложили обе склянки к голове святого, и кровь, так же, как и жир, бывшие в них, начали кипеть. Этот опыт повторили в присутствии епископа, и с одинаковым успехом. Монахи и епископ единогласно решили тогда известить об этом святого отца (папу), который уполномочил епископа исследовать дело и постановить, что он найдет нужным относительно этого: потому что римский двор всегда полагался на благоразумие епископов в делах о святых, из которых нельзя было извлечь ста тысяч экю, как это бывало при канонизациях. С тех пор мощи носились крестным ходом, и был установлен день, когда в Пиперно должна была праздноваться память святого Фомы.
„Настоятель якобинцев познакомил меня с тем ученым богословом, побудившим святого Фому совершить чудо. Он показался мне человеком простым, который вполне мог бы позволить монахам Фоссануовы обмануть себя“[7].
Это происходило около 1770 года, и подробный рассказ об атом „обретении“ находится в одной современной работе, принадлежащей перу одного доктора богословия и одобренной святейшим престолом и многими прелатами.
Среди всех мест Апулии особенной привилегией пользовался Неаполь: кровь святого Альфонса де Лигуори разжижается 2 августа в Porta Alba.
„Отец Жап-Баптист Франки, доминиканец, в небольшой книге, написанной на итальянском языке: „Поклонение пятнадцати святым заступникам“, говорит, что в Неаполе, в монастыре его ордена, известном под именем монастыря святого Севера, можно видеть склянку крови, обращающейся в жидкое состояние, святого Пантелеймона из Никомедии. Караччиоли в своем „Священном Неаполе“ говорит, что она приходит в жидкое состояние каждый год, накануне и в самый день праздника святого; но ни тот, ни другой не говорят нам, откуда досталась она отцам доминиканцам“[8].
В храме святого Григория Армянского хранится склянка крови святого Иоанна-крестителя. „Франческо Маджистри передает, что обитель монахинь святого Михаила ad Bajanum совсем обезлюдела и была покинута в течение нескольких лет вследствие эпидемии в начале шестнадцатого века; при возобновлении же церкви, в 1530-м году, нашли в хранилище мощей склянку без надписи, содержащую неизвестное вещество; ее поместили среди других неизвестных мощей.
И вот, в 1554-м году, когда эта кровь и все эти мощи были возложены на алтарь, в начале вечерни, в праздник усекновения главы Иоанна-предтечи, содержимое склянки стало жидким и начало кипеть при пении „Величит душа моя господа“. Тогда подумали, что это могла быть кровь святого Иоанна-крестителя, и перенесли ее после этого в церковь святого Григория, где чудо возобновлялось каждый раз, как кровь выносили народу н когда служили обедню у алтаря, где она была положена“[9]
Кровь святого Лаврентия, в церкви францисканской обители, называемой обителью святого Лаврентия, и в церкви бенедиктинского монастыря, известного под именем монастыря святой Марии Альвинской, обладала тем же свойством. В церкви Санто-Гаудиозо имелась бутыль, полная крови святого Стефана. Епископ Гаудиозо, будто-бы, принес ее сам из Африки в пятом веке, но откуда он ее получил — неизвестно. Эта кровь, которая свертывается ежегодно, распускается и становится свежей во время обедни в день обретения тела святого Стефана.
Наконец, в Неаполе постоянно совершается со славою чудо святого Януария.
Известно, что тела святого Стефана и святого Лаврентия были найдены в одной и той же могиле; уже этим обгоняется то обстоятельство, что кровь того и другого пользуется одной и той же привилегией, но мы знаем, кроме того, что они иногда почитались одновременно со святым Януарием. По словам обитателей Ауджио, Витеговий, аббат Ауджио, в первый год своей службы (1486) построил церковь и воздвиг в ней три алтаря; первый он посвятил святому Януарию, второй— святому Стефану и третий — святому Лаврентию.
Эта связь в культе трех святых, кровь которых чудесным образом приходит в жидкое состояние, дает основание полагать, что все реликвии чудесной крови свободно могли произойти из двух-трех общих источников. К несчастью, вовсе не легко, при данном состоянии документов, осветить этот вопрос исторически.
2.
правитьНо, если мы не можем установить точного происхождения всех этих предполагаемых реликвий, нельзя ли, по крайней мере, определить их сущность? Возможно ли на опыте, без всякого участия религии, воспроизвести подобное чудо? В этом нет сомнения. Кровь святого Януария иногда разжижается и в уединении, в своей нише, и не в установленные обрядом дни, посвященные поклонению этой реликвии[10]. Благочестивые авторы, как Кавэн, отмечают, что в таком случае это не является чудом[11].
Берлинский химик, ученый Ньюманн, воспроизвел это чудо перед большим числом приглашенных в 1734-м году. Пилати-де-Тассуло, бывший ученым и известным юрисконсультом, говорил, что знавал в Берлине одного искусного химика (весьма возможно, этого самого Ньюманна), который производил это чудо „с кровью лютеран и кальвинистов“.
В „Записках академии наук“, за 1762 г., стр. 383, находится доклад де-ла-Кондамина, помеченный 1757-м годом. Он описывает прибор, дающий возможность производить это чудо:
„Я был очень огорчен, что пришлось покинуть Неаполь и не иметь, таким образом, возможности присутствовать при этом торжестве (чудесном кипении крови св. Януария), когда случай доставил мне своего рода вознаграждение. Однажды вечером, когда я отправился к маркграфине Барейтской, к этой принцессе принесли склянку, вправленную в обруч из бронзы или позолоченного серебра, стоящий на чрезвычайно богато украшенной подставке; она была увенчана кадуцеем, что отличало ее от склянки, хранимой в соборе. Весь этот прибор вручили и руки принцессе, затем он перешел в руки маркграфа и нескольких других лиц, в том числе и мои, и вот, что увидели мы все.
Склянка казалась наполовину наполненной какой-то массой или густым серым тестом, а стенки ее —потемневшими от пыли. Когда ее наклоняли попеременно в различных направлениях и покачивали в течение полу минуты, немногим меньше или больше, то тесто становилось жидким и текучим, иногда частично; другой раз они застывало, и когда ее снова покачивали, оно через некоторое время начинало разжижаться. Все это действительно происходило и, что особенно достойно внимания, происходило без всякого намерения или желания лица, покачивавшего склянку, произвести тот или иной эффект по своему вкусу.
Вот, что видел я несколько раз, не только в тот вечер, о котором я говорил, в присутствии их высочеств, но и особо, белым днем, у хранителя прибора, где я все время исследовал его. Я заметил внизу склянки два маленьких конуса, не знаю, из какого вещества; они сходились своими вершинами, в которых, как мне сказал обладатель прибора, были проделаны маленькие отверстия. Он прибавил, что конусы полые и что нижний был подвижным, таким образом, что его отверстие попадало иногда на верхний конус, а в других случаях не встречалось с ним, в зависимости от того обстоятельства, совпадало или нет движение, сообщенное склянке, с осями обоих конусов. Что касается пыли, которую видел я в склянке, то мне сказали, что это была амальгама из ртути, свинца, олова и висмута. Висмут, который плохо амальгамируется, мешает тому, чтобы смесь стала совершенно вязким тестом и придает ей вид порошка, слишком грубого для того, чтобы пройти через маленькое отверстие, посредством которого сообщаются оба конуса.
Наконец, добавляют, круговой канал, скрытый в оправе и открывающийся в нижнем конусе, содержит подвижную ртуть, и что, когда покачивают неравномерно, то ртуть проникает в большем или меньшем количестве и расплавляет амальгаму. Иногда происходило, вследствие разнообразия движений, сообщаемых приспособлением, что введенная ртуть выходила через это самое отверстие, и тогда амальгама переставала быть текучей.
Я передаю то, что говорил мне тогда обладатель этого остроумного приспособления и что я записал в тот же день; все, что я могу утверждать, так это то, что прибор этот производил большой эффект. Мне было обещано тогда точное описание прибора с рисунками всех его частей, для сообщения академии; то же самое обещание было мне возобновлено позже, но до сих пор еще не приведено в исполнение“.
Этот, ловко устроенный, ковчежец забавен, но не может дать нам понятия о механизме „неаполитанского чуда“. Нам нужно подойти к разрешению задачи совсем иным путем. Между чудесными реликвиями, перечисленными уже нами, большая часть, несомненно, является смесью; так, например, обстоит дело с кровью святого Пантелеймона, хранимой в Равелло. Лаврентий Пепе, каноник-казначей собора, в письменном удостоверении заявляет, что „склянка содержит три весьма различных слоя: во-первых, смешанную землю, затем землистую кровь и потом кровь чистую“.
Но какова природа, этой смеси, мы не знаем. Сальверт в 1829-м году предлагает рецепт, который с тех пор очень часто применялся. „Можно произвести это чудесное действие, — говорит он, — подкрасив серный эфир красным корнем (onosma Линнея); насыщают тинктуру спермацетом: этот состав остается застывшим, при 10° выше нуля, а растапливается и кипит при двадцати градусах.
Чтобы поднять его до этой температуры, достаточно потереть, некоторое время в руке склянку, в которой он находится“[12].
Я не сомневаюсь, что подобными же опытами пользовались для своих доказательств в любопытной полемике, имевшей место в Англии по поводу рассказа о чуде, опубликованного одним английским католиком, аббатом Видалем, в 1831-м году[13].
Анри Ковен, сотрудник „Constitutionnel“, присутствовавший при разжижении крови в сентябре 1858 года, опубликовал об этом сообщение защитительного характера в названной газете, в начале октября. Это послужило сигналом к полемике, в которой главная роль принадлежала „Siecle“. Таксиль Делор, по указаниям выдающегося химика, Луи Пейсса, опубликовал рецепт для совершения чуда, который не очень сильно отличается от рецепта Сальверта. Он заслуживает быть приведенным здесь:
„Возьмите десять граммов сала (свечного) и растворите его в двенадцати граммах эфира; примешайте туда шесть капель красящего вещества кровавого цвета — киновари или: сиеннской земли, по вашему выбору; взболтайте все это в приемнике и вылейте в склянку, которую можете держать на ладони; зажмите ее в кулаке (можно также подержать в кармане), через пять минут раскройте руку, и — фокус готов“.
Аббат Постель, который перепечатал отрывки этой последней полемики и сам проделал опыт, возражает, что эфиром, который был открыт только в шестнадцатом веке, не могли пользоваться для совершения чуда в предшествующие века; что упомянутый состав не имеет вида запекшейся крови[14], что он с трудом растапливается и не приходит в кипящее состояние[15]; следовательно, не следует смешивать этих двух явлений.
Эфир, конечно, не входит в различные смеси, преподносимые для поклонения верующим; но мне кажется, тем не менее, вероятным, что они должны были содержать вещество, тающее при низкой температуре, по всей вероятности, жирное минеральное вещество. Мы уже видели, что кровь святого Пантелеймона, хранимая в Валичелле, смешана с какой-то молочной жидкостью.
Кровь святого Лаврентия, находящаяся в окрестностях Рима, больше походит, как говорят, на жир, чем на кровь; но при кипении кровь и жир отличаются самым заметным образом. Это уже очень ясно; но вот, что еще более показательно. Достопочтенный отец Беатилло, иезуит, писал и 1527-м году: уже несколько лет, как в городе Беневенте найдены некоторые мощи великой ценности, в частности несколько костей и затвердевшая кровь славного мученика, свитого Пантелеймона. Ректор нашей беневитской коллегии получил оттуда несколько частиц, благодари щедрости епископа, и поделился ими со мною. Я положил эти драгоценные частицы в маленький стеклянный сосуд; затем, не знаю почему, случилось так, что, когда я положил в ту же самую склянку немногу манны святого Николая, то все вдруг пришло в кипение и смешалось. Это-те самые реликвии, которые почитаются теперь в соборе Бари и которые хранятся там в серебрянном ковчежце“.
Что же такое эта манна святого Николая? Не кажется ли вероятным, что дело идет о беловатом жирном веществе, часто встречаемом в некоторых гробницах Италии, в особенности — в Апулии?
Благодаря любезности Эбера, у меня в руках был флакон с жидкостью, которую в настоящее время продают богомольцам под именем „манны святого Николая“. Чрезвычайно обязательный г. Леспио, профессор химии в Высшей Нормальной школе, подвергнув ее анализу, констатировал, что дело идет о чрезвычайно простой вещи: о воде источника, дающего во время испарения, при температуре в 110°, осадок по меньшей мере 0,17 грамма на литр, состоящий отчасти из известковых солей.
Не думаю, впрочем, чтобы всегда продавали именно этот продукт под тем же названием.
Аддисон писал в восемнадцатом веке: „В некоторых местах на море, недалеко от подножия Везувия, находят пахучее масло, очень дорогое и дающее чудесный аромат. Когда оно всплывает, видно, как поверхность моря вся покрывается бутылками; его собирают вместе с пеной, которой наполняют лодки, затем отделяют в глиняных сосудах. Мне говорили, что ключи его бьют исключительно только в спокойную и теплую погоду, но возможно, что движение воды мешает обнаружить их в другое время“.
Итак, манна святого Николая должна была быть некогда именно подобной жидкостью.
Кроме святого Николая в Бари, блаженная Беатриче Эсте в Ферраре, святая Мария Магдалина в Пацци, святой Ювенал в Нарни, святой Фортунат в Фано, святая Катерина в Спейне, а также некоторые тела святых в Кампании: святого Феликса в Ноле, святого Андрея в Амальфи, святого Варфоломея в Беневенте и святого Матфея в Салерно, — испускали или испускают еще что-то вроде студенистой жидкости, которую называют манной или бальзамом.
Знаменитый жир святого Фомы Аквинского, открытый в то самое время, как его голова и, кровь, был, несомненно, также подобным же веществом; точно так же и молоко приснодевы, которое разжижалось в праздник богоматери в церкви святого Людовика, в Неаполе. И я не сомневаюсь, что для об'яснения этого чуда не мешало бы сперва добыть и проанализировать манну или бальзам, которыми славятся тела некоторых святых в этом вулканическом краю.
Что касается красноватого вещества, весьма возможно, что дело идет о крови, набальзамированной каким-нибудь забытым способом.
Спектроскопический анализ, на самом деле, показывает, что „кровь святого Януария“ действительно содержит кровь. Эта кровь, вероятно, в очень небольшом количестве сравнительно со всем составом, была, без сомнения, смешана с веществами, употребляемыми при бальзамировании тел: камедью, маслами и ароматами.
В субботу, 22 декабря 1906 года, в Народном доме, в Риме, инженер Арнальдо Джиаччио воспроизвел чудо святого Януария. После короткой речи Подрекка и научного об'яснения Джиаччио, этот последний показал склянку, полную свернувшейся крови, и „чудо“ кипения совершилось совершенно таким же образом, как это происходит в неаполитанской базилике.
Подрекка заявил, что он долгое время изучал „чудо“, присутствуя при нем несколько раз в неаполитанской церкви, один или в сопровождении своих собратьев — Галантара и де-Нава. В это время они сделали три главных наблюдения, а именно:
1) Кровь не кипит, как говорят, а только тает.
2) Таяние совершается в результате колебательных движений, непрерывно сообщаемых священником „тэка“, которую он держит („тэка“ — маленькая дарохранительница, застекленная с четырех сторон, в которой находится склянка).
3) Мальчик из хора всегда держит толстую свечу возле „тэка“, на уровне стекол, якобы, с той целью, чтобы дать возможность народу видеть склянку, но в действительности, чтобы повысить температуру внутри „тэка“.
На самом деле, исключительно поднятием температуры обгоняется распускание крови, которое совершается, в среднем, в сорокаминутный срок. В результате этих наблюдений, прибавляет Подрекка, мы собирались произвести некоторые опыты, когда встретились с Джиаччио, который уже долгое время изучал это явление и обладал совершенно готовым опытом.
„Вы видели сегодня, насколько он удался. Это кровь теленка, смешанная с одним химическим веществом, выбранным Джиаччио для этой цели.
Джиаччио добрался до него, изучая химические способы, употребляемые древними египтянами для сохранении своих мертвецов и останков или крови своих героев. Вне всякого сомнения, что для того, чтобы помешать крови портиться, египтяне примешивали к ней химические вещества. Присутствием их и обгоняется разжижение крови“[16].
Итак, чудесный неаполитанский состав, по всей вероятности, есть смесь манны и бальзама, подкрашенная кровью. Этот состав мог, главным образом, принимать вид ладана: достаточно было подкрасить его в желтый или коричневый цвет. Без сомнения, это и проделывали жрецы Эгнатии, возле Бари, когда производили чудо, о котором говорит Гораций. Почва Апулии доставляет все элементы, необходимые для этих различных чудес, было ли это таянием ладана, молока или крови.
3.
правитьНо как же производят это чудо в настоящее время? Прежде всего нужно заметить, что, согласно цифрам, сообщаемым Кавэном, явление никогда не происходит при температуре ниже 19° Цельсия. В течение девятнадцатого века оно произошло только 37 раз на сто декабрьских праздников, очевидно, в виду недостаточно высокой температуры.
Можно устранить свечу, которая служит для того, чтобы осветить реликвию в то время, как наблюдается чудо; оно не перестанет совершаться и без нее; но никак нельзя надеяться на чудо при окружающей температуре в 17° Ц.
При 19° достаточно, говорят, сообщенного сосуду с реликвией, чтобы вызвать явление. Простое механическое действие вызывает его.
Что же можно заключить об этом? Точный ответ возможен только после научного исследования ковчежца и состава. Мы можем, однако, попытаться объяснить это: полярность немедленно обнаруживается во всякой составной массе; все атомы приходят в движение, при чем некоторые из составных частей становятся коллоидами, то-есть, принимают студенистый вид: другие становятся кристаллоидами н отделяются от коллоидальной массы. Это общий физический закон, и несомненно, что неаполитанская реликвия тоже подчиняется этому обычному закону. Когда такого рода разделение, в силу изменения положения или вследствие распадения составных веществ, доходит до известной степени, то, действительно, возможно, что движения, сообщаемые сосуду с реликвией, вызовут то явление; манна и кровь тогда достаточно разделятся, чтобы частицы составных элементов противодействовали одни другим таким образом, как при опыте Беатилло.
Эта гипотеза подтверждается фактом периодичности превращения в жидкое состояние и очевидными изменениями в об'еме реликвии.
С возвращением мая кровь, как будто, увеличивается в склянке; действительно, переход в коллоидальное состояние одной из составных частей происходит тогда с большой активностью, почему и превращение в жидкость может происходить самопроизвольно. Для этого достаточно одного колебания сосуда.
В сентябре наблюдается обратное явление: масса, как будто, уменьшается в об'еме, и переход какой-нибудь из составных частей в кристаллоидальное состояние, невидимому, достигает о наступлении зимы максимума своей интенсивности.
Раз'единение частей зависит от времени года, в связи с изменением состояния массы; освобождая элементы смеси, оно создает необходимые условия для превращения их в жидкое состояние.
Когда пытались воспроизвести это чудо, то слишком много занимались хитрым устройством ковчежца. Тем, кто отныне снова примется за эту работу, я полагаю, прежде всего нужно будет отыскать среди естественных предметов в местах погребения Апулии вещества, входящие в состав чудесной смеси.
В ожидании этого неизбежного разрешения мы не должны забывать, что все эти реликвии в наивысшей степени апокрифичны, начиная с самой крови святого Януария. Житие этого святого относится к 920 году и было написано спустя более шестисот лет после его смерти, так как он был замучен в 305 году. Автор жития, Иоанн — диакон церкви в Неаполе, бывший также настоящим изобретателем мощей, уверяет, что он составил его на основании более древнего сочинения, „содержавшего“ нелепые и бесполезные вещи.
Итак, легенда оказывается одной из самых недостоверных, но насколько еще более недостоверна реликвия! Такая штука, изобретенная церковником заинтересованной церкви, является в высшей степени подозрительной, и в использовании чуда для подтверждения подлинности сфабрикованных мощей чувствуется обман.
Подложность мощей в Пиперно (приписываемых святому Фоме Аквинскому) заставила аббата Леканю сказать: „Из этого вытекает в высшей степени важный вывод, что или кости и кровь, которые могут свободно вовсе не быть костями и кровью святого, производят чудеса, или что ложные чудеса получили славу в силу юридического признания их подлинными.
Если эти случаи кипения, канонически установленные, были чисто искусственными, то каким это является ужасным доходом против других фактов того же рода“.
Кроме того, он был совершенно уверен в подложности большей части аналогичных реликвий: „Если бы имели право порицать то, что допускается церковью, мы могли бы сказать, по меньшей мере, что мы были бы счастливы, при скромности наших желаний, видеть устраненным все то, что не вполне доказано. Если бы церковь, в таком случае потеряла несколько подлинно-святых реликвий, она стала бы неуязвимой с этой стороны, и нам кажется, что она осталась бы от этого в выгоде“.
Эти практические рассуждения, относящиеся к 1854 году, не были выслушаны. Все эти реликвии не менее апокрифичны сегодня, чем вчера, и понятно, что даже между умами, наиболее благожелательно настроенными по отношению к ним, есть много, убежденных в постоянном обмане.
Раз сосуд наполнен чудесной смесью, возможно, что показыватели этого благочестивого чуда преподносят его другим с полной верой, убежденные сами в том, что здесь имеет место вмешательство святого.
Так обстояло дело с большим числом священнослужителей; но уже с четырнадцатого века (у нас не имеется предшествующих по времени, письменных свидетельств о чуде), приходилось встречаться со многими скептиками, как бы мало они ли были критически настроенными. Такие люди могли пользоваться чудом в политических видах. Кроме того, им достаточно было заметить, что чуда не происходит при температуре ниже 19°, чтобы заключить отсюда, что всякое средство, которое поддерживало бы температуру реликвии около 15° — 16°, парализует чудесное свойство крови.
Всем хорошо известно, что во время общественных бедствий и, в особенности, накануне их наступления, кровь святого Януария отказывалась обращаться в жидкое состояние. Так, при взятии Рима коннетаблем Бурбоном, в течение 1527 и 1528 г.г., чудо не совершалось. В то же самое время увидели впервые, как изображение приснодевы открывает и закрывает глаза.
„Когда в 1702-м году Филипп V, король испанский, сопровождаемый маршалом Эстре, пришел завладеть короной Обеих Сицилий, Неаполь оказался тайно поделенным между этим принцем и эрцгерцогом, имевшим на своей стороне многих представителей церкви. Когда приблизился праздник святого Януария, то распространился слух, что превращение крови в жидкость не совершится; этого было более, чем достаточно, чтобы произвести в народе впечатление, мало выгодное для Филиппа V. Вследствие таких слухов маршал Эстре обратился к великим викариям, — декану и синдику собора.
„До меня дошло, — сказал он им, — что в этом году чудо не произойдет. Уладьте это, а если чудо не произойдет, как следует, то в ночь после праздника вы увидите огонь с четырех сторон вашего города и у дома каждого церковнослужителя“. Вследствие этой угрозы чудо произошло обычным порядком[17].
При этом, чудо очень запоздало и совершилось только во время шестой обедни. Святой уступил, но по принуждению; также верным доказательством его дурного расположения духа было то, что 16 декабря того же года кровь растворилась лишь наполовину.
С этого времени, когда чуда не происходило, французы были убеждены, что в этом виновен не святой.
„Это случалось“, — пишет Дюкло, — только тогда, когда было выгодно не производить чудо“. Это мнение настолько установилось, что мы видим несколькими годами позже, как граф Аварэ следует примеру маршала Эстрэ.
„Когда, во время войны за испанское наследство (1701—1713), мы были хозяевами Неаполя и Аварэ был там начальником, подошло время совершения „чуда“. Неаполитанцы сбегались в церковь из набожности, французы из любопытства. Отправился туда и Аварэ, чтобы поддержать порядок и сдерживать нескромность французов. Он знал, что неаполитанцы не любят нас, едва выносят, видя нас хозяевами у себя, и что архиепископ был вполне предан австрийскому дому. Он доказал это в настоящем случае. Склянка с кровью снятого Януарим была уже у него в руках и он покачивал ею уже с четверть часа, но чудо не хотело совершаться. Народ, помолившись, чтобы бог упросил святого Януария совершить чудо, после того, как оно, все-таки, не совершалось, начал роптать, обвиняя в этом еретиков—французов, присутствие которых было препятствием для милостей неба.
Это, постоянно возрастающее, волнение могло иметь серьезные последствия. Войска были немногочисленны, по сравнению с числом обитателей. Один гренадер при других обстоятельствах внушал страх сотне горожан, но, если-бы фанатизм разжег их умы, последний из народа стоил бы ста гренадер. Аварэ, приняв быстрое решение, послал одного из своих людей сказать на ухо архиепископу, чтобы он сейчас же совершил чудо, иначе он прикажет совершить его кому-нибудь другому, и архиепископ будет немедленно повешен; и чудо совершилось“[18].
В 1796-м году в Италии и, в частности, в Риме, было более ста изображений или икон, глаза которых начали двигаться. Вот что читали мы в „Moniteur“ за V-й год, в № 139, от 19 плювиоза (7 февраля 1796 г.):
„Из Неаполя пишут, что святой Януарий не совершил обычного чуда, которое должно было произойти 14 октября (так!). Самые искусные каноники собора напрасно покачивали святую склянку, — кровь не распустилась. Это упорство святого обеспокоило неаполитанских лаццарони; оно заставило их изменить мнение относительно мира, заключенного с Францией.
Папские святоши говорят, что не должно быть мира между добрыми католиками и французами—врагами религии; другие полагают, что святой Януарий не может одобрить мира, который заставляет тысячи невинных, как некогда его самого, быть жертвами заблуждения и деспотизма“.
Во время осады Неаполя французами, в январе 1799 г., было устроено торжественное поклонение реликвии. Можно было бояться, что святой, отказавшись утвердить мир с Францией в 1796-м году, откажется одобрить и занятие Неаполя французскими войсками в 1799 г.
Благодаря артиллерии и ружейным залпам генерала Шампионнэ, этого не произошло. Александр Дюма дает забавный рассказ о театральном вмешательстве Шампионнэ[19]. Долго спорили относительно доказательства, с искаженным лицом, попросив меня посторониться, приблизился к кардиналу, от которого я его отделял, и, показывая ему на моих глазах один из спрятанных под жилетом пистолетов, сдавленным голосом закричал ему в ухо: „Если чудо не совершится сейчас же, вы умрете!“
У кардинала, уже старого, может быть, были недостаточно сильные руки, чтобы открыть клапан, через который должен был войти в ковчежец атмосферный воздух, чье присутствие необходимо для разжижения сурьмы; именно она, как мне говорили, образует красную жидкость, принимаемую народом за кровь святого Януария. Возможно также, что он не хотел один брать на себя ответственности за происходившее. Как бы то ни было, его главный викарий пришел к нему на помощь, и чудо немедленно совершилось.
Тогда кардинал, показав генералу Макдональду и сопровождавшим его лицам красноватое, жидкое вещество, приблизился к народу, показал его и ему и произнес:
„Видите, братья мои, святой Януарий желает революции“... Всякое воспоминание об испытанной задержке исчезло... Всеобщие рукоплескания, крики, способные, казалось, поколебать своды, смешались с звуками нескольких симфоний. И под шум этой невероятной катавасии и криков „ура“ в честь республики, главнокомандующего и правительства, оставляли мы эту толпу в неистовстве энтузиазма, так быстро сменившего ее ужасное настроение; мы ушли, унося из этой церкви неизгладимое воспоминание“[20].
Это повторное свидетельство уступчивости святого Януария по отношению к французам доказывает одновременно его политический смысл и его благоразумие. Однако, можно с полным нравом удивляться тому, что он не всегда разделял печали и радости церкви.
В 1854 г. один неаполитанский священник открыл склянку с кровью святого Людовика Гонзаго, которая обладала свойством обращаться в жидкое состояние.
В 1853 году дон-Плацидо, не переставая, собирал подаяния на души, находившиеся в чистилище, постоянно пронося по улицам Неаполя и в общественных местах города эту реликвию, которую он „обрел“. Чудесная кровь обращалась в жидкое состояние, по желанию, во всякое время года и во всякий час дня, как только находились щедрые даятели. В 1854 году дон-Плацидо пользовался такой известностью по всему побережью залива, что король Фердинанд счел долгом назначить его ректором университета и настоятелем „Cesu Vecchio“.
Несколькими годами позже этот благочестивый священник, — я сказал бы, — этот „чудотворец“, знававший некогда бедность, умирал, окруженный вниманием и почестями, и оставляя своим племянникам пятьдесят тысяч ливров годового дохода. Те, кто не верят в подлинность этой реликвии святого Людовика Гонзаго, думают, что дон-Плацидо открыл состав знаменитой, „чудесной“ крови.
Я не сомневаюсь, что химики, приняв во внимание указания, доставляемые, рассмотренными выше, историческими документами, найдут составные элементы этой смеси в естественных продуктах почвы и в гробницах Апулии и сумеют в свою очередь, воспроизвести состав, который дон-Плацидо шестьдесят лет тому назад превращал в жидкость, конкурируя со святым Януарием в его округе.
Примечания
править- ↑ Текст выложен в оригинальной орфографии переводчика
- ↑ R. Р. Vincens Reboul — „Histoire de la vie et de la mort de sainte Marie Magdeleine“, стр. 13; 1682 г.
- ↑ Collin de Plancy — „Dict, critique des Reliques“. II, 450—451; 1821 г.
- ↑ Grosley — „Observations sur l'Italie“, III, 267; 1770 г. Прекратилось чудо не без причины. Одно, но крайней мере, указывает отец Мэленизе, каноник церкви спасителя: „Какой-то злодей вмешался в толпу верующих, каждую пятницу собиравшихся для поклонения святой крови. Он приблизился, как другие, чтобы приложиться к драгоценной реликвии, но когда он наклонился, как бы из благоговения, его нечестивые уста осмелились произнести самое страшное богохульство против святой крови и против самой смерти христа. Бог пожелал дать в то же мгновенье доказательство своего гнева, вызванного этим кощунством: святая кровь сгустилась и отвердела“
- ↑ Abbé Lecanu — „Diet- des Propheties et des Miracles“. II, 904; 1854 г. „Монастырь Воплощения в Мадриде обладает склянкой, содержащей кровь святого Пантелеймона. Эта кровь становится жидкой в день его праздника, 26 июля, сначала вечерни и остается такою до захода солнца следующего дня, 27 июля. В этот момент она снова отвердевает и остается твердой до того же числа следующего года“ (Письмо, подписанное Фелипе-Сан-Роман, настоятелем монастыря в Мадриде, с датою: Толедо, 10 сентября 1906 г.).
- ↑ Abbé Curicque—„Voix prophétiques", I, 355—358, 1872. В последней фразе имеется в виду лишение папы светской власти.
- ↑ Pilati de Tassulo — „Voyages en differents pays de l'Europe“, 1777 г., стр. 347—349.
- ↑ Аббат Леканю, назв. соч., II, 903.
- ↑ Аббат Леканю, назв. соч., II, 907.
- ↑ Разжижение крови происходит три раза в год: в мае, в течение девяти дней, начиная с субботы, предшествующей первому воскресению этого месяца,, и до второго воскресенья включительно; в сентябре, в продолжение восьми дней — от 19 по 26; в декабре 16 числа и только на один этот день. L. Cavene — La célèbre miracle de Saint-Janvier, стр. 101, 1909 г.
- ↑ Смотри на этот счет юридические размышления Винтреберта,—L. Wintrebert — „Chronique scientifique“ в „Revue de Clergé“, 1 мая, 1909 г.
- ↑ Eus. Salverte — „Des Sciences occultes“, I, 332; 1829 г. Этот рецепт воспроизведен в „Большом словаре Ларусса“, в статье „Святой Януарий". С тех пор им часто пользовались для публичных опытов. Марсель Эбер на моих глазах воспроизводил весьма удачно чудо, пользуясь двумя несколько различными формулами: спермацет+эозин и эссенция зеленого аниса+эозин.
- ↑ „The catholic Magazine and Review“. Приблизительно, 20 лет спустя доктор Кемминг воспроизвел это чудо в Бирмингаме, перед 4000-м собранием.
- ↑ Был ли он вполне уверен, что неаполитанская кровь святого Януария сама имеет вид запекшейся крови?
- ↑ В действительности, кровь святого Януария вовсе не кипит. Кипением называют выделение нескольких пузырьков, которые появляются на поверхности смеси после ее разжижения.
- ↑ „Le Siècle“, от 27 дек. 1906 г.
- ↑ Gosley, — назв. соч , III, 265—266.
- ↑ „Duclos — Uoyage en Jtalie“ в „Oeuvres complètes“. II, 679—680; 1820 г.
- ↑ A. Dumas „Le Corricolo“ глава XXVII.
- ↑ „Mémoires du général baron Thiébault“, II, 503—510; 1894 г.