Четвертый Рим (Клюев)

Четвертый Рим
автор Николай Алексеевич Клюев
Опубл.: 1922. Источник: az.lib.ru

ЧЕТВЕРТЫЙ РИМ

править

Николаю Ильичу Архипову

А теперь хожу в цилиндре

И в лаковых башмаках…

Сергей Есенин

Не хочу быть знаменитым поэтом

В цилиндре и в лаковых башмаках,

Предстану миру в песню одетым,

С медвежьим солнцем в зрачках,

С потемками хвои в бородище,

Где в случке с рысью рычит лесовик!

Я сплел из слов, как закат, лаптище

Баюкать чадо — столетий зык.

В заклятой зыбке седые страхи,

Колдуньи дремы, горбун низги…

Мое лицо — ребенок на плахе,

Святитель в гостях у бабы-яги.

А сердце — изба, бревна сцеплены в лапу,

Там горница — ангелов пир,

И точат иконы рублевскую вапу,

Молитв молоко и влюбленности сыр.

Там тайны чулан, лавка снов и раздумий,

Но горница сердца лобку не чета:

О край золотых сенокосов и гумен!

О ткацкая радуг и весен лапта!

К тебе притекают искатели кладов —

Персты мои — пять забубённых парней,

И в рыжем полесье, у жил водопадов

Буравят пласты до алмазных ключей.

Душа — звездоперый петух на нашесте,

Заслушалась яростных чмоков сверла…

Стихи — огневища о милой невесте,

Чьи ядра — два вепря, два лютых орла.

Не хочу укрывать цилиндром

Лесного чёрта рога!

Седым кашалотам, зубаткам и выдрам

Моих океанов и рек берега!

Есть берег сосцов, знойных ягодиц остров,

Долина пахов, плоскогорье колен;

Для галек певучих и раковин пестрых

Сюда заплывает ватага сирен.

Но хмурится море колдующей плоти,

В волнах погребая страстей корабли,

Под флейту тритона на ляжек болоте

Полощется леший и духи земли.

О плоть — голубые нагорные липы,

Где в губы цветений вонзились шмели,

Твои листопады сгребает Архипов

Граблями лобзаний в стихов кошели!

Стихов кошели полны липовым медом,

Подковами радуг, лесными ау…

Возлюбленный будет возлюблен народом

За то, что баюкал слезинку мою.

Возлюбленный — камень, где тысячи граней,

В их омуте плещет осетр-сатана,

В змеиной повязке, на сером кабане,

Блюдет сладострастье обители сна.

Возлюбленный — жатва на северном поле,

Где тучка — младенчик в венце гробовом,

Печаль журавиная русских раздолий,

Спрядающих травы и звезды крестом.

Не хочу цилиндром и башмаками

Затыкать пробоину в барке души!

Цвету я, как луг избяными коньками,

Улыбкой озер в песнозвонной тиши.

И верен я зыбке плакучей, родимой,

Могилушке маминой, лику гумна;

Зато, как щеглята, летят серафимы

К кормушке моей, где любовь и весна.

Зато на моем песнолиственном дубе

Бессмертная птица и стая веков,

Варить Непомерное в черепа срубе

Сошлись колдуны у заклятых котлов.

В котлах печень мира и солнца вязига,

Безумия перец, укроп тишины…

Как первенец ясный, столикая книга

Лежит на руках у родимой страны.

В той книге страницы — китовьи затоны.

На буквенных скалах лебяжий базар,

И каркают точки — морские вороны,

Почуя стихов ледовитый пожар.

В той книге строка — беломорские села

С бревенчатой сказкою изб и дворов,

Где темь — медвежонок, и бабы с подола

Стряхают словесных куниц и бобров.

Кукует зегзицею Дева-обида

Над слезкой России (о камень драгий!..)

Когда-нибудь хрустнет небесная гнида —

Рябой полумесяц под ногтем стихий.

И зуд утолится, по ляжек болотам

Взойдет чистоты белоснежный ирис,

Заклятым стихам отдадут словно сотам

Мед глаз ярославец, вогул и киргиз.

Не хочу быть лакированным поэтом

С обезьяньей славой на лбу!

С Ржаного Синая багряным заветом

Связую молот и мать-избу.

Связую думы и сны суслона

С многоязычным маховиком…

Я — Кит Напевов, у небосклона

Моря играют моим хвостом.

Блюду я, вечен и неизменен,

Печные крепи, гумна пяту.

Пилою-рыбой кружит Есенин,

Меж ласт родимых ища мету.

Пилою-рыбой прослыть почестно

У сонных крабов, глухих бодяг…

Как дед внучонка, качает вёсны

Паучьей лапой запечный мрак.

И зреют вёсны: блины, драчены,

Рогатый сырник, пузан-кулич…

«Для варки песен — всех стран

Матрены Соединяйтесь!» — несется клич.

Котел бессмертен, в поморьях щаных

Зареет яхонт — Четвертый Рим:

Еще немного, и в новых странах

Мы желудь сердца Земле вручим.

В родных ладонях прозябнет дубом

Сердечный желудь, листва — зрачки…

Подарят саван заводским трубам

Великой Азии пески.

И сядет ворон на череп Стали —

Питомец праха, судьбы маяк…

Затмит ли колоб на звездном сале

Сосцы ковриги, — башмачный лак?

Не хочу быть «кобыльим» поэтом,

Влюбленным в стойло, где хмара и кал!

Цветет в моих снах геенское лето,

И в лязге строк кандальный Байкал.

Я вскормлен гумном, соловецким звоном,

Что вьет, как напевы, гнезда в ушах.-

Это я плясал перед царским троном

В крылатой поддевке и злых сапогах.

Это я зловещей совою

Влетел в Романовский дом,

Чтоб связать возмездье с судьбою

Неразрывным красным узлом,

Чтоб метлою пурги сибирской

Замести истории след…

Зырянин с душой нумидийской,

Я — родной мужицкий поэт. —

Черномазой пахоты ухо

Жаворонковый ловит гром —

Не с того ль кряжистый Пантюха

Осеняет себя крестом.

Не от песни ль пошел в присядку

Звонкодугий лихой Валдай,

И забросил в кашную латку

Многострунный невод Китай.

На улов таращит Европа

Окровавленный жадный глаз,

А в кисе у деда Антропа

Кудахчет павлиний сказ.

Анафема, Анафема вам

Башмаки с безглазым цилиндром!

Пожалкую на вас стрижам,

Речным плотицам и выдрам.

Попечалюсь родной могилке,

Коту, горшку-замарашке,

Чтобы дьявольские подпилки

Не грызли слезинок ляшки.

Чтоб была как подойник щедра

Душа молоком словесным… —

Не станут коврижные недра

Калачом поджарым и пресным.

Не будет лаковым Клюев,

Златорог — задорным кутёнком!

Легче сгинуть в песках Чарджуев

С мягкозадым бачей-сартёнком.

В чай-хане дремать на цыновке

В полосатом курдском халате,

И видеть, как звезд подковки

Ныряют в небесной вате.

Как верблюдица-полумесяц

Пьет у Аллы с ладони…

У мускусных перелесиц

Замедлят времени кони.

И сойду я с певчей кобылы,

Кунак в предвечном ауле…

Ау, Николенька милый —

Живых поцелуев улей!

Ау! Я далеко, далеко…

Но в срок как жених вернуся,

Стихи — жемчуга востока —

Сложить перед образом Руси.

<1922>

Клюев Н. Белая Индия. Стихотворения и поэмы. М., 2000. С. 371—428.