Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и философские произведения
Том второй.
Государственное издательство политической литературы, 1956
<ЧТО Ж, БРАТЦЫ!>1 править
Что ж, братцы!2 Старое дело начинается сызнова. Долго ждали, теперь невтерпеж приходится, и нечего ждать. Слушай, что говорят по селам! А говору больше нет иного, как о земле да воле. Давно бы быть нам на воле, по своему дела вершить, землей делить. Стали нам поперек господа от малого до большого; царь пошел с ними, на генералов своих надеючись, а под генералами русское войско… Солдатушки, вы откуда, кто вы? Наш брат, мужик. Что нарядили тебя в мундир, да приказу собачьей барабанной шкуры заставили слушаться, а ты все наш брат; от нас ушел, к нам придешь. Хоть на тебе-то сукно и овечье, а сердце-то, чай, человечье, и собачьей шкуры не век же слушаться.
Обманывали вас, братцы, века вечные, обманывают и теперь, и ничего-то вы не знаете, что делается у вас же дома, в России. Под неволей состоите, да подожди, не долго будем в неволе. Коли сами не возьмете, мы выручим. Когда начали по деревням да по селам говорить, что пришел час мужикам вольными быть, что вся земля наша, что деды и прадеды наши давно ее выкупили потом и кровью, перепугался царь и ну подольщаться всячески: указы писать, волю обещать, землю сулить мужикам, а солдатам сроки сокращать, паек прибавлять… Теперь, думает, я их ублаготворил. В указах не разберут много, а солдаты мои благодарны будут. Господа пристали к царю: «Что ты, мол, делаешь! нас, дворян, твою, мол, подпору и слуг верных на мужичье меняешь!». А царь подсмеивается да говорит: «Нет, братцы, как же я вас, дворян, на мужиков переменяю, коли я сам, первый дворянин!… Пусть, говорит, попробуют, какова это воля будет им; а за землю, говорит, выкупы положу, разорю в конец поборами; а коли зашумят в одиночку, то расстреляю; у меня, говорит, солдатики благодарны, да и дисциплина в войске есть».
Плохо, братцы, царь с господами рассчитывают, перебить всей России нельзя, а коли раз обманул, подавай ответ. Пришло, братцы, время, весь народ знает, что обманул его царь с господами, обворовал и ограбил. Слушай, братцы, во все уши, гляди во все глаза и смекай, когда придет час расправы! Что вам? Ведь без вас кто будет усмирять народ, коли вы все не захотите против народа своего идти, останутся на бобах господа с царем. Ведь что тебе? — Останешься в войске — убьют, поведут тебя на войну, ты ведь обречен на смерть, знаешь ведь, а коли за одно станешь с народом, то кто тебя будет на войну посылать?
Скоро, скоро встанет вся земля русская, развяжутся рученьки скованные, выйдут на волю колодники-мученики. Выйдете и вы из живой тюрьмы — из фрунта! Скажут вам начальники-кровопийцы: «Пори штыками мужика, брата и отца своего, простреливай сердце его!» — Шалишь! не ваша воля больше. Не против мира, а с миром мы, знаем, что нам надобно… Не угодно ли господам-начальникам самим без нас усмирить Россиюшку да пострелять мужиков-бунтовщиков, добро же, господа начальники, вы на том и стоите, чтобы, не работаючи, мужицкий хлеб есть, а нам вместе жить с мужиком и умереть вместе. Вам бы все командовать, а как к ответу, то вы сейчас на солдата: ну-ка, пулями разбойников, бунтовщиков… Братцы, в одиночку вам нельзя мысли свои показывать, друг на дружку не надеешься — смелости нет свою волю показать, страх в смерть над тобою… Ну и жди времени, сговаривайся с другим приятелем, да как дело подходящее вы[й]дет, ты и приставай к мужицкой шайке, а где рота дружная, всей ротой отказывайся, да прежде командиров и наушников поподчивай. Все равно, братцы, и так, и так пропадать, уж коли придется пропадать, так со своими, за своих, а не за собачью шкуру, да по приказам начальников проданных, не за царя-подменщика.
Ведь коли вас посылают на войну, говорят вам: «за веру, царя и отечество», — ну ты и думаешь: верно народы чужие пришли наши порядки переменить. Ничего ты не знаешь; как овцу, ведут тебя на убой. А дело-то вот как бывает: почти во всех землях плохо живется трудовому человеку и мужику; как только народ какой-нибудь начинает шевелиться, да у правителей отчета требовать, сейчас цари и выдумают войну, набирают рекрут, народ обкладывают поборами и посылают один народ драться с другим, ведь бьют-то вас, а дари всегда целы, разве для виду приедет только на войну… Так вот и разумей. Теперь, братцы, обезверился царь, нету ему веры от народов нигде; значит осталось одно отечество, — а что отечество? — а там, где отцы, и мать, и братья, свои люди. Так вот и послужите отечеству против вековечных грабителей дворян, попов и ихнего головы — царя, что продал народ наш, как Иуда, да еще и похваляется истребить всех бунтовщиков-мужиков, что воли своей и своей земли домогаются. Как ни вертись, а возьмет народ. Его сила, его и воля, и его земля и всякие мирские порядки.
ПРИМЕЧАНИЯ править
1 Печатается по тексту прокламации, выпущенной Женевской типографией в конце 1869 г. Впервые задержана в транспорте нелегальных изданий 11 января 1870 г., на границе. Находилась в пачке с надписью «Военные, для солдат». Впервые перепечатана в публикации Е. Н. Кушевой «Революционные прокламации Женевской типографии 1869—1870 гг.». («Литературное наследство», т. 41—42, стр. 139—140.)
2 Ср. с брошюрой «В память людям 14 декабря 1825» (см. настоящее издание, т. I, стр. 782), с листовками 1863 г. «Братья солдаты! Одумайтесь — пока время», «Братья солдаты! Ведут вас бить поляков» (настоящий том, стр. 100—105), с воззванием 1861 г. «Что надо делать войску» (см. настоящее издание, т. I, стр. 548) и, наконец, с листовкой-стихотворением 1870 г. «Размышления русского унтер-офицера перед походом» («Стихотворения и поэмы», т. 1, 1937, стр. 257).