Цель, которая оправдывала средства (Аверченко)
| ← Корсиканец | Цель, которая оправдывала средства | Пять чемоданов (1915) → |
| Из сборника «О немцах и прочем таком». Опубл.: 1914. Источник: Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 5. Сорные травы. — М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2014. — az.lib.ru • Дешевая юмористическая библиотека "Нового Сатирикона" |
Войдя в кабинет, я увидел странную картину: хозяин дома Канапухин вместе с тремя друзьями сидел за большим пустым столом, посредине которого, как остров среди безбрежного моря, высилась небольшая копилка, — сидел и молчал.
Молчали и все три гостя.
Изредка только кто-нибудь из сидящих лукаво улыбался, но тотчас же незаметным усилием сгонял улыбку с сияющего лица.
— «Типичное заседание идиотов», — подумал я, а вслух сказал:
— Как? Вы сидите все вместе и никто из вас не пьян??! И батарея пустых бутылок не красуется среди вас?
Зрелище, действительно, было редкостное…
— Будешь тут пьян, — проворчал гость Клинков, — когда нигде не достанешь никакого напитка!
— Не пить же политуру, — криво улыбнулся Громов. — Иль лак.
— Хотя я предлагал Громову купить лакированный комод на рынке и нализаться лаку в буквальном смысле слова.
— Глупо. Ты уже этот дешевый каламбур разнес по всему Петербургу.
Раздался звериный рев и несколько рук, схватив копилку, протянули ее сказавшему.
Тот пожал плечами, вынул рубль, опустил в копилку и испытующе поглядел на меня.
— Ты ничего не знаешь?
— Ничего, — отвечал я, немного удивленный всем предшествующим.
— И ни о чем не догадываешься?
— Н… нет.
— Ну, то-то. Где ты сейчас был?
— Гулял по улицам. Вы знаете, города просто не узнать…
— Какого города? — спросил Громов с дурацким удивлением.
— Как, какого? Нашего же; Петербурга.
И опять, как прежде, раздался радостный полузвериный рев. Несколько рук снова схватили копилку и протянули ее мне.
— Клади рубль!
— Опускай, опускай, не кочевряжься!
— Господа! За что?..
— Сказал «Петербург», вместо «Петрограда!» Мы установили штраф за это — один рубль.
— Да вы что тут делаете?
— А вот сидим, разговариваем, подкарауливаем друг друга… Кто ошибется в разговоре — снимаем с него рубль.
— В чью пользу?
— В пользу семейств запасных.
Я опустил рубль в кружку и сейчас же хладнокровно заявил:
— Считаю это неправильным.
— Почему?
— Очень просто. Где, по-вашему, должна находиться центральная организация помощи семействам запасных всей России?!
И я с силой стукнул кулаком по столу.
— Как где? — удивился простоватый Клинков. — Ясно где — в Петербурге!
— Положи рубль в копилку! Зачем сказал — «Петербург»?..
— Изволь, я положу. Но только не понимаю, почему ты не согласен.
— Теперь, когда ты положил рубль, я согласен. Только это мне и нужно было… А теперь, господа, бросим и поговорим серьезно. Вы знаете, у меня большое горе.
Я упал на стул, охватил голову руками и тихо застонал. Все заметно встревожились.
— Что такое?!
— В чем дело?!
— У меня пропал без вести брат…
— Где пропал?!. В Германии?
— Нет…
— В Австрии?
— Нет, нет… Здесь он пропал…
— Где же он жил?
— Да здесь же, Господи! — вскричал я с лицом, искаженным отчаянием.
— Где же здесь? В России?
— Да…
— Где же именно в России?
— Да здесь же, Боже ты мой!
— Где «здесь»? Это понятие растяжимое…
— Грех вам издеваться надо мной, — простонал я, тихо рыдая. — Если я говорю здесь — значит, здесь.
— Да где же здесь? В Петербурге, что ли?!!
Я отнял руки от лица, вытер глаза платком и усмехнулся.
— Опусти рубль. Сказал «Петербург».
— Ах, черт! Опять я попался. — У меня уже и рублей не осталось. Ну все равно разменяю… Так, где же он жил-то?
— Кто? — удивился я.
— Да брат твой!!
— Нигде он не жил. У меня и брата нет…
— А как же ты говорил…
— Ничего… Соврал. В пользу семейств запасных — не грешно.
— Тьфу!!
Все рассмеялись, но тотчас же, насторожившись, поглядели на меня…
— Ну, серьезно — довольно, — устало сказал я. — Подурачились и будет. А то ведь так и разговора нельзя вести.
— А, может, ты опять какую-нибудь гадость подстроить хочешь, — недоверчиво сказал Клинков.
— А ты не спи, — усмехнулся я. — Положим вы, южане, все сонные.
— Кто это южанин? — изумился Клинков.
— Да ты же!
— Я! С самого рождения был петербуржцем и…
— Опусти рубль!!!
— То есть, петроградцем, я хотел сказать.
— Поздно. Опусти рубль!
— У меня три рубля. Рубль я, положим уже должен…
— А ты ошибись еще раз. Как раз и выйдет три рубля.
— Ни за что!
— Очень мило!.. Очевидно, тебе рубля на этакое дело жалко. Вот москвичи не такие…
— Почему?..
— Вы знаете, сколько Москва собрала в день флагов? Свыше трехсот тысяч!!
— Так в Москве зато два дня собирали.
— Ну, так что же?
— А не один день?
— Причем здесь один день?
— В один день меньше наберешь.
— Кто наберет?
— Всякий.
Я помолчал, немного разочарованный.
— Гм… да! А зато в Москве продавали флаги всех держав…
— И у нас тоже! — ревниво возразил Клинков.
— Где это у вас? Во втором Парголове? В Мустамяках?
— Зачем в Парголове… Здесь.
— Да где? Где здесь?
— В Петрограде, — усмехнулся Клинков.
— Это называется — уйти парадом против переднего пояса, — засмеялся хозяин.
— Бог с ним, — добродушно махнул я рукой. — Все-таки я преклоняюсь перед москвичами. А еще говорят, что они сухой, черствый народ, что все они помешаны на чинах, что все сплошь бюрократы.
— Кто говорит это о москвичах? — не утерпел Клинков, завозившись в кресле.
— Все говорят, — подтвердил я, тупо глядя на него.
— Чепуха! Это, скорей, типичные петербургские черты, которые…
— Тсс! Вот теперь ты можешь опустить все три рубля… И сдачи не нужно. А в остальном ты, конечно, прав.
— Опустить я опущу, но только ты свинья. И разговаривать с тобой не хочу!
— Ну, ладно… Теперь уж серьезно — бросим. Надоело. Читали последние телеграммы?
Все обрадовались перемене разговора облегченно вздохнули, сдвинулись ближе и заговорили…
— Читали вы, господа, сообщение, — сказал я, — что Вильгельм послал Турции триста миллионов марок.
— Первый раз слышу…
— Нет, серьезно… Об этом есть даже телеграмма из этого города… как его?
— Копенгагена?
— Нет… Вот: из Спа.
— Откуда же в Спа могут знать об этом? — скептически заметил Клинков.
— В Спа-то? В Спа все знают, — уверенно сказал я. — Ведь оттуда почти все телеграммы.
— Первый раз слышу! Причем тут Спа? Городишко маленький, о котором ничего не слышно…
— Как не слышно?! — горячо подхватил я. — А почему же все телеграммы помечаются в скобках «(СПА)»?!
Это был не смех… Это было скорее ржание стада лошадей.
Клинков упал на Громова, а хозяин с Подходцевым откинулись на спинки стульев, задыхаясь от хохота.
Я недоумевающе глядел на них, что еще более усиливало их веселое настроение.
— В чем дело, господа? — тщетно вопрошал я. — Что такое?
— Да пойми же ты… — отдуваясь, простонал хозяин, — дерево ты этакое… что… ох не могу! Что… «СПА» — это не название города, а сокращенное наименование агентства, которое дает телеграмму: с. —петербургское агентство!!!
— Опусти рубль! — сурово сказал я.
— Ах, черт, — спохватился хозяин. — Теперь уже я ошибся…
— Это только и требуется! — цинично заметил я.
С кислой миной хозяин уплатил штраф и сказал:
— Ну, теперь уж я, как хозяин, говорю — довольно. А то этак мы разоримся.
— Довольно, так довольно, — благодушно согласился я. — О чем же говорить?
— О литературе! Ну слова о войне, о столице — никаких хитростей!
— Что же мы будем говорить о литературе, когда сейчас никто ничего не читает, кроме газет.
— Извините, — возразил я. — Это, может быть, ты не читаешь, а я читаю.
— Что же ты читаешь?
— Крестовского перечитываю. Очень талантливо написано.
— Ну и вкус!..
Опять воцарилось недолгое молчание.
— А правду говорят, — с любопытством спросил я, — что он заимствовал у Помяловского несколько глав из «Панургова стада».
— Не из «Панургова стада», — поправил экзальтированный Клинков, — а из «Петербургских трущоб»!
— Из «Петроградских», — поправил я. — Опусти рубль.
На другой день мы с Клинковым свезли в комитет помощи семьям запасных 67 рублей.
Читатели! Я уверен, что не вся Россия прочтет этот фельетон… Поэтому идею, вложенную в него, предлагаю для эксплуатации. Если, благодаря этому, несколько лишних тысяч попадут на долю семейств запасных — никто роптать не будет.
Ритористы скажут, что теперь не время веселиться.
Но никогда еще цель так основательно не оправдывала средств, как в данном случае.