Кнутъ Гамсунъ.
Полное собраніе сочиненій.
Томъ IV.
Изданіе В. М. Саблина.
МОСКВА. — 1910.
http://az.lib.ru
править
У царскихъ вратъ.
Драма въ 4-хъ дѣйствіяхъ.
править
Иваръ Карено, кандидатъ философіи.
Фрy Элинa Карено.
Ингеборгъ, служанка у Карено.
Эндре Бондесенъ, журналистъ.
Д-ръ философіи Кaрстенъ Iервенъ.
Фрэкенъ Натали Ховиндъ, невѣста Іервена.
Профессоръ Гиллингъ.
Чучельникъ.
Сyдебный пристaвъ съ двyмя свидѣтелями.
Садъ въ предмѣстьѣ города. На заднемъ планѣ направо видна часть стараго, выкрашеннаго въ желтую краску дома съ верандой, на которую ведетъ лѣстница въ нѣсколько ступеней. Налѣво отъ дома — невидный для публики выходъ на улицу. Лужайки, кустарникъ и большія деревья. Дорожки содержатся плохо.
Подъ однимъ изъ лиственныхъ деревьевъ налѣво на переднемъ планѣ четырехугольный длинный столъ и скамья.
Съ улицы по временамъ доносится шумъ проѣзжающихъ мимо экипажей.
Время — послѣ полудня, позднимъ лѣтомъ.
Фру Карено. Ну, Ингеборгъ, теперь осталось только нѣсколько носовыхъ платковъ и другихъ мелочей. Это я и одна сдѣлаю. Иди теперь, куда я тебя посылала. Набрось только платокъ.
Ингеборгъ. Хорошо, барыня. Хочетъ итти.
Фру Карено. Захвати съ собой корзину.
Ингеборгъ беретъ большую корзину, наполненную бѣльемъ, идетъ мимо веранды къ задней лѣстницѣ дома.
Фру Карено быстро продолжаетъ работу и что-то напѣваетъ.
Ингеборгъ выходитъ сейчасъ же назадъ съ платкомъ на головѣ. Больше ничего не надо, барыня?
Фру Карено. Нѣтъ. Я не знаю номера дома, но ты сама узнаешь его по окнамъ: онъ набиваетъ чучела птицъ. Это минутъ пять отсюда. Попроси его притти какъ только ему будетъ можно. Я уже говорила съ нимъ, онъ знаетъ.
Ингеборгъ. Хорошо. Идетъ.
Фру Карено. Скажи ему, самое позднее — завтра днемъ!
Ингеборгъ. Ея уже не видно. Хорошо.
Фру Карено кончаетъ работу, складываетъ бѣлье въ корзину, развязываетъ головной платокъ и кладетъ его поверхъ бѣлья.
Ну, вотъ и готово!
Карено, улыбаясь. Моя маленькая крестьяночка здѣсь?
Фру Карено ничего не отвѣчаетъ.
Карено. Я опять былъ у издателя. Сегодня онъ уже не говоритъ «нѣтъ».
Фру Карено. Значитъ, онъ согласенъ?
Карено. Не совсѣмъ. Нѣтъ, онъ еще не согласенъ. Онъ говоритъ, чтобы я принесъ ему рукопись. Тогда онъ посмотритъ. Впрочемъ, онъ сказалъ, что подумаетъ.
Фру Карено молча показываетъ на садъ.
Карено. Да, вижу. Благодарю. Бѣлье мнѣ такъ мѣшало, когда я садился здѣсь работать. Кладетъ книги на столъ и садится. Но со мной еще вотъ что случилось. Я встрѣтилъ…
Фру Карено. Какъ, ты встрѣтилъ Ингеборгъ? Боже мой, ты не спросилъ ее, куда она идетъ?
Карено. Я не встрѣчалъ Ингеборгъ. Развѣ ея нѣтъ дома?
Фру Карено смотритъ на него. Какъ ты этимъ интересуешься!
Карено. Интересуюсь?
Фру Карено. Да, мнѣ такъ показалось. Мѣняя тонъ. Ингеборгъ пошла по порученію. Для меня.
Карено. Такъ, секреты?
Фру Карено. Послушай, Иваръ, лучше не спрашивай. Все равно, я не скажу.
Карено. Нѣтъ, нѣтъ!
Фру Карено. Конечно, нѣтъ. Ты не долженъ объ этомъ знать до послѣзавтра. Это подарокъ ко дню твоего рожденья.
Карено. Да нѣтъ же, говорю тебѣ… Итакъ, во-первыхъ, я встрѣтилъ Бондесена. Ты знаешь Эндре Бондесена?
Фру Карено. Нѣтъ, не знаю.
Карено. Какъ, не знаешь? Эндре Бондесена? Нѣтъ, ты, правда, его не знаешь? Впрочемъ, что съ тобой?
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено наклоняется впередъ и смотритъ ей въ глаза.
Фру Карено. Какіе мы съ тобой разные люди, Иваръ! Я стояла и ждала, что ты спросишь меня о моей тайнѣ, и тогда бы я тебѣ немножко разсказала о ней. Совсѣмъ, совсѣмъ немножко. Это было бы такъ весело. Но, нѣтъ. Покачиваетъ головой. И такъ бываетъ часто, очень часто.
Карено смѣется. Послушай, Элина, ты сегодня какая-то странная. Ты говоришь мнѣ, что это секретъ, я отвѣчаю: хорошо, пусть это остается секретомъ. А потомъ ты вдругъ говоришь…
Фру Карено. Весь день мы провозились съ уборкой бѣлья, и вотъ оно все убрано, а ты приходишь домой — и не говоришь ни слова.
Карено, схватывая книги со стола. Ну, вѣтеръ не въ ту сторону подулъ!
Фру Карено быстро. Нѣтъ, нѣтъ, это совсѣмъ не такъ. Обходитъ столъ, подходитъ къ нему и обнимаетъ его за плечи. Я не бываю не въ духѣ, Иваръ, ты знаешь, я всегда такая.
Карено. Да, конечно.
Короткая пауза.
Фру Карено. Ну, и не будемъ больше говорить объ этомъ. И поработали же мы, знаешь! Я думаю, тебя не было дома не больше часа, и въ это время мы все сдѣлали. Опирается грудью ему на плечо. Я вижу, тебѣ слѣдовало бы купить себѣ новое пальто. Ты его носишь съ самой свадьбы. Ужъ цѣлыхъ три года! Какъ ты думаешь, а?
Карено молчитъ.
Фру Карено. Какъ ты думаешь?
Карено. Ахъ, нѣтъ…
Фру Карено. Нѣтъ? Почему?
Карено. О чемъ ты меня спросила? Я задумался совсѣмъ о другомъ. Обнимаетъ Элину. Что ты говорила, Элина?
Фру Карено, отходя отъ стола. Ничего.
Карено встаетъ. Элина, увѣряю тебя, я не слыхалъ, что ты сказала, иначе…
Фру Карено. Нѣтъ, нѣтъ, да это все равно… Что ты смотришь на меня, Иваръ? Можетъ быть, я опять не права, только…
Карено. Совершенно не права…
Фру Карено. Я совсѣмъ не такъ много разговариваю съ тобой, чтобы ты могъ не слушать, когда я что-нибудь говорю.
Карено. Да, Элина, мнѣ слѣдовало бы быть внимательнѣе, но все-таки…
Фру Карено. Нѣтъ, право, я совсѣмъ не разговариваю съ тобой. Ты думаешь только о себѣ. Ты или уходишь въ библіотеку за книгами, или сидишь и пишешь. Я тебя вижу, но не слышу отъ тебя ни слова. Если ты идешь гулять, то никогда не берешь меня. А возвратившись, опять садишься писать.
Карено. Мнѣ легче думается, когда я одинъ, Элина. Это временно, Элина, право временно. Потерпи немного, ты не раскаешься. Искренно. Нѣтъ, какъ это мило, что ты убрала бѣлье! Оно такъ напоминало мнѣ снѣгъ, я ничѣмъ не могъ заняться. Ты — прелесть, Элина.
Фру Карено, подходя къ столу. Да, ты такъ находишь?
Карено. Да, да, ты прелесть. Садится. А теперь слушай. Я встрѣтилъ Бондесена.
Фру Карено. Я его не знаю.
Карено. Ахъ, да! Это журналистъ. Онъ, кажется, переходилъ изъ одной партіи въ другую, но это къ дѣлу не относится. Онъ все знаетъ; знаетъ, кто что говоритъ, кто что дѣлаетъ. Да, ну такъ противъ меня опять страшно возбуждены.
Фру Карено. Противъ тебя? Опять возбуждены?
Карено. Да, по поводу моей нѣмецкой статьи.
Фру Карено. Тебѣ это сказалъ Эндесенъ?
Карено. Бондесенъ. Нѣтъ, онъ не сказалъ мнѣ это прямо, но далъ понять. Я спросилъ его, могу ли я, по его мнѣнію, надѣяться, что на этотъ разъ меня не встрѣтятъ нападками и бранью. Онъ сказалъ, что на это особенно разсчитывать нельзя.
Фру Карено. Онъ сказалъ, что на это нельзя разсчитывать?
Карено. Нѣтъ, потому что, по его словамъ, я нападаю на нашего величайшаго ученаго.
Фру Карено. На кого же ты нападаешь?
Карено. На профессора Гиллинга.
Фру Карено. Господи, ты и его не оставляешь въ покоѣ?
Карено. Ты не должна такъ говорить, Элина. Я выступаю противъ неба и земли, почему же я пощажу профессора Гиллинга? Я борюсь со всѣмъ, что стоитъ на моемъ пути.
Фру Карено. Да, да, я только такъ сказала.
Карено. Да, я знаю, ты — мой вѣрный другъ. Я не могу пока достаточно отблагодарить за все это, но я цѣню это. Пока ты со мной, они не сломятъ меня.
Фру Карено протягиваетъ черезъ столъ руку, снимаетъ съ него шляпу и гладитъ его волосы.
Карено. Потомъ я пошелъ въ библіотеку. Я написалъ билетики и получилъ свои книги. Вдругъ библіотекарь мнѣ говоритъ: «Здѣсь приходили и спрашивали вашъ адресъ». — «Кто?» спрашиваю я. — «Профессоръ Гиллингъ», отвѣчалъ онъ. Глядить на нее.
Фру Карено. А!
Карено. Что, каково! Они начинаютъ волноваться!
Фру Карено. Мнѣ страшно за тебя, Иваръ.
Карено, улыбаясь. Нѣтъ, за меня тебѣ нечего бояться. Нѣтъ на свѣтѣ человѣка, который могъ бы мнѣ что-нибудь сдѣлать.
Фру Карено. А если всѣ на тебя набросятся.
Карено. Да, но выходитъ-то наоборотъ. На всѣхъ бросаюсь я.
Фру Карено. Да, правда.
Карено. Меня обезчестить можетъ только одно. Долги могутъ меня обезчестить. Встаетъ и въ безпокойствѣ ходитъ взадъ и впередъ по дорожкѣ. И если мнѣ не удастся на-дняхъ получить авансъ, они каждую минуту могутъ притти и все описать. Они оставятъ насъ безъ крова.
Фру Карено. Но они не возьмутъ вещей, которыя намъ достались отъ отца и матери.
Карено. Надѣюсь, такъ далеко дѣло не зайдетъ.
Фру Карено. А если бы даже и до этого дошло. Я просто такъ сказала.
Карено. Да, если они придутъ, то заберутъ все, что найдутъ.
Фру Карено. Поглядѣла бы я! Ты думаешь — и подсвѣчники?
Карено. Вѣдь это же серебро, Элина. Они возьмутъ ихъ прежде всего.
Фру Карено. Посмотрю я, какъ они это сдѣлаютъ.
Карено. Но, милая, какъ же ты этому помѣшаешь?
Фру Карено, мѣняя тонъ. Да, ты правъ, этому не помѣшаешь!.. Что я хотѣла спросить, — какъ ты думаешь, зачѣмъ профессоръ Гиллингъ спрашивалъ твой адресъ?
Карено. Не знаю, мнѣ это безразлично. Онъ, вѣроятно, пришлетъ мнѣ маленькое снисходительное письмецо. Они имѣютъ обыкновеніе такъ поступать. Продолжая стоять. Одно только я скажу тебѣ, Элина: важно уже то, что профессоръ Гиллингъ сидитъ въ библіотекѣ, читаетъ мою статью, дѣлаетъ замѣтки, а потомъ справляется о моемъ адресѣ, — этого онъ, конечно, не станетъ дѣлать для перваго встрѣчнаго.
Фру Карено. Нѣтъ, не правда ли? Я это тоже сейчасъ же подумала.
Карено. Въ этомъ ты можешь быть увѣрена. Казалось бы, профессору Гиллингу совсѣмъ не зачѣмъ наводить справокъ о такой невѣдомой птицѣ, какъ я.
Фру Kapено. О, да, о такой невѣдомой птицѣ, — о такомъ невѣдомомъ орлѣ, какъ ты.
Карено, улыбаясь. Ну, не орелъ, положимъ. Но все-таки…
Фру Карено. Ты же вѣдь и не голубь!
Карено молчитъ.
Фру Карено. Ну, и не воронъ.
Карено молчитъ.
Фру Карено. Да и коршуномъ тебя нельзя назвать, а?
Kapено. Я не понимаю, почему ты мнѣ перечисляешь всѣхъ птицъ?
Фру Карено. Вотъ ты опять думаешь, что я сказала глупость. А это совсѣмъ не глупость.
Карено надѣваетъ шляпу. Ну, мнѣ некогда разбирать этого. Я долженъ итти работать. Прежде чѣмъ отдать рукопись, я хочу написать еще главу. А тогда я начну и послѣднюю четверть… Да, тебѣ кланяется Іервенъ. Онъ сказалъ, что зайдетъ какъ-нибудь вечеркомъ.
Фру Карено. А!
Карено. Онъ приведетъ съ собой и Бондесена. Я просилъ его притти съ невѣстой. Такимъ образомъ, мы, наконецъ, увидимъ ее.
Фру Карено. Эндерсенъ? Это который переходилъ отъ одной партіи къ другой?
Карено. Бондесенъ. Да, про него говорятъ. Впрочемъ, я его мало знаю, встрѣчалъ его нѣсколько разъ съ Іервеномъ. Встаетъ.
Фру Карено. А когда ты думаешь получить письмо, Иваръ?
Карено. Какое письмо?
Фру Карено. Письмо отъ профессора.
Карено. Да, но, дорогая… вѣдь еще не навѣрное, что онъ мнѣ напишетъ!
Фру Карено. Можетъ быть, онъ самъ придетъ?
Карено. О, нѣтъ, Элина.
Фру Карено смущенно. Развѣ этого не можетъ случиться?
Карено. Ни, ни, ни! Нѣтъ, этого не можетъ случиться. Скажи на милость, зачѣмъ профессору Гиллингу приходитъ сюда? Желалъ бы я знать.
Фру Карено. Да къ тому же онъ, можетъ быть, живетъ совсѣмъ въ другой сторонѣ.
Карено. Ну, нѣтъ, живетъ онъ немного повыше, на нашей же улицѣ. Что же изъ того! Пожимая плечами. Пусть себѣ живетъ, гдѣ ему угодно. Ну, мнѣ надо итти работать. Идетъ задумчиво по саду и возвращается. А если мнѣ не удастся ничего достать, сколько времени мы еще можемъ протянуть? Есть у насъ запасъ провизіи?
Фру Карено взяла маленькую корзинку и хочетъ итти за мужемъ. На нѣкоторое время хватитъ. Ставитъ корзину.
Карено. Да, а есть у насъ?.. Съ надеждой. Видашь ли, Элина, онъ ничего не обѣщалъ мнѣ положительнымъ образомъ. Онъ сказалъ: «Принесите рукопись». Онъ произнесъ это такимъ обѣщающимъ тономъ. Онъ не отказалъ мнѣ. Завтра я отнесу рукопись.
Фру Карено. Да, да.
Карено. Вѣдь не вѣчность же пройдетъ до тѣхъ поръ, пока мы выпутаемся, если я буду продолжать работать. Потому что деньги у меня будутъ, какъ только я кончу книгу. Это ясно. Дѣло только въ томъ, какъ обойтись теперь. Ахъ, эта опись!
Фру Карено что-то бормочетъ.
Карено. Что?
Фру Карено. Ничего! Я никогда не рѣшусь этого сказать.
Карено. Если ты опять хочешь говорить о своихъ родителяхъ, то лучше молчи.
Фру Kapено. Вѣдь они же самые близкіе, къ кому можно обратиться.
Карено. Развѣ я не говорилъ тебѣ этого тысячи разъ! Они не помогутъ безвозмездно, они стали бы уговаривать меня, а я не пойду ни на какія уступки имъ. Они богатые и богобоязненные крестьяне; они меня не понимаютъ. Я этимъ ничего не хочу сказать, они честные люди, они молятся за меня. Я еще этого никогда не видалъ; они обращаютъ мольбы къ небу, чтобы я лучше устроился и сдѣлался профессоромъ. Я ничего не хочу возражать противъ этого. Я не насмѣхаюсь надъ ними, Элина, но, право, не знаю, могу ли я пожертвовать для этого хоть однимъ своимъ словомъ.
Фру Карено. Но ты могъ бы предоставить мнѣ устроить это съ отцомъ и матерью. Тебѣ нечего и знать объ этомъ.
Карено изумленъ, сердечно. Элина, ты такая добрая! Боже мой, какая ты добрая! Но я увѣренъ, ты сама не знаешь, къ чему ты хочешь меня привести. Каждый разъ, возвращаясь отъ своихъ родителей, ты должна будешь кричать мнѣ: «Закрой глаза, Иваръ! Потому что я несу оттуда полныя руки даровъ!»
Фру Карено. Я никогда не слыхала, чтобы отказывались отъ помощи, когда она нужна.
Карено выпускаетъ ея руку, проникновенно. Никто и ничто не должны сломить меня, Элина. Я не позволю ни обольстить, ни подкупить себя. Во мнѣ течетъ кровь маленькаго непокорнаго народа; я не изъ здѣшней страны. Мой предокъ былъ лопарь, меня зовутъ Иваръ Карено.
Фру Карено. А опись?
Карено. Да, опись! Вздрагиваетъ, слыша стукъ садовой калитки. А! что это?
Ингеборгъ быстро входитъ.
Карено радостно. Ахъ! Это Ингеборгъ!
Фру Карено, недовѣрчиво взглядывая. Да, это Ингеборгъ. Не понимаю, чему тутъ радоваться.
Kapено. Чему радоваться? Нѣтъ… Я боялся, что это пришли тѣ, другіе, чтобы… Милая Ингеборгъ, вѣдь ты не станешь насъ описывать? Не лишишь насъ крова? Богъ да благословитъ тебя, дѣвушка; я совсѣмъ повеселѣлъ.
Ингеборгъ удивленно. Я ходила по порученію барыни.
Карено. Можешь себѣ представить, эта маленькая радость такъ хорошо подѣйствовала на меня. Вообще, я долженъ тебѣ сказать, Элина, намъ, собственно, нечего жаловаться. Разъ ты философъ, совсѣмъ не нужно прочно устраиваться и имѣть довольство въ жизни! Надо жить подъ открытымъ небомъ и переходить отъ двери къ двери. Пусть лишаютъ насъ крова.
Фру Карено молчитъ.
Карено. Повторяю, это только вопросъ времени, когда намъ удастся устроиться получше. Слава Богу, я вѣдь могу работать. Я имъ покажу. Идетъ.
Ингеборгъ все время порывалась что-то сказать. Да, онъ придетъ.
Фру Карено. Тсс!
Kapено, оборачиваясь. Кто придетъ?
Фру Карено. Ахъ, это не къ тебѣ!
Карено. Да, не ко мнѣ! Уходитъ черезъ веранду въ домъ.
Фру Карено. Онъ придетъ?
Ингеборгъ. Да, онъ сказалъ, завтра днемъ.
Фру Карено. Хорошо.
Ингеборгъ хочетъ итти.
Фру Карено. Что же ты не заберешь съ собой и корзину? Ты ни за чѣмъ не смотришь. Богъ тебя знаетъ, что у тебя въ головѣ.
Ингеборгъ смотритъ на нее, не понимая, беретъ корзину и идетъ по задней дорожкѣ въ домъ.
Фру Карено кричитъ ей вслѣдъ. Слушай, баринъ не долженъ знать, куда ты ходила. Понимаешь?
Карено возвращается cъ книгами, бумагой и письменными принадлежностями. Гдѣ Ингеборгъ?
Фру Карено. Тебѣ ужъ скучно безъ нея?
Карено. Я только хотѣлъ ей сказать, чтобы она оправила мнѣ къ вечеру лампу. Я видѣлъ, что она не налита.
Фру Карено. А ты не можешь поручить этого мнѣ?
Kapено. Милая, дорогая, разумѣется, лучше всего, если ты сдѣлаешь это сама. Мои бумаги, по крайней мѣрѣ, останутся въ порядкѣ.
Фру Карено. Прямо удивительно, что ты всегда и прежде всего спрашиваешь объ Ингеборгъ. Ты, навѣрное, никогда не справляешься обо мнѣ, когда меня нѣтъ дома.
Карено. Что? Развѣ это правда? Улыбаясь. Какіе пустяки!
Фру Карено. Мнѣ такъ кажется.
Карено. Но ты всегда дома. Ты или въ комнатахъ, или въ кухнѣ, я тебя всегда могу найти. Я всегда знаю, гдѣ ты у меня.
Фру Карено. О, тебѣ не слѣдовало бы быть такъ увѣреннымъ въ этомъ.
Карено. Что такое? Я не долженъ быть увѣренъ, что ты всегда со мной?
Фру Карено, измѣнивъ тонъ, принужденно улыбаясь. Я хотѣла сказать, — въ томъ, гдѣ я. Ты не долженъ быть увѣренъ, гдѣ ты меня можешь найти.
Карено, смѣясь. Ахъ, вотъ какъ, теперь ты хочешь поиграть на другой стрункѣ? Перестать быть домосѣдкой? Пропадать цѣлые дни?
Фру Карено молчитъ.
Карено, раскладывая на столѣ бумаги. Такъ вотъ, Элина, о чемъ ты думаешь? А я думаю о своей работѣ. Тепло. О, сегодня я напишу чудную главу. Закуриваетъ трубку и беретъ перо.
Kapено. Ахъ, Элина, погляди, кто это!
Фру Карено. Какой-то незнакомый господинъ.
Карено встаетъ. Профессоръ…
Фру Карено тихо. Кто это, Иваръ?
Карено не отвѣчаетъ.
Фру Карено. Кто это? Развѣ ты не слышишь? Ахъ, какой ты несносный.
Профессоръ кланяется. Здравствуйте, любезный Карено. Простите, что я такъ безцеремонно Кланяется Фру Карено, которая отходитъ, стоитъ въ дверяхъ веранды и слушаетъ разговоръ являюсь къ вамъ. Протягиваетъ руку. Я живу здѣсь неподалеку и зашелъ къ вамъ, проходя мимо.
Карено, снявъ шляпу. Не хотите ли войти, господинъ профессоръ?
Профессоръ. Ахъ, нѣтъ, благодарю васъ. Позвольте мнѣ присѣсть здѣсь, у меня въ распоряженіи всего нѣсколько минутъ. Садится на скамейку, все время держитъ палку подъ мышкой, осматривается. У васъ и садъ, господинъ Карено? Вы здѣсь работаете?
Kapено. Да, иногда.
Профессоръ. Вы, вѣроятно, очень много работаете? Вы потеряли свой прежній румянецъ. Я отлично васъ помню, когда вы ходили на мои лекціи.
Карено. Я и теперь хожу на ваши лекціи, господинъ профессоръ. Всегда, когда у меня есть время.
Профессоръ. Вотъ какъ? Да, я съ большимъ интересомъ прочелъ вашу работу. Улыбаясь. Потому что вѣдь вы нѣкоторымъ образомъ — мой ученикъ, еще съ давнихъ временъ. За двумя учениками я слѣжу съ интересомъ — это вы я Іервенъ. Вы вѣдь знакомы съ Іервеномъ?
Kapено. Да. Я близко знакомъ съ нимъ.
Профессоръ. За послѣднее время вы, несомнѣнно, сильно вліяли на него. На немъ есть — или по крайней мѣрѣ былъ до послѣдняго времени — отпечатокъ вашей силы, хотя онъ и очень далекъ отъ широты вашего умственнаго горизонта. Но его докторская диссертація все-таки очень дѣльная работа.
Карено. Я еще ее не читалъ.
Профессоръ. Она будетъ напечатана. Факультетъ, разумѣется, ее сейчасъ же принялъ. Въ ней столько умѣренности и благоразумія, что вы бы его и не узнали; полный переворотъ.
Карено. Переворотъ?
Профессоръ. Да, мнѣ кажется, я называю это правильно. Полнѣйшій переворотъ сравнительно съ прежнимъ. Улыбаясь. Потому что Іервенъ не былъ изъ самыхъ благоразумныхъ. Но теперь онъ, повидимому, одумался. О, Іервенъ этимъ уже кое-чего достигъ; черезъ нѣсколько дней онъ — докторъ, затѣмъ и стипендіатъ. Ни у кого нѣтъ на это больше правъ, чѣмъ у него. Стипендія вѣдь не шутка, вамъ тоже слѣдовало бы подумать объ этомъ, Карено. Не присядете ли и вы? Поворачивается на лавкѣ. Здѣсь хватитъ мѣста на двоихъ.
Карено кланяется, садится на край стола к откладываетъ въ сторону шляпу.
Профессоръ. Я читалъ вашу послѣднюю работу. Долженъ признаться, я питаю большое уваженіе къ вашему таланту. Я показывалъ ее сегодня утромъ профессору Валю и сказалъ: «современемъ онъ будетъ нашимъ коллегой».
Карено дѣлаетъ движеніе.
Профессоръ. Да, это надо признать за вами; вашихъ способностей отрицать нельзя. Собственно, я не вполнѣ согласенъ со многими вашими нападками на Стюарта Милля и, улыбаясь, на меня. Намъ кажется, что вы немного ошибаетесь. Это всегда можетъ случиться.
Карено. Я писалъ эту работу въ свободные часы. Она не имѣетъ претензіи исчерпать вопросъ.
Профессоръ. Нѣтъ, я это понимаю. Осматривается. Да, право, у васъ здѣсь очень мило и уютно. Что это тамъ? Указываетъ. Тамъ на деревѣ? Встаетъ и идетъ къ дереву.
Карено идетъ за нимъ. Это ракетныя трубки, остатки соженнаго фейерверка. Это осталось послѣ прежняго жильца. А я такъ и не снялъ ихъ.
Профессоръ. А кто здѣсь жилъ?
Карено. Поэтъ Иргенсъ.
Профессоръ, осматривая. Въ такомъ искусственномъ освѣщеніи много красокъ. Столько яркихъ красокъ. Возвращается назадъ къ лавкѣ и садится. Гм… Не сердитесь, если я, какъ старикъ, позволю себѣ дать вамъ парочку добрыхъ совѣтовъ. Если бы я въ молодости встрѣтилъ помощь опытнаго человѣка, то это было бы мнѣ очень полезно. Но помощь пришла, когда я уже заблудился. Такъ почти всегда случается. Вотъ я и подумалъ, не зайти ли мнѣ къ вамъ сегодня. Смотритъ на часы. Короче говоря, было бы очень жаль, если бы ваши блестящія способности прошли незамѣченными, и мнѣ кажется, что на мнѣ лежитъ нѣкоторая отвѣтственность за это.
Карено. Со стороны господина профессора было очень любезно вспомнить обо мнѣ.
Профессоръ. Видите ли, Карено, у меня есть — не скажу, блестящее, это было бы слишкомъ, — но извѣстное положеніе, нѣчто вполнѣ опредѣленное. Во всякомъ случаѣ въ лагерѣ моихъ враговъ ко мнѣ относятся не слишкомъ справедливо; я либеральный и современный человѣкъ, ученикъ свободомыслящаго англійскаго мыслителя, а многимъ это кажется ужасно радикальнымъ. Ну, однимъ словомъ, у меня есть положеніе и маленькое имя. Мнѣ кланяются на улицѣ, и мое мнѣніе не всегда, можетъ быть, проходитъ незамѣченнымъ. Имя мое небезызвѣстно и за границей. Но не всегда было такъ. Въ свое время и я былъ молодъ, очень молодъ. Въ вашемъ возрастѣ я хотѣлъ дѣлать то же, что дѣлаете вы теперь. Мнѣ хотѣлось прежде всего возстать противъ чего-нибудь. Смѣется. Я возставалъ какъ разъ противъ классиковъ! Теперь мнѣ это только смѣшно, но тогда я искренно думалъ, что эти старые писатели не вполнѣ заслужили свою славу. Молодо-зелено, видите ли. Какъ вы думаете, сколько мнѣ было тогда лѣтъ?
Карено хочетъ отвѣчать.
Профессоръ. Двадцать девять лѣтъ. Теперь судите сами. Да, я почти держался того мнѣнія, что классики, ни какъ поэты, ни какъ носители культуры, не заслуживали того, чтобы ихъ перепечатывали въ наше время. Позднѣе, я, слава Богу, перемѣнилъ взглядъ на ихъ значеніе. Я говорилъ: эти старинные авторы были хороши для своего времени; но — говорилъ я — ихъ произведенія, въ смыслѣ искусства, и ихъ авторская производительность, какъ умственныя откровенія, далеко уступаютъ современнымъ поэтамъ. Въ то время я былъ совершенно слѣпъ къ вѣчной недосягаемости классиковъ. А что они дали, какъ носители культуры? Ученіе Аристотеля о Цимексѣ, который происходитъ изъ пота животныхъ; утвержденіе Виргилія, что пчелы зарождаются во внутренностяхъ лѣнивыхъ животныхъ; мнѣніе Гомера, что больные люди одержимы демонами; выдумки Плинія лѣчить пьяницъ совиными яйцами — все это и многое другое казалось мнѣ смѣшнымъ, ужасно смѣшнымъ. Я могъ бы, конечно, теперь написать совсѣмъ другую уже книгу, чтобы воздать громкую славу классикамъ; потому что они продолжаютъ быть ими, только я въ этомъ дѣлѣ понимаю теперь нѣсколько больше, чѣмъ тогда. Я не знаю, читали ли вы это мое давнишнее сочиненіе.
Карено. Разумѣется.
Профессоръ. Юношеская работа! Я привожу ее только какъ примѣръ, что и я переживалъ переходное время. Смѣется. Я такъ хорошо помню, какъ я принесъ книгу профессору Валю, — тогда мы оба были молоды. «Вотъ критика на классиковъ», сказалъ я. Онъ перелисталъ книгу и сказалъ: «Знаешь, Гиллингъ, кого ты высмѣялъ?» «Нѣтъ», отвѣчалъ я. «Никого», сказалъ онъ. Смѣется. Я ясно помню, что онъ это сказалъ. Да, давно это было… Вы, Карено, находитесь теперь въ такомъ же положеніи, какъ и я тогда. Простите, что я это такъ прямо высказываю; мы, мыслители, вѣдь можемъ откровенно говорить съ глазу на глазъ, не правда ли? Но, любезный Карено, надѣньте же шляпу.
Карено надѣваетъ шляпу.
Профессоръ. Я совсѣмъ не замѣтилъ, что вы сидите безъ шляпы… Итакъ, вы переживаете тотъ же кризисъ, что нѣкогда переживалъ и я, только вы гораздо сильнѣе въ своихъ взглядахъ и слогѣ. Вы можете, конечно, съ полнымъ правомъ мнѣ возразить, что я дѣлалъ то же, что дѣлаете вы теперь; но вы, конечно, согласитесь со мной, что въ нападкахъ на великихъ современныхъ мыслителей больше — какъ бы это сказать? — ну, юности, чѣмъ въ нападкахъ на старыхъ поэтовъ. Ваша критика на меня нисколько не мѣшаетъ мнѣ видѣть и признавать ваши громадныя способности; надѣюсь, вы въ этомъ не сомнѣваетесь. Но если вы и Спенсера и Милля, этихъ обновителей нашей мысли, — если вы и ихъ трактуете какъ заурядные, дюжинные умы, то это задѣваетъ меня, несмотря на все уваженіе къ вашему труду и на то, что я уже былъ подготовленъ къ этому.
Карено съ запинкой. Простите, господинъ профессоръ, я никогда не трактовалъ этихъ англичанъ какъ заурядные умы. Это недоразумѣніе. Я говорилъ о нихъ, какъ о достойныхъ уваженія крупныхъ ученыхъ, которые собрали и привели въ связь массу фактовъ…
Профессоръ. Это одно и то же.
Карено. Я хотѣлъ также показать разницу между понятіями знать и мочь, между крѣпкой, неутомляющейся головой школьника, заучивающаго цѣлую массу вещей, и мыслителемъ, созерцателемъ.
Профессоръ. Послушайте, я либераленъ, и я люблю молодость, потому что самъ былъ молодъ. Но молодость не должна переходить извѣстныхъ границъ. Нѣтъ, не должна. извѣстныхъ границъ благоразумія. Да и къ чему? То, на что вы нападаете, стоитъ прочно и будетъ стоять, а нападающій вредитъ только себѣ.
Карено. Но, господинъ профессоръ, вы забываете, что съ такой точки зрѣнія…
Профессоръ. Любезный Карено, выслушайте меня до конца. Наступитъ день, когда вы признаете истину моихъ словъ. Современная англійская философія не только «чудовищная горная цѣпь школьныхъ знаній», какъ вы говорите; потому что — весь міръ живетъ ею, и всѣ мыслители вѣрятъ въ нее. Философія вовсе не отрицаетъ остроумія, но что она строго запрещаетъ — это неумѣстныя шутки. Бросьте писать свои статьи, Карено. Совѣтую вамъ подождать съ этимъ, пока взгляды не созрѣютъ и не придутъ въ ясность. Съ годами приходитъ и мудрость.
Карено. Я думаю только, что если этого не выскажешь въ юности, то ужъ никогда потомъ не скажешь.
Профессоръ. Правда? нѣтъ?
Карено. Нѣтъ; потому что тогда подходитъ старость, пятьдесятъ лѣтъ со своими расчетами и взглядами старика…
Профессоръ. Такъ и оставьте это невысказаннымъ. Смѣется. Тогда это просто остается невысказаннымъ. А міръ продолжаетъ стоять. Неужели вы думаете, что человѣчество придетъ въ безпокойство и будетъ вздыхать о вашей послѣдней работѣ?
Карено дѣлаетъ движеніе.
Профессоръ. Нѣтъ; подумавъ, вы сами согласитесь. Ищетъ въ карманѣ. Я сдѣлалъ выписку изъ вашей… изъ вашей… Мнѣ интересно знать, вполнѣ ли серьезно вы это написали. Вынимаетъ нѣсколько бумагъ. Вотъ она. Ищетъ пенснэ. Вы насмѣхаетесь надъ англичанами за ихъ гуманность, за ихъ «такъ называемую гуманность», какъ вы выражаетесь; вы обсуждаете гуманное обращеніе съ рабочими и находите его абсурднымъ. Читаетъ. «Въ связи съ этимъ»… Опять ищетъ пенснэ. У меня было… Я не могу…
Карено. Пенснэ? Простите… Вотъ оно… Находитъ пенснэ на груди профессора.
Профессоръ. А… благодарю, благодарю. Читаетъ. «Въ связи съ этимъ слѣдуетъ привести и другое явленіе: современное гуманное обращеніе съ рабочими, которое замѣнило въ наши дни возросшій въ половинѣ столѣтія въ нѣкоторыхъ странахъ культъ крестьянина. Никакое правительство, никакой парламентъ, никакая газета не пропустятъ…» Н-да. Пропускаетъ нѣсколько строкъ. «И нашъ собственный, либеральный профессоръ Гиллингъ употребилъ много силы и таланта, сражаясь за рабочій вопросъ». Пропуская. «Рабочіе же только что перестали быть растительной силой, и ихъ положеніе, какъ необходимаго класса, уничтожено. Но что же дѣлаютъ правительства, парламентъ, газеты?..» Пропуская. Да, вотъ главное. Возвышая голосъ. «Когда они были рабами», — дѣло идетъ о рабочихъ, а вы называете ихъ рабами, — «когда они были рабами, у нихъ была своя функція; они работали. Теперь же на мѣсто ихъ работаютъ машины, паромъ, электричествомъ, водой и вѣтромъ, а рабочіе благодаря этому становятся излишнимъ классомъ на землѣ. Изъ раба вышелъ рабочій, а изъ рабочаго — паразитъ, который живетъ теперь на свѣтѣ безъ всякаго назначенія. И этихъ людей, которые потеряли даже положеніе необходимыхъ членовъ общества, государство стремится, кромѣ того, возвысить въ политическую партію. Господа, говорящіе о гуманности, вы не должны ласкать рабочихъ, вы должны скорѣе охранять насъ отъ ихъ существованія, помѣшать имъ усиливаться, вы должны истребить ихъ…» И эту мысль вы развиваете еще дальше. Смотритъ на него поверхъ пенснэ. Вы дѣйствительно такъ думаете?
Kapено. Да.
Профессоръ. Вы дѣйствительно такъ думаете? Вы рекомендуете высокія хлѣбныя пошлины, чтобы оградить крестьянина, который долженъ жить, и заставить умереть съ голоду рабочаго, который не долженъ существовать? Снимаетъ пенснэ. Развѣ вы не читали того, что всѣ мы читали по этому вопросу?
Карено хочетъ отвѣчать.
Профессоръ. Я могъ бы вамъ прислать до шести крупныхъ и мелкихъ сочиненій, написанныхъ однимъ только мною.
Карено. Я ихъ читалъ.
Профессоръ. Вы ихъ читали?
Карено. Да.
Профессоръ. Этому съ трудомъ можно повѣрить. Да, дѣйствительно, съ трудомъ. Указываетъ на бумаги. Читая это, я говорилъ себѣ: «И это вышло изъ-подъ пера одного изъ моихъ учениковъ!» Я говорилъ это, потому что мнѣ дѣйствительно было тяжело это видѣть. Другимъ тономъ. Конечно, и до этого можно дойти. Но вы, Карено, слишкомъ добры для этого. Конечно, вы не привыкли, чтобы васъ слушали; надъ вами только насмѣхались и вышучивали васъ, когда вы что-нибудь писали, лишали васъ вниманія, котораго вы заслуживали. Вы говорили глухой стѣнѣ. Поэтому вы были принуждены громко кричать, высказывать крайнія мнѣнія, однимъ словомъ, итти все дальше. Я это вполнѣ понимаю.
Kapено. Можетъ быть, господинъ профессоръ и правъ, что это на меня такъ дѣйствовало; я не знаю. Но все-таки…
Профессоръ. Не правда ли? Во всякомъ случаѣ, немного, да вліяло? Я ставлю себя на ваше мѣсто. Но вѣдь вы же можете найти отголосокъ въ слушателяхъ. Это сильно зависитъ отъ самого себя. Почему бы вамъ и не найти для себя публики! Я рѣшусь утверждать, что если вы положите за правило переждать нѣсколько лѣтъ, — вы прекратите свои нападки и найдете сочувствующихъ читателей для вашихъ мирныхъ статей.
Карено. Господинъ профессоръ не хочетъ, конечно, сказать…
Профессоръ. Я хочу пояснить свою мысль. Простите, что я вынужденъ васъ прервать, но у меня такъ мало времени. Смотритъ на часы. Ну, еще минутки двѣ… Видите ли, я не запрещаю людямъ имѣть свое мнѣніе. Это шло бы въ разрѣзъ со всѣмъ моимъ міросозерцаніемъ. Но есть мнѣнія и мнѣнія. Одно дѣло — быть молодымъ и подчиняться движеніямъ своей крови, другое — давать созрѣть каждой мысли въ твердое убѣжденіе. Да, въ твердое убѣжденіе. Никто не родится зрѣлымъ человѣкомъ; зрѣлость мысли надо развивать въ себѣ; она приходитъ только, когда перейдешь за извѣстный возрастъ… Я попросилъ бы васъ подумать объ этомъ. Мы, конечно, еще встрѣтимся. Если вы соберетесь навѣстить меня, то найдете сердечный пріемъ. Я питаю къ вамъ большое расположеніе. Собираетъ бумаги и прячетъ ихъ.
Профессоръ протягиваетъ ему черезъ столъ руку. Большое расположеніе. Я ожидаю отъ васъ многаго, Карено, и, если вы создадите то, что должны создать, то… я, конечно, не могу ручаться за другихъ, какъ за себя, но тогда вы, разумѣется, можете ждать отъ насъ, вашихъ коллегъ, поддержку, которую вы заслуживаете. Встаетъ.
Профессоръ указываетъ на рукопись, лежащую на столѣ. Вы заняты большой работой?
Карено. Да, она такъ и рвется изъ-подъ пера. Я работаю надъ послѣдней частью.
Профессоръ. У васъ уже есть издатель? Впрочемъ, вы, вѣроятно, опять отправите въ Германію?
Карено. Нѣтъ. Я надѣюсь войти въ соглашеніе съ издателемъ господина профессора.
Профессоръ пораженъ. Да? Вы говорили уже съ нимъ?
Карено. Да, онъ хотѣлъ прочитать рукопись.
Профессоръ. Такъ! Раздумывая. Отнесите ему рукопись. Если я могу вамъ быть при этомъ полезенъ, то я весь къ вашимъ услугамъ.
Карено чистосердечно. Это слишкомъ любезно, но я былъ бы такъ благодаренъ за это господину профессору! Потому что въ настоящее время я въ нѣсколько затруднительномъ положеніи.
Профессоръ. Конечно; я весь къ вашимъ услугамъ. А если дѣло пойдетъ о маленькомъ авансѣ, то и въ этомъ отношеніи мой издатель долженъ будетъ согласиться. Впрочемъ, простите, что я коснулся этого вопроса.
Kapено. Да, авансъ былъ бы мнѣ кстати.
Профессоръ. Дѣло только въ томъ, что вамъ придется немного приспособиться, немного пересмотрѣть работу. Я не знаю, что вы написали, но изъ нашего разговора вы поняли… Маленькій пересмотръ никогда не вредитъ. Ну, вы это увидите сами, я предоставляю это вамъ. Вполнѣ вамъ. Я сдѣлаю, что могу. Осматривается и что-то ищетъ.
Карено. Вы что-то ищете, господинъ профессоръ?
Профессоръ. Со мной была палка.
Kapсно. Она у васъ въ рукахъ, господинъ профессоръ.
Профессоръ. Да, правда! Оглядывается.
Профессоръ. У васъ необыкновенно тихій уголокъ. Нѣтъ шарманокъ, да и экипажей почти не слышно. Идетъ. Вы занимаете весь домъ?
Карено. Да, мы занимали его весь.
Профессоръ. Вы думаете переѣхать? Останавливается передъ дверью. Итакъ, до свиданья, милѣйшій Карено. Протягиваетъ ему руку. Простите, что старику вздумалось зайти къ вамъ.
Карено снимаетъ шляпу. Вы оказали мнѣ большую честь. Благодарю васъ, господинъ профессоръ, за ваше вниманіе.
Профессоръ. Итакъ, возьмите вашу рукопись и проглядите ее. Вырубите дикіе побѣги. Дайте мнѣ полюбоваться на это! Я хочу вамъ добра и принимаю участіе въ вашемъ развитіи.
Фру Карено. Это былъ профессоръ Гиллингъ?
Карено. Да.
Фру Карено. Такъ я была права? Онъ самъ пришелъ?
Карено. Да, что ты на это скажешь! Я не могъ себѣ этого и представить. Да и все, что онъ говорилъ!
Фру Карено. Я почти все слышала. Я не могла удержаться, Иваръ; я стояла въ дверяхъ веранды.
Карено, улыбаясь. Ты стояла въ дверяхъ веранды?
Фру Карено. Да, почти все время. Онъ меня не видалъ, право, Иваръ; никто изъ васъ не видалъ меня. Ты доволенъ, Иваръ, я это вижу.
Карено, улыбаясь. Ты это замѣтила?
Фру Карено. Я слышала, какъ онъ и тебя и себя назвалъ мыслителями.
Kapено. Да, онъ это сказалъ.
Фру Карено. И одинъ разъ онъ назвалъ тебя коллегой.
Карено. Да, вообще онъ былъ необыкновенно любезенъ.
Фру Карено. Ты очень радъ, правда?
Карено. Конечно; не скрою, это произвело на меня впечатлѣніе. Такъ удивительно, что вотъ самъ профессоръ Гиллингъ сидѣлъ здѣсь и говорилъ со мной. Въ сущности, вѣдь это — не пустяки.
Фру Карено. Неужели ты думаешь, я этого не понимаю? Прыгаетъ вокругъ него. Нѣтъ, я совсѣмъ поглупѣла отъ радости. Я такъ рада, что… Беретъ его за руку. Мыслитель!.. Ну, теперь и я что-то сдѣлаю.
Карено. Ты хочешь что-то сдѣлать?
Фру Карено. И знаешь, что? Пристально смотритъ на него. Я отпущу Ингеборгъ.
Карено. Что?
Фру Карено. Отпущу Ингеборгъ.
Карено. Ты хочешь это сдѣлать?
Фру Карено. Это тебѣ, кажется, непріятно, ты совсѣмъ измѣнился!
Карено. Когда же это пришло тебѣ въ голову?
Фру Карено. Я сама додумалась до этого. Она стоитъ у меня на дорогѣ. Обнимаетъ его. Я хочу, чтобы ты бы былъ со мной одной, понимаешь? Здѣсь никто не долженъ жить, кромѣ тебя и меня.
Карено. У тебя еще никогда не было такихъ смѣшныхъ фантазій.
Фру Карено. Ну, если тебѣ такъ непріятно, что она уходитъ, то…
Карено. Мнѣ — непріятно? Но только кто же будетъ дѣлать всю работу? Ты подумала объ этомъ?
Фру Карено. Всю работу буду дѣлать я. Такимъ образомъ мы сохранимъ жалованье. Обнимаетъ его.
Карено. Но, но, Элина! Освобождается и смотритъ на нее. Ты серьезно думаешь, Элина? Какъ это хорошо съ твоей стороны. Боже мой, какъ бы я былъ тебѣ благодаренъ, если бы ты это попробовала. Если это не пойдетъ, то…
Фру Kapено. Все пойдетъ прекрасно.
Карено. Только нѣкоторое время. Пока я не кончу работу. Потомъ мы опять можемъ ее взять,
Фру Карено. Да, только лучше другую дѣвушку. Ты ничего не имѣешь противъ, если мы разстанемся съ Ингеборгъ?
Карено. Нѣтъ, почему же? Милая, дорогая, ты такъ тихо и незамѣтно помогаешь мнѣ!
Фру Карено. Я вижу, ты доволенъ; ты рѣдко говоришь такъ, какъ сейчасъ. Внезапно бросается ему на грудь. О, мнѣ кажется, я могла бы…
Kapено. Но, Элина! что съ тобой?
Фру Карено. Выпуская его. Фу, стыдись, Иваръ; что ты вообразилъ.
Карено. Я, вообразилъ? Я ничего не подумалъ, но…
Фру Карено. Ну, да ничего, если ты и вообразилъ себѣ что-нибудь. Прыгаетъ.
Карено. Какъ пріятно видѣть, что ты такъ искренно радуешься! Въ какихъ это башмакахъ ты такъ прыгаешь?
Фру Карено. Погляди самъ.
Карено заглядывая. Это туфли?
Фру Карено. Перестанешь ты?
Карено поднимаетъ подолъ ея платья. Ну, конечно, это туфли.
Фру Карено оглядывается. Ну, подумай, если тебя кто-нибудь увидитъ!
Карено, не понимая. Меня увидитъ? Да, ну такъ что же?.. Нѣтъ, послушай, я думаю о томъ, что онъ сказалъ объ издателѣ.
Фру Карено. Снимаетъ туфли и ударяетъ его по щекѣ. Вотъ въ какихъ башмакахъ я прыгаю!
Карено. Ну, Элина, брось эти штуки.
Фру Карено. Нѣтъ, Иваръ, я совсѣмъ не расположена перестать шутить.
Карено. Но, но… Да, онъ сказалъ, что хочетъ поговорить съ издателемъ.
Фру Карено, покорившись. Кто хотѣлъ поговорить съ издателемъ?
Карено. Профессоръ, конечно. Развѣ ты не слыхала?
Фру Карено. Нѣтъ.
Карено. Ты не слыхала самаго важнаго. Онъ хочетъ помочь мнѣ получить авансъ.
Фру Карено. Нѣтъ, правда? Я этого не слыхала. Онъ сказалъ, что хочеть тебѣ въ этомъ помочь?
Карено. Да, а это почти то же, что имѣть уже деньги въ рукахъ. А потомъ, самое главное… послѣднее, что онъ сказалъ.
Фру Карено. Что же это?
Карено. Онъ говорилъ, что мнѣ, можетъ быть, придется немного пересмотрѣть мою книгу.
Фру Карено. Да, но это…
Карено. Въ этомъ-то вся суть, Элина. Это-то именно мнѣ и трудно сдѣлать. Ну, не печалься. Онъ бросилъ это такъ, мимоходомъ, въ концѣ разговора. Пересмотрѣть мою книгу это попросту значитъ — ее передѣлать.
Фру Карено. Нѣтъ, этого онъ не можетъ потребовать…
Kapено. Да онъ этого совсѣмъ и не требуетъ. Онъ сказалъ — немножко проглядѣть. Но моя книга такъ написана, что это невозможно. Да, но не думай, что я только упрямлюсь, не хочу подчиниться. И не мучь себя этимъ. Потому что авансъ я получу и безъ помощи профессора Гиллинга.
Фру Карено. Да, но пусть онъ тебѣ поможетъ, Иваръ, пусть поможетъ. Ты тогда будешь гораздо увѣреннѣе. Подумай только, если мы будемъ обезпечены…
Карено. Тсс! не говори объ этомъ! Ты думаешь, я не думаю все время объ описи? Тогда мы, вѣроятно, могли бы остаться здѣсь. Въ этомъ тихомъ старомъ желтомъ домѣ.
Фру Карено беретъ его за руку. Да, вдвоемъ.
Карено. Ахъ, Элина, дѣло не за моей доброй волей. Будь увѣрена въ этомъ.
Фру Карено. Я знаю.
Карено обнимаетъ ее. Элина, ты такъ добра сегодня! Я люблю тебя!
Фру Карено. Да, правда? Ничего больше мнѣ и не нужно.
Карено. А теперь иди. Я долженъ работать.
Фру Карено. Нѣтъ, погоди минутку. Порадуемся немного. Теперь все такъ хорошо устраивается.
Kapено, быстро ее обнимая. Послушай, иди! Я хочу и долженъ сегодня написать еще главу. Цѣлуетъ ее. Когда ты здѣсь, я теряю всѣ мысли. Иди же, иначе…
Фру Карено, улыбаясь. Иначе?
Карено. Не скажу.
Фру Карено. Иначе?
Карено. Ты знаешь, что иначе я ничего не напишу.
Фру Карено. Скоро уже стемнѣетъ, Иваръ.
Карено. Стемнѣетъ еще черезъ два часа.
Фру Карено. Ну да, черезъ два часа. Но все-таки ты, вѣроятно, не сможешь работать.
Карено. Но я долженъ работать.
Фру Карено. И холодно становится.
Карено не отвѣчаетъ и начинаетъ приводить въ порядокъ бумаги.
Фру Карено. Да, Иваръ, оправить тебѣ лампу, а?
Kapено. Да, пожалуйста.
Фру Карено. И не путать твоихъ бумагъ?
Карено. Нѣтъ. Но что же ты не уходишь? Я никогда не видалъ такой безумной женщины. Ведетъ ее къ лѣстницѣ. Ну, бѣги. Отходитъ отъ нея и идетъ къ столу.
Фру Карено на верандѣ. Иваръ, я спутаю всѣ твои бумаги!
Карено перелистываетъ рукопись и не отвѣчаетъ.
Фру Карено. Я все переверну вверхъ дномъ, мнѣ такъ хочется. Смѣется. Вотъ приходи, — увидишь, я это сдѣлаю. Входитъ и затворяетъ дверь.
Карено зажигаетъ трубку, садится, беретъ перо и погружается въ мысли. Проходитъ разъ по дорожкѣ, снова садится, перечитываетъ нѣкоторыя мѣста рукописи, что-то пишетъ.
Фру Карено изъ дверей веранды. Коллега! Смѣется. Послушай, коллега, что я тамъ только натворила.
Карено отмахивается рукой.
Фру Карено уходитъ домой,
Карено внезапно встаетъ. Нѣтъ! Обходитъ по дорожкѣ. Нѣтъ, говорю я!
Фру Карено, выходя изъ дверей веранды, тихо и нѣжно. Я хотѣла только сказать, что я не сдѣлала ничего дурного.
Kapено, не глядя. Что? Идетъ быстро къ столу и зачеркиваетъ, что написалъ.
Фру Карено. Мнѣ такъ хотѣлось бы побыть съ тобой.
Карено взглядываетъ, зоветъ. Элина! Изъ пересмотра, конечно, ничего не выходитъ.
Фру Карено, сходя внизъ. Изъ чего не выходитъ?
Карено. Да изъ пересмотра рукописи. Онъ не могъ же думать этого.
Фру Карено. Ты не можешь ее исправить?
Карено, качая головой. Что я написалъ, то такъ и останется.
Фру Карено. Останется?
Карено. И что я теперь напишу, то такъ и будетъ написано.
Фру Карено. Но, Иваръ, ты только что сказалъ, что у тебя нѣтъ недостатка въ доброй волѣ.
Карено. Ты думаешь, я не думалъ объ этомъ? Это, должно быть, возможно, думалъ я про себя. И я радовался тому, что это можетъ быть возможно, потому что тогда мы были бы спасены. Итакъ, я написалъ нѣсколько строкъ. Смотри. Показываетъ ей бумагу. Этими тремя строчками я отрицаю двадцать главъ моей книги. Бросаетъ бумагу. Нѣтъ, этой комедіи я не могу играть.
Фру Карено садится на лавку, мрачно. Но ты думаешь, что ты все-таки получишь авансъ?
Карено. Я прямо не могу теперь понять, какъ это профессоръ Гиллингъ сидѣлъ здѣсь и предлагалъ мнѣ пересмотрѣть рукопись.
Фру Карено. Ему, вѣроятно, было жаль насъ, и онъ хотѣлъ намъ помочь.
Kapено. Онъ могъ бы точно такъ же приказать мнѣ написать противоположное тому, что я думаю.
Фру Карено. Да, да, профессоръ хотѣлъ тебѣ добра. Онъ это самъ говорилъ.
Карено смотритъ на нее. Ты опять совсѣмъ разстроилась, Элина?
Фру Карено молчитъ.
Kapено. Но вѣдь еще ничего не потеряно. Завтра рано утромъ я отнесу рукопись.
Фру Карено. Ахъ, ты увидишь, дѣло дойдетъ до описи.
Карено. Нѣтъ! Все говоритъ за то, что этого можно будетъ избѣгнуть…
Фру Карено уныло. Да развѣ это одно. Все идетъ одно къ одному! Мы совсѣмъ обѣднѣли! Погляди хоть на то, какъ ты одѣтъ.
Карено. Одѣтъ? Утѣшься, Элина. У меня вѣдь есть еще пара. Прекрасная пара.
Фру Карено. Да, какъ знаешь… Ты будешь, значитъ, писать, какъ и прежде?
Карено. Да, какъ и прежде.
Фру Карено. Противъ профессора Гиллинга?
Карено. Противъ профессора Гиллинга и другихъ. Когда-нибудь меня начнутъ слушать.
Фру Карено. Да, когда-нибудь, конечно.
Карено. Да, противъ этого ничего не подѣлаешь, Элина. Нечего и слова тратить попустому.
Фру Карено. Я думала, теперь станетъ немножко легче. Я была такъ рада, что я… Нѣтъ, и теперь все пойдетъ, какъ прежде. Закрываетъ лицо руками.
Карено. Элина, ты должна сдѣлать то, что я тебѣ уже предлагалъ. Ты должна поѣхать къ роднымъ, пока не пройдетъ это время.
Фру Карено встаетъ. Ты опять предлагаешь мнѣ это? Удивительно, какъ легко ты готовъ разстаться со мной. У тебя должна быть на это какая-нибудь тайная причина?
Карено. Тайная причина?
Фру Карено. Да, я не знаю. Но ты слышалъ, что я сказала: я не поѣду домой.
Карено. Нѣтъ, нѣтъ! Оставимъ это… У меня пропалъ цѣлый день, я могъ бы уже столько написать! Но глава должна быть кончена. Садится и собирается писать.
Фру Карено подходитъ къ нему. Да, я вижу, что это значитъ. Ты меня больше не любишь, Иваръ. Вотъ въ чемъ дѣло. Ты только что сказалъ, что любишь; но это неправда. Я вижу это и въ крупномъ, и въ мелочахъ, и не съ сегодняшняго дня. Ты не хочешь ничего для меня сдѣлать; ты не заботишься о томъ, что у меня на сердцѣ, ты только пишешь, а у насъ идетъ все хуже и хуже. А теперь ты хочешь меня отправить домой.
Карено всталъ. Ты, кажется, съ ума сошла? Я тебя не люблю?
Фру Карено. Да, ты меня не любишь. Иначе ты былъ бы другимъ. Но ты можешь успокоиться, Иваръ, потому что это еще совсѣмъ не навѣрное, что я неизмѣнно буду съ тобой. Идѣтъ.
Карено. Ты уже второй разъ шутишь этимъ сегодня, Элина. Что ты хочешь сказать этимъ?
Фру Карено на лѣстницѣ на веранду. Ты увидишь. Уходитъ въ домъ и затворяетъ дверь.
Иваръ Карено сидитъ и пишетъ при свѣтѣ лампы. Фру Карено выходитъ тихо изъ кухни, ставитъ зажженную лампу на круглый столъ, кладетъ сюда же работу и снова тихо выходитъ.
Карено. Войдите!
Карено встаетъ, удивленный. Какъ? Іервенъ? Откладываетъ перо.
Іервенъ. Именно. И-мен-но. Добрый вечеръ. представляя. Моя невѣста, а его ты уже знаешь.
Kapено. Нѣтъ, вотъ это отлично! Садитесь. Прошу васъ, фрэкенъ.
Іервенъ. А Фру Карено дома?
Карено. Да, она въ кухнѣ. Я сейчасъ… Отворяетъ кухонную дверь и кричитъ. Элина! Выслушавъ ея отвѣтъ. У насъ гости. Важные гости. Что?.. Только поскорѣй. Затворяетъ дверь. Нѣтъ, это прямо великолѣпно! Тысячу разъ благодарю, фрэкенъ, что вы зашли къ намъ. Для васъ это порядочная прогулка.
Фрэкенъ. Да, я живу внизу, въ городѣ.
Іервенъ. Знай только, что мы пришли основательно помѣшать тебѣ.
Карено. И превосходно сдѣлали. Я такъ усталъ! Это отлично!.. Ты, вѣроятно, слышалъ, вчера здѣсь былъ профессоръ Гиллингъ?
Іервенъ. Неужели ты думаешь, я этого не знаю! Объ этомъ идутъ всевозможные толки. Говорятъ, ты послалъ ему послѣ его ухода рѣзкое письмо?
Карено. Нѣтъ, неправда; я только слегка вступился за себя. Я написалъ только то, что не успѣлъ ему сказать. Всего нѣсколько словъ.
Іервенъ. Да, болтаютъ… Ты уже далеко подвинулся со своей книгой?
Карено. Три четверти я отнесъ сегодня утромъ издателю. Увидимъ, возьметъ ли онъ ее; онъ хотѣлъ извѣстить меня черезъ нѣсколько дней. А ты уже докторъ! Поздравляю.
Іервенъ притворно весело. Ну, разумѣется, я уже докторъ. Я такъ счастливъ! Хо-хо!
Фру Карено входитъ. Нѣтъ, вотъ это!
Іервенъ ей навстрѣчу. Добрый вечеръ. Простите наше нашествіе. Мы недолго задержимъ васъ. Да къ тому же мы не принесли вамъ скуки; мы всѣ такъ веселы.
Фру Kapено. Совершенно вѣрно. Здравствуйте.
Іервенъ, представляя. Смотрите, Фру Карено: это моя невѣста. Ее зовутъ Натали Ховиндъ. Но, такъ какъ мы добрые друзья, то я зову ее просто Натали; ей такъ больше нравится.
Фрэкенъ, ударяя его. Нѣтъ, что за лгунъ!
Іервенъ, представляя дальше. А вотъ это уже совсѣмъ другое дѣло. Это Эндрэ Бондесенъ. Мужчина, какъ видите, въ расцвѣтѣ лѣтъ. Но отъ васъ скрыто то, что этотъ человѣкъ интересуется всѣмъ. Поэтому онъ разгуливаетъ и размышляетъ, не пойдутъ ли къ нему полосатыя брюки.
Бондесенъ. Ты сегодня въ настроеніи зло острить, Іервенъ.
Фру Карено. О, нѣтъ, Іервенъ никогда не остритъ зло. Онъ приноситъ съ собой столько радости, что…
Іервенъ. Вы сказали — «радости»? О, благодарю васъ.
Бондесенъ. О, да, за послѣднее время онъ сталъ очень злымъ. Онъ сердился на всѣхъ, впрочемъ, не меньше и на самого себя. Я не знаю, что съ нимъ сдѣлалось.
Фрэкенъ. На меня онъ никогда не сердился.
Фру Карено. Не хотите ли снять шляпу, фрэкенъ?
Карено. Что же вы не раздѣваетесь, господа?
Іервенъ. Ну, конечно, Бондесенъ уже тамъ усѣлся. Онъ влюбится въ васъ, Фру Карено; въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія. Но не довѣряйте ему. Его страсть длится не больше двадцати четырехъ часовъ; переночуетъ въ немъ и исчезаетъ.
Фру Карено, улыбаясь. О, я ужъ постараюсь, чтобы его страсть длилась дольше.
Бондесенъ. Благодарю васъ.
Фру Карено, бросая взглядъ на Карено. Да, но я не знаю, за что вы благодарите меня!
Бондесенъ. За то, что вы отвѣтили ему за меня, и такъ превосходно отвѣтили.
Фру Карено. А! Я думала за то, что я хотѣла постараться продолжить вашу страсть.
Бондесенъ. Это, конечно, не стоило бы намъ большого труда.
Фру Карено. О, я уже вижу, что вы изъ тѣхъ, кого удержать довольно трудно.
Карено къ Іервену. Профессоръ отзывался вчера о тебѣ очень тепло…
Іервенъ коротко. Вотъ какъ!
Карено. И хвалилъ твою диссертацію. Только онъ сказалъ, что… Я не совсѣмъ его понялъ; но выходило такъ, что въ тебѣ произошелъ переворотъ, полнѣйшій переворотъ.
Іервенъ, вздрагивая. Переворотъ?
Карено. Полнѣйшій переворотъ, по его словамъ.
Іервенъ. Какого рода переворотъ? Я не понимаю… Что онъ хотѣлъ этимъ сказать?
Карено. Этого я не могъ у него спросить.
Іервенъ. Я не замѣчаю въ себѣ никакой перемѣны.
Карено. Разумѣется! Онъ, вѣроятно, думалъ о тонѣ, въ какомъ написана твоя работа; что твой слогъ сталъ выдержаннѣе.
Фрэкенъ. Въ тебѣ, конечно, не произошло другой перемѣны, а, Карстенъ?
Іервенъ. Нѣтъ, насколько я знаю.
Фрэкенъ. Надѣюсь.
Іервенъ раздраженно. Перестанемъ говорить обо мнѣ!
Бондесенъ. Да, перестаньте! Онъ самъ не щадилъ себя за это время.
Іервенъ. Профессоръ Гиллингъ, несомнѣнно, — я не буду съ этимъ спорить — либеральный и гуманный человѣкъ. Обращаясь къ Карено. Да, гуманный, слышишь! Такъ хорошо думаетъ о людяхъ и видитъ въ нихъ, какъ онъ выражается, «доброе начало». А если ему противорѣчатъ, то онъ все это выслушиваетъ и во многомъ отдаетъ справедливость своему противнику. Да, онъ гуманенъ въ высшей степени. Но онъ не широкаго полета.
Карено. Да, дѣйствительно.
Іервенъ. Онъ не особенно широкаго полета, нѣтъ. Нападаетъ на Гегеля, на политику правой и ученіе о Святой Троицѣ и выступаетъ на защиту женскаго вопроса, всеобщаго избирательнаго права и Стюарта Милля. Онъ весь тутъ. Либералъ въ сѣрой шляпѣ и безъ грубыхъ промаховъ.
Карено. Да, видишь ли, — онъ принадлежитъ къ другой школѣ.
Іервенъ горячо. Да, разумѣется. Онъ принадлежитъ къ другой школѣ, чѣмъ я. Онъ другого направленія. Но онъ твердо стоитъ на своемъ, слѣдуетъ своимъ книгамъ — и ему все ясно. Прекрасно быть такимъ спокойнымъ, какъ онъ. Мнѣ безразлично, что бы ты мнѣ ни отвѣтилъ на это.
Карено. Я тебѣ ничего не возражаю.
Іервенъ. Такъ ничего? Мнѣ казалось, ты… Нѣтъ.
Карено. Рѣшительно ничего. Профессоръ Гиллингъ и я, мы стоимъ слишкомъ далеко другъ отъ друга. Послушалъ бы ты его вчера; онъ не очень-то нѣжно обошелся съ моей нѣмецкой статьей. Онъ ее всю раскритиковалъ.
Iepвенъ. Онъ ничего не говорилъ о 1814 годѣ?
Карено. Нѣтъ; а что?
Іервенъ. Ему слѣдовало бы это сказать. Наиболѣе значительная вещь съ 1814 года, говоритъ онъ. И это онъ повторяетъ уже двадцать лѣтъ о каждой вещи.
Карено, улыбаясь. Впрочемъ, это правда. Я это тоже слышалъ.
Іервенъ. Ты видѣлъ его жену? Я говорю о его послѣдней женѣ? Тонкая, какъ спичка.
Бондесенъ. Толстая, какъ спичка, хочешь ты сказать?
Iepвенъ оборачивается и смотритъ на него. Да, неправда ли, я хотѣлъ сказать: толстая, какъ спичка? Да, Бондесенъ, ты очень логиченъ. Если тебѣ кто-нибудь скажетъ, что два и три — пять, но ты отвѣтишь: «Нѣтъ, два и два — четыре!»
Бондесенъ. Отвѣтьте ему еще разъ за меня, сударыня. Тогда онъ замолчитъ.
Фру Карено. Если бы я дѣйствительно могла хорошо отвѣтить!
Бондесенъ. О, вы, конечно, сумѣете.
Фру Карено. Тогда я лучше скажу это вамъ.
Фрэкенъ шутливо. Можетъ быть, мнѣ уйти?
Фру Карено. Нѣтъ; я этого все-таки не скажу. Взглядывая на Карено. Я сначала хочу посмотрѣть, что вы за человѣкъ.
Бондесенъ. Что я за человѣкъ? Вы видите сами. Я таковъ, какимъ выгляжу.
Фру Карено. Я никогда не видала такой прекрасной булавки для галстука.
Боннесенъ хочетъ ее вынуть. Вы желали бы ее имѣть?
Фру Карено удерживаетъ его руку своей. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Вы съ ума сошли? Быстро отнимаетъ руку.
Бондесенъ. Вы точно обожглись?
Фру Карено. Немножко.
Бондесенъ. О, если бы это была правда!
Фру Карено, взглядывая на Карено. Вы хотѣли этимъ что-то сказать!
Карено Іервену. Такъ Фру Гиллингъ еще молодая женщина?
Іервенъ. Лѣтъ тридцати. Она носитъ костюмъ «реформъ». Я ей говорилъ, что это очень некрасиво. Знаешь, что она отвѣчала? Передразнивая. «Я одѣваюсь не для того, чтобы…» Нѣтъ, чортъ возьми, и какъ это было сказано!
Фру Карено. Фи, Іервенъ, что за выраженія!
Іервенъ, передразнивая. «Я одѣваюсь не для того, чтобы нравиться мужчинамъ, но чтобы злить женщинъ…» Представляешь ты ее себѣ?
Карено смѣется. Она сказала, чтобы злить женщинъ?
Іервенъ, передразнивая. «Чтобы злить женщинъ».
Бондесенъ. Это недурной отвѣтъ. Съ ея точки зрѣнія.
Іервенъ. Богъ да благословитъ тебя, Бондесенъ!
Бондесенъ добродушно смѣется. Ну, видали вы когда-нибудь подобнаго тирана! Онъ не позволяетъ мнѣ рта открыть.
Фру Карено. Не хотите ли, господа, кофе? Никто не отвѣчаетъ. У насъ нѣтъ выпить ничего другого.
Іервенъ. О, пожалуйста, я съ удовольствіемъ выпью чашку кофе.
Карено. Къ сожалѣнію, жена права. У насъ ничего нѣтъ, кромѣ кофе.
Бондесенъ. Ну вотъ еще, кофе — прекрасный напитокъ. Если только это не доставитъ лишнихъ хлопотъ.
Фру Карено. Иваръ, открой дверь и крикни Ингеборгъ сварить намъ кофе.
Карено. Хорошо. Уходитъ въ кухню.
Іервенъ, разсматривая серебряные подсвѣчники. Какія прекрасныя вещи! Ты обратила на нихъ вниманіе, Натали?
Фрекенъ подходитъ. Я все время любуюсь ими. Это подарокъ Фру Карено?
Фру Карено, безпокойно поглядывая на кухонную дверь. Это свадебный подарокъ… Нѣтъ, лучше всего мнѣ пойти самой… Подходить къ двери, медлитъ, сразу отворяетъ и заглядываетъ. Уходитъ.
Бондесенъ. Послушай, Іервенъ, что ты все время сегодня придираешься!
Іервенъ. Ты долженъ говорить «докторъ Іервенъ», когда обращаешься ко мнѣ. «Господинъ докторъ Іервенъ».
Фру Карено входитъ и говоритъ, оборачиваясь назадъ къ Карено. Нѣтъ, что же это! Ты пропадалъ цѣлые полчаса.
Карено. Я хотѣлъ зажечь, понимаешь. У Ингеборгъ не было спичекъ.
Фру Карено садится. Хорошо. Эти подсвѣчники намъ подарили папа и мама. Они мнѣ очень нравятся.
Фрэкенъ. О, еще бы!
Бондесенъ. Вы не городская уроженка, сударыня?
Фру Карено. Боже мой, неужели это по мнѣ такъ сразу и видно?!
Бондесенъ. Ахъ совсѣмъ нѣтъ; но…
Фру Карено. Потому что мой мужъ называетъ меня всегда крестьяночкой.
Карено. Разумѣется, въ самомъ лучшемъ смыслѣ. Въ лучшемъ значеніи этого слова. Гладитъ ее до волосамъ. Ходитъ взадъ и впередъ.
Бондесенъ. Нѣтъ; я просто слышалъ, что вы не изъ города.
Фру Карено. Я не могу себѣ представить, чтобы вы гдѣ-нибудь что-нибудь могли слышать обо мнѣ, господинъ Эндресенъ.
Бондесенъ. Бондесенъ. Да, — я журналистъ, и долженъ вамъ сказать, что, благодаря этому, мнѣ многое приходится слышать.
Фру Карено. О, я не сомнѣваюсь, что вы знатокъ своего дѣла.
Іервенъ. Ну, скажи, Карено, — когда же ты, наконецъ, со всѣмъ этимъ поладишь?
Карено останавливается. О, нѣтъ. Что ты сказалъ? Съ чѣмъ полажу?
Іервенъ. Со своими дѣлами, конечно. Развѣ они у тебя иногда не шатаются?
Карено. Да, дѣло не всегда идетъ гладко.
Іервенъ. Но и не всегда негладко, хочешь ты сказать? Ну, такъ это еще не такъ плохо.
Карено. О, довольно плохо. Но мы надѣемся, что это только временно. Обращаясь къ женѣ. Не правда ли, Ингеборгъ?
Фру Карено, приподнимаясь. Ингеборгъ? Нѣтъ, это уже слишкомъ…
Карено. Ахъ, прости! Я хотѣлъ сказать — Элина. Ходитъ взадъ и впередъ.
Фру Карено. Богъ тебя знаетъ, о чемъ ты думаешь. Вдругъ подвигается ближе къ Бондесену. Представьте себѣ, я слышу, какъ идутъ ваши часы.
Бондесенъ. Надѣюсь, я могу остаться на своемъ мѣстѣ!
Фру Карено. О да, вы сидите совсѣмъ не такъ близко.
Бондесенъ. Это, вѣроятно, вы слышите біеніе моего сердца, сударыня.
Іервенъ къ Карено. Видишь ли, то, что со мной случилось… совсѣмъ не весело. Нѣтъ. Я хотѣлъ поглядѣть, какой будетъ результатъ, если я самъ плюну себѣ въ лицо. Вотъ я это и сдѣлалъ.
Фрэкенъ встаетъ и подходитъ къ нему. Что съ тобой сегодня, Карстенъ?
Іервенъ. Что? Со мной ничего. Ступай и садись на свое мѣсто, Натали.
Фрэкенъ улыбается и идетъ назадъ на свое мѣсто.
Іервенъ къ Карено. Вообще, не слѣдовало бы желать думать и писать для людей. Къ чему? Идеаломъ должна быть жизнь прирожденнаго идіота въ дѣвственномъ лѣсу — сидѣть и голодать и не имѣть настолько разума, чтобы подняться.
Карено. Ты это говоришь?
Іервенъ. Подумай, время бы шло, земля вертѣлась, — по-моему, пожалуйста, вертись себѣ сколько угодно, хе-хе-хе, — а я не подарилъ бы ни одной мысли ея дурацкому движенію. Я говорю, мысли? Ни одного даже проблеска ея, слышите? Мой мозгъ покоился бы, какъ слѣпорожденный.
Карено. Да, да!
Іервенъ. Никто не былъ бы человѣкомъ, но — предметомъ, вещью. Если бы кто-нибудь остановилъ меня на улицѣ и спросилъ про дорогу, мнѣ хотѣлось бы, чтобы я могъ ему отвѣтить: «я не знаю. Спроси у другого газоваго фонаря».
Фрэкенъ. Карстенъ, ты усталъ отъ работы.
Іервенъ продолжаетъ. Во всякомъ случаѣ, я хочу отказаться отъ мышленія. И ты тоже долженъ это сдѣлать, Карено; я тебѣ это откровенно совѣтую. Надо жить на этой проклятой землѣ Іафета и еще мыслить за другихъ. Что людямъ дѣлать съ мышленіемъ, скажи пожалуйста? Развѣ они и безъ этого не могутъ сажать картофель и писать картины? Ни отъ кого ничего не будемъ ожидать. Оглянись кругомъ на всю область. Въ ней живетъ два милліона людей, и всѣхъ ихъ зовутъ Олэ.
Бондесенъ. Сегодня вечеромъ онъ въ своей сферѣ.
Фрэкенъ. Мнѣ кажется, я это понимаю.
Фру Карено, покачивая головой. Я, къ сожалѣнію — нѣтъ.
Бондесенъ. Я тоже, слава Богу.
Фру Карено. Мы съ вами будемъ лучше разговаривать о чемъ-нибудь болѣе понятномъ.
Бондесенъ. Напримѣръ, о томъ, что я близокъ къ тому, чтобы сдѣлать вамъ признаніе, сударыня.
Фру Карено. Ахъ, нѣтъ; вы этого не должны. Говоритъ намѣренно громко. Вы не должны дѣлать признанія.
Бондесенъ. Но это только…
Фру Карено, улыбаясь. Фу, стыдитесь; отодвиньтесь-ка немного.
Бондесенъ. Вы меня не поняли; это очень невинное признаніе.
Фру Карено. Правда?
Бондесенъ. Я хотѣлъ вамъ сознаться, что я васъ тоже не совсѣмъ хорошо понимаю. Не больше, чѣмъ Іервена. Въ васъ есть что-то, что поражало меня все время, пока мы разговаривали.
Фру Карено. Да?
Бондесенъ. Когда вы смѣетесь и веселы, вы становитесь совсѣмъ, совсѣмъ молоденькой…
Фру Карено. Ну?
Бондесенъ. Но иногда вы точно задумываетесь о чемъ-то, и тогда вы такъ странно оглядываетесь… по всей комнатѣ. Я не знаю, чего вы ищете взглядомъ…
Фру Карено внимательно. Дальше!
Бондесенъ. Да, и тогда вы словно готовы заплакать.
Фру Карено сидитъ неподвижно, взволнованно встаетъ и отходитъ.
Фрэкенъ къ Іервену. Ты усталъ, Карстенъ?
Iepвенъ покачиваетъ головой.
Фрэкенъ. Ты очень блѣденъ.
Iepвенъ качаетъ головой.
Карено обнимаетъ жену. Ну, Элина, о чемъ ты замечталась?
Фру Карено коротко. Ни о чемъ. Идетъ назадъ къ Бондесену, принуждая себя. Нѣтъ, вы не должны больше такъ говорить, я ушла въ уголъ и покатывалась отъ смѣха надъ этимъ.
Бондесенъ. Жаль, что не здѣсь.
Фру Карено. Почему это?
Бондесенъ. Я бы увидѣлъ ваши бѣлые зубки.
Фру Kapено, улыбаясь. Вы находите, что у меня такіе бѣлые зубы?
Iepвенъ. Я знаю, что ты задумалъ, Карено. Ты хочешь отвести въ сторону Бондесена и спросить, что со мной сегодня вечеромъ. Не пьянъ ли я попросту.
Карено остался стоять. Нѣтъ, я никогда и не…
Іервенъ. Я ничего не пилъ, я только разгорячился.
Карено. Но, милый, никто и не думаетъ, что ты пьянъ.
Iepвенъ, улыбаясь. Конечно, нѣтъ. Разумѣется. Подойди же, старый дружище, и поговоримъ. Выходитъ, что ты не хочешь побесѣдовать со мной, мнѣ такъ кажется.
Карено идетъ къ нему, смѣется. Я не хочу?.. Послушайте, господинъ Бондесенъ, — не выпилъ ли онъ, дѣйствительно, немножко?
Іервенъ. Ни капли. Но видишь, я такъ страшно радъ. Такъ безконечно счастливъ.
Карено. Мнѣ этого не кажется. Хотя тебѣ не отъ чего, собственно, печалиться.
Іервенъ. Конечно, нѣтъ. Впрочемъ, не будемъ говорить объ этомъ… Что, профессоръ Гиллингъ не пытался вчера совратить тебя немножко?
Карено, улыбаясь. Онъ давалъ мнѣ хорошіе совѣты. Парочку добрыхъ совѣтовъ, какъ онъ выразился.
Іервенъ. Да, я знаю добрые совѣты профессора Гиллинга. Если онъ съ ними является, то только затѣмъ, чтобы поколебать въ другомъ то или другое хорошее намѣреніе. Вотъ и все.
Карено. Слышишь, Элина, Іервенъ думаетъ то же, что и я.
Іервенъ возбужденно. Вообразить, что этого человѣка раздули въ человѣка одухотвореннаго! Онъ роется и вычитываетъ разныя полезныя книги и говоритъ: «Вотъ это превосходно; отсюда можно почерпнуть много разумнаго». А когда онъ напишетъ книгу, то говоритъ: «Изъ какой еще книги могу я почерпнуть что-нибудь разумное?» И онъ читаетъ слѣдующую… Нѣтъ, одухотворенность — не прилежаніе. Одухотворенность — это искра, это Богъ.
Фрэкенъ восторженно. Слушайте, какъ онъ сказалъ! Искра! Богъ!
Бондесенъ. Ты несправедливъ къ профессору Гиллингу. Онъ и за границей составилъ себѣ громкое имя.
Іервенъ. Совершенно вѣрно. То-есть громкаго имени у него нѣтъ. Смотритъ на Бондесена. Да ты-то что, чортъ возьми, въ этомъ понимаешь?
Фру Карено, качая головой. Опять онъ ругается.
Бондесенъ. Я не держусь съ нимъ однихъ взглядовъ, въ политикѣ, разумѣется. Но мнѣ часто приходилось упоминать о немъ въ газетѣ. Напримѣръ, когда онъ женился во второй разъ, я сообщилъ заранѣе о мѣстѣ и времени бракосочетанія. Такъ что, когда молодые вышли изъ магистрата, ихъ уже ждала и привѣтствовала довольно большая толпа народа. О, да, все-таки профессору Гиллингу мы кое-чѣмъ да обязаны.
Іервенъ смотритъ на Карено и улыбается. Онъ такъ дѣйствительно думаетъ; я убѣжденъ, онъ такъ думаетъ.
Фру Карено къ Бондесену. Это было очень мило съ вашей стороны. Публика дѣйствительно стояла и привѣтствовала ихъ?
Бондесенъ. Да. Потому что профессоръ Гиллингъ всѣмъ извѣстенъ.
Іервенъ. Да, ты правъ, Бондесенъ. Если бы газеты не занялись имъ, когда онъ вступилъ въ критическій возрастъ, онъ былъ бы и теперь неизвѣстенъ. Но пришли другіе, явился ты; вы писали о немъ замѣтки, напоминали о немъ, выставляли его, раздували его, не смолкали ни на минуту. И вотъ онъ — великій ученый.
Бондесенъ. Я нахожу, что всеобщее уваженіе, которымъ пользуется профессоръ Гиллингъ, должно бы заставить тебя нѣсколько не довѣрять своему мнѣнію.
Іервенъ. Нѣтъ, совершенно напротивъ. Это заставляетъ меня не довѣрять его мнѣнію о себѣ.
Карено киваетъ головой.
Бондесенъ. Это изумительно.
Фру Карено. Да, это изумительно.
Іервенъ. Пока умственно богато одаренный человѣкъ высоко держитъ голову и не гнетъ спины, о немъ или замалчиваютъ или нападаютъ на него. Но какъ только онъ начинаетъ сдаваться, опускаетъ голову и чувствуетъ себя побѣжденнымъ, тогда общественное мнѣніе мѣняется; тогда пресса становится сочувственной, благорасположенной; къ нему относятся великодушно, въ немъ отыскиваютъ заслуги. И вотъ создается всеобщее уваженіе.
Фрэкенъ, увлеченная. Нѣтъ, какъ онъ хорошо заговорилъ. Это стоитъ послушать. Идетъ къ письменному столу и становится рядомъ съ Карено.
Бондесенъ. Это, право, смѣшно: я долженъ защищать человѣка, который совсѣмъ не принадлежитъ къ моей партіи.
Фру Карено. Это прекрасно съ вашей стороны.
Іервенъ. Пожалуйста, возьми другого стараго профессора. Если ты можешь найти такого среди правой.
Бондесенъ къ фру Карено. Онъ думаетъ, что это очень остроумно.
Іервенъ. Возьми ихъ всѣхъ, если хочешь. Въ общемъ всѣ столѣтніе старцы на землѣ — профессора. Замѣтьте, кто молодъ, желаетъ другого, чѣмъ они, и имѣетъ настолько святого огни, чтобы быть въ состояніи что-нибудь передѣлать, они уже тутъ какъ тутъ около него. Сначала идутъ добрые совѣты, затѣмъ начинается отстраненіе, противодѣйствіе и насиліе. Чередъ за тобой, Карено; ты разсердилъ одного изъ почтенныхъ холоповъ.
Карено. Благодарю тебя, Іервенъ. Ты говорилъ такъ, точно читалъ въ глубинѣ моего сердца. Протягиваетъ ему руку. Давно ужъ я не получалъ такой поддержки.
Фру Карено. Іервенъ не знаетъ нашихъ обстоятельствъ.
Карено, взволнованно улыбаясь. Совершенно откровенно признаюсь, дѣла наши идутъ въ настоящее время очень плохо. Мы такъ бѣдны, что скоро намъ не будетъ никакого спасенія. Мы ждемъ судебнаго пристава; завтра или послѣзавтра насъ опишутъ, если я не найду какого-нибудь исхода. А у меня только однѣ прекрасныя надежды. Но во всякомъ случаѣ я никогда себѣ не позволю входить въ сдѣлки.
Бондесенъ. Это зависитъ отъ того, надо ли съ чѣмъ-нибудь считаться, нѣтъ ли какихъ-либо опредѣленныхъ обязанностей.
Фру Карено, утвердительно кивая. Безъ сомнѣнія!
Фрэкенъ. Я стою за господина Карено.
Бондесенъ. Съ этимъ «святымъ огнемъ» часто теряютъ больше, чѣмъ выигрываютъ!
Карено, не слушая его, къ Іервенъ. То, что ты говоришь, вполнѣ совпадаетъ и съ моимъ чувствомъ. Оборачиваясь. Я хочу только сказать тебѣ, Элина, — если профессоръ Гиллингъ придетъ еще разъ, я не приму его.
Бондесенъ добродушно. О, этого не доставало! Совсѣмъ не такъ плохо имѣть за спиной профессора Гиллинга. Улыбаясь. Но вы, философы, всегда такъ! Если вамъ что-нибудь придетъ въ голову, то вы идете напроломъ. Мы, другіе, всѣ мы должны сообразоваться съ отношеніями. Если все идетъ навыворотъ, то мы должны, какъ бы это сказать, надѣяться немножко и на другую власть. На высшую власть.
Эрвенъ наклоняется впередъ, прислушивается. И это ты, Эндре Бондесенъ, говоришь — «высшая власть»?
Бондесенъ. Ахъ, не придирайся! Можно же говорить, что думаешь; конечно, очень красиво быть свободомыслящимъ и скептикомъ, и все такое; но съ теченіемъ времени это становится недостаточнымъ; это не даетъ полнаго удовлетворенія. Я говорю по своему опыту.
Фру Карено. Да, правда! Я это такъ часто говорила Ивару, но онъ не обращаетъ на это вниманія. Онъ, конечно, и въ Бога не вѣруетъ.
Карено, прислушиваясь. Мнѣ показалось… Мнѣ показалось, что стукнула калитка?
Фрэкенъ. Да, я тоже слышала шумъ.
Kapено безпокойно. Но теперь никто не можетъ притти. Уже поздно.
Фру Карено къ Бондесену. Какую правду вы сказали! Я рада, что мы съ вами одинаково думаемъ. Я чувствую, что это такъ.
Ингеборгъ входить изъ кухни. Тамъ пришелъ человѣкъ, который хочетъ говорить съ барыней.
Фру Карено. Со мной? Пришелъ человѣкъ? Ахъ, да, я знаю. Что же онъ не пришелъ раньше? Выходить съ Ингеборгъ.
Фрэкенъ. Говори еще, говори еще, Карстенъ! Ты такъ чудесно говоришь. О, ты непоколебимъ!
Фру Карено входитъ. Я должна позвать его сюда. Но ты, Иваръ, не долженъ его видѣть. Ты долженъ уйти.
Карено. Я долженъ уйти'?
Фру Карено. Пойди пока въ спальню. Ну! Хочетъ его выпроводить.
Карено. Я еще никогда не слыхалъ такихъ капризовъ.
Фру Kapено нетерпѣливо. Ахъ, Господи, да иди же, слышишь! Вѣдь не надолго!
Карено. Въ спальню! тамъ темно! Вѣдь ненадолго.
Фру Карено запираетъ за нимъ дверь. Быстро просіявъ. Дѣло въ томъ, что на-дняхъ Ивару будетъ двадцать девять лѣтъ.
Остальные. А!
Фру Карено. Тамъ принесли подарокъ. Я придумала, только не знаю, подойдетъ ли это.
Іервенъ. Конечно, кисетъ для табаку?
Фру Карено. Нѣтъ. Насмѣшливо. Кисетъ для Ивара! Нѣтъ; я знаю, что ему надо что-нибудь замѣчательное. Вотъ тамъ пришелъ человѣкъ, который долженъ рѣшить. Тутъ наверху есть крюкъ, видите? Показываетъ на дверь на заднемъ планѣ. Онъ остался съ тѣхъ поръ, какъ здѣсь жилъ поэтъ Иргенсъ.
Фрэкенъ. Я его вижу.
Фру Карено. Ну, такъ вотъ, мнѣ хочется удивить Ивара и посадить на него что-нибудь. Я подумала о птицѣ. Вѣроятно, крюкъ для этого и былъ вбитъ.
Іервенъ. Птицу? Конечно — чучело?
Фру Карено. Да, чучело птицы. Развѣ это глупо придумано? Короткое молчаніе.
Бондесенъ. Я нахожу, что это замѣчательная идея.
Фру Карено недовѣрчиво. Вы находите?
Бондесенъ. Да, нахожу.
Фру Карено искренно. Милые, вы не должны смѣяться надо мной. Мнѣ такъ бы хотѣлось немножко поразить его, и я ничего не могу придумать. Собственно, птица и не подарокъ. Уныло смотритъ.
Бондесенъ. Но это великолѣпная идея, сударыня!
Фрэкенъ. Я тоже нахожу, что вы прекрасно придумали.
Фру Карено печально. Нѣтъ, вы этого, конечно, не находите! Отворяя дверь въ кухню, кричитъ въ томъ же тонѣ. Пожалуйста, войдите!
Чучельникъ входитъ, нѣсколько разъ кланяется.
Фру Карено. Благодарю, что вы пришли.
Чучельникъ, кланяясь. Прошу извинить, если помѣшалъ.
Фру Карено, указывая. Я думаю помѣстить ее тамъ.
Чучельникъ. Тамъ наверху? Хорошо.
Фру Карено. Вы не думаете, что тамъ раньше висѣла птица?
Чучельникъ, осматривая. Конечно; тамъ висѣло чучело большой птицы.
Фру Карено. Такъ что не будетъ ничего неподходящаго, если тамъ опять будетъ висѣть птица? Какъ вы думаете, Іервенъ?
Іервенъ у письменнаго стола; разсѣянно играетъ большими ножницами. Мнѣ тоже кажется, что тамъ раньше сидѣла птица. Конечно. Во времена поэта Иргенса. Кладетъ ножницы и медленно идетъ къ остальнымъ.
Фру Карено. Да вѣдь я совсѣмъ не то спрашиваю. Я лучше буду говорить съ вами, господинъ Эндресенъ.
Бондесенъ. Бондесенъ.
Фру Карено. О, простите! Я постараюсь запомнить.
Іервенъ. Ничего, Фру Карено; называйте его, какъ хотите. Называите его Эндресенъ; онъ заслуживаетъ это имя и еще многія другія.
Чучельникъ. А какого сорта птица? Скажемъ, орелъ?
Фру Kapено. Нѣтъ, ради Бога, кого-нибудь поскромнѣе. «Я не орелъ» — сказалъ онъ. Какъ вы думаете, господинъ Бондесенъ?
Бондесенъ. Д-да… я не знаю вкуса, такъ что…
Фру Карено. Голубь тоже не подходитъ. Собственно для него. Нѣтъ, я думала о соколѣ.
Чучельникъ, кланяясь. Я только что хотѣлъ предложить сокола.
Іервенъ. Вы набиваете чучела птицъ?
Чучельникъ, кланяясь. Да, это мое ремесло.
Іервенъ. Это, вѣроятно, довольно трудное занятіе?
Чучельникъ. Искусство. Работа должна быть тонко сдѣлана.
Iepвенъ. Вы должны стараться, чтобы фигуры имѣли естественный видъ.
Чучельникъ. Какъ настоящія птицы, да. Какъ живыя птицы. Надо набить имъ грудь, сдѣлать ее выпуклой, вставить глаза, сообщить характерное выраженіе. Придать имъ на подставкѣ такое положеніе, чтобы казалось, что онѣ готовы сейчасъ улетѣть.
Іервенъ. Скажите, чѣмъ вы набиваете такихъ птицъ?
Чучельникъ. Конопатью, соломой. Одинъ употребляетъ одно, другой — другое. Но конопать мы всѣ употребляемъ.
Іервенъ. Я, вѣроятно, скоро приду и тоже куплю у васъ такую птицу.
Фрэкенъ. Ты?..
Чучельникъ. Я буду очень радъ. Такая птица можетъ замѣнить общество. Она стоитъ словно человѣкъ и размышляетъ.
Іервенъ. Молча и глубокомысленно думаетъ обо всѣхъ явленіяхъ, да…
Чучельникъ. Я могу ее и такъ сдѣлать, что она будетъ говорить. Если ее подавить.
Іервенъ. Вотъ какъ? Такъ я хочу имѣть такую, чтобы она говорила, о чемъ сама надумала.
Чучельникъ. Да, но вѣдь ее нельзя научить говорить что-нибудь человѣческимъ языкомъ. Птицы издаютъ только крикъ. Я-то такъ ужъ привыкъ къ нимъ, что могу въ ихъ крикъ вкладывать все, что угодно. Тогда они доставляютъ очень много удовольствія.
Фру Карено, которая все время хотѣла заговорить.
Итакъ, остановимся на соколѣ. Вы говорили, у васъ есть готовый?
Чучельникъ, утвердительно кивая. Есть готовый, сударыня.
Фру Карено. Съ распростертыми крыльями?
Чучельникъ, утвердительно кивая. Съ распростертыми крыльями.
Фру Карено. Отлично! Вы должны принести его завтра рано утромъ!
Чучельникъ, кланяясь. Слушаю. Идетъ къ двери. Къ Іервенъ. Если вы хотите птицу, то…
Іервенъ мрачный. Да, я зайду за ней.
Фру Карено. Не забудьте только, чтобы крылья были распростерты.
Чучельникъ. Онъ у меня уже готовъ, сударыня, такой, и еще много другихъ. Крылья въ полномъ размахѣ. Кланяется нѣсколько разъ. Добрый вечеръ. Прошу извинить. Уходитъ.
Фру Карено. Добрый вечеръ. Открываетъ дверь въ кухню. Идетъ за нимъ. Постойте, я заплачу вамъ сейчасъ. Уходитъ.
Іервенъ. Ты не подалъ руки своему коллегѣ, Бондесенъ.
Бондесенъ. Какому коллегѣ?
Іервенъ указываетъ кивкомъ головы на кухню. Вотъ этому.
Бондесенъ и фрэкенъ Ховиндъ. Опять онъ остритъ.
Фрэкенъ. А мы совсѣмъ и забыли выпустить господина Карено. Идетъ и отпираетъ дверь.
Карено входитъ; оглядывается. Хотѣлъ бы я знать, чѣмъ вы здѣсь занимались.
Бондесенъ. Хе! если бы вы только знали! Садится.
Фру Карено снова входитъ.
Карено къ женѣ. Я спрашиваю, что вы здѣсь дѣлали, и мнѣ никто не отвѣчаетъ.
Фру Карено. Все сдѣлано; но ты не долженъ Этого знать. Проходитъ мимо него и садится.
Карено. Ахъ, опять секреты! Ну, тогда дѣло другое.
Фрэкенъ вдругъ бѣжитъ къ нему и схватываетъ его за руку. Нѣтъ, бѣдный! Право, мы не хорошо поступаемъ съ вами.
Kapено, улыбаясь. О, нѣтъ, фрэкенъ.
Фрэкенъ. Но вы не должны этимъ огорчаться. Мы это сдѣлали не со злымъ умысломъ.
Фру Карено, бросая на нее взглядъ. Господи, теперь она начинаетъ!
Бондесенъ, наклоняясь, впередъ прислушивается. Вы что-то сказали?
Ингеборгъ входитъ. Подавать кофе, барыня?
Фру Карено. Да, пожалуйста.
Ингеборгъ, уходитъ.
Фру Карено. Не хотите ли присѣсть къ намъ, фрэкенъ? Если вы только можете разстаться съ ними.
Фрэкенъ садится около нихъ.
Фру Карено къ Ингеборгъ. Благодарю, Ингеборгъ; ты можешь итти. По уходѣ Ингеборгъ, обращаясь къ Карено. Я не понимаю, чего она стоитъ и глазѣетъ.
Іервенъ натянуто-весело. Ты что-то сказалъ, Бондесенъ?
Бондесенъ. Нѣтъ!
Іервенъ. А мнѣ показалось, ты мнѣ предложилъ сигару.
Бондесенъ. Могу предложить тебѣ сигару. Если только дамы разрѣшатъ тебѣ курить. Предлагаетъ всѣмъ портсигаръ.
Карено. Боже мой, я долженъ извиниться, что не могу предложить сигаръ. Вотъ огонь, Іервенъ. Подаетъ Іервену огонь, зажигаетъ самъ свою трубку и кладетъ спичечницу назадъ въ карманъ. Ходитъ взадъ и впередъ.
Фру Карено. Развѣ ты не видишь, Иваръ, что и другимъ надо закурить.
Карено не слышитъ.
Фру Карено Бондесену. Онъ ничего не видитъ и не слышитъ.
Бондесенъ. Не бѣда. Я могу и здѣсь закурить. Встаетъ и закуриваетъ отъ лампы.
Фру Карено. Ай! не обожгитесь!
Бондесенъ, закуривая. Это ваша совѣсть предостерегаетъ меня?
Фру Карено. Почему?
Бондесенъ. Потому что вы не хотите, чтобы я обжегся еще сильнѣе.
Фру Карено. Я не понимаю васъ. Я такая непонятливая.
Бондесенъ. Раньше вы не заботились такъ обо мнѣ. Вы сидѣли тамъ и съ величайшимъ хладнокровіемъ поджигали меня.
Фру Карено смѣется. Ахъ, и вы, конечно, горѣли съ большимъ хладнокровіемъ?
Бондесенъ. Вы ошибаетесь.
Фру Карено. Совсѣмъ нѣтъ. Садитесь, господинъ Эндресенъ.
Бондесенъ. Вы ни разу не можете запомнить моего имени. Садится.
Фру Карено. Ахъ, простите! Теперь-то я его запомню.
Бондесенъ. Какъ вы искренно это сказали! И вы улыбались. И губки ваши были красны.
Фру Карено становится внимательна, смотритъ на него; съ безпокойнымъ движеніемъ. Да, но поговоримъ лучше о чемъ-нибудь другомъ. Къ Іервену. Что вы притихли, Іервенъ? Вы начали такъ остроумно болтать.
Іервенъ съ большими ножницами въ рукѣ. Я? Я стою и мечтаю.
Фру Карено. Да, мечтаете, но все-таки…
Іервенъ. Мечтаю молча и глубокомысленно.
Фру Карено. Да, но объ этомъ уговору не было. Вы сказали, когда пришли, что вы веселы?
Іервенъ внезапно. Д-да, да и почему мнѣ не быть веселымъ? Разумѣется! Рѣзко бросаетъ ножницы на отолъ и чокается своей чашкой съ Карено. Будь здоровъ, Карено!
Карено. Будь здоровъ! Пьютъ; показываетъ ему нѣсколько журналовъ въ свѣтлыхъ обложкахъ. Читалъ ты это?
Іервенъ. Не спрашивай, читалъ ли я. Я совсѣмъ ничего не читаю. И никогда больше не буду читать.
Фрэкенъ. Но, Карстенъ! Ты отвѣчаешь изумительно кратко.
Карено беретъ одинъ изъ журналовъ. Здѣсь напечатаны вещи неглупыя. Послѣднія извѣстія изъ нашей области. Я думалъ, что ты могъ бы воспользоваться ими для своей докторской диссертаціи.
Іервенъ дѣлаетъ по комнатѣ нѣсколько быстрыхъ шаговъ останавливается. Ты возвращаешься во второй разъ къ этой диссертаціи, Карено. Я не понимаю, чего ты хочешь. Ты какъ будто подозрѣваешь меня въ чемъ-то.
Карено. Подозрѣваю? Смотритъ на всѣхъ въ изумленіи. Ну, слышали вы что-нибудь подобное?
Іервенъ съ возрастающимъ возбужденіемъ. Диссертація готова, если тебѣ это интересно. Она напечатана, и я получилъ сегодня гонораръ. Вотъ онъ. Ударяетъ себя громко по боковому карману. Что тебѣ еще нужно знать?
Фрэкенъ подходитъ къ нему. Карстенъ, Карстенъ! Къ Карено. Нѣтъ, онъ положительно боленъ! Къ Іервену. Дорогой Карстенъ, скажи, что съ тобой? Обнимаетъ его.
Карено. Я перестаю понимать, что онъ говоритъ.
Іервенъ, освобождаясь. Прости меня. Я прощаюсь съ тобой. Видишь ли, сегодня я, нѣкоторымъ образомъ, прощаюсь съ тобой. Подходя къ столу. Еще разъ будь здоровъ, Карено. Да здравствуетъ практическое благоразуміе!
Карено. Съ удовольствіемъ. Если тебѣ этого хочется. Чокается съ нимъ.
Іервенъ. Да, это доставляетъ мнѣ удовольствіе. И да здравствуетъ презрѣніе къ самому себѣ. Да здравствуетъ конопать, солома и пакля. Голосъ его срывается; онъ роняетъ на полъ чашку.
Фрэкенъ. Послушай, — что съ тобой? Всѣ смотрятъ на него.
Іервенъ смотритъ внизъ на чашку, спокойно. Простите, я, конечно, не долженъ былъ этого дѣлать. Къ Карено. Но это больше не повторится.
Фрэкенъ. Ты переутомился. Я увѣрена въ этомъ.
Іервенъ. Больше всего жаль кофе. Блѣдно улыбаясь. Мнѣ казалось, что я долженъ сказать маленькую рѣчь. И я такъ хорошо началъ, но.. Извините меня, Фру Карено.
Фру Карено. Я налью вамъ еще кофе. Хочетъ еще кто-нибудь кофе? Такъ какъ никто не отвѣчаетъ, уходитъ въ кухню.
Іервенъ. Чего ты смотришь на меня, Карено, какъ на какое-то чудо?
Карено. Ты сегодня совсѣмъ не похожъ на себя.
Іервенъ холодно. Я совершенно такой, какъ всегда. По крайней мѣрѣ въ эту минуту. Рука его нервно вздрагиваетъ.
Бондесенъ. Не пора ли намъ итти?
Іервенъ. Итти? По-моему, нѣтъ.
Бондесенъ. Да по-моему — хоть совсѣмъ не уходить.
Іервенъ. Садись, Натали.
Фру Карено вноситъ кофе. Пожалуйста. Вамъ лучше?
Іервенъ смѣется. Да, Фру Карено. Теперь лучше. А вы всѣ думаете, что мнѣ было дурно. Вѣдь я только уронилъ чашку.
Фру Карено. Ну, нечего объ этомъ больше и говорить… Не хочетъ ли кто-нибудь пойти на веранду? Мы услышимъ оттуда городской шумъ.
Фрэкенъ. Да, пойдемте на веранду!
Бондесенъ, поднимаясь. Разрѣшите мнѣ пойти съ вами?
Іервенъ. Послушай, Карено, я хотѣлъ бы… Ты вѣдь не обидишься, если я тебѣ скажу? Тебѣ нужны деньги; я могу дать тебѣ взаймы.
Карено. Что?
Іервенъ. Я могу дать тебѣ взаймы. Берется за карманъ. Ты сейчасъ въ стѣснительныхъ обстоятельствахъ, а я нѣтъ. Вынимаетъ пачку бумажекъ изъ конверта. Это гонораръ, который я сегодня получилъ. Считаетъ.
Карено. Къ чему ты выкладываешь свои деньги?
Іервенъ. Я хочу ихъ дать тебѣ. Прошу тебя.
Карено, останавливая его. Ты сошелъ съ ума. Увѣренъ, тебѣ самому нужны деньги.
Іервенъ. Нѣтъ, я же тебѣ говорю, онѣ мнѣ не нужны. Считаетъ. Какъ же не помочь немного другъ другу? Я, по крайней мѣрѣ, избавлю тебя отъ описи. Протягиваетъ ему деньги. Будь такъ добръ, пересчитай самъ.
Карено напряженно. Это серьезно, Іервенъ?
Іервенъ. Чего же ты еще раздумываешь? Не думаешь ли ты, что это — безчестныя деньги? Что я за нихъ продалъ себя?
Карено. Нѣтъ, что ты говоришь?
Іервенъ. Да вѣдь я не знаю, чего ты еще колеблешься!
Карено. Я только не пойму сразу. Но если бы ты могъ? Если бы ты могъ обойтись безъ нихъ… Потому что завтра я жду судебнаго пристава, они придутъ и все опишугъ, это такъ же вѣрно, какъ я стою здѣсь. И тогда мы должны выѣхать изъ дома.
Іервенъ снова протягиваетъ деньги. Возьми же, говорю я тебѣ.
Карено. Къ тому же, и половины этого болѣе чѣмъ достаточно, чтобы заплатить мои долги.
Іервенъ. Ну это-то неправда!
Карено. Боже тебя сохрани, дружище! Я надѣюсь никогда не сдѣлать такого крупнаго долга!
Іервенъ. Хорошо; порѣшимъ на половинѣ. Отсчитываеть половину и прячетъ въ карманъ. И больше я ничего не хочу слышать.
Карено. Я отдамъ тебѣ, когда… Ты вѣдь знаешь, моя книга почти кончена, и ты получишь деньги, какъ только…
Фрэкенъ входитъ, ежась. У, тамъ такъ холодно! Оставляетъ дверь открытой.
Іервенъ тихо. Возьми деньги.
Карено. Благодарю, благодарю, Іервенъ! Беретъ деньги и стоитъ, держа ихъ въ рукахъ.
Фру Kapено. Вы исчезли, фрэкенъ?
Карено. Знаешь, Элина, что сдѣлалъ Іервенъ?
Іервенъ. Тсс!..
Карено, показывая деньги. Погляди, какъ Я разбогатѣлъ. Мнѣ одолжилъ ихъ Іервенъ.
Фру Карено. Не можетъ быть?
Карено. Я тоже говорилъ. Но онъ ничего не хотѣлъ слушать. Я знаю, что ему самому нужны деньги.
Іервенъ. Ахъ, какой ты, скажи хоть ты ему Натали! Вырываетъ деньги у Карено и прячетъ ему въ боковой карманъ. Вотъ!
Фру Карено. Это такая неожиданная помощь!
Фрэкенъ подбѣгаетъ и обнимаетъ Іервена. Это прекрасно, прекрасно, Карстенъ! Такъ и должно быть.
Іервенъ, освобождаясь. Не будемъ же приходить отъ этого въ такое состояніе. Я не понимаю, почему мы всѣ стоимъ и смотримъ другъ на друга. Даже ты, Бондесенъ, позволяешь себѣ что-то воображать?
Бондесенъ. Нѣтъ; что же мнѣ воображать?
Іервенъ. Да; ты раздражаешь меня. Вѣдь я же не укралъ эти деньги. И не продался за нихъ. Я вѣдь свободный человѣкъ…
Бондесенъ. Но очень непріятный. Хе-хе-хе, этого отрицать нельзя. Это-то ужъ вѣрно. Хе-хе! Береть со стола журналы. Вы говорили объ этихъ журналахъ, господинъ Карено?
Карено. Я могу ихъ вамъ дать прочитать, если хотите.
Бондесенъ. Весьма благодаренъ; вы отгадали мое желаніе. Меня интересуетъ ознакомиться немного ближе съ этимъ вопросомъ. Прячетъ журналы въ карманъ пальто, обращаясь къ фру Карено. Я принесу ихъ завтра утромъ.
Фру Карено. Что?
Бондесенъ. Журналы. Я взялъ до завтра нѣсколько номеровъ. Когда вашъ супругъ бываетъ дома?
Фру Карено. О, это очень разно.
Бондесенъ. Ну, хорошо; я ихъ занесу во всякомъ случаѣ.
Бондесенъ. Вы не озябли на верандѣ, сударыня?
Фру Карено. Озябла? Нѣтъ. Я никогда не зябну.
Бондесенъ. Вамъ всегда тепло?
Фру Карено. Да, я это могу сказать про себя. Если вы не видите въ этомъ какого-то другого смысла.
Бондесенъ. А если вижу?
Карено, стоитъ задумчиво. Да, дай мнѣ все-таки поблагодарить тебя, Іервенъ. Беретъ его за руку и долго держитъ въ своей.
Фрэкенъ. Я никогда не видала, чтобы благодарили такъ искренно!
Карено, улыбаясь. Правда, нѣтъ?
Фрэкенъ. Я бы охотно оказала вамъ маленькую услугу, если бы могла!
Фру Карено. Боже мой, какая она кокетка! Посмотрите, какъ она льнетъ къ моему мужу.
Бондесенъ. Про кого вы говорите? Про фрэкенъ Ховиндъ?
Фру Kapено. Вы ее знаете?
Бондесенъ. Очень мало.
Фру Карено. Она вамъ нравится?
Бондесенъ. О, да. Конечно. А вамъ — нѣтъ?
Фру Карено. Нѣтъ. Я вообще не очень люблю дамъ. Я ихъ не переношу; я говорю, что чувствую. Улыбается и смотритъ на него. Боже мой, я совсѣмъ не подумала, что за все время сказала съ ней всего нѣсколько словъ.
Бондесенъ. Да, но не зовите ее сюда!
Фру Карено. А я именно это и собиралась сдѣлать.
Бондесенъ умоляюще. Но не теперь. Не сейчасъ. Потому что тогда я не могу больше съ вами говорить.
Фру Карено. Мы можемъ бесѣдовать взглядами. Зоветъ. Фрэкень Ховиндъ! Вы все удаляетесь отъ насъ.
Фрэкенъ подходитъ.
Бондесенъ. Я уже достаточно наскучилъ Фру Карено.
Фру Кaрено. Я вамъ отвѣчаю взглядомъ.
Іервенъ. Да, вотъ что, Карено; я принесъ тебѣ одинъ экземпляръ моей диссертаціи. Ищетъ въ пальто, вынимаетъ книгу въ темномъ переплетѣ; его руки немного дрожатъ. Получи ее теперь, пока ты веселъ. Завтра или на этихъ дняхъ прогляди ее. Кладетъ книгу на стелъ. Вотъ она.
Карено хочетъ подойти и взять книгу.
Iервенъ. Нѣтъ, оставь ее пока. Кладетъ на нее прессъ-папье.
Карено. Да, да, во всякомъ случаѣ, тысячу разъ благодарю тебя.
Іервенъ. Но читай ее со снисхожденіемъ.
Карено смѣется. Нѣтъ, къ твоей книгѣ я, конечно, не буду имѣть никакого снисхожденія.
Іервенъ пристально смотритъ на него, повторяеть. Имѣй къ ней снисхожденіе!
Бондесенъ. Смотрите, какъ они торжественны. Имѣй къ ней снисхожденіе!
Фрэкенъ. Простите! Проходя къ Фру Карено. Нѣтъ сидите, пожалуйста. Становится около Карено и смотритъ по очереди на него и Іервена.
Фру Карено слѣдитъ за ней глазами. Опять ей къ нимъ понадобилось!
Бондесенъ. Да, опять ей къ нимъ понадобилось.
Фру Карено. Ну, а мы останемся здѣсь. Однимъ движеніемъ подвигаетъ свой стулъ ближе къ Бондесену.
Бондесенъ. Теперь у васъ опять такой видъ, что вамъ хочется заплакать.
Фру Карено притворно весела. Нисколько. А теперь разсказывайте что-нибудь.
Бондесенъ. Бываете вы зимой часто въ театрѣ?
Фру Карено. Я въ театрѣ! Почему это васъ интересуетъ?
Бондесенъ. Я думалъ, если бы вы пожелали… У меня есть даровой билетъ, у меня всегда бываютъ даровые билеты.
Фру Карено громко. Да вы, правда, хотите пригласить меня съ собой въ театръ? Все равно, хоть бы даже и на галлерею. Я ужъ и забыла, когда имѣла это удовольствіе.
Карено тихо къ женѣ. Послушай, Элина, Ингеборгъ навѣрное еще сидитъ. Развѣ ее нельзя отпустить теперь спать?
Фру Карено смотритъ на него секунду. О, да, почему нѣтъ? Вся занятая этими словами, обращается въ Бондесену; разсѣянно. Да? если вы это сдѣлаете, если дадите мнѣ билетъ въ… Внезапно встаетъ. Я сама скажу это Ингеборгъ. Если ужъ это надо сказать. Спѣшно идетъ мимо Бондесена и говоритъ тихо въ кухонную дверь; снова возвращается.
Карено. Нѣтъ, вѣдь вы посидите еще? Куда же спѣшить? Я только думалъ, что Ингеборгъ…
Фрэкенъ. О, нѣтъ; ужъ пора.
Фру Карено. Какъ, вы уже уходите? Къ Бондесену, который тоже поднялся. И вы тоже? Взглядывая на Карено. Ахъ, да, я забыла. Умѣете гадать? Протягиваетъ ему ладонь.
Бондесенъ беретъ ея руку, разсматриваетъ, пожимаетъ. Нѣтъ, я въ этомъ не искусенъ.
Фру Карено громко. О, это не бѣда. Я сказала это для того чтобы вы взяли мою руку. Потому что у васъ такія теплыя руки.
Іервенъ. Вотъ твое пальто, Бондесенъ. Даетъ ему пальто.
Фру Карено. Нѣтъ, право, онъ хочетъ разлучить меня съ вами. Дайте, я вамъ помогу. Да, да, это такъ весело. Помогаетъ Бондесену надѣть пальто. Такъ.
Іервенъ отводитъ Карено въ сторону, умоляюще. Но не забудь, Карено: будь снисходителенъ къ моей книгѣ! Дорогой; прошу тебя!..
Карено шутливо. Такъ снисходителенъ, какъ только возможно. Серьезно. Перестань же дурачить меня.
Карено обнимаетъ жену. Такъ; ну вотъ мы опять и одни.
Фру Карено молчитъ.
Карено вынимаетъ изъ кармана деньги. Нѣтъ, Элина, вотъ мы и спасены! Посмотри-ка!
Фру Карено. Тебѣ было весело сегодня?
Карено прячетъ деньги. Да. Но Іервенъ былъ такой странный. Скажи, ты поняла, что онъ говорилъ?
Фру Карено. Нѣтъ. Да я совсѣмъ о немъ и не думала.
Карено. Онъ мнѣ показался совсѣмъ другимъ, чѣмъ прежде. Но онъ очень добрый человѣкъ, онъ далъ мнѣ денегъ безъ всякихъ разговоровъ… Теперь можно потушить одну лампу? Тушитъ. Впрочемъ, я ее сейчасъ налью, очень можетъ быть, что мнѣ опять придется просидѣть за работой всю ночь.
Фру Карено опечаленная. Нѣтъ, не дѣлай этого ни за что.
Карено весело. Но, Элина, у меня, право, нѣтъ сегодня никакого желанія ложиться спать. Потирая руки. Я въ такомъ прекрасномъ расположеніи духа. Нѣтъ, видала ты что-нибудь подобное! Вынимаетъ банковые билеты и разсматриваетъ ихъ. Первое, что я сдѣлаю, это завтра же утромъ пойду къ фогту и заплачу деньги. Прячетъ опять деньги и обнимаетъ Элину. Что ты притихла, Элина?
Фру Карено. За-то ты необыкновенно оживленъ.
Карено. У меня есть причины на это.
Фру Карено. Такъ необыкновенно оживленъ. Воображаю, какъ въ глубинѣ души ты разсерженъ на меня; но ты этого не хочешь показать.
Карено. За что я буду на тебя сердиться?
Фру Карено. Если ты находишь, что сегодня вечеромъ я слишкомъ много говорила съ Бондесеномъ, то скажи это прямо.
Карень удивленно смотритъ на нее, покачиваетъ головой. Я никого не понимаю сегодня вечеромъ. Ты опять становишься какой-то странной? Почему мнѣ находить, что ты слишкомъ много разговаривала съ Бондесеномъ? Развѣ онъ позволялъ себѣ лишнее?
Фру Карено. Что же, правда, я обращала на него слишкомъ много вниманія. Я не отрицаю. Но онъ мнѣ такъ понравился. Ты замѣтилъ, какъ онъ былъ изящно одѣтъ?
Карено. Кто? Бондесенъ? Нѣтъ; я не обратилъ на него никакого вниманія. Онъ былъ изящно одѣтъ?
Фру Карено. Да, ты ни разу не взглянулъ на него!
Карено. Конечно, я глядѣлъ на него. И даже нѣсколько разъ. Я уже замѣтилъ, что онъ одѣвается очень элегантно; ну да. Какъ ты и говоришь. Онъ долженъ такъ одѣваться, потому что онъ всегда бываетъ въ обществѣ… Знаешь, надо оправить лампу. Ингеборгъ, должно быть, уже легла. Беретъ книгу Іервена и разсматриваетъ переплетъ. Вѣроятно, Іервенъ написалъ дѣльную работу. Я уже заранѣе радуюсь, что прочту ее. Кладетъ книгу на столъ и уходитъ въ кухонную дверь, оставшуюся открытой.
Фру Карено усталымъ движеніемъ падаетъ на стулъ.
Карено входитъ съ жестянкой съ керосиномъ. Иди спать, Элина. Уже поздно.
Фру Карено. Мнѣ показалось, что Бондесенъ тебѣ не понравился. Что ты его даже возненавидѣлъ за то, что онъ такъ много говорилъ со мной.
Карено наливаетъ лампу. Совсѣмъ нѣтъ. Это было бы прекрасно. Смѣется. Подумай, возненавидѣть!
Фру Карено. Когда ты далъ Іервену спички, чтобы зажечь сигару, то ты не подалъ ихъ Бондесену. Ты сдѣлалъ это не нарочно?
Карено. Я это сдѣлалъ? Я не передалъ ему спичекъ? Да развѣ онъ не курилъ?
Фру Карено. Онъ закурилъ сигару о лампу.
Карено. Это было очень невѣжливо съ моей стороны. Ну, вѣроятно, онъ не обидѣлся. Я одолжилъ ему потомъ нѣсколько журналовъ. Уноситъ жестянку съ керосиномъ, оставляя дверь открытой.
Фру Карено встаетъ, ломаетъ руки; печально. Нѣтъ, ничто, ничто не помогаетъ! Разражается слезами.
Карено изъ кухни. Что ты говоришь?
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено. Мнѣ послышалось, ты что-то сказала.
Фру Карено, овладѣвая собой. Я сказала — спокойной ночи. Медленно идеть къ спальнѣ.
Карено входить. Да, правда, ложись, Элина. Я еще немного поработаю. Только сначала просмотрю книгу Іервена.
Фру Карено медленно выходить.
Каренр садится передъ письменнымъ столомъ, немного припускаетъ въ лампѣ свѣта, беретъ книгу Іервена и читаетъ. На лицѣ его появляется выраженіе все возрастающаго изумленія, онъ открываетъ посрединѣ и читаетъ. Нѣтъ! Съ возрастающимъ волненіемъ перелистываетъ и читаетъ то тамъ, то здѣсь. Нѣтъ, онъ измѣнилъ свой образъ мыслей, Іервенъ измѣнилъ свой образъ мыслей! Вскакиваетъ, бѣгаетъ по комнатѣ, снова заглядываетъ въ книгу. Измѣнникъ!
Карено встаетъ, отворяетъ дверь въ кухню и зоветъ. Ингеборгъ! Она откликается. Пожалуйста, войди сюда на минутку.
Ингеборгъ входитъ.
Карено. Можешь ты сейчасъ сходить по моему порученію?
Ингеборгъ. Да.
Карено. Къ господину Іервену, Карстену Іервену, который такъ часто у насъ бываетъ. Ты знаешь, онъ живетъ здѣсь неподалеку.
Ингеборгъ. Да.
Карено. Отнеси ему это письмо. Беретъ со стола уже написанное письмо. Можешь итти.
Ингеборгъ протягиваетъ руку.
Карено. Подожди, я вложу въ него деньги. Видишь? Вкладываетъ въ письмо пачку банковыхъ билетовъ и запечатываетъ конвертъ. Онъ забылъ вчера эти деньги.
Ингеборгъ. Хорошо. Протягиваетъ руку.
Карено. Но ты должна вызвать его самого и передать ему письмо въ собственныя руки. Слышишь?
Ингеборгъ. Хорошо. Беретъ лампу. Лампу можно потушить? Ужъ совсѣмъ свѣтло.
Карено. Правда… Тушитъ лампу, идетъ изъ двери на веранду, отдергиваетъ занавѣсъ; врывается солнечный свѣтъ. Ингеборгъ хочетъ ему помочь. Нѣтъ, иди. Письмо у тебя?
Ингеборгъ. Да. Идетъ по направленію къ кухнѣ.
Карено. Постой, Ингеборгъ… Если Іервенъ что-нибудь тебя спроситъ… Если онъ спроситъ, не велѣлъ ли я ему кланяться, то можешь сказать, что я прислалъ ему поклонъ.
Ингеборгъ. Да.
Карено. Но если онъ не спроситъ, — ничего не говори.
Ингеборгъ. Нѣтъ, нѣтъ! Уходить.
Карено. Ингеборгъ, это ты?
Чучельникъ входитъ; несетъ большой свертокъ, въ газетной бумагѣ, кланяется. Прошу извинить. Въ кухнѣ никого не было.
Карено. Вы принесли хлѣбъ? Пожалуйста, положите его въ кухнѣ.
Чучельникъ. Нѣтъ, барыня…
Карено. Жена еще не встала. Берется за боковой карманъ. Вы, вѣроятно, пришли за деньгами?
Чучельникъ кланяется. Я долженъ былъ принести вотъ это. Снимаетъ бумагу и высоко поднимаетъ чучело птицы.
Карено съ неудовольствіемъ. Что это такое?
Чучельникъ. Чучело птицы, которую мнѣ заказала барыня. Это соколъ.
Карено. Это, вѣроятно, ошибка. Вы говорите, соколъ?
Чучельникъ. Нѣтъ, я не ошибаюсь.
Карено подходитъ. Вамъ это заказала барыня?
Чучельникъ, кланяясь. Да, точно такъ-съ.
Карено берется за боковой кармамъ. Но я, право, не знаю, есть ли у меня… Сколько это стоитъ? Можетъ быть, вы это отнесете назадъ? Ищетъ въ карманахъ. Къ сожалѣнію, у меня сейчасъ нѣтъ денегъ.
Чучельникъ, кланяясь. За птицу уже заплачено.
Kapено. Заплачено? Тогда, пожалуйста, положите ее тамъ. Идетъ къ письменному столу.
Чучельникъ. Это — изъ тѣхъ птицъ, что думаютъ.
Карено. Да!
Чучельникъ. А сказать ничего не могутъ.
Карено. Положите гдѣ-нибудь. Ну, на полъ. Пишетъ.
Чучельникъ. Вы не желаете, чтобы я его повѣсилъ?
Карено. Благодарю, нѣтъ.
Чучельникъ. И крылья размахнулись во всю ширину. Это была лучшая птица въ моемъ лѣсу; я его показывалъ посѣтителямъ, какъ образецъ. Вы имъ недовольны?
Карено встаетъ. Простите, не будете ли вы такъ любезны положить тамъ птицу.
Чучельникъ торопливо кладетъ птицу и кланяется. Добрый день!
Карено. Добрый день. Садится.
Чучельникъ. Прошу извинить! Уходитъ.
Фру Карено входитъ; поправляетъ что-то на платьѣ. Доброе утро, Иваръ. Ты все еще работаешь!
Карено. Я кончаю. Торопливо пишетъ нѣсколько строкъ.
Фру Карено. Какъ я долго спала. Ты опять не ложился всю ночь?
Карено откладываетъ перо. Я былъ прилеженъ сегодня ночью. Необыкновенно прилеженъ.
Фру Карено протягиваетъ ему руку. Поздравляю, Иваръ.
Карено съ удивленіемъ пожимая ей руку. Да, но вѣдь я такъ прилежно работаю не въ первый разъ.
Фру Карено. Нѣтъ, я говорю о сегодняшнемъ днѣ, я поздравляю тебя съ сегодняшнимъ днемъ! Неужели ты опять забылъ? Вѣдь тебѣ сегодня двадцать девять лѣтъ.
Карено. Ахъ, да, правда!
Фру Карено, замѣтивъ сокола. Какъ? Ужъ онъ приходилъ?
Карено. Кто? Да, правда, здѣсь приходилъ какой-то человѣкъ. Онъ что-то тамъ оставилъ. Я его не понялъ. Указывая. Онъ гдѣ-то тамъ положилъ. Онъ сказалъ, что это птица.
Фру Карено уныло. Нѣтъ, надо же, чтобы это такъ неудачно вышло!
Карено. Онъ сказалъ, это ты ее заказала.
Фру Карено. Да, я заказали ее для тебя. Для сегодняшняго дня. Но теперь весь сюрпризъ испорченъ. И я вижу, ты совсѣмъ этому не радъ. Въ отчаяніи. Нѣтъ, Господи! Садится.
Карено взглядываетъ съ гримасой на сокола. Такъ эта птица для меня?
Фру Карено. Да. Это соколъ. Я хотѣла тебѣ подарить его.
Kapено. Что за странная идея. Пустую, набитую шкуру.
Фру Карено. Да, конечно, я опять сдѣлала глупость. Въ прошломъ году я тебѣ подарила картину, и тебѣ тоже не понравилось.
Карено. Но вѣдь ты мнѣ подарила изображеніе Христа, Элина.
Фру Карено. Ты не долженъ объ этомъ такъ говорить. Это была литографія Христа. Могу тебя увѣрить, это была очень дорогая картина, и даже родители посовѣтовали мнѣ ее купить.
Карено. Ну, она вѣдь и красуется надъ моей постелью.
Фру Карено. Когда онъ приходилъ? Почему онъ не повѣсилъ сразу птицу?
Карено. Но вѣдь я же не могъ послать его къ тебѣ раньше, ты еще спала!
Фру Карено напряженно. Ты, можетъ быть, не хочешь, чтобы птица висѣла здѣсь? Указывая. Тутъ, на крюкѣ?
Карено. Здѣсь? Тебѣ такъ хочется?
Фру Карено. Нѣтъ. Пусть она виситъ въ спальнѣ. Быстро встаетъ, беретъ сокола и втаскиваетъ его въ дверь спальни, затѣмъ отворяетъ дверь въ кухню. Ингеборгъ! Вѣдь ты же обѣщалась принять птицу, когда онъ ее принесетъ?
Kapено. Ингеборгъ нѣтъ дома. Я ее послалъ по своему дѣлу.
Фру Карено у двери въ кухню. Да?
Карено. Я ее послалъ къ Іервену. Встаетъ. Я долженъ тебѣ сказать, Элина, что я отослалъ ему назадъ деньги, которыя онъ мнѣ вчера далъ.
Фру Карено подходитъ къ нему ближе, внимательно смотритъ на него. Не можетъ быть!
Карено. Это правда. Ты знаешь, что сдѣлалъ Іервенъ? Вся эта книга — измѣна. Беретъ книгу Іервена въ руки, съ волненіемъ. Подумай, Элина, и Іервена тоже сломили. Бросаетъ книгу на столъ. И Іервена тоже.
Фру Карено. Что сдѣлалъ Іервенъ?
Карено. Онъ повернулъ въ другую сторону. Отказался отъ всѣхъ своихъ прежнихъ взглядовъ. Беретъ книгу и перелистываетъ. Продалъ себя, страница за страницей. Вотъ отчего онъ вчера велъ себя такъ. Идетъ по комнатѣ. Теперь отъ Іервена ничего не осталось…
Фру Карено послѣ паузы. Скажи, Іервенъ это сдѣлалъ намѣренно?
Карено. Намѣренно? Вся его книга — длинный переходъ къ англичанамъ и профессору Гиллингу.
Фру Карено. Такъ значитъ я была права?
Карено. Въ чемъ права, Элина?
Фру Карено. Ну, относительно профессора Гиллинга. Если и Іервенъ перешелъ на его сторону…
Карено ходитъ, не отвѣчая, взадъ и впередъ. Вотъ почему онъ вчера былъ такъ разстроенъ. Онъ зналъ въ глубинѣ души, что онъ сдѣлалъ. Останавливается, задумчиво. Я только не понимаю его наглости. Какъ онъ говорилъ! Какъ онъ вышучивалъ профессора Гиллинга!
Фру Карено. И первое, что ты сдѣлалъ сегодня, это отослалъ ему назадъ деньги? Нѣтъ, я тебя не понимаю. Бросается на стулъ.
Карено. Не можешь же ты думать, что я возьму отъ него деньги?
Фру Карено. Да? Я этого не думаю?
Карено. Послѣ этого? Послѣ того, какъ онъ напалъ на меня сзади?
Фру Карено. Да, но развѣ онъ нападаетъ собственно на тебя?
Карено. И на меня тоже. Подходитъ къ столу; открываетъ книгу Іервена. Читай. Указываетъ; фру Карено не хочетъ взглянуть. Нѣтъ, взгляни, это только оглавленіе. И здѣсь уже три нападки на меня. Даже въ заглавіяхъ.
Фру Карено. Что же, если онъ выступаетъ противъ тебя, ты долженъ это перенести, потому что ты самъ на всѣхъ нападаешь.
Карено бросаетъ книгу на столъ; ходитъ взадъ и впередъ.
Фру Карено. Я думаю, Іервенъ не придаетъ этимъ нападкамъ такого большого значенія. Карень не отвѣчаетъ. Вчера онъ приходилъ сюда и такъ же дружески обращался съ тобой, какъ и прежде. Карено не отвѣчаетъ. Повидимому, онъ ничего не имѣетъ противъ тебя. Карено не отвѣчаетъ. Во всякомъ случаѣ, съ его стороны было прекрасно предложить тебѣ денегъ.
Карено. Я не могу ихъ принять.
Фру Карено. Да, если можно этого не дѣлать, тогда вопросъ другой.
Kapено. Да, но какія деньги предложилъ мнѣ Іервенъ? Это плата за его книгу, плата за его нападки на меня, эти деньги — въ крови. И ихъ онъ предложилъ мнѣ.
Фру Карено. Ты!
Карено. Вѣдь это же насмѣшка. Онъ отлично знаетъ, что совершилъ измѣну, и теперь хочетъ имѣть сообщниковъ. Продолжая стоять. Нѣтъ, накажи меня Богъ, я никогда не видалъ подобной наглости!
Фру Карено. Какъ это странно. Какъ только загорится для насъ свѣтъ, сейчасъ онъ и погаснетъ.
Карено. Да, сейчасъ счастье не за насъ. Но это только временно. Раздражаясь. Ахъ, пусть только Іервенъ получитъ свои деньги! Я, можетъ быть, сегодня же получу отъ издателя благопріятный отвѣтъ. Поддержи меня, Элина.
Фру Карено. Нѣтъ, какъ я и говорила, дѣло дойдетъ до описи.
Карено. Нѣтъ, я этому не вѣрю. Что-то во мнѣ говоритъ это. Хватаетъ себя за лобъ. Я долженъ теперь заснуть немного; у меня начинаетъ шумѣть въ головѣ. Элина, я скоро встану, черезъ нѣсколько минутъ, и тогда я опять уйду. О, ты увидишь, что я могу сдѣлать! Возбужденно. Сегодня ночью, когда я писалъ, мысли толпились у меня въ мозгу. Ты этому не повѣришь, но я разрѣшилъ всѣ вопросы, я постигъ жизнь. Мнѣ казалось, что ко мнѣ приливали великія силы.
Фру Карено около этажерки, поднимаетъ одинъ подсвѣчникъ за другимъ, какъ бы про себя. Да, и нельзя спасти даже этого.
Карено. Не печалься, Элина. Потому что у меня великіе планы. Случай съ Іервеномъ произвелъ на меня впечатлѣніе. Мнѣ казалось ночью, что я одинъ, одинокъ на землѣ. Между людьми и внѣшнимъ міромъ стоитъ стѣна; но теперь эта стѣна стала тонкой, и я хочу попытаться разломать ее, высунуть голову и поглядѣть. Повторяетъ. И поглядѣть. Ты мнѣ вѣришь?
Фру Карено. Я въ этомъ ничего не понимаю.
Карено. Подожди только, повторяю тебѣ: подожди, пока я не кончу работу. Они могутъ выгнать насъ изъ дому, но когда-нибудь намъ будетъ еще лучше. Это я знаю.
Фру Карено. Ты это часто говорилъ.
Карено. Но теперь-то я это знаю. И такъ какъ это будетъ, то я не займу денегъ у Іервена. До чего вы хотите довести меня? Скорѣе я буду просить милостыню. Но, къ счастью, существуетъ человѣкъ, который читаетъ теперь мою рукопись и видитъ, въ чемъ тутъ дѣло.
Фру Карено. А что ты будешь дѣлать, если издатель тебѣ откажетъ? Тогда все надо начинать сначала. Ходитъ взадъ и впередъ; съ мученіемъ. Боже мой, нѣтъ; я такъ устала отъ всего этого. Это тянется уже цѣлыхъ три года. И никогда не будетъ иначе.
Карено. Но три года совсѣмъ не такое долгое бѣдствіе для такого человѣка, какъ я. Для человѣка, который, какъ я, стучится къ людямъ со своими свободными, какъ птица, мыслями. Даже и десять лѣтъ не долгій срокъ. Объ этомъ думалъ я сегодня ночью. Слышно, какъ хлопаетъ калитка.
Фру Карено почти рѣшительно. Ну, да тамъ увидимъ. У тебя даже глаза покраснѣли, Иваръ; пойди, засни немного. Разбудить тебя?
Карено. Нѣтъ; я самъ проснусь. Я навѣрное, встану черезъ четверть часа. Я только подремлю. Уходитъ въ спальню.
Фру Карено прислушивается у дверей на заднемъ планѣ, отворяетъ и выглядываетъ, снова затворяетъ. Отворяетъ дверь въ кухню. Ингеборгъ, это ты?
Ингеборгъ. Да. Входитъ красная, задыхаясь.
Фру Карено. Я слышала, тебя не было дома?
Ингеборгъ. Да; я только что вернулась.
Фру Карено. Милая Ингеборгъ, сходи, пожалуйста, по моему порученію. Позавтракай только сначала.
Ингеборгъ. Я уже поѣла.
Фру Карено. Ты уже позавтракала? Идетъ къ этажеркѣ и беретъ канделябры. Ингеборгъ, надо немного почистить эти подсвѣчники. М когда ты это сдѣлаешь, то отнеси, отвернувшись, то отнеси ихъ въ городъ и попытайся получить подъ нихъ деньги.
Ингеборгъ. Ихъ надо…
Фру Карено нервно перебиваетъ ее. Да, ты меня понимаешь. Да, получить подъ нихъ деньги. Эти нѣсколько дней мнѣ не нужны подсвѣчники.
Ингеборгъ. Да, да.
Фру Карено. Только не потеряй квитанцію! Потому что это еще важнѣе денегъ.
Ингеборгъ беретъ подсвѣчники.
Фру Карено. Ты сдѣлаешь это, Ингеборгъ?
Ингеборгъ. Конечно. Идетъ.
Фру Карено. Благодарю тебя! Калитка хлопаетъ.
Фру Карено отворяетъ. Ахъ! Войдите, прошу васъ.
Бондесенъ входить. Доброе утро, сударыня.
Фру Карено. Доброе утро. Протягиваетъ ему руку.
Бондесенъ. Господинъ Карено уже ушелъ?
Фру Карено. Нѣтъ, онъ спитъ, онъ работалъ цѣлую ночь. Не хотите ли присѣсть? Садится сама.
Бондесенъ вынимаетъ изъ кармана нѣсколько номеровъ журнала. Вотъ журналы. Садится: А вы сидитѣ здѣсь одна, сударыня?
Фру Карено. Одна, одна!
Бондесенъ. Этого бы вамъ не слѣдовало дѣлать. Вамъ нужно бы пойти гулять. Сегодня такой солнечный день.
Фру Карено. Я стояла у дверей веранды и смотрѣла на солнце.
Бондесенъ Но вы бы должны выйти и показаться ему. Взять телѣжку и прокатиться, сѣсть въ лодку и грести.
Фру Карено безпокойно. Нѣтъ, не говорите объ этомъ.
Бондесенъ. Сегодня за городомъ большой пикникъ.
Фру Карено Вотъ какъ! И вы тоже пойдете?
Бондесенъ. Да, я тоже ѣду.
Фру Карено, перемѣнивъ тонъ. Послушайте, господинъ Бондесенъ, я вела себя вчера нѣсколько несдержанно. Я надѣюсь, вы не истолковали этого въ дурную сторону.
Бондесенъ. О, нисколько.
Фру Карено. Мнѣ было бы это очень непріятно.
Бондесенъ. Я ничего не истолковывалъ. Я все время былъ вполнѣ увѣренъ, что вы были, какъ вы говорите, несдержанны, совсѣмъ не для меня, а для кого-то другого.
Фру Карено. Для кого другого?
Бондесенъ. Что вы въ сущности говорили не для меня, а для другого.
Фру Карено. Вы не замѣтили этого? Какъ? Вы этого не поняли.
Бондесенъ. Я просто былъ здѣсь козломъ отпущенія. Я долженъ былъ присутствовать при игрѣ, но не принимать въ ней участія. Я былъ ширмой.
Фру Карено. Нѣтъ, вы преувеличиваете. Боже мой, какъ вы преувеличиваете! Ну, не будемъ больше говорить объ этомъ… Нѣтъ, а вы слышали про Іервена?
Бондесенъ. Что онъ перешелъ въ другую партію? Я узналъ объ этомъ сегодня утромъ. И я сейчасъ же написалъ о немъ маленькую статейку.
Фру Карено. Противъ него?
Бондесенъ, улыбаясь. Нѣтъ; не противъ него. Потому что теперь его надо поддержать.
Фру Карено. Да, не правда ли? Потому что вѣдь въ томъ, что онъ сдѣлалъ, нѣтъ ничего ужаснаго?
Бондесенъ смѣется. Нѣтъ; собственно говоря, — ничего. Съ моей точки зрѣнія.
Фру Карено. Не правда ли?
Бондесенъ. Потому что всѣ мы идемъ этимъ путемъ. Раньше или позже.
Фру Карено. Какъ же это?
Бондесенъ. Да, потому что каждый ребенокъ вырастаетъ. Если онъ не умираетъ.
Фру Карено. Да, если на это такъ глядѣть, то это вполнѣ естественно.
Бондесенъ, пожимая плечами. Ахъ, господи, я самъ пережилъ этотъ кризисъ. Былъ радикаломъ, свободомыслящимъ, отважнымъ, такъ что — одно удовольствіе. Потомъ наступила минута, когда я началъ размышлять.
Фру Карено. Что же вы тогда сдѣлали?
Бондесенъ. Прежде всего я усомнился нѣсколько въ теоріи объ обезьянахъ, потомъ я постепенно пересталъ швыряться Sinclairs-Lied и тѣмъ «was unten in Frederikshall geschah», потому что это тоже своего рода теорія объ обезьянахъ.
Фру Карено. Да, и потомъ?
Бондесенъ. О, потомъ было еще много другого. Но я перешагнулъ черезъ все.
Фру Карено. И перешли въ противную партію?
Бондесенъ. Честно и открыто въ противную партію. Я началъ работать въ другой газетѣ и защищать другое дѣло.
Фру Карено. И вы это смогли? Вѣдь для этого надо много мужества.
Бондесенъ. Дѣло сложилось такъ, что я не могъ поступить иначе. Въ этомъ и было мое мужество.
Фру Карено. Но на васъ, вѣроятно, сильно нападали?
Бондесенъ. Да, въ газетахъ. Х-хо! у меня была своя поддержка. И когда дѣйствительно надо выбиться на дорогу…
Фру Карено. Да, въ самомъ дѣлѣ, я чувствую, что поступила бы точно такъ же, какъ вы. Такъ-то въ концѣ концовъ приходишь къ покою и становишься на твердую почву.
Бондесенъ. Вы совершенно правы. Перестаешь рваться то туда, то сюда, успокаиваешься, обрѣтаешь внутренній миръ.
Фру Карено. Какъ вы думаете, Иваръ со временемъ тоже измѣнитъ свои взгляды?
Бондесенъ. Мнѣ бы хотѣлось такъ думать. Я не понимаю, почему господинъ Карено единственный среди насъ не выберется на дорогу. Но на это можетъ понадобиться время.
Фру Карено. Да, къ сожалѣнію, на это, вѣроятно, понадобится много времени.
Бондесенъ, улыбаясь. Вы говорите «къ сожалѣнію». А что, если бы послушалъ вашъ мужъ?
Фру Карено. Мнѣ это было бы безразлично.
Бондесенъ. Что вамъ было бы безразлично, сударыня?
Фру Карено. Ахъ, ничего. Мой мужъ спитъ.
Бондесенъ. Какая тишина во всемъ домѣ!
Фру Карено. Что вы будете дѣлать за городомъ?
Бондесенъ. Веселиться. Немножко шампанскаго, немножко танцевъ.
Фру Карено. И танцы? Я совсѣмъ еще не такъ стара, а ужъ почти забыла, что значитъ танцовать.
Бондесенъ просительно. Поѣдемте вмѣстѣ. Вамъ будетъ очень весело.
Фру Карено. Нѣтъ, что вы! Развѣ я могу ѣхать на пикникъ?
Бондесенъ. Мы васъ будемъ на рукахъ носить!
Фру Карено, перемѣнивъ тонъ. Господинъ Бондесенъ, вы совершенно правы, мое вчерашнее оживленіе относилось главнымъ образомъ къ другому человѣку.
Бондесенъ. Вы можете не указывать на это, я и самъ вижу, сударыня.
Фру Карено. Ахъ, Боже мой, я была въ такомъ отчаяніи! И это я тоже хотѣла показать.
Бондесенъ. И достигли своей цѣли?
Фру Карено. Нѣтъ. Ничего не достигла.
Бондесенъ. Жаль, потому что вы приложили не мало старанія.
Фру Карено искренно. Не сердитесь на меня! Пожалуйста! Если бы вы только поняли мое положеніе. Какъ вы думаете, что у насъ дѣлается? Сегодня утромъ онъ отослалъ Іервену деньги, и вотъ мы опять въ прежнемъ положеніи. Онъ не думаетъ обо мнѣ, онъ не думаетъ и о себѣ тоже, только о своей работѣ, всецѣло и единственно о своей работѣ. Такъ ужъ цѣлыхъ три года. Но онъ говоритъ, что три года — это пустяки, даже и десять лѣтъ, по его мнѣнію, не долгій срокъ. Я и подумала, если онъ такъ себя ведетъ, значитъ онъ меня больше не любитъ. Я его ночью и не вижу; онъ сидитъ за своимъ столомъ и работаетъ до разсвѣта. Все это такъ ужасно. У меня все спуталось въ головѣ. Я могла бы, кажется, сжечь всѣ его рукописи; ревновала его къ Ингеборгъ, отказала ей отъ мѣста…
Бондесенъ. Ингеборгъ? Кто это?
Фру Карено. Горничная.
Бондесенъ. Которая вчера подавала кофе?
Фру Карено. Да.
Бондесенъ улыбается и покачиваетъ головой.
Фру Карено. Нѣтъ, я знаю, это было глупо. Но я для него совсѣмъ не существовала, и на это, казалось мнѣ, должна же быть причина. А сегодня утромъ принесли сокола; знаете сокола? Вы думаете, ему захотѣлось его здѣсь повѣсить?
Бондесенъ. А гдѣже онъ хотѣлъ его повѣсить?
Фру Карено. Онъ, конечно, совсѣмъ его и не желалъ, это я замѣтила. Теперь соколъ стоитъ въ спальнѣ на полу. Нѣтъ, и такъ идетъ постоянно.
Бондесенъ, откашливаясь. Дѣло въ томъ, что вы еще очень молоды, сударыня, чтобы быть замужней женщиной, вотъ и все…
Фру Карено. Да, я слишкомъ молода для этого. Это правда.
Бондесенъ. И это ему слѣдовало бы понять.
Фру Карено. Но онъ этого совсѣмъ не понимаетъ. Онъ такъ увѣренъ, что я всецѣло и безраздѣльно принадлежу ему. Послѣ паузы. Но онъ не долженъ быть такъ увѣреннымъ.
Бондесенъ. Что вы хотите этимъ сказать?
Фру Карено молчитъ.
Бондесенъ. И теперь вы хотите доказать ему противное?
Фру Карено молчитъ.
Бондесенъ. Простите, если мой вопросъ былъ нескроменъ. Я только былъ бы очень радъ, если бы могъ въ чемъ-нибудь вамъ быть полезнымъ.
Фру Карено, взглядывая на него. Я очень вамъ благодарна, что вы пришли, господинъ Бондесенъ. Я немного ждала васъ. Мнѣ было такъ грустно, а вы приносите съ собой столько жизни. «Доброе утро!» сказали вы. И казалось, что для васъ было счастьемъ сказать эти слова,
Бондесенъ. Это правда. Пожелать вамъ добраго утра.
Фру Карено. Вчера я, васъ немного боялась. Помните, когда вы спросили объ этихъ журналахъ?
Бондесенъ. Да.
Фру Карено. Вы сказали, что принесете ихъ назадъ сегодня. И вы спросили, когда мой мужъ бываетъ дома.
Бондесенъ. Да, помню, и?..
Фру Карено. Повѣрьте, у меня было такое чувство, будто вы спрашиваете, когда моего мужа не бываетъ дома. И мнѣ стало немного страшно васъ.
Бондесенъ. Вы и теперь боитесь меня? Беретъ ее за руку.
Фру Карено отодвигаетъ немного стулъ. Нѣтъ, теперь нѣтъ… Но не истолковывайте и этого въ другую сторону; я не очень смѣла, но все-таки…
Бондесенъ, улыбаясь. Будьте покойны; я ничего не перетолковываю. Я все еще сижу здѣсь и изображаю собой ширмы?
Фру Карено. Ширмы? Теперь? Вы это серьезно думаете, вы? Измѣнивъ тонъ. Съ вами за городъ ѣдетъ много дамъ? Вы поѣдете въ экипажахъ?
Бондесенъ. Да. Они уже заказаны. Шампанское и музыку мы веземъ съ собой.
Фру Карено. Іервенъ ѣдетъ съ вами? И фрэкенъ Ховиндъ тоже?
Бондесенъ. Они приглашены.
Фру Карено. И вы часто совершаете такія прогулки?
Бондесенъ. Сегодня случай особенный. Сегодня мы празднуемъ рожденіе одного изъ нашей компаніи.
Фру Карено, вздрагивая. Рожденіе?
Бондесенъ. Да. Что же изъ этого?
Фру Карено. Ничего. Я только вспомнила, что у насъ сегодня тоже рожденіе. Грустно улыбаясь. Но у насъ оно не празднуется.
Бондесенъ. А? Сегодня день рожденія господина Карено?
Фру Карено. Да.
Бондесенъ. Поздравляю… Ну, да вѣдь музыка и шампанское — это просто глупыя выдумки. Можно прекрасно провести день рожденья и безъ этого.
Фру Карено. Ахъ, во всякомъ случаѣ это праздникъ. Вдумайтесь только въ это слово: праздникъ! Мнѣ представляется все: веселые мужчины съ цвѣткомъ въ петличкѣ, шляпа на затылкѣ, шумъ, смѣхъ. «Застегните мнѣ перчатку, завяжите мнѣ шнурокъ отъ башмака! Съ удовольствіемъ, фрэкенъ; вы очень веселитесь?» А потомъ кто-нибудь становится на камень и говоритъ рѣчь, и если она не удается, всѣ громко смѣются. А затѣмъ играетъ музыка.
Бондесенъ. И начинаютъ танцовать.
Фру Карено. Да, начинаютъ танцовать. Безпокойно, встаетъ съ улыбкой. Какъ смѣшно, я сижу здѣсь, но всѣми мыслями тамъ.
Бондесенъ настоятельно. Развѣ вы не можете тамъ быть?
Фру Карено. Нѣтъ, нѣтъ, конечно, нѣтъ. Взглядываетъ черезъ дверь веранды, поворачиваетъ, подходить къ нему ближе, стоитъ одну минуту и смотритъ на него сзади.
Бондесенъ, оборачиваясь. На что вы смотрите?
Фру Карено, садится. Почему вы сказали, что вы — ширмы?
Бондесенъ. Ну да, ширмы, или Эндресенъ, или NN, это вѣдь все равно.
Фру Карено. Я сегодня не называла васъ Эндресенъ. Или нѣтъ?
Бондесенъ. Да, вы меня такъ не называли. Это меня удивляетъ.
Фру Карено. Я запомнила ваше имя. Я думала о васъ.
Бондесенъ беретъ ее за руку. Это правда?
Фру Карено. Да, правда. И я ждала васъ сейчасъ. Отнимаетъ свою руку, встаеть, въ другомъ тонѣ. Итакъ, вы принесли журналы? Благодарю; я передамъ ихъ ему. Кладетъ журналы на столъ Карено.
Бондесенъ всталъ одновременно съ ней. Вы хотите, чтобы я уходилъ? Она не отвѣчаеть. Итакъ, вы меня ждали?
Фру Карено. Да, потому что мнѣ хотѣлось поговорить съ кѣмъ-нибудь.
Бондесенъ. Вы очень разсердитесь, если я вамъ что-то скажу?
Фру Карено, опустивъ глаза. Да; не говорите.
Бондесенъ. Я только хочу сказать, что я отказываюсь отъ сегодняшняго пикника. Я не ѣду.
Фру Карено. Почему же?
Бондесенъ. Онъ меня больше не прельщаетъ. Я буду чувствовать себя одинокимъ, если васъ не будетъ.
Фру Карено. Нѣтъ, голубчикъ, вы не должны такъ говорить. Вы не должны забывать, что…
Бондесенъ въ сильномъ возбужденіи. Я ни о чемъ не помню. Я ни о чемъ не забочусь. Увижу я васъ сегодня вечеромъ? Пойдете вы гулять, пойдете вы въ городъ?
Фру Карено невольно. Нѣтъ, только не въ городъ.
Бондесенъ. Куда хотите. Здѣсь? Тамъ, за садомъ? Обнимаетъ ее и цѣлуетъ.
Фру Карено. Нѣтъ! Нѣтъ! Пустите меня!
Сама страстно обнимаетъ ого, сейчасъ же вырывается; съ прерывистымъ дыханіемъ. Нѣтъ, что вы дѣлаете? Вы совсѣмъ… Вы забываете…
Бондесенъ умоляюще. Боже мой, послушайте…
Фру Карено. Тсс!.. Прислушивается, тяжело дыша. Онъ проснулся. Уходите, уходите! Нѣтъ, останьтесь! Не уходите…
Бондесенъ обнимаетъ ее. Здѣсь внизу, на углу, въ восемь часовъ.
Фру Карено быстро. Да.
Карено. А!
Бондесенъ, кланяясь. Я хотѣлъ… Я принесъ…
Фру Карено къ мужу. Ты больше не спишь?
Карено, сдерживаясь. Нѣтъ. Я совсѣмъ не могъ спать. Медленно идетъ на середину комнаты.
Бондесенъ. Я принесъ журналы, которые. вы любезно мнѣ одолжили. Тысячу разъ благодарю. Подходитъ къ письменному столу и беретъ журналы; руки его дрожатъ. Здѣсь есть необыкновенно интересныя вещи. Подаетъ журналы Карено.
Карено. Благодарю. Кладетъ журналы на столъ, подходитъ медленно къ двери на верандѣ, смотритъ въ садъ, задумчиво. Сегодня, кажется, прекрасная погода.
Бондесенъ. Замѣчательная. Не вѣтрено, солнце, тепло.
Карено, оборачиваясь. Элина, ты дашь мнѣ что-нибудь позавтракать?
Фру Карено дѣлаетъ нѣсколько шаговъ по направленію къ кухнѣ.
Бондесенъ. Сегодня такъ тепло. Даже удивительно для осени.
Карено отходить отъ двери на веранду. Да, хорошо, если такъ продолжится. Тогда я могу работать въ саду. Къ женѣ. Принеси мнѣ поѣсть.
Фру Карено. Да, да, сейчасъ. Я вѣдь еще и сама не завтракала. Идетъ къ кухонной двери.
Бондесенъ беретъ шляпу. Еще разъ благодарю васъ, господинъ Карено. Кланяясь. Добраго утра.
Карено. Добраго утра.
Фру Карено провожаетъ Бондесена до двери на заднемъ планѣ. Я отопру. Прощайте, прощайте. Выпускаетъ Бондесена, идетъ опять къ кухонной двери. Не глядя на Карено. Почему же ты хоть немного не поспалъ? Тебѣ это было необходимо.
Карено. Послушай, Элина, что это собственно была за… Войдя, я засталъ васъ въ очень странномъ положеніи.
Фру Карено. Положеніи? Что?
Карено. Мнѣ кажется, я видѣлъ ясно. Меня такъ и укололо въ сердце.
Фру Карено. Не понимаю, о чемъ ты говоришь.
Карено. Но, ради всего святого, развѣ онъ тебя не обнималъ?
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено. Мнѣ еще никогда не приходилось этого видѣть. Онъ обнималъ тебя? Зачѣмъ онъ это сдѣлалъ?
Фру Карено равнодушно. Онъ не обнималъ меня.
Карено. Я не понимаю, что это за манера вести себя. Ты не должна позволять этому чело вѣку быть такимъ дерзкимъ.
Фру Карено. Я не знаю, о комъ ты говоришь. Господинъ Бондесенъ совсѣмъ не велъ себя дерзко со мною.
Карено пристально смотритъ на нее нѣкоторое время. Да? Ну, хорошо… Зачѣмъ онъ приходилъ сегодня?
Фру Карено. Онъ принесъ журналы, которые бралъ у тебя.
Карено. Да, но кромѣ этого? Вынуть изъ кармана нѣсколько тетрадей журнала не требуетъ столько времени.
Фру Карено отворяетъ кухонную дверь и заглядываетъ въ нее.
Карено. Ты не слышишь? Я спрашиваю, что ему здѣсь еще было нужно?
Фру Карено. Еще? Что ему еще было нужно? Я не знаю, что ему было еще нужно. Мы просто сидѣли, разговаривали.
Карено. О чемъ?
Фру Карено. Что такое, я должна тебѣ давать отчетъ!
Карено. Да, конечно. Это необходимо, какъ мнѣ кажется.
Фру Карено смѣется. Ахъ, мнѣ скоро станетъ совершенно неинтересно, что «тебѣ кажется».
Карено. Что ты говоришь?
Фру Карено. Ничего. Ради Бога, не будемъ горячиться и ссориться… я хотѣла сказать, что бутерброды ужъ готовы. Принести ихъ?
Карено. Сюда являются люди по самымъ страннымъ дѣламъ. А когда я случайно вхожу, то застаю… Но мнѣ это все равно. Если ты сама ничего въ этомъ не находишь, то…
Фру Карено. Принести тебѣ ѣсть?
Карено быстро. Благодарю, нѣтъ, я ужъ сказалъ.
Іервенъ входитъ. Останавливается на минуту въ дверяхъ. Говоритъ въ легкомъ тонѣ. Добраго утра, Карено.
Карено. Добраго утра.
Іервенъ. Я зашелъ на минутку. Протягиваетъ руку. Карено пожимаетъ ее, не глядя на него. Ты выглядишь сегодня какимъ-то разстроеннымъ.
Карено не отвѣчаетъ.
Іервенъ, боязливо шутя. Ты не спрашиваешь, не усталъ ли я? Нерѣшительно улыбается и садится.
Карено. Я не очень радъ тебя видѣть сегодня, Іервенъ.
Іервенъ. Я это вижу. Ты прислалъ мнѣ сегодня утромъ письмо.
Карено. Да. Благодарю тебя, но я не могу взять отъ тебя деньги.
Іервенъ послѣ паузы, просительно. Я бы тебя очень просилъ объ этомъ.
Kapено. Нѣтъ; если ты пришелъ только за этимъ, то можешь спокойно отправляться назадъ. Вотъ что я тебѣ скажу.
Іервенъ. Если я не ошибаюсь, между нами стала моя книга?
Карено. Да, твоя книга.
Іервенъ. Ты, значитъ, не замѣтилъ въ ней ничего особеннаго? Ты не разглядѣлъ то, что она говоритъ между строкъ?
Карено. Нѣтъ. Что же?
Іервенъ молчитъ.
Карено. Нѣтъ; я не замѣтилъ.
Іервенъ Я думалъ, что ты, который такъ хорошо знаешь меня, увидишь, какого страшнаго труда стоило мнѣ написать такъ эту книгу.
Карено. Я не могу сказать, что она произвела на меня такое впечатлѣніе. Въ началѣ еще, пожалуй, да. Ты словно раздумывалъ и былъ въ нерѣшимости; ты потуплялъ глаза.
Іервенъ. Въ ней много такихъ мѣстъ.
Карено. Ну да, немного краски на щекахъ и легкое смущеніе! Но ты скоро совладалъ съ собой и писалъ дальше.
Іервенъ. Я былъ вынужденъ къ этому.
Карено. Да? Вынужденъ?
Іервенъ. Если бы я написалъ мою диссертацію въ другомъ тонѣ, я никогда не получилъ бы докторской степени.
Kapено. Да? А тебѣ надо было стать докторомъ?
Іервенъ. Да, иначе я не получилъ бы стипендіи.
Карено. Этого я не думаю. Кто это сказалъ?
Іерэенъ. Професеоръ Гиллингъ.
Карено послѣ паузы. Да, это дѣло другое. Если онъ это сказалъ.
Іервенъ. Съ того дня, когда профессоръ Гиллингъ пришелъ ко мнѣ и далъ мнѣ этотъ добрый совѣтъ, я зналъ, чего мнѣ держаться. Вѣдь, рука опредѣляетъ размѣръ перчатки.
Kapено. И стипендію тебѣ необходимо было имѣть? Непремѣнно? Иначе ты не могъ жить?
Іервенъ. Нѣтъ. Безъ стипендіи я не могъ жениться.
Карено. Какъ ты все это обдумалъ, Іервенъ! Но знаешь, все это начинаетъ обрисовывать тебя въ удивительномъ свѣтѣ!
Іервенъ. Я не понимаю, что тебѣ должно такъ казаться.
Карено. Да, мнѣ такъ кажется… И послѣ того, какъ торгъ былъ заключенъ и товаръ проданъ, — ты приходишь и кладешь мнѣ въ руку деньги. Въ мою руку! Эти деньги! Послушай, я даже не знаю, какъ это назвать! То-есть, я слишкомъ хорошо знаю, какъ это назвать.
Іервенъ. Да, ты это хорошо знаешь.
Карено. Разумѣется; слово горитъ у меня на языкѣ. Ну, все ясно. Наши дороги идутъ врозь; ты тутъ ничего не теряешь; ты получаешь свою награду. Я только не понимаю всего твоего поведенія вчера вечеромъ, твоего горячаго отрицанія профессора Гиллинга. Что это значило? Я никогда не слыхалъ тебя такимъ; ты былъ дерзновеннѣе, чѣмъ когда-либо, наносилъ ему ударъ за ударомъ, убивалъ его своимъ презрѣніемъ. Я не понимаю, что ты хотѣлъ этимъ заслужить.
Іервенъ. Я ничего не хотѣлъ этимъ заслужить, мнѣ казалось только, что у меня есть еще отсрочка, пока ты ничего не узналъ. Для меня было облегченіемъ — свободно двигаться въ оставшіеся мнѣ часы.
Карено. Жалкая отсрочка.
Іервенъ страстно, сжимая руки. Но я все тотъ же, что и былъ! Меня принудили признать ученіе, несогласное съ моими убѣжденіями; но въ глубинѣ души я — прежній. Меня не удастся сбить съ мѣста, никогда.
Kapено. Ха-ха-ха! Нѣтъ, не правда ли? Нѣтъ; стой твердо въ глубинѣ души, всегда стой твердо. Ха-ха-ха!
Іервенъ обиженно. Тебѣ это смѣшно? Что ты знаешь объ этомъ? Я непоколебимо стою на своей прежней точкѣ зрѣнія, увѣряю тебя въ этомъ.
Карено смотритъ на него нѣкоторое время удивленно. Да, да, Іервенъ. Но прости, у меня сейчасъ нѣтъ времени. И мнѣ стоитъ большого труда говорить съ тобой дольше. Начинаетъ приводить въ порядокъ бумаги на столѣ.
Іервенъ встаетъ, покорно. Я ухожу.
Карено. Нашъ дальнѣйшій разговоръ ни къ чему не приведетъ.
Іервенъ. Я хочу тебѣ сказать одно, Карено. Возьми деньги. Сдѣлай это! Я настоятельно тебя прошу.
Карено медленно. Но неужели у тебя не осталось стыда?
Іервенъ. Мнѣ это страшно важно, а я не сталъ бы умолять тебя, если бы было другое средство. Натали сегодня пришла ко мнѣ; мы говорили о тебѣ. Она замѣтила деньги.
Карено. Да, и…?
Іервенъ. Она потребовала прочитать письмо. И я ей далъ его.
Карено. Ну?
Іервенъ взволнованно. Она вернула мнѣ кольцо.
Карено. Кольцо?
Іервенъ. Она взяла назадъ свое слово.
Карено. Что? Нѣтъ, она не сдѣлала этого…
Іервенъ вынимаетъ кольцо изъ жилетнаго кармана; смотритъ на него. Она сняла его съ пальца и подала мнѣ.
Карено. Она ничего не сказала?
Іервенъ. Она сказала, что догадалась, что я сдѣлалъ что-то дурное. Это она поняла изъ твоего письма.
Карено. И потомъ она ушла? Не объяснившись?
Іервенъ. О, нѣтъ; она объяснилась. Ты видѣлъ вчера, какая она увлекающаяся, довѣрчивая, страстная. Никакихъ компромиссовъ. Она такъ радовалась, что я могъ предложить тебѣ деньги и что ты ихъ взялъ. Но сегодня я получилъ ихъ обратно, — и этого нельзя было не понять.
Карено. Вотъ видишь, Іервенъ! Награда, награда во всѣхъ видахъ.
Іервенъ. Но ты еще можешь спасти меня. Я спросилъ ее: ты возвращаешь мнѣ кольцо, это навсегда? — Да, — отвѣчала она. — Но, можетъ быть это еще поправимо? — сказалъ я; еще не поздно? Я пойду къ Карено и объясню ему, въ чемъ дѣло. — Да, иди къ Карено, — сказала она.
Kapено. Я не могу помочь тебѣ.
Іервенъ. Она вѣритъ тебѣ; ты произвелъ на нее впечатлѣніе. Она говоритъ только о тебѣ. Опустивъ руку въ карманъ. Возьми деньги!
Карено медленно. Нѣтъ, я не возьму денегъ.
Беретъ пачку бумагъ.
Іервенъ. Ты идешь въ садъ работать?
Карено. Да. Когда ты уйдешь. Почему ты объ этомъ спрашиваешь?
Іервенъ. Такъ просто.
Карено. Я хочу быть тамъ одинъ.
Іервенъ умоляюще. Карено, прежде чѣмъ уйти…
Карено, топая ногой. Іервенъ!
Іервенъ идетъ къ двери.
Карено ему вслѣдъ. Еще одно: пойди и отдай свои деньги попамъ. Возвращается къ столу.
Фру Карено входитъ.
Карено. Приходилъ Іервенъ.
Фру Карено молчитъ.
Карено. Я говорю, приходилъ Іервенъ.
Фру Карено. Да, я слышала, что ты сказалъ.
Карено. Но я не слыхалъ, что ты отвѣтила. Тебя это, можетъ быть, не интересуетъ?
Фру Карено. Собственно говоря, нѣтъ.
Карено. Ты занята только собой послѣ сегодняшняго гостя.
Фру Карено. Но, милый Иваръ, что же мнѣ изъ того, что здѣсь былъ Іервенъ? Беретъ свою работу.
Карено. Іервену приходится плохо. Невѣста ему отказала.
Фру Карено. Отказала?
Карено. Вернула ему кольцо.
Фру Карено. Почему же?
Карено. Почему? Вѣроятно, потому, что она его разлюбила. Она догадалась, что онъ продалъ себя.
Фру Карено пожимаетъ плечами.
Карено. Я съ ней согласенъ. Она поступила гордо. Тебѣ этого, вѣроятно, не кажется?
Фру Карено. Въ этомъ я ничего не понимаю.
Карено раздраженно. Да, ты права. Ты такъ далека отъ этого. Ты бы этого не сдѣлала.
Фру Карено. Нѣтъ; у меня, вѣроятно, больше терпѣнія. Я бы потерпѣла. Ну, нѣсколько лѣтъ.
Карено. Потому что твоей гордости немного стоитъ согнуться.
Фру Карено. Ты правъ. Я многому подчиняюсь.
Карено. Да, ты многому подчиняешься.
Фру Карено. Напримѣръ, все то, что я переношу отъ тебя.
Карено. Прости, ты гораздо больше переносишь отъ другихъ.
Фру Карено. Что ты хочешь этимъ сказать?
Kapено. Я хочу этимъ сказать, что ты здѣсь стоишь, позволяешь обнималъ себя чужому человѣку и не даешь ему пощечины.
Фру Карено, пожимая плечами. Опять объ этомъ!
Карено ходить взадъ и впередъ. Такой ничтожный, ожирѣвшій человѣкъ. Есть личинки, которыхъ называютъ жирными, а это — гадъ. Такъ я думаю.
Фру Карено молчитъ.
Карено. Но онъ прекрасно одѣтъ! Не правда ли, онъ прекрасно одѣтъ?
Фру Карено молчитъ.
Карено. У него, кажется, вышитые носовые платки?
Фру Карено. У него, вѣроятно, есть на это средства.
Карено, Конечно. И это такъ идетъ къ нему.
Фру Карено. Да, правда,
Карено. На чемъ же вы такъ сошлись? Я не потому спрашиваю, чтобы меня это касалось; вѣдь я только твой мужъ.
Фру Карено. Если бы я не знала тебя лучше, я подумала бы, что ты ревнуешь.
Карено, останавливаясь. Ревную? Нѣтъ, послушай, Элина!
Фру Карено. Ну, такъ не говори такъ!
Карено. Ревную? Ха-ха-ха! Ходить взадъ и впередъ. Нѣтъ; но по тому, что я видѣлъ собственными глазами, я могу ожидать еще большаго. Я видѣлъ это. Указывая. Я вышелъ изъ той двери. И ты позволяла это. Естественно является вопросъ: что же будетъ затѣмъ? Свиданіе?
Фру Карено послѣ минутнаго раздумья, внезапно и несдержанно. Да. Свиданье. Бросаетъ работу на столъ, встаетъ и дѣлаетъ шагъ впередъ. Свиданье!
Карено стоитъ съ минуту и смотритъ на нее; полуудивленно, полуупрекая. Элина!
Фру Карено. Конечно, свиданье. Что ты еще хочешь знать?
Карено холодно. Ничего. Я желалъ бы только быть далеко отсюда, чтобы мнѣ больше не приходилось входить въ неподходящія минуты.
Фру Карено снова берется за работу.
Карено. Это начинаетъ становиться забавнымъ. Тебѣ не кажется?
Фру Карено. Конечно. Веселое рожденье, большой семейный праздникъ.
Карено. Этого ни разу не случалось за всѣ три года. Я, вѣроятно, не совсѣмъ хорошо зналъ тебя раньше. Останавливается около этажерки.
Фру Карено отбрасываетъ работу и встаетъ. Нѣтъ, это больше невыносимо.
Карено. О, сиди, Элина; я ухожу. Я долженъ работать.
Фру Карено садится.
Карено. Комната опять въ твоемъ полномъ распоряженіи. Для чего желаешь… Но я вижу, подсвѣчниковъ нѣтъ. Гдѣ они?
Фру Карено неувѣренно. Подсвѣчники?
Карено. Я спрашиваю, куда они дѣлись?
Фру Карено. Я попросила Ингеборгъ ихъ вычистить.
Карено. Да, потому что въ домѣ, повидимому, происходятъ необыкновенныя вещи. Я же не могу находиться въ полномъ невѣдѣніи всего, что происходитъ. Итакъ, ты отдала Ингеборгъ вычистить подсвѣчники?
Фру Карено. Да.
Карено собираетъ свои письменныя принадлежности. Если принесутъ письмо, позови меня изъ сада. Выходитъ черезъ дверь веранды.
Фру Карено. Ну?
Ингеборгъ развертываетъ свертокъ. Нѣтъ, они не взяли подсвѣчниковъ. Я была у двоихъ.
Фру Карено. Не взяли?
Ингеборгъ. Нѣтъ. Они говорятъ, что они не настоящіе. Ставитъ подсвѣчники на этажерку.
Фру Карено. Что? Подсвѣчники не настоящіе?
Ингеборгъ. Нѣтъ; это не настоящее серебро; они говорятъ, что подсвѣчники только посеребрены.
Фру Карено. Не можетъ быть! Подсвѣчники, которые намъ подарили родители!
Ингеборгъ. Да, но они оба это сказали. И тогда я подумала, что не стоитъ ходить къ другимъ.
Фру Карено. Это неправда! Неужели ты думаешь, что мои родители, такіе честные люди, будутъ намъ дарить поддѣльныя вещи?
Ингеборгъ. Если барыня желаетъ, я могу попытаться еще разъ.
Фру Карено. Ахъ, нѣтъ; оставьте. Я бы только не хотѣла, Ингеборгъ, чтобы ты думала, что они только посеребрены. Потому что вѣдь мы ихъ получили изъ дому.
Ингеборгъ. Я тоже такъ думаю.
Фру Карено. Благодарю, больше мнѣ ничего не надо. Не говори только объ этомъ, понимаешь? Не разсказывай, куда ты ходила.
Ингеборгъ. Конечно, нѣтъ. Уходить.
Фру Карено разсматриваетъ подсвѣчники, стучитъ по нимъ, слушаетъ. Посеребреные? Ставитъ подсвѣчники на мѣсто, отворяетъ дверь веранды и зоветъ. Иваръ, поди на минутку!
Карено, сейчасъ же появляясь. Пришло письмо?
Фру Карено. Я только хотѣла показать тебѣ подсвѣчники.
Карено. Да, а письма не принесли?
Фру Карено. Я говорю, я хотѣла показать тебѣ подсвѣчники. Вотъ они. Ты же знаешь, что у насъ въ домѣ происходятъ необыкновенныя вещи.
Карено съ раскаяніемъ. Не говори такъ, милая Элина.
Фру Карено. А какъ ты думаешь, что я сдѣлала съ подсвѣчниками?
Карено. Я просто не былъ спокоенъ за нихъ.
Фру Карено. Да, но я хочу это знать.
Карено. Я ничего больше не думалъ. Я подумалъ только, если дѣло дойдетъ до того, что придетъ судебный приставъ, то онъ долженъ найти все, что у насъ есть. Вотъ что мелькнуло у меня въ головѣ. Ты должна меня простить, Элина.
Фру Карено. Не слѣдуетъ быть такимъ безразсуднымъ. Ты становишься все несноснѣе и несноснѣе. Въ концѣ концовъ, я не могу пошевельнутся, чтобы ты не пожелалъ узнать, почему и зачѣмъ.
Карено. Нѣтъ, я не буду слѣдить за тобой. Я уже думалъ объ этомъ.
Фру Карено. Я должна давать подробное объясненіе самымъ ничтожнымъ мелочамъ. Я увѣрена, что, если я выйду, напримѣръ, сегодня вечеромъ только за калитку, сейчасъ же поднимется цѣлая исторія.
Карено. Нѣтъ, Элина.
Фру Карено. Можетъ быть, ты даже пойдешь слѣдомъ за мной и будешь за мной подсматривать.
Карено. Нѣтъ, что ты только говоришь! Не будь же и ты теперь безразсудной. Иди гулять, дѣлай, что хочешь, я спокойно буду сидѣть здѣсь. Неужели ты думаешь, что я настолько пошлъ? Обнимаетъ ее.
Фру Карено, освобождаясь. О, нѣтъ; это — нѣтъ.
Карено. Элина, не будемъ ссориться. Я сидѣлъ тамъ въ саду и думалъ объ этомъ. Не нужно этого.
Фру Карено. Я тоже нахожу.
Карено. Онъ не былъ съ тобой сегодня нахаленъ, этотъ Бондесенъ? Скажи мнѣ только это.
Фру Карено. Нѣтъ, конечно, нѣтъ.
Карено. Я этого боялся. Мнѣ показалось, что онъ стоялъ слишкомъ близко къ тебѣ. И его рука… И онъ глядѣлъ на тебя съ видомъ знатока. Этого я и не могъ перенести. Ты не должна за это сердиться на меня, Элина, Я ничего не могъ подѣлать. Кромѣ того, я такъ усталъ; я не спалъ сегодня ночь.
Фру Карено. Такъ почему же ты не спишь?
Карено. Теперь? Нѣтъ, теперь я хочу работать. Послѣднее время мнѣ такъ мѣшали; у меня былъ настоящій пріемъ. Ахъ! съ каждымъ часомъ я чувствую себя все сильнѣе! Это не должно меня подкосить, напротивъ… Ты не смотришь на меня, Элина? Такъ равнодушно слушаешь меня?
Фру Карено. Я слушаю, что ты говоришь.
Карено. Да, но у тебя такой равнодушный видъ, ты думаешь совсѣмъ о другомъ.
Фру Карено беретъ работу и садится.
Карено. Мы сегодня поссорились. Смѣется. Это было нехорошо съ нашей стороны. Но теперь мы опять добрые друзья попрежнему, не правда ли? Мы даже стали теперь еще лучшими друзьями.
Фру Карено. Не знаешь ли, который часъ?
Карено. Я пойду въ кухню и погляжу. Хочетъ итти.
Фру Карено. Нѣтъ, благодарю; это не важно.
Карено. Сегодня я долженъ получить отвѣтъ отъ издателя. Я каждую минуту жду письма. И я надѣюсь, что получу удовлетворительный отвѣтъ. Сегодня должны кончиться всѣ наши затрудненія, Элина. Что ты тогда скажешь?
Фру Карено. Кто живетъ на углу, — не знаешь?
Карено. На углу? Нѣтъ.
Фру Карено. Тамъ всегда окна такъ освѣщены.
Карено, улыбаясь. Что у тебя за фантазіи! Не спрашивай еще, Элина. Я не знаю, который часъ и кто живетъ на углу улицы; но спрашивай меня еще что-нибудь. Пока ты совсѣмъ не станешь моимъ прежнимъ другомъ.
Фру Карено смотритъ черезъ черную вуаль и начинаетъ ее выпрямлять.
Карено. Ты приводишь свои вещи въ такой порядокъ. Что это можетъ значить?
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено. Я вижу, ты еще не совсѣмъ помирилась со мной. Но я ничего не говорю противъ. Но ты меня еще любишь? А? Подходитъ и смотритъ на нее. У тебя такіе блестящіе волосы на затылкѣ. Осторожно касается ея волосъ.
Фру Карено откидывается однимъ движеніемъ.
Карено, улыбаясь. Милая, я только хотѣлъ… Ты стала такая нервная. И такая задумчивая. О чемъ ты думаешь? Садится около нея. О чемъ, моя маленькая крестьяночка? Обнимаетъ ее.
Фру Карено. О, нѣтъ; не мучь меня! Отодвигается.
Карено. Ты не можешь забыть сегодняшней ссоры, Элина? Я ее уже забылъ. Что мнѣ волноваться о томъ, что тебѣ говорилъ Бондесенъ! Я больше ничего не хочу знать. Ты сама смѣешься надъ всѣмъ этимъ; я увѣренъ. Такой жеманный кривляка, а не мужчина!
Фру Карено. Не понимаю, что тебѣ за удовольствіе задирать все время Бондесена. Повѣрь, мнѣ ты не доставляешь этимъ никакого удовольствія.
Карено. Но, милая, дорогая…
Фру Карено. Я смотрю на Бондесена иначе, чѣмъ ты.
Kapено. Правда? Ну, да; для себя онъ достаточно хорошъ. Встаетъ.
Фру Карено. Да, и для насъ тоже.
Карено. Можетъ быть, именно о немъ ты и думаешь все время?
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено съ возрастающимъ волненіемъ. Прошу, отвѣть мнѣ только на это!
Фру Карено откладываетъ вуаль и встаетъ. Нѣтъ, Боже мой, вѣдь съ ума можно сойти. Умереть можно отъ твоихъ разспросовъ. Уходитъ въ кухню.
Карено смотритъ ей вслѣдъ съ тоской. Она меня больше не любитъ!
Kapено. А письма все еще нѣтъ?
Фру Карено. Нѣтъ, я не видала письма. Впрочемъ, ты самъ услышишь, какъ стукнетъ калитка, когда придетъ почтальонъ.
Карено. Да, правда. Я не подумалъ объ этомъ… Сегодня моя работа что-то не идетъ. Мнѣ приходятъ въ голову разныя другія мысли. Когда ты уходишь, все уходитъ съ тобой.
Фру Карено, отклоняя разговоръ. Ты увѣренъ, что получишь сегодня письмо, Иваръ?
Kapено. Да, оно должно притти сегодня… Я не хочу тебя мучить, Элина; но вчера вечеромъ, когда тебя такъ долго не было дома, мнѣ стало невыразимо грустно. Я только это я хотѣлъ тебѣ сказать.
Фру Карено. Да вѣдь я не долго пробыла.
Карено. Нѣтъ, конечно, нѣтъ. Пойми, я ничего не имѣю противъ. Разумѣется. И я совсѣмъ не хочу знать, что ты дѣлала внѣ дома. Не думай этого. Ты вернулась такая радостная. Господи, какая ты была свѣженькая, когда сняла вуаль!
Фру Карено. Ты находишь?
Карено. А я ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ и думалъ; вернешься ли ты черезъ полчаса, или черезъ часъ, или даже черезъ два-три часа, ты все-таки вернешься не ко мнѣ. Не ко мнѣ лично. Вотъ что я думалъ.
Фру Карено встаетъ. Я налью твою лампу, пока я не забыла. Веретъ лампу и уходить въ кухню.
Карено. Это ты принесла лампу, Ингеборгъ.
Ингеборгъ. Да, барыня велѣла мнѣ отнести ее сюда.
Карено. Благодарю. А барыня въ кухнѣ?
Ингеборгъ. Да.
Карено. Скажи, Ингеборгъ, ты не знаешь, сколько стоятъ вышитые платки?
Ингеборгъ. Нѣтъ.
Kapено. Во сколько, напримѣръ, обойдутся двѣ-три штуки?
Ингеборгъ. Не знаю. Вышитые платки?
Карено. Да; знаешь, они сверху вышиты? Ну, да это все равно… Пожалуйста, вычисти мою черную пару — знаешь, черную — хорошенько. Я хочу ее надѣть.
Ингеборгъ. Да. Сейчасъ?
Карено. Да, пожалуйста, сейчасъ… Послушай, Ингеборгъ, ты находишь, что у него такой необыкновенно изящный видъ, у этого Бондесена, который здѣсь былъ третьяго дня?
Ингеборгъ. Какой Бондесенъ? Господинъ, который сидѣлъ тамъ, указывая — когда я принесла кофе?
Карено. Да.
Ингеборгъ. Нѣтъ; развѣ онъ такъ хорошъ?
Карено. Не правда ли? Въ немъ не было ничего поразительнаго?
Ингеборгъ. Нѣтъ; но этого я тоже не сказала.
Карено. Конечно, нѣтъ. Мнѣ только показалось… А теперь ты будешь такъ добра и вычистишь мое платье. Мнѣ нужно.
Карено. Ты ждешь гостей?
Фру Карено. Гостей? Нѣтъ.
Карено. Я стою и смотрю на тебя, Элина. Мнѣ кажется, я никогда не видалъ тебя такой молодой. Ты выглядишь совсѣмъ дѣвушкой.
Фру Карено. Я сегодня, вѣроятно, такая же, какъ и всегда.
Карено. О, нѣтъ; вокругъ тебя какое-то сіяніе, у тебя совсѣмъ новое выраженіе. Какъ, ты опять уходишь?
Фру Карено. Да.
Карено. Ты начала прибирать комнату, когда я вошелъ. Оставайся. Я могу и уйти.
Фру Карено. У меня еще есть дѣло въ кухнѣ. Уходить.
Карено. Благодарю, Ингеборгъ. Уходитъ въ спальню и запираетъ дверь.
Фру Карено выглядываетъ. Гдѣ баринъ?
Ингеборгъ показываетъ на спальню. Онъ тамъ.
Фру Карено. Что же онъ дѣлаетъ?
Ингеборгъ. Переодѣвается. Онъ надѣваетъ черную пару. Я ее чистила. Уходитъ.
Фру Карено испуганно. Господи! Это вы?
Бондесенъ. Добрый день. Благодарю васъ за вчерашній вечеръ.
Фру Карено. Вы сейчасъ пришли? Я не слыхала, какъ стукнула калитка.
Бондесенъ. Нѣтъ, я изучилъ эту калитку. Ее можно отворять безъ всякаго шума.
Фру Карено. Но, ради Бога, вы должны сейчасъ же уйти.
Бондесенъ. Нѣтъ, не сейчасъ. Правда?
Фру Карено указываетъ на спальню.
Бондесенъ невольно отступаетъ назадъ. А!
Фру Карено съ сдержанной страстностью. Нѣтъ, не уходите, не уходите! Да, уходите, но возвращайтесь. Приходите немного погодя, тогда я, вѣроятно, буду одна. Обойдите кругомъ по улицѣ. Но сегодня вечеромъ я не могу уйти.
Бондесенъ. О, да, вы должны! Вы мнѣ это вчера обѣщали, съ тѣхъ поръ я не думалъ ни о чемъ другомъ.
Фру Карено. Я тоже объ этомъ думала все время. Ни о чемъ другомъ. Вы находите дурнымъ, что я это говорю? Я больше сама себя не понимаю. Прижимаетъ руку ко лбу. И въ этомъ вы виноваты. Взглядываетъ на него и улыбается.
Бондесенъ. Развѣ васъ слишкомъ долго не было дома?
Фру Карено. Нѣтъ; мы объ этомъ съ нимъ совсѣмъ не говорили. Я не вхожу въ объясненія. Послѣ я попрошу у него прощенія; но теперь я о немъ не думаю… Помните, какъ вы были здѣсь первый разъ?
Бондесенъ. Да, третьяго дня вечеромъ.
Фру Карено. Вы сидѣли здѣсь. Вы не были ширмой, какъ вы говорите. Ну да, сначала, но это продолжалось не все время. Одинъ-то разъ во всякомъ случаѣ вы сказали что-то, что меня взволновало.
Бондесенъ. Что же я сказалъ?
Фру Карено. Я не помню. Можетъ быть, это вашъ голосъ. Я не помню словъ, но вы взволновали меня, и я встала.
Бондесенъ обнимаетъ ее.
Фру Карено, нѣжно освобождаясь. Нѣтъ, нѣтъ, не дѣлайте этого. Я и безъ того довольно виновата. Хотите вы дѣйствительно мнѣ добра?
Бондесенъ. Я вамъ это обѣщаю.
Фру Карено. Потому что иначе я не хочу васъ больше видѣть. Я выйду сегодня вечеромъ; мы сдѣлаемъ длинную прогулку, далеко, туда, за городъ. Можете вы сдѣлать для меня такъ много, чтобы проводить меня домой? Это три мили.
Бондесенъ. Да, съ удовольствіемъ. Мы поѣдемъ съ вами.
Фру Карено. Да, пожалуйста, поѣдемте. Я хочу поѣхать домой и погостить тамъ нѣкоторое время. Иваръ ничего не имѣетъ противъ, онъ это часто говорилъ. И теперь я это сдѣлаю. Оглядывается. Здѣсь смерть. Даже часы не тикаютъ, ни одного звука; мертвая тишина и бумага. Сегодня я услыхала на улицѣ шумъ экипажа, я выбѣжала и глядѣла ему вслѣдъ, пока онъ не исчезъ. Потомъ я вернулась назадъ опять къ этой тишинѣ. А! Складываетъ руки на груди, прижимаетъ ихъ къ себѣ, стоитъ, откинувшись назадъ.
Бондесенъ съ увлеченіемъ. Большое, прелестное дитя!
Фру Карено. Можетъ быть, я сдѣлала нехорошо?
Бондесенъ. Нѣтъ, великолѣпно!
Фру Карено. Я чувствую въ себѣ жизнь.
Бондесенъ. Можно мнѣ сказать?
Фру Карено. Нѣтъ. Теперь вы должны итти. Но я хочу поговорить съ вами, когда вы вернетесь немного погодя. Тогда я сейчасъ же поѣду съ вами. Я ему все разскажу, я скажу, что поѣду домой. Вы находите меня ужасной?
Бондесенъ. Васъ?
Фру Карено. Меня, которая такъ поступаетъ.
Бондесенъ. Я боготворю васъ.
Фру Карено. Но вы этого не должны. Я только снова проснулась. Снова проснулась, понимаете? Когда я вчера вышла къ вамъ и вы схватили меня за руку, во мнѣ проснулась жизнь. Когда-нибудь я разскажу это Ивару. Боже мой, я на колѣняхъ буду вымаливать у него прощеніе. Но теперь я этого сдѣлать не могу.
Бондесенъ. Тсс! Указываетъ, напряженно прислушиваясь, на дверь спальни.
Фру Карено откидываетъ голову назадъ и улыбается. Вы боитесь? Нѣтъ! Этого совсѣмъ не слѣдуетъ. Я не думаю, что это опасная минута. Но все-таки уходите. И не думайте обо мнѣ дурно, да? Знаете, Бондесенъ, у васъ зеленые глаза. Если бы я была увѣрена, что вы хотите быть милымъ и добрымъ!
Бондесенъ. Вѣдь я же обѣщалъ.
Фру Карено смотритъ на него и улыбается. И потомъ у васъ такая дрожащая улыбка. Да, это въ васъ есть. А теперь ступайте!
Бондесенъ. Итакъ, черезъ полчаса или около того? Хочетъ ее обнять.
Фру Карено, отклоняясь. Да, черезъ полчаса. Запираетъ за нимъ дверь.
Карено, извиняясь. Я только хотѣлъ… Сегодня такая прекрасная погода. И ты права, за послѣднее время я какъ-то обтрепался. Смущенно улыбаясь. Теперь я опять похожъ на юношу.
Фру Kapено. Мнѣ кажется, ты точно даже выросъ.
Карено. Ты находишь? Я кажусь выше?
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено старается поддержать разговоръ. Это отъ сюртука. Или ты думаешь, — отъ брюкъ?
Фру Карено нѣсколько нетерпѣливо. Я не знаю, Иваръ.
Карено. Ты все въ мечтахъ. Улыбаясь. Если бы твой лобъ былъ прозрачный, и я могъ бы увидѣть, о чемъ ты думаешь, мнѣ представилось бы, вѣроятно, что-нибудь замѣчательное.
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено подходитъ осторожно. Что это ты шьешь, Элина?
Фру Карено не отвѣчаетъ.
Карено. Что-то очень тонкое. Какъ я могу догадаться, не для меня.
Фру Карено устало. Это мое старое платье.
Карено. Я только что замѣтилъ, что у меня на жилеткѣ не хватаетъ двухъ пуговицъ. На другой жилеткѣ. Я не понимаю, какъ это могло случиться.
Фру Карено. Я ихъ пришью.
Карено. Да, очень тебѣ благодаренъ, если ты будешь такъ мила… Къ тебѣ такъ идетъ шитье, Элина. У тебя такой домовитый видъ и такая красивая рука!
Фру Карено нервно отодвигается.
Карено. Боже сохрани, я ничего тебѣ не сдѣлаю. Сиди спокойно. Слышенъ стукъ калитки.
Фру Карено вскакиваетъ. Это, вѣроятно, письмо. Бѣжитъ къ двери на заднемъ планѣ, отворяетъ. Нѣтъ, это Іервенъ. Добрый день, дорогой Іервенъ.
Іервенъ входитъ, держитъ себя сдержанно. Добрый день. Подаетъ руку господину и госпожѣ Карено.
Фру Карено. Какъ поживаете?
Іервенъ. Хорошо, благодарю васъ… Я хотѣлъ сказать тебѣ нѣсколько словъ, Карено… Нѣтъ, не уходите. У меня нѣтъ тайнъ.
Фру Карено дружески. Я какъ разъ хотѣла итти. Вѣдь у меня хозяйство. Уходитъ въ кухню.
Іервенъ. Я прихожу все по тому же дѣлу, Карено.
Kapено. Да?
Іервенъ. Я серьезно прошу тебя помочь мнѣ. Ты и не подозрѣваешь, что я испытываю. Теперь уже на карту поставленъ не экзаменъ или ученая степень, но вся жизнь.
Карено. Теперь ты хочешь попытать новыя средства? Я не могу больше говорить съ тобой. Поворачивается къ нему спиной.
Іервенъ. Натали непоколебима. Слушай же, что я тебѣ говорю.
Карено. Развѣ ты могъ ожидать другого?
Іервенъ, хватая себя за голову. Она говоритъ, что между нами все кончено. — Ты не можешь такъ думать, отвѣчалъ я. Но да, она такъ думаетъ. Она прочла мою книгу и, по ея словамъ, поняла изъ нея, что это — произведеніе продавшаго себя человѣка… Она просто безумная, истеричка.
Карено. Нѣтъ, ни то ни другое. Она просто — честный человѣкъ.
Іервенъ, продолжая. Но ты можешь все спасти; она полагается въ этомъ на тебя. Я пришелъ только за тѣмъ, чтобы сказать тебѣ это. «Если ты опять сойдешься съ Карено и убѣдишь его взять деньги, то поступокъ твой, значитъ, не такъ дуренъ», — сказала она.
Карено. Но то, что ты сдѣлалъ, очень дурно.
Іервенъ. Карено, если ты недостаточно силенъ, чтобы подняться на такую высоту и принять эти деньги, эту руку, которую протягиваетъ тебѣ твой старый товарищъ, то я тебя плохо знаю.
Карено сурово. То, что ты сдѣлалъ, очень дурно. Ты совершилъ обманъ, подлогъ, измѣну! О, это невыразимая низость.
Іервенъ. Ну, называй, какъ хочешь, мой поступокъ. Теперь я пришелъ сюда, чтобы снова подняться. Да, чтобы снова подняться. Чего ты требуешь?
Карено смотритъ на него. Ты самъ не знаешь, что ты говоришь.
Іервенъ. Чего ты требуешь?
Карено холодно. Ничего.
Іервенъ съ возрастающимъ возбужденіемъ. Во имя неба, Карено, будь милосердъ сегодня. Опускается на стулъ.
Карено идетъ къ заднему плану.
Іервенъ, вскакивая. Ты уходишь? Я еще буду просить тебя. Нѣтъ, еще никогда не бывало, чтобы деньги жгли человѣка и онъ не могъ освободиться отъ нихъ.
Карено. Но мнѣ просто-напросто не нужны твои деньги. Я жду письма, и когда оно придетъ, наступитъ конецъ моей нуждѣ.
Іервенъ. Да, но мнѣ это не поможетъ. Я погибъ. Она не хочетъ слушать моихъ доводовъ; когда я прихожу, она только проситъ меня уйти. А между тѣмъ ты можешь спасти меня. Передъ тобой человѣкъ, котораго ты можешь спасти.
Карено. Послушай, Іервенъ, мое терпѣніе истощилось.
Іервенъ другимъ тономъ. Какъ далеко подвинулась твоя работа, Карено?
Карено смотритъ на него съ удивленіемъ.
Іервенъ. Она, вѣроятно, появится еще въ этомъ году? Это будетъ большая книга? Впрочемъ, это меня не касается… Я хотѣлъ тебѣ сказать, — можетъ быть, послѣдній разговоръ произвелъ на тебя такое впечатлѣніе, что я не думаю того, что написалъ въ своей диссертаціи? Что я написалъ это только въ угоду профессору Гиллингу? Нѣтъ, совсѣмъ не такъ. Я только былъ въ отчаяніи и не зналъ, что говорилъ.
Карено. Ты сказалъ, что ты былъ вынужденъ признать ученіе, противное твоимъ мнѣніямъ.
Іервенъ. Да, это не слѣдуетъ понимать буквально. У меня были сомнѣнія, это правда; но когда я глубже вдумался въ вопросъ, я увидѣлъ, что вышелъ на настоящій путь.
Карено. Ха-ха-ха! И профессоръ Гиллингъ тутъ ни при чемъ?
Іервенъ. О, ты можешь смѣяться, сколько тебѣ угодно. Цѣлую книгу нельзя написать съ твердымъ убѣжденіемъ, если самъ не вѣришь въ него. Я, по крайней мѣрѣ, такъ не поступаю. Я не такая вѣтреная птица. Да и не слабая голова тоже.
Карено. Итакъ, ты стоишь «непоколебимо твердо» на точкѣ зрѣнія твоей книги.
Іервенъ коротко. Само собой разумѣется.
Карено. Ха-ха-ха! Запиши это, Іервенъ, а то ты опять забудешь. Ха-ха-ха!
Іервенъ съ отчаянной настойчивостью. Ни для одного изъ насъ, конечно, нѣтъ основаній забывать это. Ни для тебя, ни для меня. Нѣтъ никакого стыда измѣнить свои воззрѣнія, и я совершенно не имѣю намѣренія умалчивать о перемѣнѣ въ моихъ взглядахъ. Ты, вѣроятно, услышишь объ этомъ.
Карено. Но я уже слышалъ объ этомъ. Я слишкомъ достаточно наслушался объ этомъ.
Іервенъ. Ты еще больше услышишь объ этомъ. Идетъ къ двери. Я протянулъ тебѣ руку, — ты оттолкнулъ ее. Я еще здѣсь, я еще не ушелъ. Я жду твоего рѣшенія.
Карено. Мнѣ кажется, ты начинаешь грозить?
Іервенъ. Возьмешь ты деньги?
Карено. Ты можешь итти. Мое терпѣніе истощилось. Не приходи больше; я тебя больше не знаю. Вонъ! Указываетъ ему на дверь.
Іервенъ дѣлаетъ нѣсколько шаговъ назадъ; стоитъ, согнувшись, дрожащимъ голосомъ. Хорошо. Я уйду и больше никогда не приду. Но ты услышишь обо мнѣ. Какъ только ты пошевелишься, я буду слѣдовать за тобой по пятамъ. Запомни мои слова, я не шучу. Пиши диссертацію, издавай свою книгу; я буду беззвучно побивать твое имя. Какъ только ты высунешь голову, Карено, я снова буду топить ее. Всю твою жизнь я буду стоять за тобой и давить тебя. Ты думаешь, я этого не смогу? Запомни мои слова: за мной теперь стоятъ могущественные люди, всѣ двери распахнулись передо мной. Я буду побивать тебя во всѣхъ газетахъ и съ каждымъ годомъ я буду дѣлать тебя утомленнѣе и бѣднѣе; со временемъ ты станешь истощившимся человѣкомъ, который ничего не можетъ создать. Можетъ быть, ты тогда придешь и постучишь въ мою дверь, но меня не будетъ дома. Погляди на меня, Карено; я говорю тебѣ это, чтобы ты не забылъ. Сегодня ты лишилъ меня всего, теперь чередъ за мной. Шевелись, борись — я сдержу свое слово. Вотъ что я хотѣлъ сказать. Прощай. Уходитъ.
Карено, смотритъ поперемѣнно то на жену, то на дверь, въ которую вышелъ Іервенъ. Ты поняла, что онъ говорилъ?
Фру Карено. Я слышала, что вы громко спорите.
Kapено. Онъ мнѣ грозитъ!
Фру Карено. Зачѣмъ онъ приходилъ?
Карено. Съ Іервеномъ что-то неладно. Я его больше не узнаю; въ немъ пропало все самое лучшее. Господи, онъ стоялъ здѣсь и грозилъ мнѣ! Карстенъ Іервенъ… мнѣ! Ну, нечего объ этомъ больше говорить. Онъ сказалъ послѣднее прости и больше не вернется.
Фру Карено. Онъ просилъ помочь ему въ чемъ-нибудь?
Карено. Да, но я не могъ ему помочь… Ты чистила перчатки? Я слышу, отъ тебя пахнетъ бензиномъ.
Фру Карено. Онъ сказалъ, что ты ему все разбилъ.
Карено. Да; это слишкомъ отвратительно. Я не хочу о немъ думать… Ты запылилась, Элина, постой-ка. Смахиваетъ пыль съ ея плеча.
Фру Карено, позволяя ему это. Ты могъ ему помочь — и не сдѣлалъ этого?
Карено. Да. Я не хотѣлъ… Постой, еще волосъ.
Фру Карено. Ничего. Идетъ къ столу.
Карено идетъ за ней. Я хотѣлъ снять волосокъ.
Фру Карено. Ахъ, Господи, да оставь его. Смахиваетъ сама волосокъ, садится и шьетъ.
Карено. Ты находишь красивыми двубортные сюртуки, Элина? Мой — однобортный, но это мнѣ больше нравится.
Фру Карено. Ты сегодня совсѣмъ не можешь работать, Иваръ?
Карено. Нѣтъ; у меня маленькій застой въ работѣ. Мнѣ ничего не хочется дѣлать, только болтать съ тобой. Со мной еще никогда этого не было. Все время болтать и ничего не дѣлать. Но сегодня ночью я, вѣроятно, опять буду работать… Впрочемъ, если ты скажешь, — я опять попробую, пойду въ садъ и попробую. Идетъ къ двери веранды. Почему ты не хотѣла, чтобы я снялъ волосъ отъ твоего платья, Элина?
Фру Карено, невольно улыбаясь. Ты все еще объ этомъ думаешь!
Карено, тоже улыбаясь. Да. Мнѣ бы очень хотѣлось видѣть, мой ли это волосъ.
Фру Карено. Вѣроятно.
Карено. Онъ былъ свѣтлѣе моихъ волосъ.
Фру Карено. Такъ это былъ мой волосъ.
Карено. Нѣтъ, онъ былъ темнѣе твоихъ.
Фру Карено становится внимательна и нервно чиститъ себя.
Карено. Онъ былъ русый. Смотритъ на нее. Такого цвѣта, какъ волосы Ингеборгъ.
Фру Карено быстро. Да; значитъ — это былъ волосъ Ингеборгъ.
Карено. Да, вѣроятно.
Фру Карено. Можно подумать, что мы дѣти. Мы разсуждали безъ конца о волоскѣ Ингеборгъ.
Карено чистосердечно. Дорогая Элина, я тебя такъ люблю; мнѣ такъ хочется говорить съ тобой, найти что-нибудь, о чемъ говорить съ тобой. Но за послѣдніе дни ты такъ измѣнилась, и это наводитъ меня на многія думы. Я не думалъ, что это волосъ Ингеборгъ. Ну, да разъ ты говоришь, такъ это ея, но я думалъ совсѣмъ другое.
Фру Карено. Полно, не отдавайся разнымъ мыслямъ. Попробуй лучше опять пойти въ садъ поработать.
Карено. Почему ты это говоришь?
Фру Карено. Почему я это говорю?
Kapено. Ты кого-нибудь ждешь?
Фру Карено. Ты же самъ слышишь, какъ хлопаетъ калитка, когда кто-нибудь входитъ.
Карено. Да, мнѣ показалось, что она стукнула.
Фру Карено. Такъ подожди и погляди, кто это.
Карено искренно. О нѣтъ, Элина, я этого не сдѣлаю; я не потому остаюсь здѣсь. Я пойду въ садъ и постараюсь работать. Я лучше всего себя чувствую, когда работаю. Отворяетъ дверь на веранду.
Ингеборгъ входитъ съ пакетомъ и письмомъ, передаетъ ихъ Карено. Вотъ, пожалуйста. Уходитъ.
Карено. Это мнѣ? Отъ издателя. Распечатываетъ письмо и читаетъ, Фру Карено наблюдаетъ за нимъ. Такъ. Хватаетъ себя за голову. Это отвѣтъ отъ издателя. А вотъ и рукопись. Онъ прислалъ мнѣ ее назадъ. Закусываетъ губу и нѣсколько разъ киваетъ головой.
Фру Карено. Что онъ отвѣтилъ?
Карено. Онъ отказываетъ. Вотъ моя книга. «Препровождая рукопись», — пишетъ онъ. Нѣтъ, онъ не можетъ ее издать; профессоръ Гиллингъ прочелъ ее и сказалъ, что ее надо передѣлать. Протягиваетъ ей письмо и начинаетъ ходить взадъ и впередъ.
Фру Карено, прочтя письмо. Да, вотъ видишь!
Карено. Онъ ясно пишетъ, что профессоръ Гиллингъ не могъ допустить напечатанія этой рукописи, прежде чѣмъ она не будетъ основательно пересмотрѣна.
Фру Карено. Да, я вижу.
Карено беретъ письмо. «Препровождая пакетъ съ рукописью», пишетъ онъ. Точно я накропалъ драму или стихи! Бросаетъ письмо на столъ и идетъ. Ну, такъ я попытаюсь издать ее въ Германіи.
Фру Карено. А ты не думаешь что и тамъ ее придется передѣлать?
Карено. Нѣтъ; моя рука покупаетъ перчатку по своей мѣркѣ; профессоръ Гиллингъ не имѣетъ тамъ никакой власти. Мы живемъ въ эпоху личности, и я это… Посмотри, вотъ то письмо, котораго я такъ ждалъ. Вотъ оно пришло. Ахъ, да…
Фру Карено встаетъ, кладетъ платье и осматриваетъ его.
Карено. Оно готово?
Фру Карено. Да. Осталось только выгладить.
Карено, волнуясь. Господи Боже мой, какъ одиноко я стою! Но я добьюсь своего, Элина. На свѣтѣ были люди съ болѣе крайними взглядами чѣмъ мои, и когда-нибудь настанетъ время, что меня поймутъ. Передѣлать! Что я долженъ передѣлать? Я долженъ говорить «да» тамъ, гдѣ я теперь говорю «нѣтъ»? Развертываетъ пакетъ и, продолжая говорить, вынимаетъ тетрадь за тетрадью. Смотри, все это — о господствѣ большинства, и я ниспровергаю его. Это ученіе для англичанъ, пишу я, евангеліе, которое предлагается на рынкѣ, проповѣдуется на лондонскихъ докахъ, о томъ, какъ привести посредственность къ власти и праву. Вотъ это — о сопротивленіи, это — о ненависти, это о мести — этическія силы, которыя теперь въ упадкѣ. Обо всемъ этомъ я писалъ. Нѣтъ, слушай немного внимательнѣе, Элина, — и ты поймешь. Это вотъ — о вѣчномъ мирѣ. Все находятъ, что вѣчный миръ былъ бы прекрасною вещью, а я говорю, что это — ученіе, достойное телячьяго мозга, который его выдумалъ. Да. Я осмѣиваю вѣчный миръ изъ-за его наглаго пренебреженія къ гордости. Пустъ придетъ война; нечего заботиться о томъ, чтобы сохранить столько-то и столько-то жизней, потому что источникъ жизни бездоненъ и неистощимъ; важно только, чтобы люди бодро шли впередъ. Смотри, вотъ это — главная статья, о либерализмѣ. Я не щажу либерализма, я нападаю на него отъ глубины души. Но этого не понимаютъ. Англичане и профессоръ Гиллингъ — это либералы, а я не либералъ, и одно только это и понимаютъ. Я не вѣрю въ либерализмъ, я не вѣрю въ выборы, я не вѣрю въ народное представительство. Все это я и высказалъ. Читаетъ. «Этотъ либерализмъ, который ввелъ снова старый неестественный обманъ, будто толпа людей въ два локтя вышиной можетъ сама выбрать себѣ вождя въ три локтя вышиной…» Ты сама понимаешь, такъ постоянно дѣлается… Если бы я пересмотрѣлъ мою работу, я долженъ былъ бы написать прямо противоположное тому, что я говорю. Смотри! Вотъ это заключеніе. Здѣсь, на этихъ развалинахъ, я возвелъ новое зданіе, гордый замокъ, Элина. Я самъ отмстилъ за себя. Я вѣрю въ прирожденнаго властелина, въ деспота по природѣ, въ повелителя, въ того, кто не выбирается, но самъ становится вождемъ кочующихъ племенъ этой земли. Я вѣрю и надѣюсь только на одно, — на возвращеніе величайшаго террориста, квинтъэссенціи человѣка, Цезаря… Посмотри, сколько я работалъ надъ этимъ. Съ порывомъ чувства. Все это написано кровью моего сердца, Элина.
Фру Карено. Я въ этомъ ничего не понимаю.
Карено. Я тебя объясню. Я говорю откровенно и сильно, и этого мнѣ не могутъ простить. Нѣтъ, это — не спокойное изслѣдованіе, говорятъ мнѣ. А что такое спокойное изслѣдованіе? Складывать камень за камнемъ… Спокойное изслѣдованіе это философія, мышленіе. Нѣтъ, это не значитъ мыслить, Элина! Человѣку недостаетъ какого-то ничтожнаго органа, который могъ бы слѣдить, какимъ образомъ дѣятельностъ мозга доходитъ до состоянія сознанія. Мы только подозрѣваемъ, что мы мыслимъ; можетъ быть, мы мыслимъ, можетъ быть, нѣтъ; мы не можемъ проконтролировать это. Мы просто вѣримъ въ это. Понимаешь теперь? И я говорю, — философія не есть спокойное изслѣдованіе; потому что философія, это — небесная молнія, падающая на меня съ высоты и озаряющая меня. Нельзя считать, можно только смотрѣть и восторгаться милостью небесъ.
Фру Карено. Знаешь, объяснять мнѣ это совершенно безполезно.
Карено. Я только хочу, чтобы ты поняла. Тогда ты будешь смотрѣть на меня иначе.
Фру Карено. Я все-таки не понимаю.
Карено. Но прежде ты слушала, когда я что нибудь объяснялъ. Ты даже прочла однажды большую книгу о Nikolaus von Cues и поняла ее. Это было не такъ давно, всего нѣсколько дней тому назадъ.
Фру Карено, перемѣняя разговоръ, твердымъ тономъ. Я думаю, что лучше всего мнѣ уѣхать на нѣкоторое время къ родителямъ. Вѣдь ты самъ этого хотѣлъ.
Карено, останавливаясь. Ты серьезно?
Фру Карено. Да. Я вижу, это будетъ умнѣе всего. И такъ какъ ты этого хочешь…
Карено. Нѣтъ, я больше не хочу этого. Только не теперь.
Фру Карено. Я хочу этого теперь.
Карено. Когда ты на это рѣшилась? Нѣтъ, это будетъ еще хуже!
Фру Карено. О, нѣтъ, теперь желаніе исполняется.
Карено. Какъ же я со всѣмъ справлюсь? Я останусь одинъ въ домѣ.
Фру Карено. Ингеборгъ будетъ готовить тебѣ, что нужно.
Карено. Но Ингеборгъ тоже уходитъ.
Фру Карено. Нѣтъ, я уже ей сказала, что она можетъ остаться.
Карено. Правда?
Фру Карено. Теперь пусть она себѣ остается. Она будетъ смотрѣть за домомъ.
Карено. Здѣсь что-то не такъ.
Фру Карено. Да просто — мы не можемъ ей заплатить того, что она заработала. Поэтому мы принуждены ее держать.
Карено. Ахъ! Ну, такъ пусть остается. Пока я не буду въ состояніи ей заплатить… Нѣтъ, теперь, мнѣ кажется, все пойдетъ хуже и хуже. Никогда мнѣ такъ не хотѣлось, чтобы ты осталась, какъ теперь.
Фру Карено. Я довольно долго противилась, когда ты мнѣ это предлагалъ.
Карено. Поэтому-то ты въ послѣднее время приводила въ порядокъ свои вещи? Чистила перчатки, поправляла платье?
Фру Карено. Да, поэтому.
Карено безпокойно ходить взадъ и впередъ. Да, вотъ что! Конечно, счастье намъ не улыбалось; но я преодолѣлъ бы всѣ трудности, я устоялъ бы прямо, непоколебимо. Но это! возвращаясь къ ней. Не уѣзжай, Элина! Только не теперь!
Фру Карено. Господи, какъ часто я просила тебя такъ же настойчиво, какъ просишь ты теперь, Иваръ!
Карено. Ты и такъ была далеко за послѣдніе дни; не отходи же еще дальше. Пусть останется хоть такъ, какъ теперь. Я не буду надоѣдать тебѣ своимъ присутствіемъ, я буду сидѣть въ саду. Но только ты будь дома.
Ингеборгъ входитъ. Утюгъ готовъ, барыня. Уходитъ.
Фру Карено. Сейчасъ иду. Идетъ къ кухонной двери.
Карено. Ты твердо рѣшила уѣхать, Элина?
Фру Карено. Да. Уходитъ.
Карено, сходя со стула. Я подумалъ… Ты не находишь, Элина… Онъ очень подходитъ сюда. Право, онъ украшаетъ. Я не думалъ, что онъ такъ хорошо подойдетъ сюда. Погляди-ка.
Фру Карено гладитъ свое красное платье.
Карено. Ты не находишь, что это — веселый собесѣдникъ? Глухо смѣется. Взгляни же, Элина. Можно ли было подумать, что такой пустой малый сможетъ взлетѣть такъ высоко?
Фру Карено. Онъ меня больше не интересуетъ.
Карено отступаетъ назадъ и смотритъ на сокола. Я смотрю на него, — и онъ нравится мнѣ все больше и больше. Онъ замѣчательно сдѣланъ. Знаешь, онъ похожъ на профессора Гиллинга. До чего онъ мнѣ его напоминаетъ! Глазами, выраженіемъ клюва, если можно такъ выразиться… Да, но тебѣ, можетъ быть, не нравится, что я говорю, что онъ похожъ на профессора Гиллинга? Само собой разумѣется, это ничего не значитъ. Во всякомъ случаѣ — великолѣпная птица. Если я вчера забылъ тебя поблагодарить за нее, Элина, то это меня искренно огорчаетъ.
Фру Карено. Нѣтъ, ты не забылъ поблагодарить.
Карено. Я готовъ исправить это.
Фру Карено. Не можешь ли ты мнѣ сказать, прошло уже полчаса съ тѣхъ поръ, какъ ты переодѣлся въ спальнѣ?
Карено. Съ тѣхъ поръ? Почему ты спрашиваешь?
Фру Карено. Мнѣ очень бы хотѣлось это знать.
Карено. Полчаса еще не прошло. Есть у тебя что-нибудь въ кухнѣ?
Фру Карено. Есть ли у меня что-нибудь въ кухнѣ?
Карено. Да, я хотѣлъ сказать — что-нибудь, что не долго готовить.
Фру Карено. Да, тамъ готовится.
Карено. Видишь ли, Элина, если бы было возможно, я сдѣлалъ бы многое и переписалъ бы книгу. Такъ, измѣнилъ бы вездѣ понемногу. Ты должна мнѣ въ этомъ повѣрить.
Фру Карено. А если это невозможно?
Карено. Я именно стою и думаю отъ этомъ.
Фру Карено. Ты это такъ часто дѣлалъ.
Карено. Знаешь, что мнѣ кажется? Что ты уже никогда больше не вернешься, если сейчасъ уѣдешь.
Фру Карено. Что за странныя мысли!
Карено. Ты тамъ и останешься. Это подсказываетъ мнѣ мое чувство.
Фру Карено: Вѣдь я же не за границу уѣзжаю.
Kapено. Ты замѣтила, я не спросилъ тебя, въ какой день ты уѣзжаешь? Потому что я не хочу этого знать. Ты не должна мнѣ этого говорить. Щади меня, пока возможно.
Фру Карено. Милый Иваръ, я тебя прямо не узнаю!
Карено. Раньше я не имѣлъ ничего противъ этого; съѣзди ненадолго, говорилъ я. Съ тѣхъ поръ столько произошло; я больше не спокоенъ и не увѣренъ. Но, какъ хочешь.
Фру Карено. Да. Хорошо.
Карено осматривается. Подсвѣчники блестятъ, пыль вытерта. Все должно быть чисто и красиво. Здѣсь ты сидѣла, когда ты что-нибудь работала. А когда я писалъ, ты сидѣла тихо, какъ мышка. Ты всегда тутъ сидѣла. Одинъ разъ маленькія ножницы упали на полъ, помнишь? Ты вся покраснѣла и сказала: «Прости!» Ты сказала «прости». Богъ да благословитъ тебя, дитя, ты попросила у меня прощенья! И это было не такъ давно, всего нѣсколько дней назадъ.
Фру Карено. Я не понимаю, что съ тобой.
Карено. Я тебя мучаю; я сейчасъ уйду… Ты, значитъ, хочешь уѣхать, Элина?
Фру Карено. Ахъ, Господи, перестань же говорить объ этомъ. Вѣдь не навсегда же. Никогда не слыхала ничего подобнаго.
Карено. Со всѣмъ другимъ я бы справился. Это было не такъ трудно. Фру Карено дѣлаетъ нетерпѣливое движеніе. Я ухожу… Ты стоишь передъ моими глазами, я ощущаю твою теплоту. Когда ты выпрямляешься, я вижу, какъ ты дышишь. Словно никогда раньше не видалъ этого. Что-то именно стояла тамъ и дышала! У тебя такая бѣлая шея. Почему я раньше такъ рѣдко цѣловалъ тебя? Теперь ты этого не хочешь. Ты стоишь, насторожившись, не подойду ли я. Ты любишь другого, Элина?
Фру Карено молчитъ.
Карено страстно. Ты же не любишь никого другого? Я люблю тебя, я хочу цѣловать тебя. Дѣлаетъ шагъ впередъ.
Фру Карено быстро поднимаетъ утюгъ. Посмѣй только! Они пристально смотрятъ другъ на друга.
Карено. Брось къ чорту утюгъ! Кого ты поджидаешь съ нимъ?
Фру Карено. Тебя.
Карено. Прости, Элина! Отступаетъ назадъ.
Фру Карено опускаетъ утюгъ.
Карено. Прости, Элина! Выходить черезъ дверь веранды.
Фру Карено обезсиленно опускается на стулъ. Черезъ минуту встаетъ и зоветъ. Ингеборгъ!
Ингеборгъ отвѣчаетъ изъ кухни, входить.
Фру Карено. Возьми, пожалуйста, утюгъ… Послушай, Ингеборгъ, я хочу съѣздить къ роднымъ. Пока меня не будетъ, смотри за домомъ хорошенько.
Ингеборгъ. Барыня ѣдетъ къ роднымъ?
Фру Карено. Да. Домой, въ деревню. Это всего три мили отсюда.
Ингеборгъ. На нѣсколько дней?
Фру Карено. Да, не знаю еще. Конечно, на нѣсколько дней… Когда будешь вытирать пыль, не забудь картину въ спальнѣ, на которой изображенъ Христосъ.
Ингеборгъ. Хорошо.
Фру Карено. Да, и здѣсь тоже, помни о всѣхъ вещахъ. Только не трогай бумагъ моего мужа. Лучше, пусть онѣ запылятся, чѣмъ ты переложишь ихъ съ мѣста на мѣсто. И не забудь каждый день наливать лампу, чтобы ему не приходилось это дѣлать самому.
Ингеборгъ. Когда барыня уѣзжаетъ?
Фру Карено. Днемъ. Вотъ сейчасъ. Я только переодѣнусь. Беретъ красное платье и идетъ въ спальню.
Больше ничего. Если что-нибудь понадобится купить, сойди внизъ въ лавку. Захвати книжку.
Карено входитъ, разгоряченный, опечаленный; тревожно осматривается, отворяетъ дверь въ кухню. Жена здѣсь? Получивъ отвѣтъ. Въ спальнѣ? Идетъ къ спальнѣ, стучитъ тихо въ дверь; получивъ въ отвѣтъ отказъ. Нѣтъ; я и не хочу входить. Я только передумалъ; я иду къ издателю. Ищетъ шляпу.
Голосъ Фру Карено. Я не слыхала, что ты сказалъ.
Kapено. Я сказалъ, что пойду къ издателю. Кое-что въ моей книгѣ я могу измѣнить. Я обдумалъ это. Заключительная глава, о либерализмѣ, вызвала отпоръ со стороны профессора Гиллинга. Хорошо, я вычеркну ее, она не обязательна. И то или другое излишне рѣзкое мнѣніе я тоже вычеркну. И послѣ этого останется еще большая книга. Грубо. Я передѣлаю книгу.
Голосъ Фру Карено. Ты это сдѣлаешь?
Карено. Я вернусь съ авансомъ. Я возьму деньги.
Голосъ Фру Карено. Какъ хочешь. Дверь запирается.
Карено снова стучится. Теперь ты мною довольна? Что ты тамъ дѣлаешь? Прислушивается. Я ухожу. Хватаетъ свертокъ съ рукописью и быстро идетъ черезъ дверь за заднемъ планѣ.
Голосъ Фру Карено. Одну минуту.
Бондесенъ. Вы мелькнули, какъ видѣніе.
Голосъ Фру Карено. Я сейчасъ выйду. Сейчасъ.
Бондесенъ. Но въ красномъ платьѣ! Садится.
Фру Карено входитъ, останавливается у двери, радостно смотритъ на него.
Бондесенъ, вскакивая. А! Идетъ ей навстрѣчу, любуясь ею. Боже!
Фру Карено, улыбаясь. Вотъ я и въ красномъ платьѣ; вамъ нравится? Протягиваетъ ему руку. Садитесь, пожалуйста. Мы, правда, уѣдемъ? Какъ я вамъ благодарна!
Бондесенъ. Экипажъ ждетъ внизу на улицѣ.
Фру Карено. Вы можете громко говорить. Это ничего не значитъ. Садится.
Бондесенъ. Куда пошелъ вашъ мужъ? Я видѣлъ его на улицѣ; я почти столкнулся съ нимъ.
Фру Карено. Мой мужъ въ городѣ. Вы съ нимъ почти столкнулись?
Бондесенъ. Около калитки. Я свернулъ въ сторону.
Фру Карено. Я такъ много пережила за эти полчаса! Я такъ боролась! Я разскажу это вамъ по дорогѣ. Но теперь я свободна!
Бондесенъ замѣчаетъ сокола. А! птица все-таки попала на мѣсто
Фру Карено. Да. Я и это разскажу вамъ по дорогѣ. Ахъ, теперь все становится на свое мѣсто, но уже слишкомъ поздно. Теперь я хочу уѣхать; я это ему сказала, онъ знаетъ… Какъ я боялась, что вы придете раньше! Или совсѣмъ не придете.
Бондесенъ, любуясь. Большое дитя!.. Одѣвайтесь же!
Фру Карено. Вы очень хотите?
Бондесенъ. Вамъ еще нуженъ отвѣтъ? Беретъ ее за руку.
Фру Карено. Какъ я рада, что и вы этого хотите.
Бондесенъ. Почему же?
Фру Карено. Потому что, значитъ, не одна я. Къ сожалѣнію, по мнѣ это сейчасъ видно. Онъ говоритъ, что вокругъ меня новое сіяніе и у меня другое выраженіе. Вы это тоже находите?
Бондесенъ. Да; вы вся сіяющая.
Фру Kapено. Правда?.. Я хочу это сдѣлать теперь, потому что одинъ Богъ знаетъ, смогу ли я это сдѣлать когда-нибудь позднѣе. Ми уѣдемъ. Я молоденькая дѣвушка, а вы…
Бондесенъ. А я?
Фру Карено, улыбаясь. «Весна проносится надъ землей» — вы это знаете? Я люблю васъ въ каждомъ уголкѣ своего сердца. Взгляните на меня.
Бондесенъ хочетъ привлечь ее къ себѣ.
Фру Карено. Нѣтъ, нѣтъ. Садитесь… Здѣсь только что былъ Іервенъ; онъ несчастенъ; онъ громко просилъ помочь ему. Но Иваръ не хотѣлъ ему помочь.
Бондесенъ. Іервенъ опять сюда приходилъ?
Фру Карено. Да. Но главное то, что Иваръ былъ неумолимъ. И я такая же… Верхъ въ экипажѣ поднятъ?
Бондесенъ. Да.
Фру Карено. Можетъ быть, его слѣдовало бы открыть?
Бондесенъ. Одѣвайтесь же, дорогая.
Фру Карено встаетъ. Вы сказали, «дорогая». Откидываетъ голову и смотритъ на него. Теперь мы съ вами друзья. Вдругъ обнимаетъ его, быстро цѣлуетъ и бѣжитъ черезъ комнату.
Бондесенъ вскакиваетъ.
Фру Карено. Нѣтъ, нѣтъ, сидите. Я сейчасъ пойду и одѣнусь. Мнѣ надо кое-что привести въ порядокъ. Входитъ въ спальню и выноситъ, спрятавъ въ рукахъ, жилетку Карено; стоитъ у дверей. Выйдите на минутку на веранду.
Бондесенъ. Вы хотите остаться одна?
Фру Карено. Да.
Бондесенъ. Я ухожу очень неохотно, но… Выходитъ на веранду.
Фру Карено прячетъ жилетку. Нѣтъ, я еще не совсѣмъ готова.
Бондесенъ. Да, но развѣ я не могу войти? Я не могу дольше оставаться безъ васъ.
Фру Карено. Мнѣ только надо пришить двѣ пуговицы къ этой жилеткѣ; вотъ и все. Я не хотѣла огорчать васъ; это — жилетка Ивара.
Бондесенъ. Вы можете теперь помнить объ этомъ!
Фру Карено. Я обѣщала. Я не хочу, чтобы онъ хоть въ пустякахъ страдалъ изъ-за меня, потому что теперь я сама рада. Но я думаю только о васъ.
Бондесенъ. Это правда?
Фру Карено. Вы этому не вѣрите? Я не понимаю, какъ мнѣ могъ нравиться кто-нибудь другой.
Бондесенъ дѣлаетъ движеніе назадъ. Вы заставляете меня глупѣть.
Фру Карено. А сначала вы меня! Садитесь. Вы мнѣ мѣшаете. Однажды мнѣ пришлось прочесть одну вещь, въ ней не было ничего особеннаго, но я запомнила одну фразу: «Вы стоите и жжете меня, какъ пламя»!
Бондесенъ обнимаетъ ее.
Фру Карено. Нѣтъ! Указываетъ, улыбаясь, на стулъ.
Бондесенъ садится.
Фру Карено. Теперь я готова, почти совсѣмъ готова… У кучера есть кнутъ?
Бондесенъ. У нашего кучера? Конечно.
Фру Карено. Да, но онъ не долженъ бить лошадей. Я сама буду держать кнутъ. Никто не долженъ страдать изъ-за меня въ то время, какъ я радуюсь.
Бондесенъ. Хорошо. Вы сами будете держать кнутъ.
Фру Карено. Такъ — готово! Я только позову Ингеборгъ. Кладетъ жилетъ въ спальню, на ходу беретъ кофточку, отворяетъ дверь въ кухню. Ингеборгъ, Я уѣзжаю. Смотри хорошенько за домомъ.
Ингеборгъ въ дверяхъ. Хорошо. Счастливаго пути.
Фру Карено. Благодарю. Киваетъ. И поклонись моему мужу.
Ингеборгъ. Могу я чѣмъ-нибудь помочь?
Фру Карено. Нѣтъ, благодарю; господинъ Бондесенъ мнѣ уже помогъ. Затворяетъ дверь.
Бондесенъ вскакиваетъ. Это онъ. Быстро помогаетъ Фру Карено одѣть кофточку.
Фру Карено. Нѣтъ; это кто-нибудь другой. Онъ, значитъ, передумалъ. Нѣтъ, этого онъ не сдѣлаетъ.
Бондесенъ. Да, это онъ. Пройдемте здѣсь. Направляется къ двери на веранду.
Фру Карено. Я могла бы съ нимъ проститься, если это онъ.
Бондесенъ. Вы это говорите серьезно?
Фру Карено. Вы всего боитесь. Улыбается и, сіяя, закидываетъ голову назадъ. Мнѣ теперь такъ хорошо. Съ вами. Подождите минутку. Опасность такъ ничтожно мала. Я во всякомъ случаѣ пойду по саду очень медленно.
Бондесенъ. Такъ я пойду впередъ. Хочетъ итти.
Фру Карено. Нѣтъ, нѣтъ, я иду. Но я сильно стукну калиткой, чтобы онъ слышалъ, гдѣ я.
Бондесенъ, задыхаясь. Ну, въ путь! Идете вы?
Фру Карено, ликуя. Да! Да! Оба уходятъ черезъ дверь на веранду.
Карено медленно входитъ черезъ дверь на заднемъ планѣ, подходитъ, колеблясь, къ двери спальни и стучитъ. Элина, я вернулся. Прислушивается. Я опять передумалъ. Прислушивается, громче. Элина, я этого не могъ. Ты можешь говорить, что хочешь. Прислушивается, стучитъ въ бѣшенствѣ. Я не передѣлаю, слышишь ты? Я не въ состояніи. Стучитъ снова. Почему ты ничего не отвѣчаешь? Тебя тамъ нѣтъ? Отворяетъ дверь и заглядываетъ.
Карено. Барыня въ кухнѣ?
Ингеборгъ. Нѣтъ; барыня уѣхала,
Карено. Уѣхала?
Ингеборгъ. Да, барышня поѣхала къ роднымъ домой.
Карено. Какъ, теперь?
Ингеборгъ. Я слышала, какъ они сейчасъ прошли черезъ садъ.
Карено. Кто «они»?
Ингеборгъ. Барыня и Бондесенъ.
Карено. Бондесенъ?
Ингеборгъ. Они сейчасъ ушли. Барыня велѣла передать вамъ поклонъ. Догнать ихъ?
Карено. Съ Бондесеномъ? Опускается на стулъ.
Ингеборгъ. Вотъ они захлопнули калитку.
Карено вскакиваетъ, отворяетъ дверь на веранду и выбѣгаетъ.
Ингеборгъ за нимъ. Можетъ быть, лучше мнѣ?
Карено возвращается, борясь съ самимъ собою. Нѣтъ, оставь; они уже уѣхали… Благодарю; мнѣ больше ничего не нужно, Ингеборгъ. Снова опускается на стулъ.
Карено, овладѣвъ собой. Я совсѣмъ запутался, Ингеборгъ. Вѣдь мы же говорили, что она должна поѣхать. Это просто я забылъ, ты понимаешь?
Ингеборгъ. Да, да.
Kapено. За послѣднее время я такъ много работалъ и такъ мало спалъ, что обо всемъ позабылъ. Да, да, это все такъ и должно было быть. И Бондесенъ былъ такъ любезенъ, что согласился проводить ее. Онъ мнѣ это обѣщалъ… Благодарю, Ингеборгъ, мнѣ больше ничего не нужно.
Ингеборгъ. Хорошо.
Карено. Если кто-нибудь придетъ, — меня нѣтъ дома. Я долженъ работать. Всѣмъ отказывай.
Ингеборгъ. Хорошо. Уходитъ.
Ингеборгъ. Тамъ пришли двое господъ.
Карено. Меня нѣтъ дома. Я долженъ работать. Садится къ письменному столу.
Ингеборгъ. Да, но я должна была впустить ихъ — это судебный приставъ.
Карено вскакиваетъ. Судебный приставъ! Овладѣвъ собой. Попроси войти.
Карено стоитъ согнувшись; стучатъ; онъ выпрямляется. Войдите!