Уральский литейщик (Кедрин)

Уральский литейщик
автор Дмитрий Борисович Кедрин
Опубл.: 1945. Источник: az.lib.ru

 Дмитрий Кедрин

 Уральский литейщик

----------------------------------------------------------------------------
 М., Правда, 1990
----------------------------------------------------------------------------

 {* Первая глава из неоконченной поэмы "Семья".}

 Литейщик был уральцем чистой крови
 Из своенравных русских старикв.
 Над стеклами его стальных очков
 Топорщились седеющие брови.
 Куда был непоседлив старичок!
 Таким июльский день и тот - короткий.
 Торчал из клинышка его бородки
 Прокуренный вишневый мундштучок.
 В сатиновой косоворотке черной
 Ходил литейщик, в ветхом пиджаке,
 По праздникам копался в цветнике
 Да чижику в кормушку сыпал зерна.
 Читал газету, морщась, выпивал
 Положенную чарку за обедом
 И, в шашки перекинувшись с соседом,
 Чуть вечер, беззастенчиво зевал.

 Зато землею формы набивать
 Он почитал не ремеслом, а счастьем.
 Литейных дел он был великий мастер
 И мог бы кружево отформовать.
 Как он священнодействовал в дыму,
 Где длинные ряды опок стояли!..
 Художество - не в косном матерьяле,
 А только в отношении к нему.
 Литейщик сам трудился дотемна
 И тех шпынял, кто попусту толчется.
 Он вел свой честный род от пугачевцев,
 И от раскольников вела жена.
 Крутой литейный мастер в страхе божьем
 Держал свою рабочую семью,
 Жену, подругу верную свою,
 С которой он полвека мирно прожил.

 Хоть со старухой муж и не был груб,
 А только строг, - всё улыбались горько,
 По-стариковски собранные в сборку,
 Углы ее когда-то пухлых губ.
 Она вставала, чуть светал восток,
 И позже всех ложилась каждый вечер,
 Был накрест через узенькие плечи
 Накинут теплый шерстяной платок.
 И вся семья устойчиво лежала
 На этих хрупких сухоньких плечах.
 Та область жизни, где стоит очаг,
 Была ее старушечья держава.
 Без вот такой молчальницы покорной
 Семья - глядишь - и превратится в труп.
 Не так ли точно коренастый дуб
 Незримые поддерживают корни?
 Всё в домике блестело: и киот,
 Что от детей спасло ее старанье,
 И на окошке свежие герани,
 И маленький ореховый комод,
 Где семь слонов фарфоровых на счастье
 По росту кто-то выстроил рядком,
 Где подавал ей руку крендельком
 На старом фото моложавый мастер.
 И тот диван с расшитою подушкой,
 Где сладко муж похрапывал во сне,
 И мирно тикавшие на стене
 Часы с давно охрипшею кукушкой.
 Уже гражданских бурь прошла пора,
 А домик оставался неизменен.
 Лишь в зальце к литографии Петра
 Прибавился однажды утром - Ленин.
 Соседство взгляды вызвало косые
 Детей, не почитавших старину,
 Не знавших, как сливаются в одну
 Реку все русла разные России.
 Судьба ребят послала старикам,
 Чтоб им под старость не истосковаться.
 Литейщик отыскал для сына в святцах
 Диковинное имя - Африкан.
 И не один мальчишеский грешок
 Старуха терпеливо покрывала,
 И все-таки не раз гулял, бывало,
 По сыну жесткий батькин ремешок.
 Мальчишка рос веселый, озорной,
 Он был крикун, задира, голубятник.
 Зимою, выряжен в отцовский ватник,
 На лыжах бегал в школу, а весной
 В лес уходил с заржавленной двустволкой
 В болотных заскорузлых сапогах -
 И сладко отсыпался на стогах,
 Мечтая встретить лося или волка.
 Старуха дочь назвала Анной - Анкой.
 Моложе брата на год в аккурат,
 Она была куда смирней, чем брат,
 Росла в семье задумчивой смуглянкой.
 Девчонка рукодельницей была,
 Отец теплел, когда она, бывало,
 Зимой у печки за шитьем певала
 Вполголоса про" сизого орла.
 "Клад, а не девка! - говорили все. -
 Красавицею будет, не иначе!"
 И девочку фотограф снял бродячий
 С цветущими ромашками в косе.
 Как водится, меж братом и сестрой
 Бывали часто маленькие драки,
 Но против уличного забияки
 Мальчишка за сестру вставал горой.
 Порою он, почесывая зад,
 Бежал к отцу, - но тот судил иначе:
 "Коль бьют - дерись! А если не дал сдачи -
 Не жалуйся: кто бит, тот виноват!"
 Как водится, любимицей отцовской
 Была задумчивая Анка, дочь.
 А мать ходила за сынком, точь-в-точь
 Как олениха за своим подсоском.
 А жизнь с собой несла событий короб.
 Был ход ее то горек, то смешон:
 Сестра переболела коклюшом,
 Брат ненароком провалился в прорубь.
 Потом отцовской бритвою усы
 Впервые сбрил мальчишка неумело.
 И вот однажды, глядя на часы,
 Старик сказал: "Пора тебе за дело!
 Не век тебе, - добавил он сурово, -
 По улицам таскаться день-деньской".
 И стал мальчишка в школе заводской
 Вникать помалу в ремесло отцово.
 И правда: детство тянется не век,
 Любовью материнскою согрето...
 Врачи худую девочку в то лето
 Подзагореть отправили в Артек.

 1945