Мы условились встрѣтиться съ дамами въ общественной столовой за обѣдомъ, послѣ котораго онѣ, имѣя какое то дѣло, ушли, оставивъ насъ за столомъ, гдѣ, попивая винцо и покуривая сигары, мы перебрали множество разныхъ вопросовъ.
— Докторъ, — замѣтилъ я, между прочимъ, въ разговорѣ, — съ нравственной точки зрѣнія, ваша соціальная система такова, что не восхищаться ею, при сравненіи ея со всѣми предыдущими системами, когда либо существовавшими въ мірѣ, и въ особенности въ теченіи моего несчастнаго столѣтія, — было бы просто безуміемъ. Если бы я сегодня ночью опять впалъ въ летарическій сонъ, который продолжался бы не менѣе перваго, только при условіи обратнаго теченія времени, и такимъ образомъ я опять проснулся бы въ девятнадцатомъ столѣтіи — каждый изъ моихъ друзей, услыхавъ о томъ, что я видѣлъ, призналъ бы вашъ міръ раемъ порядка, справедливости и счастія. Но современники мои были люди весьма практичные, и, выразивъ свое удивленіе нравственной красотѣ и матеріальному великолѣпію системы, сейчасъ же прикинули бы на счетахъ и спросили бы, откуда вы добыли деньги, чтобы такъ широко осчастливить всякаго. Конечно, для того, чтобы содержать цѣлую націю на той степени комфорта и даже роскоши, какъ я это вижу здѣсь, потребуется гораздо больше богатства, чѣмъ то, какое добывала нація въ мое время. И хотя вообще я могъ бы объяснить моимъ друзьямъ вашу систему, въ главныхъ чертахъ, по въ отвѣтѣ на вышеуказанный мною вопросъ я оказался бы вполнѣ несостоятельнымъ, а безъ него, какъ прекрасные счетчики, они сказали бы мнѣ, что все это мнѣ просто пригрезилось, и уже не повѣрили бы моимъ разсказамъ обо всемъ остальномъ. Я знаю, что въ мое время въ нашей странѣ при безусловно одинаковомъ распредѣленіи доходовъ годовой производительности пришлось бы на долю каждаго не болѣе трехъ или четырехъ сотъ долларовъ, не много болѣе того, что требуется для удовлетворенія необходимыхъ жизненныхъ потребностей и доставленія себѣ кое-какого, а то и никакого комфорта. Какъ же это у васъ выходитъ, что вы имѣете гораздо болѣе?
— Это весьма дѣльный вопросъ, мистеръ Вестъ, — возразилъ докторъ Литъ, — и я никогда не рѣшился бы осуждать вашихъ друзей, если бы въ данномъ случаѣ, не получивъ отъ васъ удовлетворительна то отвѣта, они заявили, что всѣ ваши росказни — чистѣйшій вздоръ. Это вопросъ, который я не могу вамъ исчерпать сразу. Что же касается статистическихъ цифръ для подтвержденія моихъ положеній, то попрошу васъ заглянуть въ книги моей библіотеки. Было бы обидно, въ случаѣ осуществленія вашего предположенія, только изъ за недостатка нѣкоторыхъ поясненій, допустить васъ до такого конфуза передъ вашими старыми знакомыми.
— Начнемъ съ небольшихъ статей по которымъ у насъ, сравнительно съ вами, остается экономія. У насъ нѣтъ долговъ ни общественныхъ, ни государственныхъ, ни городскихъ, ни провинціальныхъ, за которые намъ пришлось бы платить какіе бы то ни было проценты. У насъ нѣтъ ни военныхъ, ни морскихъ затратъ на людей или на матеріалъ — ни для арміи, ни для флота, ни для милиціи; у насъ нѣтъ должностей по сбору податей; нѣтъ толпы распредѣлителей и сборщиковъ налоговъ. Что же касается нашей юстиціи, полиціи, шерифовъ, тюремщиковъ, то количество таковыхъ, которое въ ваше время содержала одна провинція — въ нашъ вѣкъ хватило бы съ избыткомъ на всю страну. У насъ нѣтъ болѣе класса преступниковъ, который подрывалъ у васъ благосостояніе общества. Число людей, болѣе или менѣе потерянныхъ для рабочей силы, вслѣдствіе своей физической неспособности, хромыхъ, больныхъ, разслабленныхъ, являвшихся въ ваше время положительнымъ бременемъ для людей здоровыхъ, теперь, когда всѣ живутъ при условіяхъ здоровья и комфорта, стало ничтожнымъ, и съ каждымъ поколѣніемъ сокращается все болѣе и болѣе. Другая статья экономіи — уничтоженіе денегъ и, вслѣдствіе этого, — тысячи занятій, соприкосновенныхъ съ разными денежными операціями, для которыхъ требовалась масса людей, отнимавшихся ради этого отъ другихъ полезныхъ занятій. Примите еще во вниманіе, что расточительность богачей вашего времени на непомѣрныя личныя прихоти также исчезла хотя, конечно, значеніе этой статьи легко можетъ быть преувеличено. Не забудьте, кромѣ того, что теперь нѣтъ лѣнтяевъ, — ни богатыхъ, ни бѣдныхъ, — нѣтъ трутней. Важной причиной прежней бѣдности была громадная затрата труда и матеріаловъ на стирку бѣлья и приготовленіе кушанья дома, а также на отдѣльное выполненіе безчисленнаго множества всякихъ другихъ работъ, къ которымъ мы примѣняемъ кооперативную систему. Но самая большая экономія достигается организаціей нашей системы продажи. Работа, которую нѣкогда исполняли купцы, торговцы, лавочники съ цѣлой арміей своихъ колмисіонеровъ, оптовыми и мелочными торговцами и всевозможными посредниками на тысячу ладовъ, съ чрезвычайной затратой труда при излишнихъ пересылкахъ и безконечныхъ передачахъ товаровъ изъ рукъ въ руки, — въ наши дни вся эта работа исполняется одной десятой прежняго числа рукъ, безъ малѣйшаго движенія пальцемъ. Съ нашей системой распредѣленія товаровъ вы отчасти уже знакомы. Наши статистики разсчитываютъ, что одной восьмидесятой части нашихъ работниковъ достаточно для всѣхъ процедуръ распредѣленія, требовавшихъ въ ваше время одной восьмой всего населенія и отнимавшихъ такую громадную цифру людей отъ производительнаго труда.
— Я начинаю понимать, — сказалъ я, — какимъ образомъ вы достигаете вашего крупнаго благосостоянія.
— Извините меня, — возразилъ докторъ Литъ, — но врядъ ли это такъ. Указанныя мною сбереженія труда и матеріала, вмѣстѣ взятыя, увеличатъ, вашу ходовую производительность богатства развѣ на половину, не болѣе. Эти статьи такъ ничтожны, что не заслуживаютъ даже и упоминанія, сравнительно съ другими громадными убытками, которыхъ теперь не существуетъ и которые являлись неизбѣжнымъ результатомъ того, что промышленность націи была предоставлена частнымъ предпринимателямъ. Какую бы экономію потребленія продуктовъ ни изобрѣли ваши современники, сколь бы изумителенъ ни былъ прогрессъ механическихъ изобрѣтеній, — они никогда не могли бы подняться изъ омута нищеты, пока продолжали бы придерживаться своей прежней системы. Измыслить болѣе расточительный пріемъ при утилизаціи человѣческой энергіи было невозможно. Однако, къ чести человѣческаго разума, надо сказать, что эта система, вообще, никогда и не была изобрѣтена, а просто перешла къ намъ отъ грубыхъ вѣковъ, когда, за неимѣніемъ соціальной организаціи, немыслима была какая бы то ни было кооперація.
— Я готовъ признать, что наша промышленная система въ нравственномъ отношеніи не выдерживала критики, но какъ простая машина для добыванія богатства, не касаясь нравственныхъ сторонъ, она казалась намъ превосходной.
— Какъ я вамъ уже сказалъ, — отвѣчалъ докторъ, — этотъ предметъ слишкомъ обширенъ, чтобы мы могли теперь же исчерпать его до конца; но если вамъ дѣйствительно интересно знать, какія главныя возраженія мы, люди новаго поколѣнія, имѣемъ сдѣлать противъ вашей промышленной системы, сравнительно съ нашей, я могу вкратцѣ коснуться нѣкоторыхъ изъ нихъ. Вслѣдствіе того, что промышленность находилась въ рукахъ людей неотвѣтственныхъ, между которыми не было ни малѣйшаго взаимнаго пониманія, никакой солидарности, происходилъ, во-первыхъ, убытокъ — вслѣдствіе лопавшихся предпріятій; во-вторыхъ, убытокъ — вслѣдствіе конкурренціи и взаимной враждебности промышленниковъ; въ третьихъ, убытокъ вслѣдствіе періодическаго избытка производства и кризисовъ съ послѣдующими за ними перерывами промышленнаго труда; къ четвертыхъ, — убытокъ, причиняемый свободою капитала и труда, во всякое данное время. Любого изъ этихъ изъяновъ, если бы даже всѣ остальные были устранены, было вполнѣ достаточно для обездоленія націи. Начнемъ съ убытка отъ неудавшихся предпріятій. Въ ваше время ни въ производствѣ, ни въ продажѣ не было ни солидарности, ни организаціи, а поэтому не имѣлось возможности узнать, каковъ былъ спросъ на извѣстнаго рода товары и каковы размѣры ихъ запасовъ. Поэтому всякое предпріятіе частнаго капиталиста имѣло всегда сомнительный успѣхъ. Не обладая знакомствомъ съ промышленностью и размѣрами потребленія производства настолько, насколько въ настоящее время оно доступно нашему правительству, предприниматель никогда не могъ точно знать ни спроса народонаселенія, ни того предложенія, какое имѣли сдѣлать другіе капиталисты для удовлетворенія публики. Въ виду этого, насъ не можетъ удивлять, что большинство шансовъ каждаго даннаго предпріятія бывало въ пользу его неудачи и что общимъ удѣломъ даже такихъ предпринимателей, которымъ въ концѣ концовъ улыбалось счастіе, являлась предварительно неоднократная неудача. Если бы башмачникъ на каждую удачную пару башмаковъ предварительно портилъ кожу на четыре или на пять паръ, прибавивъ сюда затраченное на работу время, у него оказались бы такіе же шансы разбогатѣть, какъ и у вашихъ современниковъ съ ихъ системой частной предпріимчивости, и среднимъ числомъ четырехъ или пяти неудачныхъ предпріятій на одно успѣшное. Слѣдующій значительный убытокъ зависѣлъ отъ конкурренціи. Поприще промышленности было нолемъ сраженія, обширнымъ, какъ земной шаръ, гдѣ работники въ взаимной борьбѣ растрачивали свои силы, которыя, будучи употреблены согласно и дружно, какъ дѣлается это теперь, обогатили бы всѣхъ. При этомъ надо замѣтить, что о пощадѣ въ этомъ бою не могло быть и рѣчи.
Ворваться на это рабочее поле, намѣренно разрушить предпріятія своихъ предшественниковъ, съ цѣлью на развалинахъ ихъ построить свое собственное предпріятіе, было дѣломъ, которое всегда встрѣчало общее одобреніе. И сравненіе этого рода войны съ настоящей войной нисколько не кажется натянутымъ, принимая вошіиманіе душевную тревогу и физическія страданія, сопряженныя съ нею, а также и нищету, которая постигала побѣжденныхъ и ихъ присныхъ.
Современнаго человѣка точно такъ-же поражаетъ съ перваго взгляда, тотъ фактъ, что люди, занимавшіеся одной и той же отраслью промышленности, вмѣсто пріязненныхъ отношеній, приличествующихъ товарищамъ и сотрудникамъ общаго дѣла, смотрѣли другъ на друга, какъ на соперниковъ и враговъ, готовыхъ задушить и уничтожить одинъ другого. Это. конечно, представляется сущимъ сунашествіемъ, сценой изъ дома умалишенныхъ. По всматриваясь внимательнѣе, видишь, что это совсѣмъ не такъ. Ваши современники, душа другъ друга, очень хорошо понимали, что они дѣлали. Промышленники девятнадцатаго столѣтя не работали сообща, подобно нашимъ, для поддержанія общины, а напротивъ того, каждый работалъ единственно для своего собственнаго иждивенія, на счетъ общины. Если, работая съ этою цѣлью, онъ въ тоже время способствовалъ также увеличенію общаго благосостоянія, — это было просто случайностью. Умноженіе своихъ личныхъ сокровищъ на счетъ общаго благополучія считалось дѣломъ столь же возможнымъ, сколько и обыденнымъ. Самыми злѣйшими врагами каждаго необходимо являлись люди, занимавшіеся одинаковымъ съ нимъ дѣломъ, потому что при вашей системѣ, когда частная прибыль являлась двигателемъ промышленности, каждый спеціальный производитель извѣстнаго предмета желалъ, чтобы производство по его спеціальности было какъ можно ограниченнѣе. Въ его интересахъ было, чтобы производство этого товара не выходило за предѣлы того количества, какое онъ могъ доставить самъ. Постоянной задачей его было преслѣдованіе этой высокой цѣли, насколько позволяли ему обстоятельства. Онъ всячески старался какъ-нибудь встать поперекъ дороги людямъ, занимавшимся одинаковою съ нимъ промышленностью. Когда промышленнику удавалось отстранить съ своего поприща всѣхъ, кого только онъ могъ, то дальнѣйшая политика его состояла въ томъ, чтобы сплотиться съ остальными, одолѣть которыхъ онъ быть не въ силахъ, и превратить свою междоусобную борьбу въ общее сраженіе съ публикой, причемъ назначались самыя высокія цѣны, какія только выдерживала публика, прежде чѣмъ совершенно отказаться отъ дорогихъ товаровъ. Завѣтной мечтой промышленника девятнадцатаго столѣтія было забрать въ свои руки снабженіе какимъ нибудь предметомъ первой необходимости такъ, чтобы можно было держать общество на краю голода и назначать на свой товаръ цѣны неурожайныхъ годовъ. Вотъ что, мистеръ Вестъ, въ девятнадцатомъ вѣкѣ называлось системой производства. Представляю вамъ самому рѣшить, не представляется-ли эта система во многихъ отношеніяхъ антипроизводительной? Когда нибудь — на свободѣ, я попрошу васъ взять на себя трудъ объяснитъ мнѣ то, чего я никакъ не могъ понять до сихъ поръ, несмотря на то, что много потрудился надъ этимъ вопросомъ, — какъ могли такіе проницательные люди, какими, казалось, были ваши современники во многихъ отношеніяхъ, ввѣрить дѣло снабженія общества всѣмъ необходимые классу людей, въ интересахъ котораго было морить его голодомъ. Увѣряю васъ, что насъ поражаетъ не то, что при подобной системѣ міровое богатство не разрослось, а именно то, какъ міръ совсѣмъ не погибъ отъ бѣдности. Наше удивленіе возрастаетъ еще болѣе, когда мы начинаемъ взвѣшивать нѣкоторыя другія чудовищныя растраты, характеризующія тогдашнюю систему.
Помимо потери труда и капитала, вслѣдствіе ложно направленной промышленности и постояннаго кровопролитія вашей промышленной войны, система, ваша была еще подвержена періодическимъ потрясеніямъ, губившимъ одинаково мудрыхъ и глупыхъ, торжествующихъ грабителей и ихъ жертвъ. Я говорю о промышленныхъ кризисахъ, повторявшихся черезъ каждыя пятьдесятъ лѣтъ, разорявшихъ національную производительность, разрушавшихъ шаткія предпріятія и парализовавшихъ сильныя, за которыми слѣдовали такъ называемые застои, длившіеся цѣлыми годами. Капиталисты мало по малу собирали растраченныя силы, а рабочіе классы голодали и производили безпорядки. Затѣмъ наступалъ снова короткій періодъ благоденствія, сопровождавшійся, въ свою очередь, новымъ кризисомъ съ послѣдующимъ годами порождаемаго имъ истощенія. По мѣрѣ развитія торговли, результатомъ котораго явилась взаимная зависимость націй, кризисы эти становились повсемѣстными, причемъ продолжительность порождавшагося ими состоянія упадка увеличивалась съ каждой новой областью, охваченной промышленнымъ разстройствомъ. Пропорціонально развитію и усложненію міровой промышленности и разростанію вложеннаго въ нее капитала, эти промышленныя катастрофы случались все чаще и чаще, пока, наконецъ, въ послѣдней половинѣ девятнадцатаго столѣтія дѣло дошло до того, что на два года худыхъ приходился одинъ хорошій, и эта величавая система промышленности, распространенная повсюду, какъ никогда дотолѣ, грозила рухнуть подъ своей собственной тяжестью. Послѣ безконечныхъ разсужденій, ваши экономисты около этого времени, повидимому, пришли къ безнадежному заключенію, что никакія предупрежденія или ограниченія этихъ кризисовъ болѣе уже немыслимы, какъ будто это были какія-то засухи или бури. Оставалось переносить эти кризисы, какъ неизбѣжное зло, и каждый разъ, по минованіи ихъ, снова возводить разрушенное сооруженіе промышленности, подобно жителямъ страны, подверженной землетрясеніямъ, которые снова воздвигаютъ свои города на мѣстѣ самаго разгрома. Что-же касается того взгляда, что причины смуты заключались въ самой сущности вашей промышленной системы, то ваши современники, разумѣется, были совершенно правы въ данномъ случаѣ. Онѣ лежали въ самомъ ея основаніи и необходимо становились все болѣе и болѣе губительными, по мѣрѣ того, какъ фабричное дѣло развивалось и становилось сложнѣе. Одной изъ причинъ былъ недостатокъ общаго контроля надъ различными отраслями промышленности и вытекавшая отсюда невозможность правильнаго и равномѣрнаго ихъ развитія. Неизбѣжнымъ результатомъ это то недостатка являлось то, что производство постоянно выбивалось изъ прямой колеи и упускало изъ виду соотношеніе предложенія къ спросу.
Для послѣдняго не было такого критеріума, какой имѣется у насъ, благодаря организованному распредѣленію товаровъ, и первымъ признакомъ того, что въ извѣстной отрасли промышленности количество товара превышало спросъ, являюсь пониженіе цѣнъ, банкротство промышленниковъ, остановка производства, сбавка жалованья и увольненіе рабочихъ. Это случалось постоянно во многихъ отрасляхъ промышленности даже въ такъ называемыя хорошія времена; кризисъ же наступалъ только въ томъ случаѣ, когда нарушенныя отрасли промышленности были очень обширны. Тогда рынки переполнялись товарами, которыхъ никто не хотѣлъ брать сверхъ своей потребности даже за безцѣнокъ. Вслѣдствіе сокращенія или даже полнаго прекращенія цѣнъ и прибыли, поставщики этого излишняго товара теряли свой торговый престижъ, какъ потребители другихъ товаровъ, не переполнившихъ еще собою рынка; вслѣдствіе же сокращенія этого сбыта и товары, не страдавшіе еще естественнымъ излишествомъ производства, искусственно приводились въ то же положеніе, рынокъ переполнялся также и ими, цѣны сбивались и производители ихъ лишались работы и дохода. Тутъ то и наступалъ настоящій кризисъ, который ничто уже не въ силахъ было остановить до тѣхъ поръ, пока не погибало все національное достояніе. Поводомъ частыхъ и всегда страшно тягостныхъ кризисовъ, были деньги и кредитъ. Пока производство находилось въ рукахъ многихъ лицъ, купля и продажа были неизбѣжны для удовлетворенія всевозможныхъ требованій и деньги являлись необходимыми. Значеніе же денегъ въ смыслѣ простыхъ условныхъ знаковъ, взимаемыхъ взамѣнъ пищи, одежды и другихъ вещей, могло быть спорнымъ вопросомъ. Проистекавшая отсюда спутанность понятій между товаромъ и его знакомъ повела къ кредитной системѣ съ ея чудовищнымъ обманомъ. Люди, уже привыкнувъ принимать деньги за товары, начали затѣмъ принимать денежныя обязательства вмѣсто самыхъ денегъ, и такъ мало по малу, за изображеніемъ перестали искать изображаемый предметъ. Деньги были знакомъ дѣйствительныхъ товаровъ, кредитъ же являлся знакомъ знака. Для серебра и золота, т. е. настоящихъ денегъ, существовалъ естественный предѣлъ, но для кредита не имѣлось никакихъ границъ, и результатомъ этого было то, что объемъ кредита, т. е. денежныхъ обязательствъ, пересталъ быть пропорціоналенъ деньгамъ, и того меньше товарамъ, имѣвшимся въ наличности. При подобной системѣ, постоянные и періодическіе кризисы были вызываемы тѣмъ непреложнымъ закономъ, по которому рушится постройка, гдѣ центръ тяжести выше точки опоры. Въ силу чисто произвольныхъ соображеній только правительство и уполномоченные имъ банки пользовались исключительнымъ правомъ выпускать деньги; но вѣдь всякій, кто оказывалъ кредитъ всего на одинъ долларъ, въ этомъ размѣрѣ участію валъ и въ выпускѣ кредитныхъ знаковъ, которыя наравнѣ съ настоящими деньгами, раздували денежный оборотъ до слѣдующаго кризиса. Широкое распространеніе и развитіе кредитной системы служило характеристикой послѣдней половины девятнадцатаго столѣтія и почти вполнѣ объясняетъ чуть-ли не непрерывные торговые кризисы, ознаменовавшіе этотъ періодъ. Несмотря на всю рискованность кредита, вы не могли обойтись безъ него, потому что у васъ не было ни національной, никакой другой организаціи капитала страны; онъ былъ у васъ единственнымъ средствомъ концентраціи и привлеченія капитала къ промышленнымъ предпріятіямъ. Отсюда слѣдуетъ, что кредитъ въ высшей степени усилилъ главную опасность частныхъ промышленныхъ предпріятіи, способствуя поглощенію отдѣльными отраслями промышленности непропорціональныхъ суммъ изъ свободныхъ капиталовъ страны, и такимъ образомъ подготовлялъ общее бѣдствіе. Торговыя предпріятія, вслѣдствіе широкаго пользованія оказываемымъ югъ кредитомъ, работали постоянно на чужой счетъ, забирая въ долгъ, — частью взаимно одно у другого, частью въ банкахъ и у капиталистовъ. И вотъ внезапное прекращеніе кредита, при первыхъ признакахъ кризиса, способствовало обыкновенно его ускоренію. Несчастье вашихъ современниковъ заключалось въ томъ, что для скрѣпленія зданія своей промышленности имъ приходилось употреблять такой цементъ, который при всякомъ удобномъ случаѣ могъ обратиться въ взрывчатое вещество. Они находились въ состояніи людей, которые при постройкѣ своихъ домовъ, вмѣсто извести, употребляли бы динамитъ; ибо для характеристики кредита это самое подходящее сравненіе. Если вы желаете знать, какъ легко обойтись безъ этихъ указанныхъ мною промышленныхъ потрясеній и насколько они являлись слѣдствіемъ того, что промышленность была предоставлена частной и неорганизованной предпріимчивости, вамъ стоитъ только присмотрѣться къ практикѣ нашей системы. Излишнее производство въ отдѣльныхъ отрасляхъ промышленности, являвшееся пугаломъ вашего времени, теперь немыслимо, такъ какъ, вслѣдствіе гармоніи между производствомъ и продажей товаровъ, предложеніе относится къ спросу, какъ машина къ регулятору ея хода. Предположимъ даже, что вслѣдствіе какого либо недоразумѣнія случилось бы излишнее производство какого нибудь товара. Вытекающее отсюда ограниченіе или прекращеніе производства въ этой отрасли никого не оставляетъ безъ дѣла. Освободившіеся работники сейчасъ же находятъ занятія въ различныхъ другихъ отдѣленіяхъ громадной мастерской, и теряютъ только время, потребное на перемѣну работы. Что же касается до переполненія товаровъ на рынкѣ, — объ этомъ нечего и безпокоиться, такъ какъ дѣло націи такъ обширно, что каждый исполненный въ избыткѣ предметъ ея производства всегда можетъ дождаться времени, пока спросъ не потребуетъ его. Въ предположенномъ мною случаѣ излишняго производства у насъ не можетъ бытъ такого казуса, чтобы вся эта сложная махинація, какъ у васъ, пришла въ разстройство и въ тысячу разъ увеличила первоначальную ошибку. Конечно, не имѣя денегъ, мы не имѣемъ и кредита. Всѣ наши бюджеты имѣютъ дѣло съ непосредственно реальными предметами, мукой, деревомъ, шерстью и трудомъ, представителями чего у васъ являлись деньги и кредитъ, которые только вводили васъ въ заблужденіе. Въ нашихъ отчетахъ не можетъ быть ошибокъ. Изъ годоваго производства отчисляется количество, необходимое для содержанія націи, и распредѣляется трудъ потребный для снабженія продовольствіемъ націи на слѣдующій годъ. Остатокъ матеріала и труда показываетъ, сколько, безъ всякой опасности, можетъ быть издержано на улучшенія. Если урожай плохъ, годовой излишекъ менѣе обыкновеннаго, — вотъ и все. За исключеніемъ незначительнаго случайнаго вліянія подобныхъ естественныхъ причинъ, нѣтъ никакихъ колебаній въ трудѣ. Матеріальное благосостояніе націи течетъ непрерывно изъ поколѣнія въ поколѣніе, подобно рѣкѣ, которая постоянно расширяется и углубляется.
— Ваши торговые кризисы, мистеръ Вестъ, — продолжалъ докторъ, — подобно другимъ большимъ потерямъ, о которыхъ я упоминалъ ранѣе, достаточны были сани по себѣ, чтобы держать васъ въ постоянныхъ тискахъ. Но я долженъ указать намъ еще на одну важную причину вашей бѣдности — это бездѣйствіе огромной доли вашего капитала и труда. Долгъ нашей администрація — ни на минуту не оставлять безъ примѣненія ни одной унціи свободнаго капитала и труда страны. Въ вашк времена не было общаго контроля ни для труда, ни для капитала, и большая часть того и другого не находили себѣ примѣненія. Капиталъ, говорили вы, «остороженъ по природѣ»; и было бы, безъ сомнѣнія, безраеудно, если бы онъ не былъ остороженъ въ эпоху преобладанія большой вѣроятности, что всякое дѣловое предпріятіе рискуетъ окончиться неудачей. Никогда не бывало, чтобы, при условіи обезпеченія, сумма капитала, вложеннаго на производительную промышленность, не возросла въ значительной степени. Пропорція затраченнаго капитала подвергалась постоянно чрезвычайнымъ колебаніямъ, сообразно съ репутаціей, большей или меньшей солидности промышленнаго предпріятія, такъ что доходы съ національнаго производства въ различные годы были различны. Но по той же самой причинѣ;, по которой во время особенной неустойчивости количество вкладываемаго въ дѣло капитала было гораздо менѣе, чѣмъ во время нѣсколько большей безопасности, огромныя доля его оставалась безъ всякаго употребленія, такъ какъ рискъ предпріятій въ самыя лучшія времена былъ, все таки, очень значителенъ.
— Слѣдуетъ еще замѣтитъ, что большое количество капиталовъ, всегда готовыхъ для оборота, ужасно разжигало конкурренцію между капиталистами, когда начиналось какое-нибудь достаточно солидное предпріятіе. Бездѣйствіе капитала, вслѣдствіе его осторожности, предполагало, конечно, въ соотвѣтственной мѣрѣ и бездѣйствіе труда. Кромѣ того, всякая перемѣна въ постановкѣ дѣла, каждое малѣйшее измѣненіе въ положеніи коммерціи или промышленности, не говоря уже о безчисленныхъ торговыхъ банкротствахъ, которыя случались ежегодно въ самыя лучшія времена, осуждали массу людей на безработицу по недѣлямъ, мѣсяцамъ и даже цѣлымъ годамъ. Громадное число подобныхъ искателей работы постоянно странствовало по странѣ изъ конца въ конецъ, современенъ обращаясь въ бродягъ по ремеслу, а затѣмъ и въ преступниковъ. — «Дайте намъ работы»! — вопила цѣлая армія праздныхъ людей почти постоянно; во времена же застоя въ работѣ эта армія превращалась въ такое громадное и неистовое войско которое угрожало прочность государства. Можетъ-ли бытъ болѣе убѣдительное доказательство безсилія вашей системы частной предпріимчивости, какъ средства обобщенія націи, чѣмъ тотъ фактъ, что въ періодъ такой повальной бѣдности и недостатка во всемъ, капиталисты душили другъ друга, чтобы найти случаи вѣрнаго помѣщенія своего капитала, а рабочіе бунтовали и поджигали, потому что не находили себѣ работы.
— Я просилъ бы васъ мистеръ Вестъ, — продолжалъ докторъ Литъ, — обратить вниманіе, что приведенные пункты разъясняютъ преимущества національной организаціи промышленности лишь съ отрицательной стороны, указывая на извѣстные роковые недостатки и поразительное безсиліе системы частной предпріимчивости, которыхъ нѣтъ болѣе при національной организаціи. Вы должны согласиться, что одно это уже достаточно объясняетъ, почему нація гораздо богаче теперь, чѣмъ она была въ ваше время. Но о большемъ еще нашемъ преимуществѣ передъ вами я почти не сказалъ пока ни слова. Допустимъ даже, что система частныхъ промышленныхъ предпріятій не страдаетъ тѣми громадными недостатками, о которыхъ я упоминалъ; допустимъ, что потери ложно направленной энергіи не вызываютъ краховъ, зависѣвшихъ отъ несоотвѣтствія со спросомъ и неумѣнья составить себѣ общій взглядъ на всю область промышленности; допустимъ еще, что конкурренція не парализована и не вызываетъ безполезнаго сугубаго напряженія; допустимъ также, что паника и кризисы въ торговлѣ, вслѣдствіе банкротства и продолжительныхъ застоевъ въ промышленности, а также бездѣйствіе капитала и труда не причиняютъ никакихъ потерей и убытковъ; допустимъ, наконецъ, что это все зло, неизбѣжное при веденіи промышленности частнымъ капиталомъ, какимъ-нибудь чудеснымъ образомъ было бы устранено при сохраненіи той же системы, и тогда превосходство результатовъ достигаемыхъ при новѣйшей промышленной системѣ національнаго контроля, все таки оказалось бы поразительнымъ. Даже въ ваше время было нѣсколько довольно большихъ ткацкихъ фабрикъ, хотя, само собой разумѣется, онѣ не выдержатъ сравненія съ нашими. Вамъ, безъ сомнѣнія, случалось бывать на этихъ большихъ бумагопрядильняхъ, которыя покрывали цѣлыя акры земли, занимая тысячи рабочихъ рукъ и подъ одной кровлей, подъ однимъ контролемъ совершая до ста различныхъ процессовъ, напримѣръ, для того, чтобы изъ тюка ваты произвести тюкъ глянцовитаго коленкору. Вы восхищались нашей громадной экономіей труда и механической силы, вытекающей изъ искуснаго взаимодѣйствія рукъ и машинъ. У васъ, навѣрное, мелькнула мысль, насколько эта же самая рабочая сила, примѣненная на фабрикѣ, произвела бы менѣе, работая въ раздробь, при условіи полной самостоятельности каждаго рабочаго. Вы сочтете, пожалуй, за гиперболу, если я скажу вамъ, что наибольшая производительность этихъ работниковъ, работавшихъ въ одиночку, при всей возможной солидарности между ними, увеличилась бы не только на нѣсколько процентовъ, но въ нѣсколько разъ, при организаціи ихъ труда подъ единымъ контролемъ. Итакъ, мистеръ Вестъ, организація національной промышленности подъ единымъ главнымъ контролемъ, когда всѣ ея процессы вытекаютъ одинъ изъ другого, сравнительно съ наибольшимъ количествомъ производительности, достигавшимся при старой системѣ, — даже не принимая въ разсчетъ четырехъ вышеупомянутыхъ крупныхъ источниковъ вашихъ потерь, — увеличила общее производство въ той же степени, въ какой производительность фабричныхъ работъ умножилась при кооперативной системѣ труда. Производительность національной рабочей силы подъ тысячеголовымъ предводительствомъ частнаго капитала, даже при отсутствіи вражды между руководителями, сравнительно съ тѣлъ, что достигается ею при единой организаціи, можетъ быть уподоблена военной силѣ толпы или орды варваровъ съ тысячью маленькихъ начальниковъ, сравнительно съ силою дисциплинированной арміи, подъ управленіемъ одного генерала, — такой, напримѣръ, боевой машинѣ, какъ германская армія при Мольтке.
— Послѣ того, что вы мнѣ сообщили, — отвѣчалъ я, — я удивляюсь не тому, что нація теперь богаче, чѣмъ тогда, но толу, что всѣ вы не сдѣлались Крезами.
— Теперь валъ живется хорошо, — возразилъ докторъ Литъ. — Нашъ образъ жизни настолько роскошенъ, насколько мы того сами желаемъ. Соперничество во внѣшнемъ чванствѣ, которое въ ваше время вело къ мотовству, нисколько не способствовавшему комфорту, не имѣетъ мѣста въ обществѣ, всѣ члены котораго получаютъ одинаковые доходы, и наши вожделѣнія ограничиваются только тѣми предметами, которые дѣйствительно придаютъ жизни пріятность. Каждый изъ насъ могъ бы имѣть гораздо больше дохода, если бы мы дѣлили между собою излишекъ производства, но мы предпочитаемъ тратить его на общественныя работы и общественныя удовольствія, въ которыхъ принимаютъ участіе всѣ, — на общественныя залы и зданія, на картинныя галлереи, на статуи, на мосты, на улучшеніе дорогъ и путей сообщенія, на украшенія городовъ, на большія музыкальныя и театральныя представленія и заботиться въ обширныхъ размѣрахъ о народныхъ увеселеніяхъ. Вы еще не знаете, мистеръ Вестъ, какъ мы живемъ. Дома мы пользуемся комфортомъ, но блескъ нашего существованія, доступный для всѣхъ насъ, обнаруживается лишь въ нашей общественной жизни. Когда вы это короче узнаете, то увидите, «куда идутъ деньги», какъ обыкновенно выражались въ ваше время, и, надѣюсь, согласитесь, что мы хорошо поступаемъ, употребляя ихъ такимъ образомъ.
— Я думаю, — сказалъ мнѣ докторъ Литъ, когда мы пробирались домой изъ общественной столовой, — что не было худшаго порицанія для людей вашего вѣка, поклонявшагося деньгамъ, какъ замѣчаніе, что они не умѣли наживать деньги. А этотъ-то приговоръ и произнесла надъ ними исторія, и система, неорганизованной и антагонистской производительности была столь же нелѣпа съ экономической точки зрѣнія, какъ была отвратительна въ нравственномъ отношеніи. Своекорыстіе было ихъ единственнымъ лозунгомъ, а для промышленнаго производства своекорыстіе — самоубійство. Конкуренція, вытекающая изъ инстинкта своекорыстія, есть только иное названіе для разобщенной траты силъ, тогда какъ въ объединеніи ихъ заключается вся тайна успѣшнаго производства, и только тогда, когда мысль объ увеличеніи личнаго состоянія уступила мѣсто мысли объ увеличеніи общественной собственности, только тогда можетъ водвориться дѣйствительное промышленное объединеніе и начаться дѣйствительное накопленіе богатства. Если бы даже принципъ матеріальнаго уравненіи всѣхъ не былъ единственной человѣчной и раціональной основой общества, то мы все-таки соблюдали бы его, какъ принципъ цѣлесообразный въ національно-экономическомъ отношеніи, такъ какъ мы видимъ, что истинная совокупная производительность индустріи невозможна до тѣхъ поръ, пока не подавлено разлагающее вліяніе своекорыстія.