Философия права (Гегель; Столпнер)/Часть 1/§ 34—40

Сочинения
автор Георг Вильгельм Фридрих Гегель
Источник: Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Сочинения. — М.-Л.: Соцэкгиз, 1934. — Т. VII. — С. 63—68.

[63]


§ 34

В себе и для себя свободная воля, как она есть в своем абстракт­ном бытии, есть в определенности непосредственности. Согласно по­следней она есть своя отрицательная по отношению к реальности, абст­рактно соотносящаяся с собою действительность, — есть внутри себя единичная воля некоего субъекта. Взятая со стороны особенности воли, она обладает более широким содержанием определенных це­лей, а как исключающая единичность, она вместе с тем имеет это со­держание перед собою как некоторый внешний, непосредственно преднайденный мир.

Прибавление. Если мы говорим, что в себе и для себя свободная воля, как она есть в своем абстрактном понятии, есть в определен­ности непосредственности, то нужно понимать под этим следующее. Завершенной идеей воли было бы состояние, в котором понятие пол­ностью реализовало бы себя и в котором наличное бытие последнего было бы не чем иным, как развитием его самого. Но вначале понятие абстрактно, т. е. все определения, правда, содержатся в нем, но вме­сте с тем только содержатся: они суть только в себе и еще не развиты в самих себе в целостность. Если я говорю «я свободен», то это «я» есть пока что еще внутри-себя-бытие, лишенное противоположности; напротив, в области морали уже есть некоторая противоположность, ибо здесь я предстою как единичная воля, а добро есть всеобщее, хотя оно находится во мне самом. Следовательно, здесь воля уже имеет в самой себе различие между единичностью и всеобщностью, и она, стало быть, определена. Но вначале такое различие еще отсут­ствует, ибо в первом абстрактном единстве нет еще поступательного движения и опосредствования. Воля, таким образом, находится в форме непосредственности, бытия. Существенное усмотрение, кото­рого нам здесь должно достигнуть, состоит в том, что эта первая не­определенность сама есть некая определенность. Ибо неопределен­ность заключается в том, что между волей и ее содержанием еще нет различия, но она сама, как противоположная определенному, [64]оказывается имеющей определение, что она есть некоторое определенное. Здесь определенностью служит абстрактное тожество. Воля, благо­даря этому, становится единичной волей — лицом.

§ 35

Всеобщность этой для себя свободной воли есть формальное, соз­нательное и помимо этого не имеющее содержания простое соотно­шение с собою в ее единичности, — субъект постольку есть лицо. «Личность» подразумевает, что я как вот этот представляю собою совершенно определенное со всех сторон (во внутреннем произволе, влечении и вожделении, равно как и по внешнему наличному бытию) и конечное, однако всецело чистое соотношение с собою и, таким образом, знаю себя в конечности бесконечным, всеобщим и свободным.

Примечание. Личность начинается только здесь, поскольку субъект имеет самосознание о себе не только вообще как о конкретном и каким-то образом определенном «я», а скорее имеет самосознание о себе как о совершенно абстрактном «я», в котором всякая конкретная огра­ниченность и значимость подвергается отрицанию и незначимо; в личности имеется поэтому знание себя как предмета, но как пред­мета, возведенного мышлением в простую бесконечность и благодаря этому чисто тожественного с собою. Индивидуумы и народы не об­ладают еще личностью, поскольку они еще не дошли до этого чистого мышления и знания о себе. В себе и для себя сущий дух отличается от являющегося духа тем, что в том же определении, в котором по­следний есть лишь самосознание, — сознание о себе, но лишь со сто­роны природной воли и ее еще внешних противоположностей (Phänomenologie des Geistes, Bamberg und Würzburg, 1807 и Encyclopädie der philosophischen Wissenschaften, § 344), дух имеет предметом и целью себя как абстрактное и притом свободное «я» и, таким образом, он есть лицо.

Прибавление. Для себя сущая или абстрактная воля есть лицо. Возвышеннейшей стороной в человеке является то, что он есть лицо (Person) и, все же, есть нечто презренное уже в самом слове, обозна­чающем эту голую абстракцию: лицо (Persona — сама по себе. Перев). Лицо существенно отлично от субъекта, ибо субъект есть лишь возмож­ность личности, так как каждое вообще живое существо есть субъект. Лицо есть, следовательно, субъект, для которого эта субъективность есть, ибо в качестве лица я всецело есмь для себя; оно есть [65]единичность свободы в чистом для себя бытии. В качестве данного лица я знаю себя свободным в себе самом и могу от всего абстраги­роваться, ибо ничто не стоит предо мной как чистою личностью и однако я, как «этот», являюсь неким совершенно определенным: мне столько-то и столько-то лет, я такого-то и такого-то роста, нахожусь в таком-то и таком-то месте и обладаю такими-то и такими-то многими другими частными чертами. Лицо есть, таким образом, одновременно и высокое и совсем низменное, в нем дано это единство бесконечности и вполне конечного, определенной границы и совершенно безгранич­ного. Только величие лица в состоянии выдержать это противоречие, которого ничто природное не имеет в себе и не могло бы вынести.

§ 36

1) Личность подразумевает вообще правоспособность и составляет понятие и само по себе абстрактную основу абстрактного и потому формального права. Заповедь права гласит поэтому следующим об­разом: будь лицом и уважай других в качестве лиц.

§ 37

2) Особенность воли есть, правда, момент всего сознания воли (§ 34), но она все же еще не содержится в абстрактной личности как таковой. Она поэтому хотя и дана, но дана как еще отличная от лич­ности, от определения свободы, дана как вожделение, потребность, влечение, случайный каприз и т. д. — В формальном праве не имеет поэтому значения особый интерес, моя польза или мое благо, и также мало значения имеет особый мотив моей воли — не имеет значения разумение и намерение.

Прибавление. Так как в личности особенность еще не существует как свобода, то все, что имеет отношение к особенности, представляет собою здесь нечто безразличное. Если у кого-нибудь нет никакого другого интереса, кроме формального права, то последнее может быть одним лишь упрямством, как это часто бывает у людей с огра­ниченными сердцем и душой, ибо грубый человек большей частью упорно стоит на своем праве, между тем как человек широкого ума и благородного образа мыслей принимает во внимание и другие стороны дела. Абстрактное право есть, следовательно, пока что лишь голая воз­можность и постольку оно есть нечто формальное по сравнению со всем объемом отношения. Поэтому правовое определение дает правомочие но не абсолютно необходимо, чтобы я добивался осуществления моего [66]права, так как оно представляет собою лишь одну сторону всех от­ношений. Возможность есть именно бытие, смысл которого состоит в том, что оно также и не есть бытие.

§ 38

По отношению к конкретному поступку и моральным и нравствен­ным отношениям абстрактное право представляет собою, по сравне­нию с их дальнейшим содержанием, лишь возможность, и определение права есть поэтому лишь разрешение или правомочие. На том же ос­новании, а именно вследствие его абстрактности, необходимость этого права ограничивается лишь отрицательным предписанием не нару­шать прав личности и всего вытекающего из этих прав. Существуют поэтому лишь правовые запреты, и в основании правовых предписа­ний, рассматриваемых со стороны их последнего содержания, лежит запрет.

§ 39

3) Принимающая решения и непосредственная единичность лица имеет отношение к преднайденной природе, которой таким образом волящая личность (die Persönlichkeit des Willens) противостоит как нечто субъективное; но для этой личности как внутри себя бесконечной и всеобщей, ограничение, по которому она лишь субъективна, проти­воречиво и ничтожно. Она есть деятельность, упраздняющая послед­нее и дающая себе реальность или, что то же самое, полагающая на­личное бытие природы как свое.

§ 40

Право есть, во-первых, непосредственное наличное бытие, кото­рое дает себе свободу непосредственным способом:

a) Оно — владение, которое есть собственность; свобода здесь есть свобода абстрактной воли вообще или, именно поэтому, некоего единичного, относящегося лишь к себе лица.

b) Лицо, отличая себя от себя, относится к некоторому другому лицу, и оба притом обладают друг для друга наличным бытием именно лишь как собственники. Их в себе сущее тожество получает существование через переход собственности одного в собственность другого при наличии общей воли и сохранении права, — получает существование в договоре.

c) Воля, как (а) в своем соотношении с собою отличная не от дру­гого лица (b), а внутри себя самой, есть она же как особенная воля [67]отличная от себя и противоположная себе как в себе и для себя сущей, — неправда и преступление.

Примечание. Деление права на лично-вещное право и право на иски, как и многие другие подобные деления, имеет ближайшим образом своей целью привести во внешний порядок массу предле­жащего неорганического материала. В этом делении путаница заклю­чается, главным образом, в том, что оно перемешивает, как попало, права, имеющие своей предпосылкой такие субстанциальные отно­шения, как например, семью и государство, и права, которые отно­сятся лишь к абстрактной личности. Этой же путаницей страдает кантовское и вообще излюбленное деление на вещные, личные и вещно-личные права. Нас завело бы слишком далеко, если бы мы стали под­робно обосновывать здесь нелепость и бессмысленность лежащего в основании римского права деления на личное и вещное право (право на иски касается судопроизводства и не относится сюда). Ясно во всяком случае, что лишь личность дает право на вещи, и личное право есть поэтому по существу вещное право, — если только пони­мать вещь в обычном смысле, как то, что вообще внешне по отноше­нию к свободе, так что мое тело, моя жизнь суть также вещи. Это вещное право есть право личности как таковой. Что же касается так называемого в римском праве личного права, то для того, чтобы быть лицом, человек должен, согласно римскому праву, раньше обладать status'ом (Heineccii Elem. Jur. Civil., LXXV); в римском праве, сле­довательно, даже сама личность, противопоставленная рабству, есть лишь сословие, состояние. В содержание так называемого римского личного права входят затем, кроме права на владение рабами, к ко­торым в некоторой степени принадлежат и дети, и кроме состояния бесправия (capitis diminutio), также и семейные отношения. У Канта, наконец, семейные отношения представляют собою носящие вещный характер личные права. — Римское личное право есть поэтому во вся­ком случае, не право лица как такового, а лишь право особенного лица; ниже мы увидим, что семейные отношения имеют своей суб­станциальной основой скорее отказ от личности. Рассмотрение права особенно определенного лица раньше рассмотрения общих прав лично­сти не может не представляться извращением правильного порядка. — Личные права у Канта суть права, возникающие из договора, в ко­тором я обязуюсь что-то предоставить — jus ad rem римского права, возникающее из obligatio. Правда, что только лицо обязано нечто сделать, предоставить на основании договора, а также лишь лицо приобретает право на такое предоставление, но из-за этого нельзя [68]называть такое право личным; ведь всякий вид права принадлежит лишь лицу, и право, возникающее из договора, есть объективно не право на лицо, а лишь право на нечто внешнее последнему, или право на нечто, что должно быть им отчуждаемо — оно всегда есть право на вещь.