М. Н. Катков
правитьУ гроба императора Александра II
правитьО ВЛАСТИ
правитьПреклонимся пред этим гробом земного величия. В нем покоятся останки Государя, обладавшего великим могуществом, большим, чем, быть может, самому ему было ведомо.
Он стоял на высоте славы, любви народной, удивления целого мира. Но лишь издали и только неосмысленному взору мог казаться завидным и легким его удел. С той минуты, как пало на него бремя правления, жизнь его была самой тягостной, какая только может выпасть человеку, повинностью. Всегда тягостно бремя Верховной власти, но в Бозе почивший Государь был призван обновить жизнь предводимого им народа и извести его из египетского плена. Он услышал этот призыв с самого начала и послушно обрек себя его исполнению.
При каких страшно трудных обстоятельствах принял он государственное правление! Какую великую предстояло затем вскоре решить задачу! Предстояло бережно и не потрясая земли изъять из нее то, что укоренилось веками и на чем все держалось, и затем изменить весь строй народной жизни.
Мир с изумлением смотрел на происходившее в нашем Отечестве. Совершались одно за другим события всеобъемлющего значения. Простой наблюдатель, следивший за ходом этих событий, даже посторонний и в них не замешанный, не мог оставаться равнодушным; что же должен был испытывать их совершитель, тот, кто нес на себе всю тяжесть решений, кто переживал ежедневно муку колебаний и опасений?
Всякий знает по собственному опыту, как тяжело принимать решения, от которых зависит судьба наша так и лиц, с нами связанных, и всякий может хотя приблизительно оценить, что должен был испытывать, принимая свои решения, Верховный вождь великого народа, освободитель миллионов, преобразователь и обновитель своей страны. И не было ему отдыха, не было минуты успокоения…
Нет, не на радость дается жребий власти, и великая честь, которой она окружена, далеко не искупает для человеческого сердца тяжесть этой повинности, самой тяжкой, какая только может выпасть человеку на земле. Мученическая кончина в Бозе почившего государя была, завершением истинно подвижнического жребия. Воспитанный, как и все мы, в сфере космополитических идей, глубоко потом, управляя судьбами своего народа, он отзывался об избраннике своего сердца на призывы его духа, следуя в своих решениях народному чувству, преодолевая все иные соображения внушения! Последняя война наша служит тому живым и недавним свидетельством.
Он не превозносился своей властью и, скорее, не вполне слишком пользовался ею. Доброта и кротость его сердца вели редко к умалению действия власти там, где ожидалась и где была необходима вся полнота ее действия. В деле правления он стеснял, связывал себя несравненно более, чем могли бы ограничить его какие-либо формальные условия. Так мало был властолюбив он, что, принижая и стесняя себя, он был постоянно в опасности изменить самое начало власти, собранной и утвержденной трудом и кровью всей истории нашего народа, — начало, долженствующее служить оградой всякой истинно человеческой свободы и нравственного порядка в государстве и быть движущей силой его развития. Нет не от Государя, каков был в Бозе почивший Император, требовалось в чем-нибудь искать обеспечения, но в нем, напротив, и в нем одном, искала и могла найти себе обеспечение всякая честная свобода и всякое право.
Мы, русские люди, преклоняясь пред гробом Александра II, веруем, что жизнь его была поистине угодным Богу подвигом. В событиях его царствования для верующего чувства особенно ясно было действие промысла, обращавшего во благо всякую опасность и в торжество и победу то, что, казалось, грозило нам ущербом и поражением. Самая кончина его, во всем ее ужасе, наказуя нас, возвышает и просветляет его память. История скажет то, что и теперь для чуткого ума ясно: она скажет, что все скорби его жизни и самая смерть его были искупительной жертвой за русский народ, за Россию, за ее величие, за ее призвание. Он пал, сраженный коварством врагов своей страны…
Весь смысл русской истории и вся государственная мудрость в том состоят, чтобы Верховная власть нашего народа была неразрывно связана с ним и чтобы управление им было живым и ясным выражением этого единства. Сохрани нас Боже от всего, что может разделить их и поставить как бы в два лагеря, один против другого, каждый со своими особыми интересами! Никакие формулы, выработанные жизнью других стран, не могут быть приложимы к отношениям Верховной власти к народу в России. Мы делали ошибки в наших учреждениях, и они вносили много смуты в нашу жизнь, парализуя ее силы; но всякая ошибка, даже самая малая на вид, была бы бедствием непоправимым.
Да предохранит нас Бог от всяких обманов и искушений, а все более от собственного нашего легкомыслия и неразумия! Да соблюдет Верховная власть на Руси свое священное значение и всю полноту, всю свободу свою в живом единении с народными силами!
Впервые опубликовано: Московские ведомости. Москва, 19 марта 1881.