И. А. Бунин: Новые материалы. Вып. I
М., «Русский путь», 2004.
Вчера прибыл в Одессу из Италии известный писатель-акад<емик> Ив. Ал. Бунин1.
И<ван> А<лексеевич> провел в Италии свыше четырех месяцев2. Жил писатель на о<строве> Капри, где, как известно, постоянно проживает Максим Горький3.
— Не думайте, что я там отдыхал, — сказал нам вчера в беседе И<ван> А<лексеевич>. — Наоборот, на Капри я работал даже больше, чем в России. За короткое время написал целый ряд вещей4. Очаровательная природа о<строва> Капри удивительно располагает к работе.
— Стало быть, с Горьким вы виделись часто?5 Как чувствует себя сейчас писатель?
— Превосходно. Он тоже во время моего пребывания на о<строве> Капри много работал. Между прочим, он написал большую вещь6, которая пойдет в новом московском журнале «Заветы»7. Замыслил Горький и еще одну большую литературную работу8.
— Каково, по вашим наблюдениям, отношение публики к нашей молодой литературе в Европе?
— За границей по-прежнему больше всего увлекаются титанами русской литературы. Как и раньше, всеобщим кумиром является Лев Толстой. Лихорадочно следят за каждой новой книжкой о нем. В особенности огромный интерес вызывают посмертные произведения Толстого9. Когда вышли его письма (полностью) в заграничном издании10, они брались нарасхват. В новых произведениях молодых писателей за границей, как и у нас, по-видимому, чувствуют упадок настроения, отсутствие духа живого…
— А в наших писательских кругах продолжает сильно чувствоваться этот упадок настроения?
— Подробно на этот вопрос мне трудно ответить, так как я много времени провожу за границей. Судя по письмам, получаемым мною11, упадок продолжается. Писатели еще не оправились от общей придавленности, родившейся, благодаря известным условиям, несколько лет тому назад…12
— Не объясняете ли вы этим и упадок фантазии в творчестве писателей?
— Как вам сказать… Если вы говорите о фантазии настоящей, красивой, естественной, рожденной от цветов земли, то упадок ее несомненный факт. Поэтического вымысла, фантазии Толстого, Флобера13 — нет. На смену пришла вымученная, искусственная выдумка Сологуба14 etc. Такой фантазии даже очень много. Конечно, она — продукт общего упадка настроения. Думаю, что продлится все это недолго. Скоро придет новая, живая струя в литературу, и мы снова обогатимся шедеврами…
От общих разговоров о литературе беседа с писателем перешла вскоре на тему о взаимоотношениях между критиками и критикуемыми.
— Вот, между прочим, сегодня у нас в суде рассматривалось дело Мормонэ-Соломонов15… — пробовали мы рассказать.
— Ах, я знаю, знаю, — перебил нас писатель. — Это интересное принципиальное дело. Лично я нахожу, что отношения между критиками и критикуемыми действительно ненормальны. Критики наши слишком неделикатны и часто говорят об артисте, писателе, художнике непозволительно резко. С другой стороны, болезненно самолюбивы и критикуемые. По-моему, все же осторожнее, деликатнее должны были бы быть критики.
Что касается данного случая, то мне по этому поводу высказаться трудно, я знаю худ<ожника> Соломонова16. Когда он давал о Мормонэ свой отзыв, им, вероятно, руководило искреннее убеждение, что произведение Мормонэ скопировано. Возможно только, что он допустил несколько резкий отзыв. В этом случае напрасно все же г. Мормонэ обратился к уголовному суду. Ведь все можно было разрешить проще…
В заключение писатель сообщил нам о своих ближайших планах.
— Собираюсь я писать еще очень много в ближайшее время. В Одессе я пробуду неделю, а затем еду в Москву17. Лето собираюсь провести у моря, т<ак> к<ак> почти ежегодно приходится жить в деревне, — теперь хочется некоторой перемены обстановки. Весьма возможно, что я поселюсь где-нибудь под Одессой. Сюда усиленно приглашают меня проживающие в Одессе друзья-писатели. Одесский климат, кстати, был бы очень полезен для моего здоровья…18
— — --
Печатается по: Ард. <Ходоровский A. C.> У академика Ив. А. Бунина: Беседа // Южная мысль. 1912. № 151. 1 марта. С. 3.
1 См. примеч. 1 к № 6.
2 В Италии Бунин провел неполных четыре месяца — с конца октября 1911 г. по вторую половину февраля 1912 г.; см. также примеч. 3 к № 6.
3 М. Горький жил на Капри с 1906 по 1913 г.
4 Во время пребывания на Капри зимой 1911/12 г. Буниным были завершены или написаны целиком следующие прозаические произведения: «Суходол», «Хорошая жизнь», «Сверчок», «Смерть Моисея» (более позднее заглавие — «Смерть пророка»), «Ночной разговор», «Веселый двор», «Захар Воробьев», «Игнат».
5 См. примеч. 21 к № 6.
6 См. примеч. 23 к № 6.
7 «Заветы» — журнал, издававшийся в Санкт-Петербурге с 1912 по 1914 г. Бунин называет «Заветы» «московским журналом» потому, что первоначально планировалось начать издание журнала в Москве, а затем перевести редакцию в Петербург, как сообщал Горькому B. C. Миролюбов 12 января 1912 г. (см.: М. Горький: Материалы и исследования. Т. 3. Л., 1941. С. 90; ср. также примеч. 23 к № 6).
8 Скорее всего, Бунин говорит о замысле повести Горького «Детство»; см. также: А. Ар. <Аренберг А. А.> У И. А. Бунина// Одесские новости. 1912. № 8659. 1 марта. С. 3; Бунин И. Собр. соч. Т. 9. С. 544.
9 Бунин прочел на Капри только что вышедшее издание посмертных сочинений Толстого (Толстой Л. Н. Посмертные художественные произведения: В 3 т. / Под ред. В. Г. Черткова. Авториз. изд. Изд-ва «Свободное слово» В. и А. Чертковых. Берлин, 1911—1912). Ср. отзыв Бунина о первых двух томах в письме П. Нилусу и Е. Буковецкому от 8 января 1912 г.: «Ужли Вы так сошли с ума на гравюрах, что и не читали двух томов Толстого? А если да — то что скажете? Я порою не нахожу слов для выражения телячьего восторга! В русских изданиях страсть сколько выпущено — я читал берлинские» (РАЛ. MS. 1066/4097).
H. A. Пушешников, сопровождавший чету Буниных в заграничном путешествии, записал в своем дневнике в феврале 1912 г.: «Он <Бунин. — Д.Р.> принес от Горького только что вышедшую книгу „Посмертных сочинений Л. Толстого“, в которой напечатан „Хаджи Мурат“ <т. е. третий том названного издания. — Д.Р.>. Став в раскрытых дверях, соединявших мою комнату <…> с комнатой Веры Николаевны, он начал было читать вступление к „Хаджи Мурату“: „Я возвращался домой полями“, — но от волнения остановился, закурил папироску и опять на словах „Сладко и вяло заснувшего там шмеля“ остановился и сказал: „Как можно так писать! Это литература! Да и вообще: после Толстого всем надо бросить писать!“» (цит. по: Бабореко А. К. И. А. Бунин на Капри: (По неопубликованным письмам) // В большой семье: Проза. Стихи. Литературная критика. Смоленск, 1960. С. 246).
10 Возможно, имеется в виду одно из следующих изданий: Переписка Л. Н. Толстого. Лондон, 1911; Tolstoi L. Briefe, 1848—1910. Gesammelt und herausgegeben von P. A. Sergejenko. Autorisierte vollständige Ausgabe. Berlin, 1911.
Не исключено, однако, что журналист сделал контаминацию из высказываний Бунина о «Посмертных художественных произведениях» (см. письмо Бунина Нилусу и Буковецкому, цитированное в примеч. 9) и о «Письмах» Толстого. Бунин, скорее всего, пользовался изданием писем Толстого в трех томах, вышедшим в 1910—1912 г. в Москве под редакцией П. А. Сергеенко.
11 См., например, письмо Телешова Бунину от 24 декабря 1911 г. (Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 603—604).
12 Ср. и интервью Бунина 1911 г.: «Последние годы навеяли на общество ужасный пессимизм, и все теперь рисуется ему в мрачных красках. Между тем логика говорит за то, что продолжение прежнего немыслимо и что неминуемо наступление просвета…» (А.Ар. <Аренберг А. А.> У И. А. Бунина // Одесские новости. 1911. № 8515. 8 сентября. С. 4; Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 369).
13 См. примеч. 43 к № 12.
14 Отношение Бунина к творчеству и личности Сологуба, с которым писатель познакомился в 1895 г., было неизменно отрицательным. О Сологубе, однако, известно гораздо меньше высказываний и суждений Бунина, чем о других писателях-символистах, как, например, о Брюсове или Бальмонте, что главным образом обусловлено тем, что Бунин никогда близко не общался с Сологубом и встречался с ним только эпизодически; ср. также газетное интервью Бунина 1910 г.: «Одно лишь с несомненной и чрезвычайной ясностью вырисовывается — это резкий поворот симпатий как литературных, так и читательских кругов в сторону реализма. Вот вам маленький, но характерный фактец. Незлобии потребовал от Сологуба, чтобы тот вытравил из своего „Мелкого беса“ все места, отдающие мистицизмом…» (А.Ар. <Аренберг A. A.> У И. А. Бунина // Одесские новости. 1910. № 8294. 15 декабря. С. 2; Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 366; см. также: Лавров A. B. И. Бунин в переписке с Ф. Сологубом: К истории издания сборников «Земля» // Русская литература. 1996. № 3. С. 181—187; Устами Буниных. Т. 1. С. 142, 154, 157; Бунин И. Публицистика. С. 304—305). «Итоговый» приговор Сологубу Бунин произнесет в «Воспоминаниях», в своем обзоре «кунсткамеры» русской литературы начала века: «автор „Тихих мальчиков“, потом „Мелкого беса“, иначе говоря, патологического Передонова, певец смерти и „отца“ своего дьявола, каменно неподвижный и молчаливый Сологуб, — „кирпич в сюртуке“, по определению Розанова» (Бунин И. А. Воспоминания. Париж, 1950. С. 41).
15 Имеется в виду судебное разбирательство между Иосифом Ивановичем Мормонэ (о нем см.: Барковская О. М., Афанасьев В. А. Товарищество южнорусских художников: Биобиблиографический справочник. Одесса, 2000. С. 179—180), скульптором итальянского происхождения, преподававшим в одесском Художественном училище, и художником Михаилом Исааковичем Соломоновым (о нем см. там же. С. 276—277). В ходе бурного обсуждения этого дела в местных газетах оказалось, что сложные отношения Мормонэ с одесской прессой имели длинную предысторию, своими корнями уходившую в конец XIX в.
Непосредственным поводом для судебной жалобы Мормонэ на Соломонова послужил газетный отчет последнего о XXI выставке Товарищества южнорусских художников, в котором Мормонэ усмотрел клевету, порочащую его профессиональную честь. Соломонов писал, что «статуи и статуэтки г. Мормонэ — сплошные академические изделия, в которых нет и капли художественного творчества, нет души ваятеля, холодного, безучастного ко всему, что он лепит. А лепит он ради механического процесса лепки, что видно по его фигуре женщины (Эвридика, 183), отлитой целиком, как и многие части других фигур его, непосредственно с модели (смотрите руки его больших фигур)» (Одесские новости. 1910. № 8235. 9 октября. С. 3).
Мормонэ протестовал письмом в редакцию: «Я обвиняюсь в том, что творчество подмениваю ремеслом, отливая непосредственно с модели свои произведения (формую там, где нужно творить). Если бы это обвинение касалось только меня, я бы пренебрег им. Характер моих работ могут установить художественное жюри и свидетели моего творчества, которых могу назвать поименно. Здесь дело касается не только меня, но и корпорации, к которой я принадлежу, и это меня обязывает потребовать г. Соломонова к ответу. Полагаю, что, проверив справедливость моих слов, г. Соломонов сочтет своим нравственным долгом печатно отказаться от несправедливо взведенного на меня обвинения. Если г. Соломонов в течение 3 недель не даст мне должного удовлетворения, то я привлеку его к суду чести. Если г. Соломонов откажется от суда чести, то я принужден буду прибегнуть к суду коронному» (Одесские новости. 1910. № 8242. 17 октября. С. 4).
Соломонов, в свою очередь, откликнулся на вызов Мормонэ письмом под заглавием «Вынужденный ответ», в котором, между прочим, заявил: «Прежде всего — не обвинял я г. Мормонэ в чем-либо предосудительном, могущем задеть честь и достоинство его, как человека, а по искреннему убеждению, как художник и критик, оценивал его работы по процессу творчества, которое находил чисто механическим, так как, судя по выставленным им фигурам, нахожу их отлитыми непосредственно с модели (напр<имер>, статую „Эвридики“ и руки „Гончара“ и некоторые другие). <…> Г. Мормонэ, очевидно, полагает, что можно менять свои взгляды и убеждения по резолюции суда чести, а если не суда чести, как он грозит, то страха ради суда коронного, гак же легко, как он меняет свои резцы под давлением тяжести глины. Oh, que non!.. <О, если бы так! — франц.>
А затем, предоставляю г. Мормонэ доказывать справедливость своих слов какими ему угодно способами и с своей стороны готов дать объяснения лицам, которых он укажет, а от дальнейшей полемики в прессе отказываюсь» (Одесские новости. 1910. № 8254. 31 октября. С. 5).
В следующем письме в редакцию Мормонэ потребовал от Соломонова в двухнедельный срок назвать двух компетентных лиц с его стороны, чтобы создать суд чести для разрешения их спора (см.: Одесский листок. 1910. № 288. 15 декабря. С. 3). Так как Соломонов, очевидно, не реагировал на ультиматум Мормонэ, тот подал на него жалобу в суд за клевету в печати.
Бунин, несомненно, был хорошо осведомлен об этом деле, так как на судебном процессе, состоявшемся 29 февраля 1912 г. в переполненном зале Одесского окружного суда, в числе свидетелей и экспертов выступали близко знакомые ему лица — художники В. X. Заузе, П. А. Нилус и писатель А. М. Федоров. Выслушав мнения свидетелей и экспертов о том, что по отношению к скульптуре Мормонэ «Эвридика», моделью для которой художнику служила собственная жена, нельзя говорить о «формовке» (т. е. о непосредственной отливке с модели, считающейся среди художников позорным способом работы, равносильным плагиату), так как скульптура эта сначала была излеплена, а только потом отлита, суд принял аргументацию истца, подтвердил клеветнический характер статьи Соломонова и приговорил его к двум неделям ареста при полиции за оклеветание Мормонэ в печати (см.: Дело об обиженном скульпторе: Окружной суд // Южная мысль. 1912. № 151. 1 марта. С. 5; Дело Мормонэ с Соломоновым // Одесский листок. 1912. № 50. 1 марта. С. 5).
Этим инцидент, однако, не исчерпался. Одесская газета «Южная мысль» выступила с комментариями к вынесенному приговору, открыто называя Мормонэ бездарным плагиатором, прибегающим к уголовному суду, чтобы заткнуть рот свободной критике (см.: Камышников Л. М. Покушение на свободу критики // Южная мысль. 1912. № 151. 1 марта. С. 3). На следующий день последовала первая часть анкеты, посвященной этому вопросу, в которой приняли участие И. Бунин, С. Юшкевич и П. Нилус (см. № 8 настоящей публикации). Мормонэ ответил очередным письмом в редакцию (Южная мысль. 1912. № 153. 3 марта. С. 3), в котором оправдывал свои действия. Между прочим, он выразил сожаление о том, что Соломонов не согласился на его предложение обратиться к третейскому суду. Рядом с этим письмом было напечатано продолжение газетной анкеты, в которой художник В. А. Издебский свидетельствовал, что он тщетно пытался склонить Мормонэ к третейскому суду. Комментируя это заявление Издебского, заведующий редактор «Южной мысли» Л. М. Камышников открыто обвинил Мормонэ во лжи.
День спустя «Южная мысль» опубликовала последнюю часть анкеты, в которую вошла и перепечатка статьи журналиста «Одесского листка» Н. Москвича (Москвич H. H. Скромные речи: Скульптор-рецидивист // Одесский листок. 1912. № 52. 3 марта. С. 2; Южная мысль. 1912. № 154. 4 марта. С. 4). Н. Москвич припомнил Мормонэ, как в 1897 г. он уличал скульптора в том, что голова его статуи П. И. Чайковского представляла собой плагиат произведения И. Я. Гинцбурга (см.: Москвич H. H. Постные речи // Одесский листок. 1897. № 52. 25 февраля. С. 3). Мормонэ оправдывался тогда следующим письмом в газету: «Удивляюсь той смелости, с какой г. Москвич утверждает, будто я похитил голову композитора Чайковского у скульптора Ильи Яковлевича Гинцбурга. Нелепость взводимого на меня обвинения заставляет меня думать, что г. Москвич написал свою заметку, или совершенно не думая о том, что пишет, или же по внушению моих недоброжелателей. Г. Москвич оскорбляет меня не только как художника, но и как честного человека. Справедливость того, что я не похищал головы Чайковского у Гинцбурга, как смело выражается г. Москвич, могут подтвердить сведущие в искусстве лица, которые видели, как я лепил фигуру Чайковского. Лица эти — гг. Кишиневский и Боски. Если г. Москвич не сообщит мне лично или письменно, от кого он почерпнул ложные обо мне сведения, то я принужден буду привлечь его к суду, дабы оградить себя от незаслуженных оскорблений» (Новороссийский телеграф. 1897. № 7063. 28 февраля. С. 3; см. также: Москвич H. H. Обессатиренная мораль // Одесский листок. 1897. № 56. 1 марта. С. 3; Москвич H. H. За неделю // Одесский листок. 1897. № 64. 9 марта. С. 2—3).
После напоминания этой старой истории Мормонэ был вынужден послать очередные письма в редакции «Одесского листка» и «Южной мысли» и объяснить свои действия 15-летней давности ссылкой на собственную незрелость и заказной характер тогдашней работы. При этом Мормонэ признался в том, что он тогда действительно «придерживался характера головы Чайковского работы Гинцбурга» (Мормонэ И. И. Открытое письмо г. Москвичу// Южная мысль. 1912. № 157. 8 марта. С. 5), что в 1897 г. он отрицал.
После такого публичного позора Мормонэ группа художников, и среди них друзья Бунина П. Нилус, Е. Буковецкий, В. Куровский, К. Констанди, сочла необходимым послать коллективное письмо в редакции одесских газет с уверением, что Мормонэ «и как художник, и как человек, не потерял в наших глазах того уважения, которым он пользовался как художник и человек до этого печального дела» (Южная мысль. 1912. № 161. 13 марта. С. 5; Одесский листок. 1912. № 60. 13 марта. С. 6). Камышников в своем комментарии к этому коллективному письму признал, что пора оставить Мормонэ в покое, но при этом прибавил, что коллективное письмо художников производит «крайне неприятное впечатление своей партийной узостью и кружковой нетерпимостью к печатному слову, к свободной критической мысли» (Камышников Л. М. Защитникам // Южная мысль. 1912. № 161. 13 марта. С. 5).
Судебное дело Мормонэ--Соломонова тянулось до 1914 г., когда наконец Сенатом была отклонена кассационная жалоба Мормонэ и признано, что статья Соломонова не носила клеветнического характера (см.: Художественная критика: Дело И. Мормонэ и М. Соломонова // Одесские новости. 1912. № 8839. 4 октября. С. 5; Дело скульптора И. Мормонэ и худож<ника> М. Соломонова: (Суд<ебная> палата) // Одесские новости. 1913. № 9139. 1 октября. С. 7; Дело И. Мормонэ с М. Соломоновым // Одесский листок. 1914. № 33. 5 февраля. С. 5).
16 В 1899 г. Бунин подружился с одесскими художниками, членами Южнорусского товарищества художников (см.: Муромцева-Бунина В. Жизнь Бунина. С. 176—178; Бабореко. С. 67—69; Бунин И. Письма 1885—1904. С. 334), в выставках которого участвовал и Соломонов. К тому же Соломонов, который с 1908 г. проживал в основном в Петербурге, оформлял обложки книг для «Московского книгоиздательства» (см.: Борковская О. М., Афанасьев В. А. Указ. соч. С. 276—277).
17 Бунин, однако, задержался в Одессе дольше, чем предполагал; ср. письмо Телешову от 10 марта 1912 г.: «Когда я в Москву? Да рано еще, у вас холод. А я нездоров. Вожусь с докторами — почки что-то» (Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 610).
18 См. примеч. 35 к № 6.