Мэри и Чарльз Лемб
правитьШекспир, рассказанный детям
правитьМ., «Московский рабочий», 1994.
Текст печатается по изданию: «Шекспир для детей», издание товарищества М. О. Вольфа, 1914 г.
Катарина была старшей дочерью Баптисты, богатого дворянина в Падуе. Она отличалась необычайным упрямством, горячей вспыльчивостью и столь язвительным язычком, что в Падуе все знали ее под прозвищем Катарина строптивая. Казалось совершенно невероятным и даже невозможным, чтобы какой-нибудь мужчина захотел жениться на такой девушке. И отцу ее, Баптисте, к его великому огорчению, приходилось отказывать всем женихам, сватавшимся к его младшей дочери, красивой Бианке. Он отказывал женихам Бианки под тем предлогом, что сперва необходимо выдать замуж старшую дочь.
Как-то раз в Падую приехал дворянин Петруччио с намерением найти себе в этом городе жену. Узнав, что Катарина красива и богата, он решил жениться на ней, невзирая на ее строптивый характер. Петруччио надеялся укротить ее и превратить в добрую, уступчивую жену.
И действительно, никто, кроме Петруччио, не мог бы взять на себя такого подвига, достойного самого Геркулеса. По живости характера он походил на Катарину, но был еще остроумен и весел и в то же время обладал умом, помогающим здраво смотреть на жизнь. Он хорошо знал человеческую натуру; подчас умел притворяться вспыльчивым и разгневанным, тогда как внутренне оставался совершенно спокойным и сам готов был смеяться над своим напускным ожесточением. Для достижения намеченной цели он решил притвориться еще более взбалмошным, чем Катарина.
Петруччио отправился к отцу Катарины строптивой и стал просить у него руки его «очаровательной дочери» Катарины, как он называл ее. При этом Петруччио с коварством прибавил, что много слышал о ее необычайной скромности и кротости и приехал из Вероны с надеждой приобрести ее любовь.
Хотя Баптиста и очень хотел счастья своей старшей дочери, тем не менее он счел обязанным себя предупредить Петруччио о тяжелом характере Катарины. Впрочем, его слова слишком быстро подтвердились: в комнату вдруг ворвался учитель музыки, жалуясь на свою ученицу, «милую Катарину», которая разбила об его голову лютню за то, что учитель сделал ей замечание относительно ее игры. Услышав это, Петруччио заметил:
— Что за славная барышня! Теперь она мне нравится еще больше, и я охотно поболтал бы с ней.
Тут он стал настаивать, чтобы отец Катарины дал скорее положительный ответ на его предложение.
— У меня спешное дело, синьор Баптиста, — говорил Петруччио, — я не могу ежедневно приезжать к вам просить руки вашей дочери. Вы знали моего отца. Он умер, оставив меня единственным наследником всех своих владений, всего своего имущества. Скажите же мне, что вы дадите в приданое за вашей дочерью, если я добьюсь ее расположения?
Баптиста нашел, что жених сватается несколько грубовато, но он так был рад выдать замуж Катарину, что пообещал дать в приданое за ней двадцать тысяч дукатов, а после своей смерти половину принадлежащих ему владений. Таким образом, этот вопрос был очень быстро решен, и Баптиста пошел сообщить строптивой дочери о том, что Петруччио просит ее руки. Затем он послал Катарину переговорить с женихом.
Между тем Петруччио обдумал план своих действий. Он говорил себе: «Я начну храбро ухаживать за ней. Если же она будет выражать недовольство, скажу ей, что она поет сладко, как соловей. Если она надуется, скажу, будто у нее такой же свежий вид, как у розы, только что омытой утренней росой. Если не захочет вымолвить ни слова, буду восхвалять ее красноречие, а если попросит меня убираться вон, стану благодарить ее, точно она просила меня остаться с ней целую неделю».
Но вот вошла высокомерная Катарина, и Петруччио обратился к ней с первым приветствием:
— Доброго утра, Кэт. Ведь так вас зовут, не правда ли?
Катарина, недовольная таким приветствием, ответила презрительно:
— Те, которые говорят со мной, называют меня Катариной.
— Не может быть! — возразил жених. — Вас зовут просто Кэт, доброй Кэт, а иногда Кэт строптивой, — но Кэт, вы самая очаровательная Кэт во всем христианском мире. А потому, Кэт, наслышавшись во всех городах о вашей ангельской кротости, я приехал сюда просить вас быть моей женой.
Странным казалось его обращение с девушкой. Катарина была вне себя от гнева и стала кричать на Петруччио, выражаясь очень резко и доказывая всем своим поведением, как справедливо было прозвище, данное ей. А Петруччио, словно ни в чем не бывало, продолжал восхищаться ее милыми и любезными словами. Наконец, заслышав шаги отца, он решил поскорее покончить разговор — и обратился к Катарине со следующими словами:
— Милая Катарина, бросим эту пустую болтовню. Ваш отец согласился на наш брак, приданое назначено. И хотите вы этого или нет, а я женюсь на вас.
Когда вошел Баптиста, Петруччио объявил ему, что Катарина приняла его очень любезно и обещала повенчаться с ним в следующее же воскресенье. Однако Катарина заявила, что скорее увидит Петруччио в следующее воскресенье повешенным… Она стала упрекать отца, зачем он хочет выдать ее замуж за такого сумасшедшего наглеца. В свою очередь Петруччио просил отца не обращать внимания на гневные слова дочери, так как они с Катариной уже пришли к соглашению и она только притворяется нелюбезной, а когда они остаются одни, Катарина выказывает жениху любовь и нежность. Петруччио обратился к Катарине:
— Дайте же мне руку, Кэт. Я отправлюсь в Венецию за украшениями и драгоценностями к нашей свадьбе. Приготовьте, батюшка, все к празднеству и пригласите гостей. Я привезу кольца, чтобы получше украсить мою Катарину. Ну, поцелуйте же меня, Кэт, ведь в воскресенье мы будем мужем и женой.
В воскресенье собралось много гостей на свадьбу, но пришлось очень долго ждать приезда жениха. Катарина плакала и бесилась, думая, что Петруччио хотел только посмеяться над ней. Наконец он все-таки явился, но не привез с собой ничего из обещанных украшений. Притом сам он оделся в высшей степени странно и отнюдь не походил на жениха. На нем было такое поношенное платье и весь он имел настолько неряшливый вид, что можно было подумать, будто он приехал не для серьезного дела, а ради какой-то глупой шутки. Его слуга тоже был в необычайно странном костюме, даже сбруя на лошадях и сами лошади выглядели из рук вон плохо.
Напрасно уговаривали Петруччио переменить одежду, он возражал одно, что Катарина выходит замуж за него самого, а не за его одежду. Никакие доводы не действовали на жениха, и все отправились в церковь. Там Петруччио продолжал вести себя так же странно. Когда священник спросил его, согласен ли он взять Катарину в жены, Петруччио дал свой утвердительный ответ таким громовым голосом, что изумленный священник выронил молитвенник… Во время совершения брачного обряда высокомерная Катарина дрожала от страха, боясь новых выходок жениха. По окончании венчальной церемонии тут же в церкви Петруччио потребовал вина и выпил за здоровье всех собравшихся, а остатки вина выплеснул в лицо прислужника, потому что у того, по объяснению Петруччио, была жиденькая бородка, которая как бы просила подачки, пока прислужник пил. Никогда еще не было в окрестности такой сумасбродной свадьбы.
Баптиста приготовил торжественный свадебный обед, но по возвращении из церкви Петруччио объявил, что немедленно берет свою жену домой. Ни уверения отца, ни злобные возражения взбешенной Катарины — ничто не могло изменить намерения новобрачного. Он настаивал на своем праве мужа распоряжаться женой, как ему заблагорассудится, и увез Катарину. При этом проявлял такую решительность, что никто не посмел ему препятствовать.
Петруччио усадил свою жену на несчастную клячу, тощую и ободранную, нарочно найденную для этого случая. Сам он и его слуга сели на таких же жалких лошаденок. Они ехали по отвратительной болотистой и неровной дороге, и каждый раз, когда тощая кляча Катарины спотыкалась, Петруччио разражался ужасными ругательствами по адресу бедного животного, изнемогавшего под тяжестью своей ноши. Можно было подумать, будто он самый вспыльчивый и жестокий человек на свете. Наконец после утомительного путешествия, в продолжение которого Катарина только и слышала, что одни ругательства Петруччио, сыпавшиеся то на слуг, то на лошадей, молодожены прибыли к дому Петруччио. Молодой муж решил, что не даст жене своей в эту ночь ни есть, ни спать.
Между тем стол был накрыт и ужин подан. Однако Петруччио находил, будто каждое блюдо испорчено, и бросал кушанья на пол. А после приказывал слугам все убрать. При этом он уверял, что делает это из любви к своей милой Катарине, так как не хочет, чтобы она ела дурно приготовленную пищу.
Когда Катарина, утомленная и голодная, хотела лечь, он нашел, будто и постель ее также не в порядке. И разбросал подушки и простыни по комнате. Тогда ей ничего не оставалось, как сесть в кресло. Но и тут она не могла отдохнуть: едва Катарина начинала погружаться в дремоту, как ее будил громкий голос мужа, кричавшего на слуг; он продолжал бранить их за то, что они не сумели как следует приготовить постель для его жены.
На следующий день Петруччио держал себя так же. Он был очень ласков с Катариной, но стоило ей только сделать попытку что-нибудь поесть, как он останавливал ее, уверяя, будто все кушанья испорчены, и разбрасывал все по полу, как делал это накануне с ужином. Наконец гордая Катарина унизилась до того, что попросила слуг принести ей тайком хоть кусочек чего-нибудь съестного. Но слуги, предупрежденные Петруччио, ответили, что не смеют дать ей ничего без ведома хозяина.
— Ах! — воскликнула Катарина. — Неужели же он женился на мне только для того, чтобы уморить меня голодом? Нищие, которые просят подаяния у дверей моего отца, всегда получают кусок хлеба, а я, никогда не знавшая, что значит умолять о чем-нибудь, умираю от голода и от того, что мне не дают спать. Его брань отнимает у меня сон, а его крики не дают мне есть. Но больнее всего, что все это он делает под видом любви ко мне, уверяя, будто я умру, если засну или поем чего-нибудь.
Эти слова несчастной Катарины были прерваны появлением Петруччио. Не желая окончательно уморить ее голодом, он принес жене маленький кусочек мяса и спросил:
— Как поживает моя дорогая Кэт? Вот посмотри, мой милый друг, какой я заботливый. Сам состряпал это кушанье. Надеюсь, такое внимание заслуживает благодарности. Как! Ни слова? Значит, тебе это кушанье не нравится, и все мои труды пропали даром? — И он приказал слуге убрать принесенное блюдо.
Измученная голодом, Катарина поборола свою гордость. С большим усилием и злобой она промолвила:
— Прошу вас, оставьте блюдо!
Но это было еще не все, чего добивался от нее Петруччио. Он ответил:
— Люди благодарят за самую незначительную услугу. А потому ты не дотронешься до этого блюда до тех пор, пока не поблагодаришь меня.
На это Катарина неохотно произнесла:
— Благодарю вас, синьор.
Он глядел, с каким аппетитом уничтожала Катарина скудную пищу, и говорил:
— Да пойдет тебе на пользу это кушанье! Кушай проворнее, Кэт! А потом мы отправимся к твоему отцу, где отлично попируем. Пощеголяем там и шелковыми платьями, и нарядными шапочками, золотыми кольцами и шарфиками, веерами, янтарными ожерельями, браслетами и разными другими безделушками.
Прикидываясь, будто он в самом деле намерен подарить жене все эти вещи, Петруччио велел позвать продавца галантерейных товаров и портного, который принес несколько новых платьев, заказанных Петруччио.
Не дождавшись, пока Катарина насытится, Петруччио передал блюдо слуге и воскликнул с удивлением:
— Как, ты уже пообедала?
Между тем продавец стал показывать свои товары, вынул шапочку и сказал:
— Вот шапочка, заказанная вашей милостью.
Тут Петруччио снова разразился ругательствами и закричал, что это не шапочка, а кастрюля какая-то, что она не больше ореховой скорлупы или раковины. Он приказал убрать шапочку. Тогда заговорила Катарина:
— Но я хочу именно эту шапочку; только такие теперь и носят благородные дамы.
— Когда будешь полюбезней, и у тебя будет такая же, но не раньше, — ответил ей Петруччио.
Съеденное мясо немножко подбодрило Катарину и вернуло ей прежнюю язвительность. Она воскликнула:
— Да что вы, синьор! Я, кажется, имею право говорить и буду говорить. Я — не ребенок и не кукла; люди и почище вас выслушивали меня. А если не хотите слушать, заткните себе уши!
Петруччио не обратил внимания на ее замечание, так как теперь уже знал, каким образом лучше всего справляться с ней, и потому он ответил:
— Да, ты права, это совсем дрянная шапочка. И я еще больше люблю тебя за то, что она не нравится тебе.
— Люби меня или не люби, — заговорила Катарина, — но мне нравится эта шапочка. Я хочу или ее, или никакой мне не надо!
— Ты говоришь, что хочешь поглядеть на платье? — спросил Петруччио, продолжая прикидываться, будто не понимает Катарину.
Портной стал показывать очень нарядное платье, которое он сшил для новобрачной. Петруччио, не желавший дарить жене ни платья, ни шапочки, нашел в платье еще больше недостатков.
— О Господи! — воскликнул он. — Это что такое, рукава? А тут еще что за полоса? Да это настоящая мортира, защипанная сверху донизу словно, яблочный пирог.
На это портной возразил:
— Но вы приказали мне сшить платье по последней моде.
Тут Катарина заметила, что никогда не видала такого красивого платья.
Этого было достаточно для Петруччио. Он набросился на портного и на продавца и выгнал их из комнаты, осыпая яростными ругательствами. Все это была лишь комедия, и Петруччио заранее позаботился, чтобы людям было уплачено за их труды. Они были предупреждены о странном обращении, которое их ожидает в доме Петруччио. Выпроводив их, Петруччио повернулся к Катарине и сказал:
— Ну, Кэт, делать нечего! Поедем к твоему отцу в этом простом, будничном платье.
Он заказал лошадей, уверяя, что они поспеют к обеду. Между тем было уже за полдень. Катарина собралась с духом и заметила очень кротко и нерешительно, так как была сильно напугана горячностью мужа:
— Осмелюсь напомнить вам, синьор, что теперь скоро два часа, и мы, пожалуй, даже к ужину не поспеем.
Но Петруччио сказал коротко, что отправятся они, когда часы будут показывать назначенный им час, словно он мог повелевать и солнцем и часами.
— Видишь ли, — говорил он, — что бы я ни сказал или ни сделал, ты во всем перечишь мне. Сегодня я не поеду. А когда поеду, часы будут показывать ровно столько, сколько я захочу.
На другой день Катарине пришлось проявить еще большее послушание. Петруччио решил в глубине души, что она до тех пор не увидит отца, пока не позабудет совсем, что значит даже самое слово «противоречить», и пока ему не удастся окончательно сломить ее гордый дух. Когда они были уже на пути к ее отцу, Петруччио чуть не повернул обратно, едва Катарина заметила, как ярко светит солнце. Он же уверял, будто это луна сияет среди белого дня.
— Клянусь сыном моей матери, то есть самим собой, — уверял Петруччио, — это луна или звезды, или вообще все, что мне угодно. А иначе — я не поеду к твоему отцу.
И он сделал вид, будто поворачивает обратно. Тут Катарина, которая уже перестала быть Катариной строптивой, а превратилась в послушную жену, ответила:
— Пожалуйста, не поворачивай, раз мы уже отправились в путь. Пусть это будет луна мам солнце, или что ты хочешь. А если тебе угодно назвать это ночником, то я и против того спорить не буду.
Однако Петруччио пожелал проверить ее покорность и снова сказал:
— Я говорю, что это луна.
— И я знаю, что луна, — ответила Катарина.
— Ты лжешь, это благословенное солнце! — возразил Петруччио.
— Ну так это благословенное солнце, — повторила Катарина. — Но если ты захочешь, то это и не солнце. Как ты назовешь, так оно и будет. И так всегда будет для Катарины.
Только после этого Петруччио разрешил жене продолжать путешествие. Чтобы испытать, надолго ли хватит ее уступчивости, он обратился к одному пожилому господину, повстречавшемуся им на пути, и сказал, как бы говоря с молодой женщиной:
— Доброго утра, прекрасная синьора!
Затем спросил Катарину: видела ли она когда-нибудь столь прекрасную девушку? И стал восхищаться белизной и румянцем увядших щек старика и сравнивать старческие глаза с двумя лучезарными звездами. Потом снова обратился к старику, говоря:
— Красавица, еще раз доброго утра. — А жене сказал: — Милая Кэт, поцелуй ее за ее красоту.
Совсем покоренная, Катарина сейчас же подчинилась мужу и обратилась к старику с такими словами:
— Юная дева, вы прекрасны, свежи и очаровательны. Где вы живете? Куда идете? Как счастливы должны быть родители ваши, имея такую дочь!
— Да что с тобой, Кэт! — воскликнул Петруччио. — Я надеюсь, ты еще в своем уме? Ведь это старик, сгорбленный, сморщенный старец, а вовсе не прекрасная девушка, как ты утверждаешь.
На это Кэт ответила:
— Простите меня, уважаемый старец. Яркое солнце ослепило мои глаза, и все, что я вижу, кажется мне молодым. Теперь я только заметила, что вы — почтенный старик. Надеюсь, вы простите мне мое нелепое заблуждение.
— Да, простите ей, добрый синьор, — сказал Петруччио, — и скажите, куда вы направляетесь? Мы будем очень рады вашему обществу, если нам по пути.
Старый человек ответил:
— Прекрасный синьор, и вы, веселая синьора, ваше странное приветствие очень позабавило меня. Зовут меня Винченцио, и иду я в Падую навестить моего сына.
Тут Петруччио узнал в старике отца молодого Лученцио, который собирался жениться на младшей дочери Баптисты, Бианке. Ему было приятно сообщить, что у сына старика богатая невеста. Всю дорогу они весело болтали и незаметно достигли дома Баптисты. Там собралось много гостей: готовилось празднование свадьбы Бианки с Лученцио.
Старый Баптиста радушно принял новых гостей и, как только закончилось венчание, пригласил всех к себе на обед. Во время обеда Лученцио и его друг Гортензио посмеивались над Петруччио, указывая на то, как послушны, милы и уступчивы их жены в сравнении со своенравной и строптивой Катариной.
Петруччио им не возражал; но после обеда, когда дамы удалились в другую комнату, к остротам и шуткам над Петруччио присоединился даже отец Катарины Баптиста. Тут Петруччио не выдержал и заявил, что все они глубоко заблуждаются относительно характера его жены. Наоборот, по мнению Петруччио, она гораздо уступчивее и сговорчивее, нежели жены его друзей Лученцио и Гортензио, Петруччио предложил сейчас же сделать опыт и послать за женами с приказаньем прийти сюда. Друзья приняли пари Петруччио, и первым послал за своей женой Гортензио.
Однако посланный сейчас же вернулся обратно и сказал, что госпожа велела передать мужу, что занята с подругами и прийти не может; если же мужу что-либо от нее надо — пусть сам придет за ней. Теперь настала очередь Петруччио смеяться. Но друзья указали ему, что он еще пари не выиграл и напрасно радуется, ибо Катарину ему не удастся вызвать не только приказанием или просьбой, но даже никакими мольбами. Вторым послал за женой Лученцио.
Однако этот молодой новобрачный заметно побледнел, когда слуга вернулся один. Лученцио с тревогой спросил у слуги:
— Это еще что такое? Где моя жена?
— Синьор, — ответил слуга, — моя госпожа приказала передать, что, вероятно, вы затеяли какую-нибудь шутку, а потому она отказывается прийти и просит вас самих пожаловать к ней.
— Час от часу не легче! — воскликнул Петруччио. Потом он обратился к своему слуге и сказал: — Послушай-ка, пойди к твоей госпоже и передай, что я приказал ей немедленно же прийти сюда.
Не успели присутствующие задуматься над тем, каким образом проявит Катарина свой строптивый нрав, как Баптиста, вне себя от изумления, вскричал:
— Пресвятая Богородица! Катарина идет!
И действительно, вошла Катарина и кротко спросила у Петруччио:
— Синьор, что вам угодно? Зачем вы позвали меня?
— Где твоя сестра и жена Гортензио? — осведомился Петруччио.
Катарина ответила:
— Они сидят в гостиной у камина и болтают.
— Пойди и приведи их сюда! — приказал Петруччио. Катарина, не возразив ни слова, направилась исполнить приказание мужа.
— Это настоящее чудо! — воскликнул Лученцио. — Если только на свете существуют чудеса!..
— Так оно и есть, — заметил Гортензио. — Но что предсказывает это чудо?
— Оно предсказывает счастье и мир, — ответил Петруччио. — А также любовь и спокойную жизнь, законное главенство мужа… Одним словом, все, что требуется для взаимного счастья и покоя!
Отец Катарины был вне себя от радости.
— Так будь же счастлив, сын Петруччио! — пожелал старик. — Ты выиграл заклад, а я прибавлю к приданому еще двадцать тысяч дукатов. Я чувствую себя так, словно у меня нашлась еще одна дочь, потому что Катарина стала совсем другой.
— Нет, этого мало, — заметил Петруччио. — Я хочу дать вам более яркое доказательство покорности и кротости моей жены.
В эту минуту вошла Катарина в сопровождении двух молодых жен, и Петруччио прибавил:
— Посмотрите, вот она возвращается с вашими покорными женами, плененными ее женским красноречием. Катарина, эта шапочка совсем не идет тебе. Сними и растопчи ее ногами.
Катарина немедленно сняла шапочку и бросила ее на пол.
— Господи! — воскликнула жена Гортензио. — Избавь меня от такого безумия!
Бианка в свою очередь тоже заметила:
— Фи! Как назвать такую глупую покорность!
Муж Бианки сказал ей:
— Мне очень хотелось бы, чтобы у тебя была такая же глупая покорность! Разумная твоя покорность, очаровательная Бианка, обошлась мне весьма дорого.
— Очень глупо было, — ответила Бианка, — ставить деньги на мою покорность.
— Катарина, — произнес Петруччио, — поручаю тебе объяснить этим своенравным женщинам, в чем заключаются их обязанности по отношению к мужьям.
И к величайшему изумлению всех присутствующих, эта некогда столь строптивая синьора стала красноречиво говорить об обязанности жены повиноваться супругу. Она приводила в пример себя и рассказывала, какое громадное удовольствие доставляет ей подчиняться всем желаниям своего мужа.
Катарина снова прославилась на всю Падую, но уже не как Катарина строптивая, а как Катарина — самая покорная и послушная жена.